1 часть (1/1)

Чёрт возьми, знала бы она раньше о перемещении между реальностями после смерти, не задумываясь покончила бы со всем, до бесконечности перескакивая в поисках пристанища своему эгоизму. Куда не обратись, найдутся осуждения. А она иначе не может, не хочет.С радостью распрощалась с прошлым: продавец интим магазина, где главная игрушка сам продавец. Пропало оно пропадом в ритме танца. Танца ножа по венам. Плевать хотелось на младшего братика, не знающего другого примера, кроме как примера старшей сестры.Какое-то Божество точно существует: местом воплощения стал монастырь, точнее тело монашки, что всё время до этого проводила в больнице, вместо службы, поэтому никто бы не спохватился, что сестра какая-то не та. Это очень походит на продуманный кем-то сюжет. Не Бог ли? О нём здесь твердилось ей день ото дня.Человек создан по образу и подобию Бога, где речь не о теле?— тело могло иметь другой вид, будь, к примеру, мы ближе к солнцу. А разум, будь он вообще, как и сказано в Священном Писании?— по образу и подобию… Тогда не выходит ли, что Бог столь же эгоистичен? Сестра не принадлежит к этому миру, миру монастыря, миру строгого послушания. Она стремится к другому?— жизни на свободе, от слова свободы, как безнаказанности.***—Сестра Хильда, принеси, пожалуйста, мою сумочку, я забыла её на молебне.—Конечно, Госпожа. Будьте внимательнее, это не в первый раз.—Спасибо, Хильдочка, ты очень мила мне.—Не стоит, Госпожа, Вы мне тоже.Чиновничья жена постоянно забывает что-либо. Обычно это перчатки, либо же её любимая собачка, привязанная на заднем дворе на время проведения молитв и церковных песнопений. Возвращает их самая её любимая и юная монахиня Хильда, не раз сослужившая добрую службу.В пустом зале неприметно забылась дамская сумочка, своей серостью слилась с фоном такой же серой монашеской жизни, лишённой грешной сладости и денег. В сумочке, должно быть, они точно есть. Хильда, якобы по привычке, закрыла при входе за собой дверь, чтоб никто никак не прознал, как она не мила. Рука, потянувшаяся поднять сумку, сразу пустилась по кармашкам.—Без разницы вообще, не убудет.-подумала бессовестно актриса монашеского театра, упихивая деньги по обуви и трусам, не допустить заметности кражи ради.—Госпожа!-преданно выбежала она, держа на выпрямленных перед собой руках забытый хозяйкой предмет.—Ох, Хильдочка! Такая умница, Божья Дочурка!Светлой улыбкой провожалась богатая дура, настолько глупая и доверчивая, уверенная в своём обожании простолюдинами, тем более усердной маленькой Хильдой.Хильда ненавидит всю здешнюю власть, как и чиновников из своей прошлой жизни, таких зажравшихся и самодовольных, знать не знающих о ней. Что там за двадцать, что здесь за два года шестнадцатилетнего тела, разницы мало, маленькие люди не удел.Кто задумается о нужде, голоде и холоде девочки, из богатств имеющей только уголёк, обгоревший, как искусство её рук? Никто.Никому она не нужна. Покончит с этим ровно тогда, когда узнает в чём отличие этой жизни от прошлой. Различие определённо есть, что-то имеет отличие. Узнать получится по совершеннолетию, представится выбор перейти с воспитанницы в послушницы, однако можно выйти в остальной мир. Как это произойдёт, если монашество - это навсегда?