До захода солнца // Дракула (1/1)

—?А я тебе говорил, что это ты убил меня? В синих венках ее, увенчавших тело от макушки до пят, проглядывающихся через тонкую кожу; в венках полных, напитанных быстрым шумным потоком, струится и колется отрава. Яд, в ее теле заключенный, созданный с особой жестокостью человека, от которого целый мир отвернулся?— созданный, чтобы каждый, ее красотою опьяненный, погряз в желании и был умерщвлен: мгновенно, неминуемо и очень болезненно. Всякий, конечно, кто юдолью определен пить кровь, заслуживает смерти; Дракула, принц тьмы, не исключение?— для него, собственно, данное правило и вводилось. И все же он находит идею запирать в хрупком женском теле такую мощную силу, способную одной только каплей лишить любое существо недюжинной мощи всякого дыхания и жизни?— задумку эту он находит весьма скверной, потому что она неминуемо определяет, что он делать должен, и чего обязан сторониться; потому что она им командует, распоряжается его судьбой и заставляет задуматься о будущем, которое до того считал вполне понятным. О том, чтобы похитить ее, увести из-под носа всех тех доблестных и могучих, что ее стерегут; заточить ее в промерзлых и плесневелых стенах?— или, нет, конечно: в лучшем зале, в котором теплее всего, и стены украшают гобелены, и рваные отблески свеч испещряют высокие полотки страшными тенями?— такими, которые рождают кошмары и заставляют ее искать защиты и успокоения в его объятиях… Идея в замке ее спрятать и наслаждаться компанией: гибкостью ума, безграничностью познания, хрупкостью нравственных устоев, которые он мог бы пошатнуть одним только поцелуем?— пламенным, клеймом опустившимся на нежную теплую кожу ее груди?— задумка, определенно, неминуемо обречена на провал. И неизбежно влечет за собой смерть, предрекая погибель могучему и статному существу; многовековому, но все же мужчине, а все они так или иначе склонны совершать глупое во имя чудесного женского взгляда. Как крепнет с годами вино, набираясь сладости и терпкости, так и кровь ее с течением лет лишь наполняется той смертоносной силой, которая бурлит и клокочет; движение которой можно ощутить, если губами припасть к нежным запястьям, к чувственному наклону шеи, к остренько выпирающей косточке под ладонью?— той, что ниже трехгранной. С тем в равной степени вся она набирается переливами юности, становится гибче и краше; расцветает глубиной взора, скромностью улыбки?— меж тем, ограненная фигурой, оттачивается манерами и взглядами на весь мир вокруг?— все то, что неизменно губит самых страшных существ и самых буйноголовых людей; губит всех, сводя в холодное и сырое нутро могилы. —?Игорь! Губит тех, кто самомнением наполнен; кто решил, будто не будет сломлен взмахом черных ресниц и тихим смехом, рождающимся где-то в тугой реберной клетке?— между сердцем и самой душой, запертой в плоть и кости. Умерщвляет, убивает?— низвергает; королям указывает место, всякому правителю определяет нишу, которую тем должно занимать, ни на шаг не сдвигаясь. Не нужно святой воды и длинных арбалетных болтов. Не стоит искать оружие от всякой твари, способное сразить исполинского гиганта и заставить того преклонить колено. —?Нам понадобится комната наверху, верный Игорь. Вскоре охотники на всякую нечисть и падаль переведутся; канут в ворохе лет, безызвестные и ненужные. Утратят важность своего ремесла и, без него оставшиеся, пойдут скитаться по миру, чтобы добивать тех, кого в живых оставила совершенная отрава?— безошибочно срабатывающий яд. Хвора, то?на только начинающей спеть вишни; та, что пахнет уродившимся яблоневым цветом после буйного дождя, сорвавшего большую часть гибких и упругих лепестков; та, что на вкус?— точно испробовал молнию, сошедшую с небес ярким зигзагом. В конце концов, каждое существо падет, умрет и истлеет в сырой черной земле; всякий монстр найдет свою погибель, как и любое чудовище обретет покой, отправившись в ад?— и все из-за того, что однажды граф Дракула стал свидетелем и первой же жертвой того, как девушка узрела в самой себе самый острый из клинков и горькую сулему?— и начала тем, неумело, пользоваться.