Глава 1. Превосходство. (1/2)
?Стремление к превосходству никогда не исчезает, и фактически, именно оно формирует разум и психику человека. Как мы говорили, жизнь — это достижение цели или формы, а стремление к превосходству — это движущая сила для достижения формы. Это своего рода поток, несущий вперёд весь материал, который может найти?Людвиг ван Бетховен. Занималась заря. Солнце первыми отблесками раскрасило облака в причудливый перламутр, делая их похожими на горы жемчуга, плывущие в тёмно-фиолетовом небе. Но, несмотря на то, что рассвет уже начал вступать в свои права, звёзды на небе не спешили исчезать, причудливыми россыпями украшая бархатную тьму увядающей ночи. Множество непривычных для людского глаза созвездий обитали в этих небесах, нося названия, данные им коренным населением.
Великий корень. Четыре ростка. Большая и малая лозы. Папоротник… Все названия звёзд, созвездий и даже мест здесь, в этом причудливом мире под фиолетовыми небесами несли в себе растительный мотив. Потому, что местное население не имело ничего общего с людьми. Даже с гуманоидами в принципе.
Разумные деревья.
В мире, где лес был доминирующей экосистемой, разум и эволюция пошли по неожиданному, нетривиальному пути. Миллионы и миллионы лет эволюция здесь ваяла разумную форму жизни, не похожую ни на какую иную. А, добившись результата, миллионы и миллионы лет шлифовала, совершенствовала, развивала свои творения, давая им полезные мутации и отсеивая нежизнеспособные. Сами удивительные творения природы, плоть от плоти её, тоже не дремали. Они постигали мир вокруг себя, создавали самобытную удивительную культуру, росли, влюблялись, ибо эмоции и чувства им были не чужды, плодились, умножаясь в числе.
Век от века. От эпохи к эпохе.
Минули, канули в небытие те времена, когда параллельно с растительными формами жизни тут царствовали животные. Гигантские пресмыкающиеся боролись за место под солнцем, пожирая друг друга и растения, наводя ужас, и тоже медленно двигаясь к Граалю разума. Но потом, однажды, по планете прокатился мор, поражая все животные формы жизни, но не причиняя вреда растениям. И не стало более ни пресмыкающихся, ни лишь начавших появляться млекопитающих, ни птиц. Никого. Кроме растений и насекомых.
Трупы доисторических гигантов очень быстро поглотил лес, переработав их плоть, а со временем и кости. И не осталось больше ничего, что напоминало бы о тех временах, когда с древесным разумом соседствовали звери. Прошла и эпоха двух лун, когда каждую ночь на небе зажигались два, сияющих отражённым светом солнца, диска. Один из них был всегда, а другой… Он появился однажды. Те разумные деревья, что жили тогда, видели, как несколько ночей, а затем и дней двигалась по небу, появившись не известно откуда, вторая луна. Луна странная, непонятная, покрытая неведомыми узорами, полными прямых линий, как никогда не бывало в известном мире. И пока она двигалась, земля тряслась, горы крошились, а моря и океаны выходили из берегов, изливаясь смывающими всё на своём пути гигантскими волнами.
А потом луна замерла, заняв место рядом с той, что была с самого начала, пришла в равновесие, и со временем всё успокоилось, а катаклизмы прекратились. А потом в небе стали летать сияющие точки. Сначала их было немного, но потом всё больше и больше. Летали, и никогда не опускались на землю. Шли годы, а может – столетия, и в ночном небе местные жители стали замечать растущие объекты, которые, достигнув размеров солнечного диска, начинали сиять. С каждым годом их становилось всё больше. Затем началось что-то совершенно непонятное – начавшись в одном месте, видимая и днём, и ночью, в небе появилась лента. Она росла и росла, становясь больше и длиннее. Со временем она стала видна по всей планете, опоясав её, будто лиана, растущая по стволу. И замкнулась она с другой стороны этого мира. А вторая луна уже никого не смущала и не пугала. К ней привыкли, как привыкли к странным огням в небе. Огням не было дела до местных, а местным – до огней.
До тех пор, пока однажды – спустя многие-многие века – ночное небо вдруг не озарилось миллиардами вспышек самых разных цветов. Было так ярко, что даже солнце, взошедшее на утро, и на следующее утро, и ещё много дней к ряду не могло затмить свет этих удивительных огней.
Все, кто жили в то время, поднимая свои взоры к небу, неизменно оказывались очарованы, потрясены невероятной красотой и величием этого зрелища. А огней в небе с каждым днём становилось всё меньше. Светящиеся ?солнечные? диски иногда вспыхивали ярче самого солнца, чтобы потухнуть навсегда и никогда больше не взойти на ночном небе. Даже лента, опоясавшая мир, сияла огнями. А потом начала рваться. И вот, однажды, светопреставление докатилось до второй луны, накрыв её непрекращающейся шубой вспышек. Это продолжалось ещё несколько дней, радуя взоры разумных, взиравших на небеса.
А потом всё резко прекратилось. Вспышки перестали озарять небо, а вторая луна попросту не взошла на следующий день. И на следующий. И во все остальные дни тоже. Она исчезла.
Вскоре на землю обрушился огненный дождь! Он был столь яростным, столь сокрушительным, что горели леса по всему миру. И не было спасения от пламени, пожиравшего то, что было доминирующей формой жизни на планете. Когда же, наконец, пожары прекратились, а небо оказалось затянуто плотными клубами дыма и пепла, стало ясно, что спаслись в этом аду очень немногие. Большинство разумных сгорели заживо в огне, излившемся с небес.
Так началась эпоха скорби, хлада и медленного возрождения. Всё, что было утрачено, приходилось создавать или открывать сызнова. Всё, что было забыто – вспоминать. Но то было каплей в море, ибо потеряно было слишком много, а те, кто были хранителями знания – самые старые, древние деревья, что помнили историю мира и все истории Народа – погибли все до единого, унеся в небытие бесценные знания.
Те, кто пришли следом, уже не помнили, не знали, кем были их предки, какими они были, не ведали старых традиций. Изустные рассказы старших былидля них лишь рассказами, ибо на долгие десятилетия всё, что могла видеть молодая поросль вокруг – это лишь пепелища. Огромные, лишённые любой растительности, пространства, усеянные пеплом и обугленными, чёрными, рассыпающимися от лёгкого касания, мёртвыми деревьями. И молодым казалось, что так было всегда. Время шло. Стиралось из памяти и небо, сияющее огнями, и вторая луна, и пепелища, когда-то покрывавшие весь мир, а ныне занятые побегами, ростками молоды лесов. Уходили те, кто видел всё воочию. Оставались лишь истории о минувшем. Но после каждого пересказа, с каждой смертью старшего, они искажались – что-то забывалось, что-то добавлялось от себя. А со временем и эти истории стёрлись из памяти, превратившись сначала в былины, затем – в сказки, а после – в легенды, которые были забыты.
Леса вновь выросли там, где были раньше, до огня, сошедшего с небес. Они вновь покрыли весь мир и были выше и сильнее прежних, ибо выросли в почве, обильно удобренной прахом предшественников. Но никто этого уже не помнил. Забылись старые истории и традиции. Появились новые.
Жизнь всегда найдёт выход. И она его нашла. А забвение… Что ж, у всего есть оборотная сторона.
Когда шрамы этого мира затянулись окончательно, не оставив следов минувшего, когда из памяти Народа неостановимый поток времени вымыл едва ли не последние песчинки памяти об ушедшей эпохе, мир вступил в новую эру, в новый золотой век, что длился куда дольше, чем век, привычный людям, ибо жизнь разумных существ здесь, в этом мире, была неизмеримо длиннее людской.
И вот, свободные от тяжкого груза минувшего, они зажили как их далёкие предки, не ведая забот. Размеренная спокойная жизнь длилась, кажется, небывало долго. Мирная жизнь, лишённая раздоров, зависти, конфликтов, войн и недопонимания. Никто не стремился к власти, ибо само понятие власти было чуждо созданиям, населявшим этот мир. Они просто не могли бы до него додуматься. Не было понятия денег и торговли, обмена как такового и лжи, из них проистекающей, ибо всё необходимое разумным давала сама природа, щедрая подательница жизни. Там, где люди изобретали обмен, деньги и торговлю, приходя через это к неравенству, зависти и преступлениям, местные пользовались дарами этого мира, либо сами создавали то, что им нужно и ровно столько, сколько нужно. Ибо им была чужда и алчность. Это была эпоха мира и процветания, когда разумные вновь потянулись к знаниям, когда расцвели искусство, культура и то, что можно назвать наукой. Только они были уж очень самобытными. Там, где человек запечатлевал природу на холсте, местный служитель искусства природу формировал, создавая настоящие природные шедевры, формируя в определённых зонах удивительные растительные ансамбли, меняя ландшафт и даже выводя новые виды неразумных растений сообразно своим представлениям о прекрасном. Там, где человек использовал для постижения законов мира приборы, местные мудрецы эволюционировали, приобретая полезные мутации, открывавшие им новые способности, необходимые для постижения того или иного явления. Они проторили путь к эволюции.
И так – во всём. А затем – однажды – в этот мир явились из сияющих прорех создания, каких местные жители никогда не только не встречали, но даже помыслить не могли, что может существовать нечто подобное. Очень малые размером в сравнении с местными, хрупкие, но необычайно деятельные, смышлёные, наделённые разумом и силой, о существовании которой коренные жители хоть и имели представление, но не ведали, что ею можно повелевать. Люди. Так себя называли пришельцы. И они могла повелевать хладным камнем и резвым ветром, яростным непокорным пламенем и изменчивой эфемерной водой. Даже самой силой жизни и природы! Они звали это магией.
Поначалу взаимоотношения между двумя народами были… напряжёнными. Местным не понравилось, что пришельцы вторглись в их дом, в их родной мир, в их села. Люди же уверяли, что им больше некуда податься. Но, в итоге, старейшины обоих народов пришли к соглашению.
Так началась эпоха сосуществования двух очень разных народов, когда они учились друг у друга, удивлялись друг другу, порой восхищались друг другом. А ещё, пусть и не осознавая это, вместе они шли к созданию чего-то совершенного удивительного. Общества-утопии, реализованного на практике и стремительно развивающегося, возвещая новую эру. Тогда же местные узнали от людей о Кандрокаре, братстве, защищающем все миры. Возможно, это общество было бы построено. Возможно. Но пришёл Рейх. Это тоже были люди, а потому сначала, хоть слухи о Рейхе и доходили сюда, местное человечество и разумные деревья, коих в некоторых культурах могли бы назвать энтами, приняли посланников Рейха пусть и не с распростёртыми объятиями, но достаточно радушно, предпочитая самостоятельно понять, стоит ли верить слухам.
Они жестоко поплатились за свою беспечность, узнав, что такое вероломство, коварство и жестокость. Посланники Рейха, принятые в поселениях людей, изображая дружелюбие и заявляя о мирной миссии, лишь готовили почву для вторжения, пользуясь оказанным гостеприимством. А когда настало время, Рейх нанёс сокрушительный удар. Ни местные люди, ни коренные жители не имели в своём распоряжении ничего, что можно было противопоставить беспощадной, идеально отлаженной военной машине Рейха.
Войска высадились в ключевых точках, стремительно захватывая плацдармы по всему миру и с лёгкостью сметая любое сопротивление. Когда же против наступающих армий Рейха была применена магия, нацисты начали действовать с невиданной жестокостью, в первую очередь выявляя и уничтожая магов. Магией их было не удивить. Они уже имели с ней дело и могли с ней бороться.
День ото дня войска пришельцев продвигались всё дальше и дальше, убивая, калеча, разрушая или захватывая в плен, в рабство или для экспериментов. Тотальное порабощение и геноцид – такова была ныне участь мира, который носил звучное имя Замбалла. Спустя всего семь дней покорение планеты было завершено. Потери среди коренного населения к этому моменту составили около семидесяти процентов, ибо разумные деревья в глазах жестоких захватчиков были низшими существами, биомассой, которая годилась лишь для опытов или растопки печей. Местным людям ?повезло? немного больше – их ждало рабство. Их угоняли на принудительные работы, на которых, трудясь в нечеловеческих условиях, быстро теряя здоровье и жизнь, под надзором железных созданий, которых нацисты называли роботами, они возводили посёлки, базы, военные городки, крепости, шахты, инфраструктуру, и так далее. В первый же год смертность среди захваченных в рабство людей выкосила половину. Конечно, многим удалось ускользнуть и скрыться в бесчисленных лесах, покрывавших планету – и людям, и местным. Какое-то время они ещё прятались, скрывались, переходя с места на место и нигде не задерживаясь, чтобы их не заметили летающие диски нацистов или мелкие воздушные ищейки, которых те обильно сбрасывали над лесами. Иногда скрыться не удавалось, тогда нацисты загоняли беглецов, как зверей на охоте. Примерно с тем же итогом. Так продолжалось какое-то время. Пока разбитые и раздавленные местные жители приходили в себя, осознавая новую реальность и своё в ней положение. А потом среди людей, разбившихся на множество групп, поддерживавших связь благодаря немногим уцелевшим магам, начала зреть идея о необходимости дать отпор. Необходимости сражаться, покарать захватчиков любой ценой. Разумные деревья, которым до этого было чуждо насилие, всецело поддержали её, ибо впервые в своей истории они столкнулись с беспрецедентной жестокостью, угрозой вымирания и познали чувство, ранее ведомое им лишь по рассказам людей.
Гнев! Испепеляющий праведный гнев! И так началась партизанская война, продолжающаяся по сей день – уже почти десятилетие. Поначалу всё шло ни шатко, ни валко. Но однажды с местными партизанами, число которых к тому моменту серьёзно сократилось, вышли на связь те, кто звали себя ?Фронтом освобождения?. Они предложили помощь, от которой местные просто не могли отказаться.
И всё изменилось. Операции против нацистов стали куда эффективнее, серьёзно снизилось число потерь, а обучение методам партизанской войны, владению техникой и оружием врага, которым занялись инструкторы ?Фронта? и вовсе было неоценимо.
А совершенно недавно – чуть больше недели назад – местное партизанское движение при поддержке оперативников ?Фронта? совершило немыслимое! Была уничтожена станция связи с Землёй, что значительно урезало возможности Рейха в плане переброски подкреплений и материалов между мирами и значительно сократило их возможность контролировать Замбаллу! Это был шанс, который нельзя упускать! Очаги восстания тут же полыхнули повсеместно, охватывая весь мир! Бунты были подняты даже в концентрационных лагерях. Те, кто раньше прятались в подполье, теперь наносили один дерзкий удар за другим. Они сжигали поселения колонистов вместе с жителями, уничтожали и разграбляли мелкие базы и так далее. Инцидентов было так много, что численности воинского контингента Рейха, и так не самого большого, не хватало, чтобы оперативно реагировать на все угрозы сразу! И довольно быстро к командованию оккупационными силами пришло понимание простого факта – Замбалла начала выскальзывать из рук Рейха… Город пылал, извергая ввысь чёрные дымы, поднимавшиеся от объятых пламенем домов и машин. Запах жжёной резины, пластика и керамики вперемешку с горелой плотью наполнял воздух. Жар стоял почти невыносимый, да ещё и полуденное солнце припекало. Трупы на улицах. Застреленные из автоматов. Разрезанные лазером. Просто зарубленные холодным орудием. С проломленной головой или сломанными конечностями. Насаженные на арматуру разрушенных зданий будто варварское предупреждение… Ветер, гулявший в округе, раздувал огонь, перекидывая его со здания на здание, меж которыми то и дело мелькали силуэты людей с оружием в руках. Иногда они стреляли, и тогда бегущие прочь в ужасе поселенцы падали замертво. Или – если не повезёт – падали раненные, но оставались живы. Нападавшие налетали на них, будто свора голодных, жадных до крови зверей, избивали, или пытали, резали заживо… Смерть и ужас довлели над этим городом. Это был небольшой городок. Уютные ухоженные каменные домики в два-три этажа чередовались с типовой пятиэтажной застройкой из столь любимого Рейхом супербетона. Несколько магазинчиков, пара десятков улиц, водонапорная башня и даже собственные больница с небольшой электростанцией. На окраинах – транспортное депо и хозяйственные постройки, гаражи, распаханное поле, где уже колосилась пшеница, совершенно чуждая этому миру. Виднелся элеватор. Идеально ровные ленты дорог пересекали идеально чистые прежде улицы под прямыми углами. Как будто сетка игрового поля в шахматах. Но здесь и сейчас не было никакого порядка. Только огонь, страх, кровь, смерть и хаос. Немногие, оставшиеся в живых люди, ещё бежали, спасая свои жизни – то и дело меж домов мелькали силуэты горожан. Вот семья. Мужчина и женщина средних лет. Двое детей – девочки, которым на вид не дашь и десяти. Перебежками они двигались от одного здания к другому, скрывались в переулках и подворотнях, выходя на залитые оранжевым светом улицы лишь изредка, они стремились туда, где ещё не буйствовало пламя. Где ещё не звучали выстрелы и предсмертные крики. На окраину. К транспортному депо. Единственному оставшемуся шансу на спасение.
А город трещал и стонал. С грохотом рушились здания, не выдерживая неравного боя с пожарами, заволакивая всё вокруг тучами пыли и – на мгновения – заглушая выстрелы и крики несчастных. Страшные крики, полные мук и боли. Стрёкот автоматов, громоподобные хлопки винтовок, визг лазерных излучателей. Но всё это пугало не так сильно, как огромный силуэт позади, возвышавшийся даже над самыми высокими домами на добрый десяток метров. Корявый, крючковатый, тёмно-фиолетовый, раскинув свои узловатые ветви во все стороны, там, руша здания и топча людей, буйствовал настоящий древесный гигант! Гул его шагов прокатывался по городу, сотрясая дома и заставляя стёкла в них дрожать. А некоторые и вовсе со звоном лопались, осыпаясь на тротуары сотнями сверкающих осколков. - Смерть захватчикам! – летело над городом, подхваченное горячим ветром, полное ярости, утробное рычание гиганта. И от его голоса кровь стыла в жилах. - Скорее, - отец взял на руки одну из дочерей, уже выбившихся из сил, а его супруга – вторую. Страх застыл в глазах всех четверых. Страх преследовал их по пятам. Страх гнал их вперёд. Взгляды метались от здания к зданию, от одного чёрного провала окна к другому, от поворота к повороту, от тёмного переулка к переулку, выискивая опасность. Выискивая врагов. Но нападавших пока не было видно, и семья бежала.
Они миновали сплошной забор, которым был обнесён центральный магазин, протиснувшись между стеной из супербетона и густыми кустами, достаточно надёжно скрывавшими беглецов, при этом давая возможность видеть, что происходит на улице справа. Движение! Отец семейства мгновенно замер и схоронился в кустах, напряжённый как пружина, увлекая за собой жену и детей. Дети… Девочки боялись. Очень боялись. Как никогда в жизни. Страх был так силён, что они дрожали. Но папа и мама сказали вести себя тихо, а они были послушными девочками. Только большие заплаканные глаза сейчас говорили о том, в каком состоянии находились дети. Кто-то перебежками от укрытия к укрытию двигался по улице вдали. Отсюда не было понятно, кто именно. Но вот незнакомец скрылся за чёрной машиной – одной, оставшейся в поле зрения. Несколько мгновений спустя она заурчала мотором, что было слышно даже здесь, и тронулась с места.