Часть 2 (1/1)

Дорога до дома была безумно долгой и туманной. Весь путь, пока в ушах играл Скриптонит, Эмиль смотрел на меняющийся ландшафт за окном, и мечтал лишь о том, что бы поскорее заснуть, и обо всем забыть.Подъезд. Лифт. Дверь. Щелчок, второй. Душ. Постель. Наконец оказавшись в кровати, выяснилось, что заснуть так просто не получится. В голову лезли ужасные и жуткие мысли. Хотелось просто упасть лицом в подушку и реветь что есть силы как маленький ребёнок.Эмиль слишком ценил дружбу с Димой. Поскольку это давало хоть малейший шанс бить с ним рядом. Быть рядом хотя бы как друг. Масленников был самый натуральным натуралом, которого только можно было вообразить, и что бы Иманов не пытался предпринять, все это Масленников воспринимал не больше как юмор и подъебы, хотя Эмилю было не смешно. Этот молодой кареглазый парень навсегда оставил на своём теле имя человека, которого любил больше жизни, и из-за какой-то идиотской перепалки он не готов был его потерять. Дурацкие переживания оставили блоггера лишь к глубокой ночи, и Эмиль наконец то уснул, уже просто устав пялится на полок в кромешной темноте.Звонок. Звонок. Противный звук все никак не прекращался. На улице ещё было темно, а на часы показывали четверть пятого. — Сукаа.. — Эмиль судорожно ерзал рукой по матрасу, в поисках источника звука. Яркий экран телефона больно ударил по сонным глазам. На экране высветилось: ?Дима???.— Да, алло. — парень еле соображал, что происходит, по этому ответил почти на автомате. — Ээээмии, я сейчас приеду. — Масленников сказал это абсолютно нечленораздельно, так как был в стельку пьян, и парень на другом конце провода сразу это понял.— Куда ты приедешь? Иди проспись. — Эмиль был зол него, за ранний звонок, но в то же время действительно переживал где носит его друга в таком состоянии в 4 утра.— Неет, Эмиль, я приеду. — на заднем фоне было ужасно шумно, по этому слова Димы Иманов различал с трудом.— Блять, Дима, где ты? – одновременно с этими словами Эмиль уже вскочил с кровати, и стал искать одежду, потому что понимал, что Масленникова придётся забрать, где он сейчас не находился.— Я приеду сам. — Та на чем ты блять приедешь, еблан?! Скажи где ты, и стой на месте просто. С огромными усилиями парню все же удалось выяснить название клуба, и вызвать до него такси.По приезду, разумеется, возле клуба Димы не оказалось. ?Действительно, ебал он в рот меня слушать, ебал он в рот стоять на месте и ждать меня?.Когда Эмиль уже думал, что придётся заходить в клуб и вылавливать своего друга там, то увидел, как Масленникова самого вывела охрана. В целом ситуация не из приятных, но в данном конкретном случае, это был даже бонус. Иманов взял друга под руку, и повёл к месту, где стояла машина Убера.— Эмилька, ты такой у меня хороший. — парня резко обдало убийственным перегаром. — А обязательно было так нажираться, скажи мне?Эмильен усадил Масленникова на заднее сиденье и сел рядом с ним. Машина тронулась.— Эми, мы едем ко мне? – Масленников начал тереться об парня как кошак.— Нет, конечно, мы едем ко мне. Я тебя такого дома одного не оставлю.— Мне так с тобой повезло, любовь моя. — Господи, Дим, слышал бы ты трезвый, что ты сейчас городишь. Это были лишь слова. На самом деле у Эмиля внутри все оборвалось, когда он услышал это ?любовь моя?. Дима ведь правда не отсекал, что говорит, но Иманову это делало вдвое больнее. Ведь завтра Масленников этого даже не вспомнит. У себя дома Эмиль уложил друга на диван, предварительно поставив перед ним тазик, потому что глядя на состояние Димы, это была вполне логичная мера предосторожности.***Утро у младшего началось в 9 утра. Уснуть он особо не смог, просто немного вздремнул, так как все время пытался прислушиваться к человеку на диване. Ровно ли он дышит, и все ли хорошо.Эмиль встал с кровати, наблюдая как Масленников спит в абсолютно невообразимой позе, но для пьяного человека, это видимо казалось удобным. Иманов пошёл в душ, а когда вернулся, увидел, что Дима уже сидел на кухне, держась руками за голову. — Доброе утро. — Эмиль произнёс это укоризненно холодно. Так будто он мама школьника, который принёс домой двойку. — У меня есть ?алкозельцер?, сейчас. — парень полез в аптечку, в одном из шкафчиков на кухне, пока Дима просто сопровождал его мутным взглядом.— Эмиль, прости, я хуй знает, что это вообще.. — Масленников потёр руками лицо. — Дим забей. — парень поставил перед другом стакан воды и таблетки. — С кем не бывает.— Бля, братан, я реально не знаю, что это вчера было. Я и про ночь, и про ту хуйню после Клеток. Извини. — Масленников вкинул таблетку в стакан.— Ты кушать хочешь? — Эмиль никак не отреагировал на извинение, так как обсуждать вчерашнее для него было слишком тяжело.— Ты такой у меня заботливый. — эти двое будто разговаривали не друг з другом, а каждый с кем то посторонним. Одна реплика, никак не касается другой, и так по кругу.Это ?у меня? будто резало Эмиля прямо по живому без наркоза. ?Зачем он так со мной?? — Так а чё ты так нажрался то вчера? – Эмиль достал сковородку, и одновременно с приготовлением яичницы, все таки решил узнать у друга, то что его так беспокоило. Но ответа не последовало, и сильно доебываться тоже не хотелось. — Ты такой красивый, когда у плиты стоишь. — от этих слов Иманов чуть не уронил раскалённую сковородку.— А в остальное время я не красивый? — парень нервно посмеялся, пытаясь делать вид, что это очередная ?всего-лишь-шутка?— Настолько, что аж страшно иногда. — голос Димы звучал настолько уверено, что парню стало не по себе.— Чего? — Эмиль снова выдавил этот вопрос сквозь нервный смешок.— Что слышал. — Ой бля, какая ж это все хуйня... — эти слова были что-то между словами отчаяния и мыслями вслух. — Ты тоже это чувствуешь, да?— Что именно?— Когда хочешь сделать больше, а нельзя. Когда хочешь сказать больше, а нельзя. Когда хочешь быть с тем, с кем нельзя... — Масленников прожигал Иманова взглядом, и ждал реакции, но не наблюдал ее.Эмиль бы безумно хотел принять эти слова друга на свой счёт, но просто не мог себе этого позволить. Это точно не об этом. Это точно не оно. Дима определено говорил, о какой то девушке, которую Эмиль, возможно, даже не знал. Может быть речь была о Савекиной, и в целом о ком угодно, только не о нем самом. — Дим, о чем ты? — Эмиль выложил яичницу на тарелку, и просто облокотился на столешницу, рядом с плитой.— Братан, либо ты долбоеб, либо я на татарском изъясняюсь. — Дима резко встал со своего места, и пересёк помещение в два шага в сторону Иманова.Эмиль просто пялился на действия друга в надежде, что это просто сон. Или же наоборот, в надежде, что все это реальность.— Не заставляй меня произносить эти слова. – для Масленникова это и правда было не просто. Он влюбился в Эмиля практически с самой первой встречи. Но всегда боялся. Боялся осуждения. Даже не со стороны общества, а больше со стороны любимого человека, который вполне вероятно, не разделяет его чувства. Иманов смотрел на возлюбленного, просто не желая верить, что сейчас происходит то, о чем он так долго мечтал. В то время как Дима подходил все ближе и ближе.— Нет. Так не выйдет. Заставлю. Говори раз начал. – да, парень определённо хотел это услышать. Дима тяжело выдохнул, и повернувшись к Эмилю оставил между их лицами считанные сантиметры. От паники и волнения мужчине хотелось рассмеяться, но больше истерически конечно. — Эмильен, я вас люблю. — у Иманова внутри будто что-то оборвалось. Даже если это сон, то он предпочёл бы никогда не просыпаться. — Хер ли ты молчишь, придурок? — Дима не выдержал и начал смеяться, но не отводил взгляда от Эмиля, но тот казалось забыл напрочь русский язык, и был не в силах хоть что-то из себя выдавить. — Я никогда тебя не прощу, если это какой-то рофл. — у Иманова начал слегка подрагивать голос.— Братан, какой ты все таки у меня долбоеб. — Дима схватил Эмиля за затылок, и нежно притянул к себе. Спустя секунду мужчина поцеловал его так нежно, как только мог. Внутри у Иманова начали порхать не то, что бабочки, а скорее птеродактили.Поцелуй длился не долго, но для обоих будто целую вечность.— Сам ты долбоеб. – на этот раз Эмиль взял инициативу на себя. Он целовал Диму так, как в последний раз, агрессивно и резко, но им обоим это это безумно нравилось.Сегодня их завтрак остынет. А чувства — никогда.