- Погадай мне, цыганка… (1/1)

- Ежедневно меняется мода, но покуда стоит белый светУ цыганки со старой колодой хоть один да найдется клиентВ ожиданьи чудес невозможных постучится хоть кто-нибудь к нейИ раскинет она и разложит благородных своих королей… - тихо напевает цыганка, раскладывая карты и с каким-то понятным лишь ей восторгом смотря на них. Король пик тут же ложится на даму червей, открывая интересную судьбу человека, что сидит сейчас пред Лэлей. Она молча хмыкает, ведая судьбу пришедшему и тихо похихикивая, когда клиент бесится и уходит, оставляя пару золотых монет на столе.- Ну что сказать, ну что сказать, устроены так люди,Желают знать, желают знать, желают знать что будет… - продолжает цыганка, поправляя длинную юбку и удобнее устраиваясь на земле. Карты тут же убираются ее легкой рукой в небольшую шкатулку, которая девушка с трепетом прижимает к себе. Да, это единственное, что осталось у нее от матери, что была… сожжена на костре. А все почему? Потому что предсказала одному сыну какого-то там правителя, что он умрет. Так, что вышло? Он умер, а ее мать обвинили в том, что виновата в этом она…-Счастье в жизни предскажет гаданье, и нежданный удар роковой.Дом казенный с дорогою дальней, и любовь до доски гробовой.Карты старые лягут как веер на платок с бахромой по краям,И цыганка сама вдруг поверит благородным своим королям! - как-то печально напевает девушка, поднимаясь с места и легкой походкой направляясь в сторону лачужки, которую теперь считает своим домом. Слова куплета болью отзываются в сердце девушки, но все та же игривая улыбка так и не сходит с пухлых розовых губ красавицы. Да и смысл? Как говорит одна то ли пословица, то ли поговорка: “Улыбайся, ведь именно твоя улыбка доставляет врагу намного больше боли...”- Время рушит гранитные замки и заносит песком города, Но для карт, что в руках у цыганки не имеют значенья года.Сердце млеет, гадалке внимая, и на всех перекрестках землиВыражения лиц не меняя благородные лгут короли.– допевает последний куплет девушка, плотнее прижимая шкатулку к себе и хмыкая. Нет, ее карты не врут, никогда не врали и никогда не будут. Да, Лэлей привыкла говорить только правду, пусть и будет больно, но врать это Божье создание не будет. Хотя, Божье ли? Цыганка, ведьма, шлюха,… как только не кликали эту молодую девчушку, с густой копной волос, цвета горького, как и сама ее судьба, шоколада. А она улыбалась им, совсем-совсем беззлобно, как-то по-детски наивно, но всегда знала, что ненавидит их. Где-то глубоко в себе, она просто ненавидит их, но никогда не позволит этим чувствам взять над ней верх.- Эй, цыганка, подожди… - доносится до девушки бархатистый голосок, выводя Лэлей из раздумий. Замирая на месте, девушка слышит шаги за спиной, уже готовясь, что есть дать фору. Да, она уже привыкла бегать от всех и вся, будто дикая кошка, которую никак не могут приручить. Хотя нет, ее приручили… он… Шерес. Об упоминании об этом фиалкоглазом демоне, на сердце цыганки становится теплее, а она уже чувствует, как быстрее хочет оказаться в его нежных объятиях.

- Я ничего не воровала, а все монеты лишь мои. Так что, попрошу отстать… - оборачивается и тут же замирает на месте, нервно и в несколько раз сильнее прижимая к себе шкатулку. Кажется, ещё чуть-чуть и она пронзит тело девушки, сломав хрупкие кости цыганки. – Что вам нужно? – да, перед ней стоит ни стражник, ни паж, а сын короля, столько ненавистного ей.

- Погадай мне, цыганка… - он нагло хватает ее за руку, но девушка тут же вырывается, чертыхаясь и гордо задирая голову. Нет, она не его девчонка-полежайка, она не станет потакать ему, несмотря на статус и грозного папика. Гордость – то, что никогда не позволит ей быть игрушкой этого наглого, совсем-совсем жестокого, полностью безответственного и ужасно противного ей, человека. Да, его плохие качества она может перечислять сколько угодно, ведь их у этого человека много. Положительных? Хм… трудно сказать, если ли они у него вообще…- Руки прочь, царевич без царства… - голос, словно песнь серен, а глаза цыганки так и полыхают дьявольским пожаром. Кажется, что если коснёшься ее, сгоришь в чертовом пожаре, что будто пылает вокруг нее. Но он не боится, хочет схватить ее, да не получается. Шустрая, слишком шустрая эта девчушка для него.

- Ты будешь моей, цыганка… - он ни разу не назвал ее по имени, хотя прекрасно знает его. Хотя, зачем ему это? Называть имя ТАКОЙ как она для него считается недостойным. Слишком много чести… хотя, какой там чести. Пф…- Она никогда не будет твоей, мальчишка… - теплые и родные руки обнимают осиную талию девушки, заставляя недосягаемый пожар эмоций тут же потухнуть. Но она все дрожит, цепляясь свободной рукой за его рубашку и утыкаясь носом в плечо. Тепло-тепло-тепло и до чертиков уютно, потому что он только ее. Потому, что она только его. – Так что сгинь с глаз моих…- его голос похож на рычание свирепого волка, что только что поймал свою добычу и ни с кем не хочет ей делиться. Да и не нужно, ведь столь ценная добыча сама хочет принадлежать лишь ему.- Это мы ещё увидим… - чертыхнувшись, он покидает улицу, оставляя их наедине. Теперь цыганка может не сдерживать своих чувств и лишь сильнее дрожит, цепляясь второй рукой за шкатулку. Шерес на это лишь сильнее прижимает хрупкую, словно сделанную из самого легкого и того гляди желающего разбиться стекла, девушку, передавая ей свое тепло.- Я рядом… все хорошо….- Лэлей кивает, поднимает на него свои глаза и сама касается его губ. Нет, это не порыв чувств, просто ещё один способ успокоиться, вернуть прежнее равновесие, что было так легко потерянно из-за одной встречи с ним… принцем этого долбаного государства, который никогда не станет королем. Почему? Да потому что он самый младший по старшинству, да и потому что Лэлей не позволит этому случиться. Спросите, что может сделать простая цыганка? Ой, да много чего…