Заботиться и защищать (1/1)

Впервые странное желание, которому Генри никак не может подобрать названия или сформировать в знакомое полноценное чувство, возникает весной две тысячи тринадцатого года, когда почти весь каст?— уже узнавший друг друга и сплочённый?— зависает у Гая в гостиной загородного дома, шутит, каламбурит и пьёт вино из подвальных закромов Ричи. На самом деле шутит в основном Хаммер. Чёртов Арми Хаммер, которого слишком много на квадратные метры гостиной. Он активно жестикулирует, ёрзает на месте, светит своими невозможными оленьими глазищами и стреляет взглядом так, что попадает сразу в десятку. Конечно, все смеются. Даже девочки, занятые своими делами и только им понятными штучками, нет-нет да отвлекутся на какую-нибудь байку Арми, звонко засмеются и вставят пару комментариев?— особенно Дебики, которая удивительно чутко угадывает настроение Арми и словно оказывается с ним на одной волне. Иногда его прерывает Гай, совсем редко?— Лайонел, и, честно, самому Генри тоже хочется вставить пару колких фраз?— необидных, просто двусмысленных, чисто в британском стиле,?— но в конце концов он почему-то предпочитает прятать улыбку за бокалом, то утыкаясь губами в тонкое стекло, то стараясь не расплескать вино, когда Арми?— в привычной своей манере?— принимается кого-нибудь пародировать.Он рассказывает, как гримёры его связали, когда ему надоело сидеть на стуле больше шести часов, и он принимался бунтовать. Потом описывает?— без подробностей,?— как раз двадцать неудачно приземлялся на лошадь, когда её нужно было оседлать, запрыгнув сверху. Естественно, не упустил и историю, как его таскали привязанным к лошади по пустыне?— и он постоянно налетал на кактусы. И ещё тысяча и одна байка, которым, казалось, не было конца.—?…а когда они накладывали грим для съёмок ?Man’s Health?, гримёрша говорит: ?Слушай, Арми, ты такой смазливый, что я хочу тебя ударить?. Я ей: ?О, ну знаешь, я не против естественности?. А потом: ?Я передам своей жене, думаю, она с удовольствием это сделает за тебя?.Что сказала Элизабет по этому поводу, Генри благополучно прослушал, но не мог не присоединиться к общему смеху: Арми с такой искренностью, даже откровенностью, делился своими историями и опытом, что его невозможно было не слушать. А попросить замолчать?— просто не поворачивался язык. Наверное, это был какой-нибудь гипноз, типа того, которые применяют для удержания внимания публики. Ораторское искусство. Наверняка парень, учившийся в религиозной школе, обладал подобными навыками, хотя не религия развивает чувство общности, не она взращивает ростки харизмы и явно не она делает людей хорошими.А Арми?— о, он был замечательным. Таким светлым, открытым и простым, что его хотелось оберегать.Да. Вот так.Парня?— самостоятельного, женатого, независимого, знающего, чего он хочет от жизни и от людей вокруг,?— хотелось оберегать. Наверное, потому что он походил на импульсивного младшего брата и часто напоминал Чарли: его Генри, как более старший, но младший из остальных четырёх братьев, постоянно опекал и защищал. Да, быть может, это была просто потребность в заботе. Хотя больше Арми напоминал любвеобильного ретривера, которого и за ухом можно потрепать, и зарыться носом в золотистую шесть, и позволить влезть на кровать, чтобы свернулся под боком и грел всю ночь.Наверное, Элизабет испытывала такие же чувства. Потому что казалось, что её объятия готовы спрятать Арми от всего остального мира.***Это как-то неприятно цепляет, когда Генри понимает одну вещь: Арми таскается за Гаем буквально хвостом. В этом, конечно, нет ничего удивительного?— Арми ведь сам говорил, что когда-нибудь в будущем, когда отрастит пивной живот и поседеет, хочет занять место режиссёра и снять пару-тройку собственных фильмов, так что сейчас самое время учиться лучшему у именитых мастеров,?— но даже несмотря на доводы разума, Генри кажется, что с ним поступили несколько нечестно. Впрочем, Арми не говорил, что будет проводить с ним всё свободное время?— да и так получается, что часы съёмок у них разнятся,?— и всё-таки отделаться от неприятного липкого чувства обмана Генри почему-то не может.Обиды не умаляет даже факт, что, оказывается, Арми в перерывах между съёмками и по вечерам учит Гая играть на гитаре, а тот взамен проводит с ним шахматные партии?— которые, конечно же, Хаммер неизменно проигрывает (за некоторым исключением), и всё-таки… между ними такая поразительная атмосфера доверия и расслабленности, почти родительского понимания, что Генри немного завидует. Или не немного: Арми так стремительно утекает из-под пальцев, что невозможно понять: был ли он или не был. Генри всё чаще кажется, что не был.Чёртов Арми Хаммер просто сводит его с ума. Его так много и в то же время?— так откровенно мало, что Генри не может разобраться в собственных ощущениях: когда Арми здесь, когда рядом, ему хочется сказать ?помолчи немного, успокойся, сядь и сиди, не мельтеши перед глазами, просто угомонись, господи, парень??— и когда он исчезает, когда не слышен его смех или голос, когда пространство вдруг становится таким огромным, желание найти Арми взглядом, увидеть, убедиться, что с ним всё в порядке, становится едва ли выносимым. Это отвлекает. Это просто чертовски отвлекает.Генри вздыхает. Даже привычка Арми притаскиваться к нему домой каждый день и тренироваться, репетировать и просто заниматься ерундой ничего не ставит на свои места. Привести бы Хаммера в чувства подзатыльником, а потом крепко обнять так, чтобы у него затрещали кости, взять его лицо в ладони и ласково очертить пальцами скулы, ткнуться носом под подбородок и крепко вдохнуть запах…Последнее, наверное, лишнее. Да, однозначно лишнее. Но от одной мысли всё равно становится как-то душно, Генри судорожно выдыхает и прикрывает глаза. Картинка, мелькающая под веками, не заставляет желание утихнуть?— наоборот, оно крепнет и обжигает, скручивается тлеющей, дымящейся спиралью где-то в грудной клетке, перебивает трахею и не позволяет дышать. Это почти наваждение. Почти зависимость.Генри просто хочет быть уверенным, что Арми в порядке, что ничего не произошло, не случилось, что этот гиперактивный ретривер никуда не вляпался. Генри просто хочет быть. И чтобы Арми тоже был?— под его защитой.***Дольше всего по времени занимают съёмки экшн-сцен. Операторы творят какую-то невероятную магию с камерами, пока техники сооружают невообразимые каркасы-сцепки, чтобы заставить автомобили танцевать по площади, а затем?— планировать, как на карусели, в студии. Сцена во всех смыслах поразительна: едва ли такую красивую погоню Голливуд видел за всё время своего существования; и тем сильнее пьянит мысль, что Гай, этот невероятный режиссёр и в той же мере невероятный человек, собрал такой поразительный актёрский состав: всё ощущалось на своих местах, совпадало, как отточенные детали механизма, и пусть съёмки только начались, но не было ни минуты, когда они уставали друг от друга или были напряжены под конец дня. Удовольствие ради удовольствия и работа ради него же.Разве что-то могло быть лучше?И всё-таки что-то идёт не так уже скоро. Не то чтобы Генри замечает это сразу?— когда Арми Хаммер включает режим ?советской красной угрозы?, отвлекаться просто опасно для жизни,?— но всё-таки замечает. И в этом, конечно же, тоже виноват Арми.Разве кто-то ещё мог вывихнуть коленный сустав прямо во время съёмок?Возможно, случись это с кем-то другим, Генри проявил бы дружеское сочувствие и спокойно дождался, когда съёмки войдут в привычный режим; но всё дело в том, что это не кто-то, и ещё хуже то, что Генри действительно не смог сидеть на месте ровно и не рваться, чтобы узнать, всё ли в порядке.Ладно, ложь. Он держал себя в руках. Всё это время?— держал, настолько крепко, насколько мог, даже когда бессилие и злость за собственную безучастность начали жрать изнутри, ведь всё, что мог сделать Генри,?— наблюдать, как Арми старается не опираться на больную ногу, чтобы ещё сильнее не травмировать, как он морщится и шипит от боли, думая, что этого никто не видит, как порывисто накрывает ладонью и растирает колено, надеясь, что это как-то поможет. Генри видит, как Арми сжимает губы от боли, как заламывает брови перед очередной шуткой, чтобы отвести подозрения, как переносит собственный вес, как обессиленно прислоняется плечом к стене, чтобы снизить нагрузку, или вытягивает больную ногу, когда они с Гаем снова зависают в трейлере побренчать на гитарах…—?Это всего лишь растяжение! —?как-то нервно смеётся Арми, когда через пару дней они снова зависают дома у Генри, и тот всё-таки укладывает его на диван и забрасывает больную ногу на свои колени, чтобы наконец надеть купленный фиксатор.—?Хватит дёргаться,?— почти устало вздыхает Генри, скрывая за ворчливостью беспокойство за этого двухметрового болвана, и давит раскрытой ладонью на живот Арми, чтобы заставить лежать спокойно, но пальцы съезжают под скомкавшуюся футболку, оглаживают пресс?— и Генри почти одёргивает руку, когда Хаммер уже не смеётся?— всхлипывает. Генри недоумённо хлопает глазами. Этот большой ребёнок, что…—?Ты щекотки боишься?В ответ Хаммер всё-таки лягает его в бок здоровой ногой. Но наколенный фиксатор надеть позволяет.***Паника пульсирует в горле и становится горше хлорированной воды: Генри, словно озябнув, кутается в наброшенные на плечи полотенца и не может отвести взгляда от поверхности бассейна. Арми всё ещё там, под водой. Конечно, в окружении помощников, аквалангистов и дублёра, с кислородной маской и с ждущим на ?берегу? медиком в случае чего?— и всё же это не отменяет того, что сердце Генри заполошно колотится в горле и не позволяет дышать.Он не справился.Он не смог его вытащить.Какого чёрта он не смог это сделать?

—?Арми, ты слишком вписался в роль? —?насмешливо звучит голос Гая в динамике, но не успевает Генри повернуться в его сторону, как тон тут же меняется:?— У тебя всё в порядке?Помощники по рации отвечают, что всё в порядке, просто небольшие форс-мажорные обстоятельства. Что за обстоятельства, они сказать не успевают, потому что через несколько секунд над водой показывается знакомая макушка?— и Генри делает спасительный сиплый вздох: с Арми действительно всё в полном порядке. Зря только переживал. Ещё и улыбается, балда, так, словно ничего не произошло?— не он двадцать минут находился под водой, пока пытались сделать первые дубли. Генри стыдно и досадно. И ещё?— чертовски обидно за собственную немощность: в конце концов, Арми ведь не такой тяжёлый, и сцена достаточно лёгкая, и…—?Чувак, это что было? —?У Хаммера такая улыбка, что, кажется, даже если бы Генри оставил его специально под водой, тот был бы не в обиде. Такая вот наивность. Или жертвенность. И Генри не знает, что сводит с ума больше.—?Ты оказался немного тяжелее, чем я рассчитывал,?— пытается отшутиться Генри: главное, чтобы голос не подвёл. —?Я не смог тебя вытащить.—?О, так ты меня пытался вытащить? —?словно перейдя к откровенному издевательству, смеётся Арми, и Генри недоуменно вскидывает брови: ну конечно же он пытался его вытащить, кого же ещё? —?А то я подумал, что ты решил заодно и шлакоблок достать.Генри ощущает, как дрожат собственные губы: он пытался сделать что?..—?Они так хорошо его зацепили, что я не смог его сбросить в нужный момент, извини. —?И, боже, в его взгляде, в его сомкнутых губах, даже в его позе столько искреннего сожаления, что Генри отводит взгляд, нервно встрёпывает влажные волосы?— а когда снова смотрит на Арми, сердце в рёбрах отбивает азбукой Морзе шифровку всех чувств и переживаний, которые он испытывает из-за этого несносного, невероятного, необходимого, такого чертовски нужного…Генри судорожно вздыхает, когда Арми наклоняется к нему ближе, кладёт руку на плечо и, понизив голос, произносит:—?Я не хрустальный, Генри. Всё в порядке. Не нужно переживать. Выжмем сегодня из этой сцены всё возможное, а потом пойдём выпить. Согласен? Я угощаю.Генри порывисто кивает, украдкой касается пальцами ладони Арми и позволяет ему отстраниться.Да. Да, всё верно. Арми со всем может справиться и сам. Он не хрупкий, не стеклянный, он не сломается и не разобьётся. Он сам по себе. У него есть те, кто его защитит.И всё же…Укутать в свои объятия, закрывая собой от всего мира, стать для него оплотом спокойствия, цитаделью, константой?— чем-то неизменным и постоянным, быть в его жизни, иметь право на него, на его улыбку, его взгляды, его прикосновения?— на всего Арми Хаммера. Иметь право дарить ему всю свою заботу?— и всё то, что он только может попросить. Целиком и полностью.Генри проводит ладонью по лицу и тяжело вздыхает.Когда-нибудь он воплотит все свои импульсивные порывы в реальность, но пока у него есть более насущная проблема?— вытащить наконец Арми Хаммера из воды.