Глава 8. Пространство и время. (2/2)

?Герр Крюгер, герр Шнайдер!? - голос из динамиков звучал весьма бодро и даже приветливо. ?Похоже, вас можно поздравить с досрочным выполнением задания?.- Эрик, ты что ли? – светловолосый ?аристократ?, а именно его звали Крюгером, улыбнулся шире, показав кончики клыков. Слишком больших для обычного человека. – И долго ты собираешься нас здесь мариновать? Заканчивай с процедурами.?Сей момент, Дитрих. Мы уже почти закончили?, - отозвался бесплотный голос Эрика. Спустя пару секунд лучи сканеров перестали щупать путешественников, а вся остальная аппаратура и вовсе работала без каких-либо видимых световых эффектов. Створки массивной бронированной двери начали расходиться с тихим гулом, открывая вид на широкий коридор с окнами в стенах по обе стороны, ведущий к камере дезактивации. Потому, что безопасности много не бывает.И вот, наконец покончив с процедурами, все шестеро ступили в ставший за долгое время работы здесь родным, контрольный центр. На самом деле это лишь название звучало внушительно. Центр хотя и выполнял задачи, сходные с теми, которые возложены и космический ЦУП, но выглядел куда как скромнее. Помещение было не велико, и лишь центральную его часть занимала рабочая зона, где, сияя всеми цветами радуги, висела сложная голограмма, представляющая собой неизъяснимо гармоничное нагромождение пузырей, щетинок, игл и других, не менее странных объектов. Вокруг неё расположились семь рабочих мест – настоящих информационно-аналитических станций, ощетинившихся голографическими экранами и работающих на нейро-интерфейсе.

Конечно, перед тем, как попасть сюда, путешественники миновали три буферные зоны, где прошли дополнительные обследования, в том числе – психологические. Это заняло около сорока минут. И на каждом шагу до этого самого места они находились под бдительным присмотром службы безопасности комплекса. Если бы хоть один из проверяемых параметров оказался под сомнением, хоть один тест не был пройден, то ничто уже не смогло бы спасти путешественников.

Но все проверки были пройдены успешно, и вот они здесь, в контрольном центре. Один из семи специалистов, работавших за инфо-станцией, снял нейрошлем и подошёл к группе. Он был молод, но недельная небритость вкупе с мешками под глазами придавали ему вид сорокалетнего и наводили на мыслио чрезмерной переработке. Он пожал руку Дитриху.- Хреново выглядишь, Эрик, - прокомментировал внешний вид товарища Крюгер.- Ха! Уж кто бы говорил, - беззлобно усмехнулся тот. – Сам-то смотришься так, что хоть в гроб клади.- Туше, - улыбка придала Дитриху на удивление дружелюбный вид.- Ну, и как оно там было? – кивнул Эрик на голограмму. Любопытство распирало – однажды он сам надеялся войти в состав полевой группы.- Самое интересное прочтёшь в нашем отчёте. Специально для тебя составлю расширенную авторскую версию с комментариями моих уважаемых коллег и безценным автографом самого автора, - казалось Крюгер говорил на полном серьёзе, но глаза выдавали его – такой озорной взгляд просто невозможно было не заметить. – Что скажете, народ? Составим для Эрика особую версию отчёта? – лукавое подмигивание отряду уж и вовсе не оставляло сомнений в намерениях Дитриха.- А то как же, - пророкотал один из трёхметровых великанов. – Кстати, - его толстый как сарделька палец указал на Эрика. – Ты ведь всё ещё должен мне две бутылки ?Шнапса? за тот случай.- Да помню я, помню. Зайдите сегодня, как сдам смену…- Ловлю на слове, - сказал великан.- Мы зайдём, - заверил Эрика Дитрих. – А теперь нам пора, - его обезоруживающая улыбка стала ещё более внушительной. – Начальство ждёт не дождётся наших гостинцев, - он похлопал по рюкзаку, напоминающему экранированный контейнер, за спиной одного из членов отряда.

- Работа прежде всего, - согласился Эрик, возвращаясь на своё рабочее месте. Прежде, чем одеть шлем, он очень убедительно заявил: - Сегодня в восемь! И на этот раз победа будет за мной!- Понял-понял, - усмехнулся великан, жаждущий ?Шнапса?, и группа двинулась к выходу…Дверь кабинета с золотой табличкой, гласящей ?Рейхсмаршал Венеры М. Монтана, директор проекта ?Откровение?, безшумно отворилась, едва Крюгер оказался на пороге, пропуская его внутрь. И, как прежде, входя в кабинет своего непосредственного начальника, а ранее – боевого командира, под чьим началом Дитрих служил уже очень давно, у офицера возникло чувство безмерного уважения к этому человеку, сумевшему достичь небывалых высот одними лишь умом, талантом и фанатичным упорством в служении Рейху.

Свет в кабинете был приглушён, но Дитрих прекрасно видел в темноте. Убранство было до предела аскетичным. С одной стороны. И элегантно-старомодным, даже несколько роскошным – с другой. Шкафы с документами. Из редких сортов дерева. Картины художников-баталистов на стенах. Чрезвычайно удобное красное кожаное кресло для посетителей… Второе такое же занимал сам хозяин кабинета, восседавший за ручной работы столом из морёного дуба, которому жутко не соответствовал полупрозрачный, висящий над ним, экран. Вроде бы ничего лишнего в кабинете не было, даже государственной символики, но впечатление создавалось совершенно определённое.- Дитрих, мне как раз доложили, что ты вернулся, - круглые линзы очков директора сверкнули отражённым светом экрана, когда он посмотрел на посетителя. Директор выглядел лет на тридцать пять. Немного полноватый, в белом плаще поверх кителя, и белой рубашке. Чёрный галстук играл на контрасте с остальными элементами его гардероба. На руках – белые перчатки. Именно таким его и помнил Дитрих на протяжении многих лет. Даже его лицо не изменилось – округлое, кажущееся обманчиво дружелюбным, длинная чёлка светло-золотистых волос, зачёсанная влево. Весь облик Рейхсмаршала словно кричал: ?Мне можно доверять, я на вашей стороне и не опасен?. Но его выдавал взгляд. Пронизывающий взгляд гения, способного на всё ради достижения цели.

- Было не легко, но мы справились, - коротко ответил Дитрих, вынимая из кармана микро-диск размером чуть меньше самой маленькой пуговицы и кладя его на стол. – Здесь всё, что удалось скачать из их компьютерной сети. Много весьма интересного…- Превосходно, - рука в белой перчатке накрыла диск. – Полагаю, с остальным тоже проблем не возникло?- Все нужные образцы собраны и доставлены в целости. Сейчас ими ужа занимаются учёные ?Откровения?, - кивнул Крюгер. Он был доволен выполненной работой. Миссия прошла успешно, поставленные цели и задачи достигнуты.- Это ещё на шаг приблизит нас к успеху, - кивнул Рейхсмаршал, сцепив руки перед лицом. Дитрих слишком хорошо его знал. Он уже видел такой взгляд как бы поверх очков. И не раз. У Монтаны ещё было что сказать. – Вам не надоело на Венере, друг мой?- Меня всё устраивает, - странный вопрос, не понятно к чему заданный. Похоже на какую-то проверку. Или на что-то с подвохом. Поэтому на всякий случай Крюгер ответил то, что должен был.

- Да бросьте – я не в этом смысле, - понял его директор. Его примирительный тон подействовал – сомнения Дитриха развеялись. – Сколько лет прошло с тех пор, как вы участвовали в покорении Арханты вместе с Валькириями?- Тринадцать, - Дитрих всё ещё не вполне понимал, к чему клонил Рейхсмаршал Венеры.

- Тринадцать лет…, - выдохнул Монтана. Казалось, что в этом выдохе ему удалосьвыразить всю немалую степень своего разочарования тем, как для него прошли эти тринадцать лет. – И с тех пор не случилось ни одной значимой военной операции, тем более такой, в которой бы посчастливилось участвовать нам. Хотя не всё так плохо, - Монтана кивнул сам себе. – Всё же вылазки в иное измерение открывают определённые возможности, да и я на месте не сижу… Но мне всё-равно чертовски не хватает настоящей войны, Дитрих, стрёкота пулемётов, разрывающих людей в клочья, лязга танковых гусениц, перемалывающих вражескую пехоту, воя сирен, запоздало предупреждающих об авианалёте…, - директор даже закрыл глаза, представляя себе все прелести истинной войны, войны, которую любил искреннее и всем сердцем, во всех её проявлениях.- Но разве не для этого мы здесь? – Крюгер прекрасно понимал… майора. Да. Всё-таки именно так было привычнее всего думать о человеке, сидевшем за столом напротив него. – Готовим почву.- Да-да, вторжение в иной мир, расширение жизненного пространства, - с готовностью согласился Монтана. – Этап стратегического планирования и подготовки крайне важен в любой войне. Но, всё-таки, мне не хватает войны здесь и сейчас, этой симфонии разрушения, играющей на людских душах.

Дитрих прекрасно его понимал. Все, кто работал с Монтаной, понимали. ?Майор? грезил войной. Великой Войной. Войной, способной превзойти ту, в огне и крови которой был выкован Вечный Рейх. Не без их помощи, конечно. Такова была его жажда. Дитрих тоже испытывал жажду. Но иного рода. Она была с ним постоянно, не утихая ни на миг. Лишь могучая воля позволяла контролировать её.И – да, война и для Крюгера была желанной. По своим причинам.- Понимаю, - кивнул Дитрих. – Да. На Венере для таких, как мы, скучновато.- Я знал, что могу на вас рассчитывать, Дитрих, - хищная улыбка исказила холёное лицо Рейхсмаршала. – Впрочем, я всегда был уверен в своём ?Последнем батальоне?.- Каково задание?- Полагаю, оно будет весьма интригующим, - улыбка стала ещё шире, хотя такое казалось попросту невозможным. – Очень много интересного произошло на Земле и Меридиане в последние дни. Ни много, ни мало – мы будем спасать Рейх, - линзы его очков зловеще сверкнули. – Я предвкушаю нечто захватывающее…Выход на поверхность нашёлся на удивление быстро – спустя пару часов следования за местной системой вентиляции Марио и Ганс набрели-таки на лестницу, уходившую вверх. Всё это время они говорили о чём угодно – травили анекдоты, рассказывали байки, но не упоминали о странных картинах, увиденныхна стенах коридора, больше походившего на картинную галерею или музей древнего изобразительного искусства. Либо пытались безуспешно связаться с отрядом. Что свидетельствовало об одном – где бы они ни оказались, но они точно были слишком далеко. Впрочем, никто не отменял и каменной толщи, почти наверняка не пропускавшей сигнал слишком уж далеко.Но вот, вопреки самым пессимистичным расчётам, лестница, вырубленная в виде восходящего туннеля в скальных породах, привела их на поверхность! Приятное дуновение ветра и ток воздуха мужчины ощутили ещё за несколько сот метров до выхода, и это ощутимо прибавило им энтузиазма. Оставшееся расстояние они преодолели будто на крыльях – всего секунд за десять.Однако картина, открывшаяся их взорам, быстро остудила их пыл. Не без помощи холодного пронизывающего ветра. Они оказались на небольшой каменной площадке, прилепившейся к склону горы минимум на двухкилометровой высоте! И склон, насколько можно было судить в свете клонящегося к закату солнца, был настолько крут и изрезан расщелинами, складками и просто острейшими камнями, что даже с альпинистским снаряжением попытка с него больше попахивала суицидом! Сама же гора уходила вверх ещё километра на полтора-два, оканчиваясь живописной снежной шапкой.

- Это мы хорошо зашли, - выдохнув едва заметное облачко пара, заключил Марио, наслаждаясь холодным, но чистым горным воздухом. Хотя уже ощущалось, что он разрежен. ?Их? гора была не единственной – похоже, она являлась частью внушительного горного массива, тянувшегося слева направо изломанными зигзагами. Большинство этих гор были просто неприлично высокими по мнению итальянца. Уж точно выше той, на которую их вывела судьба. Примерно раза в полтора-два. Однако они, безусловно, были весьма красивы с этой мелкой (с такого-то расстояния) порослью на склонах и снежными шапками, искрящимися в лучах заходящего светила.

- Ну, могло быть и хуже, - пожал плечами Ганс. По крайней мере, они выбрались из подземелья. Он давно научился относиться к трудностям в лице вот таких вот непреодолимых обстоятельств философски. Впрочем, это ничуть не сказывалось на его, мягко говоря, неудовольствии по поводу проваленной операции по захвату пришельца.

- Тише, а то накаркаешь, - на полном серьёзе предостерёг его Марио. – Я к тому, что эти горы мне знакомы. Узнаю очертания. Кряж братьев Хубертов, южное полушарие, континент Туле, - естественно раньше все эти места имели иные названия, данные им коренными жителями Меридиана. Но с приходом Рейха всё изменилось. В том числе и географические названия.

- Действительно далековато, - почесал затылок Ганс. Это было мягко сказано – Новый Вевельсбург и база ?Хеймдалль? находились на другом континенте! – у нас есть что-нибудь рядом? Город? База?- Лагерь ?Краузвиц? в ста километрах к югу, - кивнул Ферецци, с трудом вспоминая карту Меридиана, которую в последний раз видел несколько месяцев назад. – Горнодобывающая и перерабатывающая промышленность и всё такое.- Значит, есть шанс связаться с патрульными дисколётами.- Небольшой. Но это лучше, чем ничего, - согласился итальянец, мысленно высчитывая, сколь велика вероятность, что патрульный дисколёт лагеря вот прямо сейчас окажется в зоне действия их передатчиков и примет их сигнал. С точки зрения теории вероятности выходило не слишком многообещающе.Но другого плана всё-равно не было. Не спускаться же по склону, в конце концов! А в подземелье в поисках иного выходи ни его, ни Ганса не тянуло. Впрочем, Марио честно признался себе – лучше не заморачиваться и снова положиться на удачу. До сих пор она не подводила.

И – о чудо! – удача не подвела и на этот раз! Едва Геринг выдал в эфир свой позывной и сигнал СОС, как в наушнике заговорил сухой мужской голос:?Это командир патрульного судна F-442 ?Дойч?, Адам Стерн. Приняли ваш сигнал. Направляемся к вам?.Марио аж просиял от такого поворота событий. Всё сложилось как нельзя лучше. По крайней мере, в данном случае. Впрочем, он иногда задумывался – какую плату однажды с него потребует такая удача?Ганс… Он вообще ни о чём не успел подумать, удивлённый удачным до нелепости стечением обстоятельств. А спустя полминуты в небе уже можно было разглядеть стремительно несущуюся серебристую точку, быстро растущую в размерах и превращающуюся в аппарат, напоминающий перевёрнутый таз с тремя небольшими полусферами в днище. Размером метров в пятнадцать, диск безшумно завис над ?терпящими бедствие?, в его днище открылся люк, а сферы тускло засветились, и мужчин подхватила мягкая сила, бережно оторвав от земли…Нью-Йорк был взбудоражен. Больше, чем взбудоражен. И без того многолюдные обычно улицы сейчас едва справлялись с потоками горожан, в сей утренний час покинувших свои дома. Их было много. Слишком много. Так много, что людской поток был сродни полноводной могучей реке, зажатой в тисках крутых берегов из угрюмых высоток.

Дороги тоже были переполнены. Нет, конечно, никаких пробок- движение уже несколько десятилетий регулировалось автоматически единой вычислительной системой. Но транспорта сегодня на дорогах и впрямь оказалось не в пример больше, чем в иные дни.И люди, и машины уверенно следовали меж надменных, серых и безликих, но внушительных высотных зданий, направляясь в центр города, на Таймс-Сквер.В воздухе стоял гомон тысяч голосов, автомобильных сигналов, где-то играла музыка… Количество патрульных на улицах сегодня тоже увеличилось. Всеобщее возбуждение лишь нарастало. В эти часы город жил в предвкушении праздника.Вдень Вознесения!Сегодня исполнялось семьдесят лет с победы Рейха в войне!Дроны новостных компаний кружили над улицами, утюжили камерами Таймс-Сквер, где был возведён подиум с трибуной.Фюрер!Он был здесь, в Нью-Йорке! И сегодня он обратиться к нации из самого сердца бывших Соединённых Штатов Америки! Да, Вашингтон был их столицей, но ?Большое яблоко? - это, без преувеличения сердце.Эта новость, объявленная вчера в СМИ, буквально взорвала местный сегмент ?Биврёста?. Огромный общественный резонанс! Первое посещение Америки Фюрером после 1948 года!Такое нельзя было пропустить! Непростительно!И потому весь город вышел на улицы – уж если не добраться до Таймс-Сквер, то хотя бы присоединиться к общему движению и порыву. Хоть таким образом приветствовать Фюрера и воздать ему дань уважения.

Патрульные и новостные дирижабли барражировали на предельно низких высотах. Первые зорко следили за соблюдением порядка, ?Большой брат? им в помощь, вторые – за общим ходом событий и последними приготовлениями к праздничным мероприятиям. А их, кроме парада и выступления Фюрера, было запланировано немало.На борту дирижабля, носившего весьма говорящее имя ?Граф Цеппелин? и логотипом ?CNN? на боках, царила напряжённая деловая атмосфера: ведущие в нескольких студиях выходили в эфир, в иных – люди усиленно трудились над какими-то программами кроме новостных, операторы дронов управляли своими юркими машинками, разбросанными по всему городу, в поисках наиболее удачных ракурсов и эффектных кадров, кто-то связывался с репортёрами на земле, ведущими прямые репортажи прямо из центра событий… И именно с этого дирижабля сейчас во всех телевизорах Североамериканских Территорий, включённых на ?CNN?, вещал знаменитый на весь мир Лоуренс Харви Зейгер, более известный как Ларри Кинг, которому было уже далеко за восемьдесят, но он всё ещё оставался в непревзойдённой журналистской форме.

?Время без пятнадцати десять, дамы и господа. Всего лишь какие-то пятнадцать минут отделяют нас с вами от, пожалуй, важнейшего события в истории Северной Америки последнего десятилетия. И вы прекрасно знаете, о чём я говорю?.Конечно, все знали. И потому, после непродолжительной паузы, Кинг продолжил: ?Для всех нас стало большой неожиданностью решение Фюрера посетить Нью-Йорк для традиционного обращения к нациям в День Вознесения. Большой, почётной и ответственной неожиданностью. Безусловно, Таймс-Сквер – это не Дворец Народов в Берлине, где Фюрер ежегодно выступал в этот день на протяжении шестидесяти пяти лет. Но она – один из символов Нью-Йорка и старой Америки. Где как не здесь появление Фюрера вызовет наибольший эффект??Кинг снова замолчал, поправляя очки. Камера дала крупный план.?Я помню, как это было в сорок восьмом. Мне тогда было пятнадцать. Я помню, как войска Вермахта маршировали по той самой Таймс-Сквер. Помню, как Фюрер стоял на трибуне в самом центре площади, всматриваясь в лица людей, вышедших на улицы, чтобы слушать его. Тысячи людей с надеждой или опасением смотрели на него, не зная, чего ждать. Я помню, как он говорил. И о чём…?В этот момент изображение Кинга на всех устройствах, настроенных на ?CNN?, сменилось кадрами чёрно-белой немой хроники, показывавшей именно те события, о которых рассказывал пожилой ведущий. Стройные ряды солдат в характерных касках и чёрной форме с оружием наперевес, шагающие в ногу по столь знакомой каждому американцу улице, за ними – полугусеничные бронемашины Sonderkraftfahrzeug 250, колонны мотоциклистов…Фюрер о чём-то вещает с трибуны.Вновь на экранах появился Ларри Кинг: ?Сегодня вершится история, друзья. И мы становимся её частью прямо сейчас. А теперь я передаю слово Джеку Кирби, который находится на Таймс-Сквер?- Доброе утро, уважаемые телезрители, мистер Кинг, - на экранах возникло молодое лицо рыжеволосого репортёра, стоявшего на фоне трибуны и здания ?Таймс-Сквер 1? с огромным экраном на фасаде, демонстрировавшим развевающийся на ветру нацистский флаг. – Как вы можете видеть – площадь заполнена до отказа. Это просто какое-то столпотворение, - камера услужливо делает панорамный вид: тысячи людей собрались здесь, упираясь в железные заграждения, установленные на разметке. Люди стояли буквально живыми стенами по обе стороны дороги, и стены эти, подобно Великой Китайской, разрушенной двадцать лет назад, тянулись в сторону Бродвея и Седьмой Авеню. И наверняка – дальше, по маршруту следования кортежа Фюрера. – Никогда ещё в новейшей истории Нью-Йорк не знал ничего подобного, - репортёру приходилось говорить очень громко, чтобы перекричать шум толпы, накатывавший штормовым прибоем. – Мне довелось поговорить с некоторыми из присутствующих. Так вот – здесь не только жители Нью-Йорка. Многие прибыли из других городов и даже округов, собравшись в дорогу сразу после вчерашних вечерних новостей…Тем временем по толпе прокатилась волна оживления. Люди зашептались, загалдели, кто-то кричал. Они передавали друг другу всего два слова.ОН ЕДЕТ!- Что ж, дамы и господа! – поднося руку к уху, где у него был наушник, важно сказал Кирби. – Вот и началось! Мне только что сообщили, что кортеж Фюрера уже на Бродвее! Буквально пара минут отделяет нас от исторического момента. А наши дроны уже на месте и готовы вести трансляцию…И вновь изображение сменилось.Бродвей. Улица, сумевшая остаться пёстрой даже в мире победившей унификации архитектуры. Культурное сердце Нью-Йорка. Театры, выставки, вернисажи, офисные здания различных кампаний – всё это было здесь. Известные и не очень, прибыльные, массовые, и для избранных. Но сейчас всё это было не важно.Толпы людей заполонили улицу, заняв пешеходные зоны по обе стороны дороги по всей её длине. Людское ?море? волновалось под тенью, создаваемой сонмищами больших красных флагов со свастикой, вывешенных на каждом доме по два-три, создавая ряды багровой, трепещущей на ветру, тяжёлой материи. Весь город сейчас был в этих флагах…И вот по толпе откуда-то издали прокатился восхищённый возглас! Каждый, кто сегодня пришёл сюда, восклицал или кричал что-то своё, неизбежно сливающееся с другими криками в нечто восхищённое, приветственное, но не поддающееся расшифровке. И каждые последующие подхватывали этот общий возглас, привнося в него что-то своё и передавая дальше. Это была настоящая волна эмоций.Кортеж Фюрера медленно, степенно и властно плыл по абсолютно пустой дороге, а сверху на него, на людей, на всю улицу сыпался непрекращающийся дождь из разноцветных конфетти под звуки государственного гимна.Сотни дронов застилали небно над улицей, роились меж зданий, выхватывая лица, эмоции, жесты, во всех деталях разглядывающие четыре машины, движущиеся по улице в каком-то сомнамбулическом темпе. И не было в Вечном Рейхе сейчас ни одного человека, который бы не наблюдал за происходящим в Нью-Йорке. Те, кто не смог прибыть в город довольствовались телевидением или сетевыми трансляциями, радио или даже гипер-связью для тех, кто на Земле не был. Земля, Венера, Марс, Фобос и Деймос, Ио, Каллисто, Титан и Европа, Меркурий и пояс астероидов, Меридиан и Арханта – трансляция велась повсеместно, преодолевая космические расстояния и даже барьеры меж реальностями!А четыре чёрные машины продолжали движение. Предельно комфортные и предельно защищённые. Первым шёл лимузин ?Мерседес?, на заднем сиденье которого, прекрасно видимый в окна, не сидел – восседал сам Адольф Гитлер. В остальных трёх была охрана.Возбуждение людей нарастало по мере приближения процессии к Таймс-Сквер. Разрозненные возгласы уже слились в нечто единое, громогласное и ревущее громче, чем эскадрилья реактивных истребителей.Не известно, с кого это началось, да это и не имеет значения, но едва кортеж оказался на Таймс-Сквер, все эти люди – десятки тысяч добропорядочных граждан, пришедших сюда чтобы увидеть своего лидера, великого Вождя, объединившись в едином порыве, вскинули руки и возвестили:ХАЙЛЬ ГИТЛЕР!И волна стремительно понеслась дальше, и весь город огласился этим приветствием.

И снова!И снова!И снова!Они продолжали скандировать, заглушая всё, когда машины остановились у подиума в центре площади.

Дождь из конфетти покрывал улицу слоем разноцветных бумажных прямоугольников, они цеплялись за одежду людей, оставаясь на плечах, в капюшонах, путались в волосахОни продолжали скандировать, когда затихли звуки государственного гимна.И они буквально взорвались этим приветствием, когда сам Фюрер, преисполненный достоинства, вышел из машины и вскинул руку им в ответ! Это было подобно звуковому взрыву – тысячи глотов к унисон закричали ?Хайль Гитлер? так громко, что окна в ближайших зданиях задрожали, а некоторые не выдержали и треснули!А затем вдруг наступила гробовая тишина.Словно небо рухнуло на землю, и вся жизнь исчезла!И в этой непередаваемой звенящей торжественной тишине Фюрер в своём парадном коричневом кителе взошёл на трибуну.Экран на ?Таймс-Сквер 1? теперь показывал Адольфа Гитлера крупным планом.Он встал за трибуну, обводя властным покровительственным взглядом мудрого вождя всех, кто собрался здесь. И всех, кто смотрел на него по всему Рейху благодаря СМИ и телевидению. Его взгляд проникал в душу каждому!Он выдержал нужную паузу, и начал.- Сограждане германцы! Я рад, что в этот день могу приветствовать вас здесь! Да! Вы не ослышались! Германцы! – резким жестом руки он обвёл всех, кто были здесь, все эти тысячи людей на улице перед ним и миллиарды на Земле и за её пределами. – Рейх един. И мы все – германцы. Вы, присутствующие здесь и по всем нашим мирам сегодня, являетесь олицетворением того, что мы видим по всему Рейху. Олицетворением того, за что мы боролись, проливая кровь свою и чужую, - резким жестом он согнул руку, сжав в кулак. – И мы победили! – глаза Фюрера сверкнули праведным пламенем, а в толпе поднялся одобрительный гул. – В этот день ровно семь десятилетий назад мы окончили величайшую войну в истории человечества. Объединительную войну. Войну, разбившую наши оковы, освободившую нас, - каждое слово Гитлера, каждый жест были полны эмоций. Интонации его речи были так сильны, так естественны и живы, что слушатели, сами того не замечая, проникались ими, переживая те же чувства.

- Я помню, как стоял здесь, на этом самом месте в этот самый день семьдесят лет назад. И я говорил о единстве, о свободе, о равенстве. О том, что для этого нам нужно сделать, и какие возможности откроются перед единым человечеством. И мы стали единым народом! Вы, жители Рейха, стали этим народом! – Фюрер возвысил голос, он почти выкрикнул это, подкрепив жестом руки к народу. И народ взорвался овациями, ибо, поддавшись словам, голосу, эмоциям Фюрера, люди не могли сделать ничего иного! Но вскоре наступила тишина. Все понимали – Вождь ещё не закончил.

- Мы не желали видеть классовых различий. И вы не допустили их появления среди нас. Мы желали видеть единый Рейх. И вместе с вами мы достигли этого. Мы хотели, чтобы наши люди были послушными. И вы воспитали в себе послушание. Мы желали, чтобы наш народ был миролюбивым, и в то же время отважным. И вы стали таковыми.Фюрер сделал паузу, сцепив руки на уровне пояса. Взглядом он выхватывал лица из толпы, запоминал каждую деталь. Сколько раз уже это было в его жизни? Сотни? Тысячи? Слишком много. Жесты, мимика – это уже рефлекс, автоматизм. Они чётко выверены и используются в строго нужный момент. Но не эмоции! Их подделать невозможно. Но ему это и не нужно, поскольку они – настоящие. Сейчас Фюрер не просто показывал эмоции, он жил ими. Весь состоял из них!А миры безмолвствовали, затаив дыхание и ожидая продолжения.- Мы желали, чтобы наш народ не стал мягкотелым, но был крепким, и вы закалили себя. Все вы умеете переживать лишения, не падая духом. Вы – новое поколение, полностью свободное от оков и условностей старого мира. Сегодня старой истории приходит конец! Сегодня, германцы, для нас начинается будущее!! – он говорил с нажимом, ускоряя темп, а жест рукой в сторону лишь усиливал эффект его слов.И снова волной прокатились аплодисменты, превращающиеся в нечто большее. Овации. Повсюду - на улицах Нью-Йорка, в других городах, в квартирах перед телевизорами, даже за пределами Земли! Будто Адольф Гитлер – не просто Фюрер, даже не просто человек, а оракул, настоящий повелитель умов, сердец и душ!- Но на нашем великом пути всегда будут те, кто желает нам зла. Те, кто не довольны нами, нашими успехами, идеями и тем, что нам ценно и дорого. Даже сейчас они изо всех сил стараются подорвать мощь, величие и единство Рейха! Но сталкиваясь с врагами, мы должны быть сильными! Должны быть стойкими! И должны быть едиными! Наш взор обращён на Кандрокар, и скоро этот враг будет повержен! – небольшая пауза, чтобы дать людям прочувствовать всю важность и значимость сказанного, чтобы ещё раз вглядеться в их лица. – Но что бы мы ни создали, чего бы ни достигли, мы все однажды уйдём. Но Рейх, Германия – продолжат жить внутри вас. И когда от нас ничего не останется, вы будете обязаны крепко держать в руках те стяги, которые мы подняли из ничего!Фюрер ещё продолжал речь, когда овации подобно всесокрушающей цунами захлестнули Таймс-Сквер. Всё работало на него – каждый жест, быстрый и твёрдый. Каждое изменение интонации и выражения лица. А сейчас он указывал на самих слушателей, на свой народ, чьи жизни были в его руках. Ещё один жест – и воцарилась тишина. И центром её был дирижёр человеческих душ. Вечный Фюрер.

- И я знаю, что не может быть по-другому. Потому, что вы – плоть от нашей плоти, кровь от нашей крови. И в ваших сердцах горит тот дух, который движет нами! Вы не можете не быть едиными с нами! И мы знаем – пред нами лежит Рейх! Внутри нас марширует Рейх! За нами следует Рейх! А мы идём во вселенную!!!

Финальный аккорд. Эмоции обнажены, играя на струнах чужих душ. Их так много, они так насыщенны, так напряжены, что каждый, слушающий сейчас Фюрера, где бы он ни был, ощущает это напряжение сам. Всё в душах людей сжалось в единый комок.И вот все слова сказаны.И - КАТАРСИС!Таймс-Сквер взрывается аплодисментами. Как и Нью-Йорк. Как и Земля. Как Марс, Меридиан, Арханта… И это даже не овации. Это нечто большее, превосходящее их в стократ.Это – единство!