1 часть (1/1)

Рэй тут же оказывается в объятиях Эммы, она нежно гладит его по голове:—?Всё хорошо. Я с тобой. —?Она подавляет всхлипы, стараясь, чтобы голос звучал бодро и твёрдо. Её руки немного дрожат, плечо, на которое Рэй опустил голову, то поднимается, то опускается.Над ними болтается верёвка и петля, вдетая в штырь на потолке их комнатёнки. Снова Эмма его спасает: то он хотел кинуться под машину, однако она рванул за ним, то резал себе руки до такого состояния, что они походили на фарш, однако она перебинтовывала их, а сейчас вот вытащила из петли. Хотя, в глубине души, он жаждал быть спасенным, наверное, поэтому он и медлил просовывать голову в петлю и спрыгивать с подоконника.Что-то ещё его цепляет в этой опостылевшей жизни. Наверное, тупая детская мечта, надежда, что всё обязательно наладится, станет хорошо. Самообман! Ничего уже не изменится, над ними разверзлась бездна.—?Я сделаю тебе чай… Если хочешь, можешь плакать, не сдерживайся… —?Эмма усаживает его на полуразвалившийся диван, доставшийся от хозяев квартиры.—?Не уходи… Не надо чая. —?Утыкаясь в её свитер, он плачет навзрыд, ведь в сложившейся ситуации ничего не сделаешь. —?Только почему ты сдерживаешься?—?Это не важно. —?Она продолжает его гладить, отчего его слезы льют с новой силой.Наверное, она не плачет оттого, что предел её отчаяния достиг апогея, вышел на новый уровень?— когда все слезы выплаканы и ты находишься полностью в поглощенном внутренней болью состоянии.—?Я не позволю тебе так делать. Купим наручники и будем ходить везде вместе, даже в туалет. —?Эмма пытается шутить, чтобы поддержать его, внутри него всё разрывается при осознании, скольких усилий ей это стоит.Она не плачет ни при нем, ни, при Боже упаси, Нормане. Да, она стала редко улыбаться, и то лишь для того, чтобы они оба не спятили от отчаяния, однако её лицо всегда выглядит спокойным. Спокойным и каменным для тех, кто мало её знает. Однако Рэй видит красные глаза и синяки под ними, порой, неожиданно войдя в комнату, он видит блестящие дорожки слез на её щеках, то, как она заламывает руки, как прячет лезвие, чтобы он ни о чем не догадался. Он всё знает, но проще притворяться, что ничего не видишь, ведь Эмма проявляет колоссальное мужество, чтобы никто не увидел её слабой.—?Я больше не буду так делать… —?Тихо произносит он, закрывая глаза.За это время у него есть только два желания?— не хотеть жить либо, если умереть нельзя, провалиться в сон. Во сне можно забыться.—?Тем более, Норман ещё с нами… —?Напоминает она, прижимая его к себе.Вроде?— эти слова как удар ножом по нему, вроде?— у них будет ещё возможность глянуть на Нормана, их любимого мальчика, которого после они уже не увидят.***Провинциальные больницы всегда такие?— с ремонтом, сделанным лет пятнадцать назад, с серыми и дырявыми от постоянной стирки простынями, с агрессивными санитарками.Проглотив слёзы и кусая губы под медицинской маской, Рэй смотрит на Нормана. Почему-то, когда он пересматривал фото двухлетний давности, Норман на них выглядел как другой человек. Как странно: они с Эммой так часто видят Нормана, что и не заметили постепенных изменений.Норман всегда был худощавым, однако теперь он исхудал настолько, что, глядя на него, можно было бы изучать анатомию. Целыми днями он лежит в этой палате, ходить ему запретили, Рэю с Эммой разрешено заходить только в положенные часы. Полчаса они неспешно говорят с Норманом, не касаясь темы его болезни, но и не внушая что ?вот выйдешь из больницы и поедем на море, как ты и хотел?. Зачем? Их друг и так прекрасно знает, что умрёт, но зачем думать о будущем, где его нет? Они наслаждаются настоящим, точнее, мучительно страдают в нем, однако в будущем всё будет ещё хуже.—?Мы чайник отремонтировали… —?Произносит Эмма, сидя на стуле рядом с кроватью. Она перебирает волосы Нормана, смотря ему в глаза.—?Да… —?Кивает Рэй, гладя холодную ладонь Нормана.Они хотели бы прикасаться к Норману так часто, насколько это позволяет его организм, они хотели бы заключить его в своих руках, прижать к себе, но он слишком слаб, резкие движения причинят ему боль.—?Вы… такие молодцы… —?Тихим, будто не своим, голосом говорит Норман, блекло улыбаясь и смотря на них с любовью.Такую чистую и неподдельную любовь Эмма и Рэй никогда не видели, никто не одаривал их таким добрым тёплым взглядом.—?Наверное, это очень глупо, вот так сидеть… и деллать вид, что… нам нормально. Да, Эмма? —?Спрашивает Норман.Конечно, им ненормально, они хотели бы говорить, говорить, говорить обо всем, что их терзает, спросить Нормана, каково ему осознавать скорую кончину и ожидать её? Насколько страшно? Хотелось бы сказать, что эта жизнь долбанная живодерня, где рушится всё, что они любят, но…—?Не будем об этом, Норман. —?Отрезает Эмма. Ведь искренний разговор, к которому они привыкли за всю свою жизнь, невозможен, это усугубит положение Нормана.Рэй отворачивается, чтобы смахнуть слезы. Их друг ничего не должен видеть. Да, он догадывается, что им плохо, но это не то, о чем стоит думать в последние дни жизни. Его сердце разорвётся в одночасье, узнай он истинный масштаб их горя.Они ещё сколько-то сидят, чаще всего их визиты полны безмолвия. Голос медсестры отрезвляет их:—?На сегодня посещение закончено.***Два года назад.—?М-да, у нас хватило денег лишь на то, чтобы снять задрипанную квартирку на самом краю какого-то мелкого города. —?Входя в их новое жилье и затаскивая сумку с небольшим количеством вещей, сказал Рэй.—?Ну, Рэй, всё лучше, чем жить со спившейся матерью, которая тебя постоянно бьёт… —?Напомнила Эмма, ударяя по больному. Видя его изменившееся лицо, отразившее его боль, она тут же добавила:?— О, Рэй, прости, я не хотела…-Да ничего. Не переживай. Это так и есть… Здесь мы, по крайней мере, свободны… —?Говорил он, садясь на скрипнувший диван.—?А мне кажется, тут прекрасно. Когда подкопим денег, можем спросить у хозяев, не против ли они, если мы наклеим обои повеселее… —?Сказал Норман, смотря на готовую вот-вот упасть штукатурку. —?А ещё можем докупить мебель и будет хорошо.-Только сначала нужно найти работу… —?Буркнул Рэй, глядя на старый телевизор, также оставленный хозяевами.—?Найдём! Самое главное мы сделали?— сбежали, теперь всё будет отлично! —?Говорила Эмма, располагаясь на диване рядом.***После рождения Рэя мать начала спиваться, всякий раз избивая его, ведь он испортил ей жизнь. Она работала уборщицей в детском доме, куда брала Рэя с собой. Здесь он познакомился с Норманом и Эммой, сиротами. Он уже и не помнит, когда их встретил, они всегда были с ним, став его неотделимой частью, семьёй.Только они дарили ему любовь и заботу, каких он не получал от матери. Они помогали забыть, что значат ее вечные упрёки и жизнь на скудную зарплату.Как-то неосознанно укоренилась мысль, что их будущее?— только вместе, все вместе они покинут этот ад.***Они одногодки. В восемнадцать лет, в августе, после дня рождения Эммы, они сбежали. Рэй знал, что, может, поступает подло и бесчеловечно с матерью, оставляя её, однако оставаться здесь не было смысла. Он также бы спился, плюс, она хотела запретить ему общаться с Эммой и Норманом. Но никакие человеческие препятствия не смогли бы стать причиной, чтобы разлучиться с ними.***Они сбежали в какой-то крошечный городок, это единственное, на что хватило их сбережений, сняли маленькую квартирку в обветшалом доме.***Рэй помешивал варившиеся в кастрюльке пельмени, Эмма и Норман стояли за его спиной, глотая слюнки. Действительно, с утра он перекусили лишь какими-то бутербродами, но теперь они поужинают вдоволь. К сожалению, эта пачка пельменей?— последняя, не совсем ясно, чем они буду питаться завтра, но…—?Да уже готово! —?Восклицала Эмма.—?Хех, у тебя вечно такой хороший аппетит… —?Отвечал Норман.—?Ещё не готово. Блин, мы уже месяц тут живём, а работу пока не нашли… И подходит срок оплаты жилья. Как-то быстро мы всё потратили. —?Задумчиво отвечал Рэй, всё время занимаясь планированием, пока его друзья жили здесь и сейчас.—?Не бубни, Рэй, не порть нам вечер! О плохом успеем подумать. —?Отмахивалась Эмма, словно кто-то решит всё это за них. Она ещё такой ребёнок. Пожалуй, они трое были не совсем готовы к ?самостоятельной? жизни. Но… И ооставаться там было больше нельзя.—?Забавно, я и не думал, что настанет момент, когда буду мечтать стать уборщиком… —?Смеясь, отвечал Норман.—?Ага. Сейчас из-за экономики в стране многие предприятия закрылись, поэтому с трудоустройством туго. Я нашёл пару вакансий, продолжу обзванивать их с утра. —?Рэй повернул комфорку плиты, пельмени, наконец, сварились.—?Наконец-то пожрем, Рэй своей болтовней задолбал! —?Говорила Эмма.—?О, не стоит так выражаться… Тем более, он прав, мы и вправду слегка легкомысленны и надо подумать о будущем. —?Произносил Норман, когда они садились за стол.***По лицам его друзей промелькнуло разочарование. И вправду, делить полкило пельменей на трех изголодавшихся человек?— абсурд, но делать нечего.—?Не устраивают порции?— не ешьте, мне больше достанется. —?Насмешливо произносил Рэй.—?Ну уж нет… —?Эмма и Норман начинают жадно есть.Чувство жалости вновь коснулось сердца Рэя. Червь сомнения грызёт его: а правильно ли было бежать им, глупым детям, которым никто и никогда не объяснял, как жить, как справиться с проблемами и где достать денег? Ведь за это время, кажется, всё стало хуже: клетушка с вечно пьяными соседями, скудная пища, отсутствие каких-либо перспектив. Однако, всякий раз, когда он видит полные любви к нему глаза друзей, всё кажется не напрасным.***—?Вам нужно собирать документы, чтобы получить разрешение на социальные похороны. —?В сотый, наверное, раз, советует медсестра. Внутри Рэя всё кипит от ярости:—?Он ещё не сдох, понимаете?! Какого черта вы всё его хороните? —?В порыве злобы восклицает он, словно от слов этой женщины зависит, умрёт Норман или нет.—?Рэй, не надо, пожалуйста… —?Хватая его за руку, говорит Эмма. Её рука трясётся, дрожа в одном ритме с его.—?Безмозглые. Когда помрёт, уж поздно будет. У самих-то, небось, и поесть дома нечего. . —?Отходя от них, зло отвечает медсестра.—?Я не хочу об этом думать, когда… —?Рэй хотел сказать, ?когда умрёт, тогда что-нибудь придумаем?, но голос оставил его. Вырываясь вперёд, ведя за собой Эмму, он пытается вновь скрыть свои слезы от неё.Да и так удобнее?— они оба могут плакать, не видя убитых лиц друг друга.***У Нормана всегда было плохое здоровье. Норман всё время болел в детстве, врачи, посещавшие детский дом, были не очень компетентными, да и лекарств не было, также там постоянно было холодно.Время от времени он простужался, его знобило, также последние пару лет у него был сильный кашель, но они думали, что это просто последствие очередной простуды, но однажды, полгода назад, у него начался сильнейший приступ, он задыхался, а они не могли ничего сделать. Сначала Эмма и Рэй пытались справиться сами, но всё было тщетно.Им пришлось вызвать скорую. Его увезли в бедную районную больницу, где, после обследования выяснилось: слишком поздно, он не протянет и восьми месяцев.Это был удар среди более-менее прояснявшегося неба: ведь Эмме и Рэю удалось найти работу, сдружиться с соседями, привыкнуть к такой жизни. А тут… То есть то, к чему они стремились почти двадцать лет своей жизни, теперь улетает из их рук, как дикая птица. То есть Нормана больше не будет в их будущем.***В это не верилось, не хотелось верить. Ведь Норман ещё живой, однако после он стал сильно худеть и слабеть, он не выходил из палаты, а позже слег.***Рэй стоит за спиной Эммы, видя то, как она, без сил, лежит на холмике могилы и обнимает крест. Слышатся её рыдания, всё это время усердно скрываемые. Её одежда запачкана комками земли, но она не обращает на это внимания.До конца не веря в произошедшее, Рэй глядит на фото, где изображён Норман, и черную ленту в нижнем углу. А также табличка с именем и периодом жизни их друга. И… Это правда реальность? Нормана и вправду больше нет, даже истощенного и прикованного к больничной койке? То есть им больше не придётся услышать даже его ослабленный голос?Рэй стоит без сил, готовый вот-вот упасть и, подобно Эмме, начать валяться в кладбищенской грязи.И все-таки, как такое могло произойти? Как они могли позволить похоронить Нормана, ведь его тело даже не сгнило? Рэй сдаётся, садясь на холодную землю.О, как Норман мог уйти? Они же так долго мечтали о совместной жизни, о путешествиях и многом другом? Они же видели будущее только все вместе, втроём?***Они сидят в полутемной квартире, где за окном давно погас закат. Ну да, они знали, что Нормана не станет, однако по привычке хочется сказать ?Давай завтра отнесем ему в больницу апельсинов.?***Холодные полы детского дома. Мама ушла в столовую на обеденный перерыв, Рэй остался в игровой комнате. Эмма и Норман, с которыми он постоянно играл, сидели рядом, строя их кубиков башню. Им по пять лет.—?Это, наверное, здорово, что у тебя есть мама… —?В задумчивости сказала Эмма, внимательно смотря на него.—?Да, Рэй, хоть она и строгая, однако круто, когда есть близкий человек… Ну, типа, семья. —?Соглашался Норман.При мысли о маме становится страшно и неприятно, будто она чудовище из прочитанных им сказок.—?Нет. Она мне не семья. —?Отрезал Рэй, тут же боязливо обернувшись назад, ведь у мамы есть свойство следить за ним.—?Но…—?Эмма, Норман, иногда лучше жить тут, в детском доме, чем с родной матерью… И… Моя семья?— вы двое. —?Смущаясь приливу чувств, говорил Рэй. Его двое друзей крепко его обняли, молчаливо соглашаясь.***Настоящее время.—?Через полгода, если бы мы захотели достать тело Нормана, оно бы от влаги уже сгнило бы основательно. От воды этот процесс происходит быстрее. —?Кладя голову на подушку, уже давно ставшую жёсткой и потерявший часть пуха, говорит Рэй.—?Мы все однажды сгнием, Рэй. Просто странно, что руки, которыми он нас обнимал, и губы, которыми целовал, и его кристально чистые глаза… Всё это сгниет… —?Произносит Эмма, имея одинаковую мыслительную цепочку с Рэем.Рэй начинает снова рыдать, закрывая лицо руками. Их Нормана больше нет, нет, нет! Он больше не пошевелится, не накричит на них за то, что они матерятся, не подарит им цветов! Он ничего и никогда уже не сделает, и это пугает.***—?Что, Рэй, загубил ты матери всю жизнь? —?Напившись в хлам в один из выходных, спросила мама, сидя на кухне с сигаретой и спутанными волосами. Когда Рэй однажды увидел её фото из молодости, он не поверил, что это один и тот же человек. Настолько она состарилась и стала выглядеть злее.Ему двенадцать.—?Ну, так не рожала бы… —?Отвечал он.Пощечина. Почему-то её удары стали настолько привычно маячщим над ним наказанием, что, даже когда он с Эммой и Норманом и они его обнимают, он бессознательно оттергивается. Его тело уже привыкло вздрагивать от боли.—?Только посмей ещё раз так матери ответить, щенок! —?В его сторону полетел стакан. Успел увернуться.***Ему шестнадцать. В свободное от школы время он всё ещё прибегает к Норману и Эмме.—?Ты снова под чёлкой прячешь синяк? —?Спросил Норман, когда в один весенний день они сидели на траве во дворе детского дома.—?Ага. Учителя тут же начнут спрашивать, кто ударил, если мать, то надо доложить на неё, по их мнению. . Только конкретной помощи они не предлагают. А вступать в очередной конфликт с мамкой не хочется. А полиция не поможет. Уж сколько раз приезжали. —?Произносил он, смотря на яркое солнце.—?Ещё немного, и всё закончится, мы уедем. —?Говорила Эмма, свято веря в их детский план. Ведь они всегда жаждали оказаться в каком-нибудь прекрасном месте втроём, чтобы забыть серость детдомовских коридоров и жестокость взрослых. Однако Рэй не надеялся, что им удастся это осуществить.—?И всегда будем вместе, несмотря ни на что… —?Обнимая их двоих, говорил Норман.***Год назад.Эта жизнь в этой убогой квартирке, с вечно полупустым холодильником из пятидесятых, с холодными батареями невыносима. В ржавую ванну вода лилась то ледяная, то кипяток, отчего мыться приходилось, постоянно вздрагивая, боясь либо замёрзнуть, либо ошпариться. А ещё чёртова работа, на которую завтра тащиться! Сегодня только вторник, а он устал в край. Хотелось не приходить туда больше, не обслуживать кучу народа, стоя на кассе в крошечном супермаркете.Словно из одного ада, где была мама и детский дом, его переместили в ещё больший ад.Кое-как помывшись, Рэй возвращался в комнату, вытирая волосы полотенцем. На их тесном диване, где им приходилось спать втроём, прижавшись друг к другу, спали Норман и Эмма. ?Они всегда засыпают раньше меня.??— Проносилось в голове.По сердцу разлилась теплота. Пожалуй, можно вытерпеть всё, пока они оба с ним. В конце концов, они выбрали такую жизнь оттого, что у них не было выбора и это хоть немного принесло им свободы.Рэй, спихнув их в сторону, ложился рядом, поправляя им одеяла и обнимая их.—?Спокойной ночи, хоть вы и дрыхнете…***Настоящее время.—?Рэй, хватит резать себя кухонным ножом, ты занесешь себе инфекцию… —?Сидя с ним на диване, говорит Эмма, вновь стараясь сделать голос железным и бесчувственным.—?Так я это давно сделал… Утром… —?Убирая руки от лица, говорит он, понимая, что рукава рубашки задрались и Эмма может лицезреть его новые порезы.Его руки покрыты самыми разными царапинами?— уже побелевшими, но рельефно выделяющимися на его коже, как швы; блекло-розовыми, старыми; хаотичными, красными?— в порыве отчаяния он часто режет себя. Разумеется, пока его дорогая подруга не видит. Ведь, чтобы себя порезать, достаточно пары минут.—?Пожалуйста, не надо. Тебе только кажется, что ты этим снимаешь боль, но ты делаешь только хуже. —?Эмма достаёт остатки лейкопластыря, обклеивая его царапины. Блин, они скоро разоряся на покупке пластырей и бинтов.—?Ну, сама-то ты тоже режешься… Ещё сильнее. —?Отдергивая уже её рубашку, говорит он, невольно вздрагивая. Её порезы ещё глубже, чем те, которые он рассмотрел ночью, пока она дремала. Её царапины ещё длинее, ещё чётче, чем его.Они тихо смотрят друг на друга, не находя слов. В объятиях друг друга они продолжают рыдать, понимая, что Нормана им никто не вернёт, что, будь он с ними, они бы пережили всё, не пошли бы на такой отчаянный шаг. Только его с ними нет и уже не будет.Остаётся ставить будильник на шесть утра, просыпаться и идти на нелюбимую работу, понимая, что в этой жизни всё и всегда будет так, однообразно и паршиво-трагично, пока ты не сдохнешь, а до той поры продолжай поддерживать существование своего замученного организма.