12. Двойная игра (2/2)

— Ах-ах-ах, Юмми, единственное место, куда водитель до-олжен постоянно смотреть и-и, эм-м, подсматривать, — э-это дорога. Куколка, м-м-м, не хочу тебя, э, расстраивать, но-о э-это, — он облизнулся и покивал на подписанные педали, — приведёт тебя прямиком в ад. В прямом смысле. Бе-ез шуток. Потом он рассказывал про рычаг управления, про скорости, и Юля тонула в охватившей её панике.

— Я чувствую себя цирковой обезьянкой, — поделилась она грустной ассоциацией. — Ну, нет, — он посмотрел в окно и привычным движением провёл пальцами по бороде, в тех местах, где были спрятаны шрамы. — Обезьянка — всегда понижение в должности, даже, ах, несмотря на то, что она многое умеет.

Самым лёгким делом оказалось вставить ключ и завести машину, а всё остальное выглядело как изощрённая пытка. Сначала Юля, как и положено, путалась в педалях, всё время забывая про сцепление.

— Хех, в этом нет ни-ичего сложного, — Джокер жевал сорванную травинку, и непонятно было, то ли он подбадривал, то ли издевался. — Ну, знаешь ли, я не вылупилась из мамки сразу двадцатисемилетней, нашпигованная букетом умений, как некоторые. Она сердилась: на себя, на машину и, конечно, на Джокера. А он что? Он любил, когда детишки заваривали кашу, да покрепче, да поядрёнее, а потом сами же и расхлёбывали её — у него на виду, конечно. А как иначе? Вот именно: никак. Вышла интересная штуковина, ведь как раз в такой ситуации и оказалась Юля, никто у её головы пистолет не держал, когда она заказывала игрушку. Шута без шутовского колпака. А случилось всё так, как и любил Джокер — Юля ввязалась в игру, которая ей не по зубам, но посмотреть ему уж точно хотелось, как комнатная фиалка, привыкшая к мамкиной заботе, стала бы из ямы, которую сама себе и выкопала, выбираться. Очень смешно! Обхохочешься.

Аллилуйя, она всё-таки запомнила наконец, где эта чёртова педаль сцепления и когда её надо нажимать. По ощущениям время встряло где-то в пробке, а когда Юле удалось добраться до часов, она обнаружила, что прошло с начала обучения уже полтора часа. Когда Джокер объявил пятиминутный перекур, Юля заглушила мотор и откинулась на спинку, ощущая себя вовсе не человеком, а какой-то гусеницей, собравшейся перелинять. Хорошо бы лучше сдохнуть. Сейчас. Можно, конечно, поныть, но бесполезно ведь, мастера ножа и лома это точно не проймёт. Он не из тех мужчин, на кого действовали женские штучки типа слёз и надутых губок. И даже щенячьи глазки — всё равно что пытаться соблазнять заплывшего, водянистого, обглоданного мертвеца. Много ли выйдет из этого? То-то же. — А что если кто-нибудь придёт? Мало ли что может понадобиться в машине, — спохватилась Юля, вдруг испугавшись картины, которую представила. Какой-нибудь планктон притащит своё жирненькое тельце на стоянку, чтобы съездить в город за мягонькой любовницей, а тут он. Джокер. По воле судьбы занявший машину бедолаги. Вот умора-то. Джокера, в принципе, вопрос не застал врасплох, что вполне ожидаемо, никто от него и не ждал внезапного испуга в духе ?блин, а ведь точно?. У него всё продумано, у психопата под колпаком каждый запечный таракан и каждая плешивая крыса из подворотни, а о людях и говорить нечего. Все эти человечки у него в кармане, как зайчики для фокусов.

— Эхе-хе, тогда-а мы встретим его со все-ем радушием, —пропел Джокер и потянулся в сторону двери, порылся там и вытащил пистолет. Осмотрел его взглядом мастера, повертел в руках и сунул в бардачок.

Оу. Он не просто приезжал сюда недавно, он всё заранее продумал, выбрал транспорт, всё подготовил для уик-энда. Вот хитрожопая сволочь! Хотя чему удивляться-то? Это ж Джокер, мать-перемать. Например, по дороге на стоянку они завернули в один из попавшихся по дороге магазинчиков, и логично бы оставить Юлю в машине, но Джей потащил её с собой. Игра в судьбу и в случай — как раз то, что заставляло его сердце биться. Они бродили по душному залу и складывали в корзинку всё, что душе угодно: хлеб, шоколадки, шоколадная паста, одноразовая посуда, нарезка, бананы, жвачки — Юля не удержалась, когда увидела на полке у кассы милоту из детства: Love Is. Джей ухмылялся, когда за дверями магазина она первым делом развернула две штуки, сунула пахучую резину в рот и принялась читать вкладыши.

?Любовь это… … Принимать его таким, какой он есть?. Ага, подвезли предсказания. Чудненько. А на втором написано: ?Любовь это… Умение забывать обиды?. Юля глянула на щурящегося от солнца Джокера и сунула оный вкладыш ему. Но тут же пришлось сделать ремарку, когда он посмотрел на Юлю исподлобья, как патологоанатом на свеженький славный труп: ?Ой, никто не говорит о любви, но какая-то сентиментальность должна в тебе водиться?. И правда, что-то же должно компенсировать отсутствие совести, не единой же злобой жить да поживать.

Но это приятные воспоминания, как ни крути. Она поёрзала на водительском сиденье, нахмурившаяся и сонная, по немой команде внимательных глаз повернула ключ зажигания и приготовилась к следующему этапу. Новое задание — новая головная боль. Надо выехать со стоянки и проехать по достаточно широкому коридору вдоль цветастых рядов машин, краской поблёскивающих на солнце. Легко сказать! Даром, что коридор просторный, толку ноль, но Джокер непреклонен, и Юля послушно завела мотор. Тойота качнулась, Юля и Джокер качнулись тоже. Дёрнулись одновременно. Сцепление, газ, рывок. Сцепление, газ, рывок. Автомобиль неумелым, необъятным ледоколом прокладывал себе путь, неуверенный, несмышлёный, как и капитан. Простачок и дурачок. Джокер меж тем нервно облизывался, шумно вдыхал носом воздух, покачивал головой в такт рывкам и то и дело оглаживал ткань брюк. Будто его обуял какой-то новый вид нервного тика. — Эм-м-м, — наконец отозвался он на Юлину возню с машиной, — я не очень уверен, что, ну-у, мы едем. — Поверь мне, мы едем, — огрызнулась Юля. Он ухмыльнулся, и в этом коротком звуке то ли насмешка, то ли угроза, сразу и не понять. Конечно, он объяснял: и как нажимать, и всё остальное — на словах раз плюнуть, села и поехала, а на деле сплошное мучение. Пытка пыткой. Изощрённое издевательство.

Юля не поворачивала к нему головы, но чувствовала его прожигающий взгляд, провались он пропадом. Ещё пару раз попыхтела над тем недоразумением, которое по неосторожности про себя называла ?ездой?. И наконец оглянулась и упёрлась своими глазами в его — прожигающие, острые, насмешливые. И злоба пуще прежнего захлестнула её, злая ярость, слепая, почти неуправляемая. Но чтобы не подливать масла в огонь, Юля разлепила ядовитые от невысказанных слов губы и почти прошипела: — Что? Джокер выкатил на неё глаза и указал на себя пальцем, типа ?а я тут при чём?? Затем поправил выбившиеся пряди парика за уши и потыкал в сторону педалей. — Сцепление? — простонала Юля. Он покивал, облизываясь при этом. — Пла-авно отпускаешь, пла-авно нажимаешь на газ. Она глубоко и тяжко вздохнула. — И передача, — в её голосе звучала боль невыносимой безысходности. Они молчали некоторое время, Юля по-прежнему держала руки на руле и обиженно сопела. — У некоторых людей, — она заговорила первая, — бывает топографический кретинизм. Так вот у меня автомобильный кретинизм. Я дурак. Вот скажи честно. Она поймала его пристальный взгляд. — Зачем я тебе, а? Я бы поняла ещё, если бы я была гением каким хитрослепленным, но я же полный провал на твоём фоне. Ошибка природы. Так, может, пожмём друг другу руки здесь и сейчас и разойдёмся каждый своей дорогой?

А внутри заворочалось что-то щемящее, потому что со словами пришло осознание: она не хотела отпускать психопата, не хотела, чтобы он уходил, но и всё то, что творилось с ними, — неправильное. Он — гений из гениев, злодей мечты, а она просто пигалица, заигравшаяся в куклы.

— О, дело в то-ом, что, хм-м, игрушка обязана быть забавной, — непринуждённо ответил он. — По всем параметрам после того, ка-ак я, ну, сделал тебе больно, то есть стёр отпечатки, о, а это и правда больно. Но-о суть в том, что-о ты забавная. Это главное. Хах. Потому что… ну-у-у… обычно после такого мало кто с мягким характером, податливым решился бы не то что сбежа-ать, но и слово поперёк вставить. Ты меня удивила. Взяла и слиняла. Пришлось, знаешь ли, хм-м, попыхтеть, чтобы отыска-ать тебя. Поначалу даже думал, что тебе сломать: ру-уки или но-оги. Или сначала пальцы на руках и ногах, а потом уже и-и… Но когда я тебя нашёл, а нашёл я тебя достаточно бы-ыстро, ты не была похожа на свою же трясущуюся от страха те-ень, как я ожидал. Такая, ах, уверенная, такая отчаянная. Полна жизни. Хе-хе… Наверное, часто обо мне думала. Юля сильнее вцепилась в руль: думала ли она о нём? Скажи она ему ?нет?, он бы распознал ложь ещё на моменте открывания рта. Поэтому она просто кивнула. Ни дня не проходило без мысли о нём, что правда — то правда.

— Ой, только не затопи тут всё! — застонал он и закатил глаза, почти устало стукнув кулаком по оконному проёму.

Но раз фонтан прорвало, Юля уже не могла остановиться, она выгребла себя из машины, синей кляксой выползла в жару и, растирая слёзы по щекам, побрела вдоль машины по коридору. Столько всего нужно запомнить, но всё это не помещалось в её голове, как ни запихивай. Пусть бы завёл себе ручную обезьянку, которая могла бы и гранатами жонглировать, и устраивала бы форсаж на любой вкус, только скажи. Но нет же, ему хотелось её помучить, вывернуть её уверенность в себе и встряхнуть как следует, а потом пройтись острым словцом, отполировать по больному, чтобы уж наверняка.

Но она — серединка на половинку, клякса.

Дверь позади хлопнула, Юля не оглянулась, знала, что не сбежит от него, поэтому подёргала все встречные машины за ручки, нашла одну незапертую — и какой ротозей такой беспечный растяпа? — влезла на заднее сиденье и замерла, глядя в окно на идущего к ней злодея. Для него всё веселье: вижу цель — не вижу препятствий. Когда он забрался внутрь и сел рядом, привычно причмокивающий и облизывающийся, шарящий глазами по своей куколке, она почувствовала острое желание вцепиться ему в горло зубами. И сжимать челюсть сильнее, рвать кожу, если он сейчас ей что-нибудь скажет, откроет арсенал своего ?Ха-ха?. Когда он протянул руку, она почти ощерилась, но чуть угомонилась, заметив в его пальцах маленькую шоколадку. Юля охотно взяла её, готовая в любой момент осуществить желаемое и впиться в психа, потому что она ожидала вместо сладости гадость. Хрум. Шоколад на языке потёк густым киселём. Не обманул. Пришлось напустить на себя ещё больше угрюмости, а Джокер ухмылялся. Он весь приторно елейный, но прежние жёсткость и жестокость не выкатились из его глаз, и опять он обманывал улыбкой и детской песенкой, которую принялся насвистывать. Он не успокаивал, он предупреждал. Капризничай, но не забывай, где ты и с кем.

Джокер осмотрелся, смешно щурясь и морща губы, язык скользил по внутренней стороне щёк от одного шрама к другому. Туда и обратно. Туда. Обратно.

— Тебя кто-нибудь тискал на заднем сиденье когда-нибудь? — вопрос такой лёгкий, будничный, звучал как ?ты когда-нибудь пекла печенье??

Юля как раз прикончила последний квадратик шоколадки, смяла хрустящую обёртку и замерла в немом вопросе. А мистер нырнул между передними сиденьями и щёлкнул кнопкой. Щёлк. Двери закрылись, не выбраться. Юля вздрогнула, на автомате повернулась к своей двери. Уже не страх, но пока ещё осторожность — приправа по рецепту Джокера, а иногда приглашение, это как кремовый цветочек на куске торта, хочется его слизать.

Свою дверь он оставил открытой, в насмешку, не более, потому что открытая дверь —всегда вызов, а Джокер — маленькое препятствие. Бодрости и правда прибавилось. По крайней мере криворукость уже не воспринималась как кривожопость, а всего-навсего маленькое недоразумение. Может, у неё руки из жопы, зато золотые. Или позолоченные. Плавно. Пла-авно. Машина медленно двигалась между рядами, Юля сосредоточенно следила за коридором, за рулём, за педалями. Когда они останавливались передохнуть, она по новой спрашивала, как переключать скорости и как определить, какая именно сейчас выставлена, если напрочь забыла, на какую переключила. Как прочитать столь абстрактное положение рычага? Она даже хотела записать всё необходимое в блокнот, но Джокер выхватил его и выкинул на улицу, затем недовольно постучал пальцем по Юлиной голове, приговаривая: — Всё должно храниться зде-есь, ку-уколка. Во-от твоя записная книжка.

Они добрались до первого поворота, а заодно и до нового ступора. Если бы Юле не надо было учиться водить машину, она бы закатила глаза и сказала бы что-то вроде: ?Пф-ф, да тут можно устроить зоопарк для стада слонов, ещё и место останется?, но в нынешнем положении хотелось воскликнуть: ?Да ёбтвой! Тут и два муравья не разойдутся!?

— А теперь что? — растерянно спросила Юля. Джокер плавно взмахнул руками, указывая на путь впереди. — А теперь повора-ачивай. Он раздавал указания, как выкручивать руль, чего куда жать, что делать, и машина медленно — ме-едленно — поворачивала, периодически останавливаясь. Юля выдыхала и снова жала на газ. И, упс, машина едва не чиркнула бампером о другое авто, на этом поворот завершился неудачей — Тойота немного не вписалась.

— Ах, ах, сдаём назад, — Джей помогал, говорил вкрадчиво, не повышал голоса, даже когда Юля нещадно тупила. Но она кое-что упустила: если золотые руки растут из жопы, ключевое слово вовсе не ?золотые?. Она должна была отъехать плавно назад, осторожно, почти ювелирно, потому что Джокер руководил как мастер высшего разряда. Он не отмалчивался, не бросал её в беде, не полагался только на неё, а находился тут, рядом и в её голове. Что бы она ни спрашивала у него, он отвечал. Без шуток, не огрызался, не распускал руки. И пусть всё шло медленно, но зато аккуратно, хотя момент всё просрать наконец настал.

Машина двинулась назад. Авто понеслось назад, как бешеное, будто в мотор вселился дьявол, который захотел забрать две души в ад. Бах! Юля вскрикнула и отпустила руль. Схватилась за голову и почувствовала, как задыхается — от паники. Она что-то лепетала, несла какую-то чушь, не слыша и не помня себя. Всё-таки первая авария, пусть и несанкционированная. Не приедет строгий дядя инспектор, не погрозит пальцем, не нахмурится и не отчитает — Юля понимала это задним умом и всё равно паниковала.

— Тихо! — рявкнул Джокер.

Он сжал губы и несколько разтряхнул головой. Волосы рассыпались. Ей пришлось взять себя в руки, другого выхода не оставалось. Машина снова тронулась вперёд, всё так же медленно, но на этот раз Юля вытянулась вперёд, вертела головой туда-сюда, высматривая дорогу, будто той и в помине не было. Словно под колёсами поросшая сорной травой поляна и надо отыскать тропу в качестве указателя. — Куколка? — позвал Джокер. — Погоди, — будь у неё возможность, она бы отмахнулась от него, как от зудящего над ухом комара, но страшно выпустить руль.

И она снова вытягивала шею, привставала над рулём, когда машина приостанавливалась. Так. Кажется, в этот раз удастся вписаться в поворот, и это чертовски хорошая новость. Появится повод вечерком угоститься коньяком Ареса, пусть пройдоха порадуется за неё.

Между ней и Джокером сегодня всё складывалось хорошо, и это пугало, потому что если рядом с Джокером вдруг становилось безопасно, то это плохо. Значит, он что-то уже нахуевертил в своей голове и теперь подводил к новой игре. Юля заставила себя не думать об этом хотя бы сегодня. — Оу, я, конечно, никогда не участвовал в ?Формуле-один?, но даже мне ясно, что машину водят, ну-у, не так. ?Завали ебало?. Юля проглотила слова и промолчала, но его обращение якобы в никуда подействовало, и она перестала вытягиваться над рулём и вытягивать шею. Машина двигалась медленно, Юля не торопилась, выкручивала руль, Джокер положил левую ладонь рядом с её правой рукой, но никакого давления. Он тут как подстраховка на случай нового ?бум?. О да! Она смогла! Машина плавно, красиво, ровно вошла в поворот и выехала на новый уровень, на этот раз лёгкий — просто проехать метров сто вперёд.

— Перекур, — бодро объявил Джокер. Они потратили на обучение почти весь день. Солнце касалось верхушек деревьев, готовясь отойти ко сну и уступить право наводить порядки вечеру. А воздух какой! Уже не раскалённый, свежесть пришла на смену удушливому пеклу. Редкие облака на небе окрасились в багряный, вот-вот солнце укатится, ещё чуть-чуть. Юля вышла из машины, хлопнула дверцей. — И куда это ты? — Джокер вылез следом и вытащил с заднего сиденья бутылку воды. — Поздно уже, пора бы по домам, — довольная собой, ответила Юля. Джокер повертел головой, что-то поймал своим зорким взглядом и зажмурил один глаз. — Но-о природа успокаивает, малыш, — он широко улыбнулся, обнажив жёлтые зубы. — Ты это к чему? — напряглась Юля, чувствуя неладное. — Ну, м-м-м, мы остаёмся. К тому же у тебя есть возможность отпраздновать своё повышение, — он кивнул на возвышающийся синий микроавтобус впереди. — Хозяин предусмотри-ительно припрятал в минибаре, ах, бутылку шампанского.

— Да ты спятил, — офигела Юля. — В любой момент сюда могут заявиться люди, нас обязательно найдут, особенно после этого. Юля указала на машину, на которой она училась ездить, вставшую посреди коридора. — Хм, мы сейчас перекусим, и-и я научу тебя паркова-аться, куколка. Он достал пакет с продуктами, прихваченный из своей машины, на которой приехали в это место, захлопнул дверь, и напевая ?Джинг белс?, бросил снедь Юле. — Сообрази пока для нас что-нибудь. Очень странные дела: почти адекватный Джокер — это не к добру, это затишье перед бурей.