1 часть (1/1)

слегка выпившему дадзаю было весьма тяжело дойти прямо до своей комнаты. ночь, на посте, как ни странно, ни души. видимо, сегодня все складывается как нельзя лучше для парня и события хоть раз в жизни выстраиваются благоприятно.настолько тихо, насколько получалось, проходя по коридору, окутанному тьмой, случайно (а может и нет?) кончиками пальцев осаму касается двери достоевского. в голове всплывает осознание того, какая сейчас там полная каша, непонимание того, что же творится на самом деле. дадзай подвисает немного, задерживаясь на некоторое время у двери, решая, стоит ему войти, или же пройти мимо. как тут, крайне неожиданно (да чего уж там таить, ожидаемо) за дверью начал слышаться шум.испугавшись того, что фёдор сейчас в комнате может быть и с николаем, стукает по голове слишком поздно, в тот самый момент, когда дверь распахивается, и перед осаму появляется довольно сонный достоевский.—?какого черта ты скребешься тут на ночь глядя? я слишком чутко сплю, и услышал звук, который меня напряг. ко мне редко заходят. ну, теперь, похоже, кроме тебя практически и не зайдут,?— парень жестом приглашает к себе, не желая привлекать внимание медбратьев.—?а где гоголь? он сегодня разве не обсуждает с тобой план захвата всех людей здесь? —?подвыпивший дадзай не стесняется напрямую задавать вопросы, которые смог бы задать лишь на каком-нибудь допросе.немного пошатываясь, тот по привычке уже приходит к кровати, усаживаясь на неё так, что касается головой стены.сиреневые глаза внимательно рассматривают осаму. розовые щеки, расслабленное лицо, тяжёлое дыхание и блестящие глаза слишком выбиваются из привычного образа парня., но прекрасно. он прекрасен в своей безмятежности.—?от тебя несёт спиртом за километр. осаму, я даже спрашивать не буду, как ты пронёс, но зачем? настолько грустно, что твои друзья идут на поправку и выписываются один за другим? —?фёдор тоже не особо церемонится, стреляя вопросом прямо в лоб.—?ох, как ты угадал. конечно. да, именно поэтому. чуя стал хорошей компанией, чтобы выпить,?— странный блеск промелькнул в глазах дадзая,?— слишком он разговорчивый в последнее время. показалось что накахара потеплел ко мне. неужели я смог растопить этот лёд своим огнём надоедливости?в тот же момент резкие непонятные ощущения нахлынули на достоевского, сокрушительной волной сбивая с того с толку. грудная клетка чешется. странно. непонятно. неприятно. больно. хочется перестать дышать.нелезьнелезьнелезьнелезьчуя тёплый, чуя живой. притягивает к себе, не отталкивая от себя даже излишней грубостью. он может согреть ищущего любви и заботы дадзая.нетнетнетнет. зачем ты ему? кому нужен такой холодный, пустой, не умеющий в эмоции, чувства человек?фёдора передёрнуло от того, что наступило крайне непонятное состояние. одна часть его борется за то, чтобы как можно ближе подпустить к себе суицидника, другая часть всеми силами пытается построить логическое объяснение своей ненужности такому настоящему, ищущему поддержки и хорошего отношения дадзаю. зачем. просто зачем. он его погубит. потащит за собой. убьет рано или поздно, но он должен сыграть свою роль в спектакле. без него ничего не имеет смысла.слишком плохо, слишком странно. невозможно терпеть.безмятежный отдых дадзая на кровати достоевского прерывают отрывки, видимо, стихотворения. видимо, собственного сочинения.—?о, любимый мой иуда, я крайне изнутри разбит,?— чуть дрогнувшим голосом, начал фёдор, решая сыграть в русскую рулетку, на то, прокатит ли сейчас то, что замышляет он, или дадзай к утру все забудет из-за опьянения. кто знает. но, возможно, это единственный шанс осуществить все, быстрее, чем планируется. нельзя терпеть больше. все готово,?— спектакль сий нарушит вето, покуда,?— сиреневые глаза проблескивают в полутьме, взглядом ища руку осаму. достоевский накрывает её своей ладонью, продолжая говорить,?— мир весь так залит,?— на непонимающий взгляд суицидника, тот отвечает лишь киванием головы и попыткой в улыбку, которая все же стала оскалом, как бы не хотелось улыбнуться как нормальный человек.—?залит извечной темнотою,?— дадзай весь во тьме. тьма сочится отовсюду, ей не видно конца и края, это сложно не заметить и сложно отрицать,?— что я нарушу, словно смерч.фёдор ощущает покалывание в груди и новый удар миллионов колючих иголок, пытающихся убить остатки разума, но отчаянно этому сопротивляется, настолько, насколько это возможно, пока есть силы противостоять.—?трагической волной накрою,?— достоевский переместил взгляд с глаз на губы. он все еще держал дадзая за левую кисть. пальцы без труда обхватывали тонкое запястье. на губах психопата мелькнуло подобие хищной улыбки.—?что ты делаешь? —?будто в прострации спросил самоубийца, явно находясь в замешательстве и будучи сбитым с толку.—?закрою наконец ту брешь,?— достоевский положил холодную ладонь свободной руки на его щеки, притягивая того к себе и целуя, касаясь при этом языком теплых, чуть разомкнутых губ. странное, удушающее чувство начало стремительно разрастаться, заполнять грудную клетку, начав сдавливать сердце. оно и ненавистно и чарующе. и если названия ему фёдор все еще не мог дать, то источник был более чем очевиден. дадзай.осаму, не ожидавшему такого поворота, понадобилось несколько секунд чтобы прийти в себя. это не было их первым поцелуем, но каждый раз как инициативу перенимает психопат, происходит как первый. осаму отвечает на поцелуй, с блеском в глазах, с внутренним криком ?ну наконец-то!?ему даром не нужны накахары чуи. это он уже давно для себя понял. просто скрывать свои чувства и эмоции, когда у тебя шило в жопе и острое желание социальной активности. с рыжеволосым его связывало не более, чем желание узнать, что же случилось с акутагавой, почему вокруг этого было так много тайн, и почему это имя нельзя называть. они же так похожи. тоже суицидник. только, к сожалению, уже бывший.ему не хочется непонятного тепла. тепла никогда в жизни и не было, иначе на теле не красовалось бы такое огромное количество стигмат, некоторых ещё нарывающих. иначе бы его тут просто не было. о каком тепле может идти речь?ему хочется быть с достоевским. хочется учить того чувствам, эмоциям. проходить лечение вместе с ним, делать успехи в выздоравлении. надо будет?— дадзай в лепешку расшибётся, но поможет фёдору в чем угодно. он настолько привязался, настолько привык к этому холодному, не имеющему чувств и эмоций парню, но который смог пробудить в нем такое забытое чувство как влюбленность, в отличие от всех тех, кто стремительно проносился в жизни осаму, не особо задерживаясь, но все они были не достоевским. не фёдором достоевским, пациентом психбольницы, с шизоидной ядерная психопатией, экспансивным бредом и алекситимией.—?фёдор, я хотел бы сказать,?— отрывается от таких желанных губ дадзай лишь на время,?— я понимаю, что для тебя сейчас все крайне сложно и непонятно. что ты не понимаешь, что чувствуешь, поскольку просто не умеешь. ты крайне привлёк меня, достоевский, с первой встречи. ты произвёл на меня огромное впечатление, сам того не ведая. я люблю тебя, фёдор. звучит абсурдно, думай над этим как хочешь, но если мои чувства взаимны, дай мне знак, дай мне частичку себя.оставляя достоевского невероятно сбитым с толку, легонько коснувшись прохладных губ своими, дадзай убегает и скрывается за дверью, уходя в свою комнату, почти теряя сознание от переизбытка эмоций, моментально протрезвев от пережитого в последние минуты, и невероятно тихо пробравшись в комнату, быстро уснул, под размеренное дыхание куникиды на соседней кровати.проснувшись, судя по звукам за дверью, уже позднее завтрака, дадзай не обнаружил в комнате никого. кроме себя. открыв глаза, тот молча застывает. поверх одеяла лежало пальто достоевского, заботливо укрывающее вторым слоем осаму. знак, он принёс знак, пока суицидник спал. не может быть.