1 часть (1/1)

за два месяца безостановочной работы, когда темп жизни превращал дни в минуты, а недели в часы, они впервые остались на целый день наедине со своей усталостью. скорость, с которой начался и закончился их дебют, измерялся в самых высоких единицах. это время загрузило их, выжало все силы, но вместе с тем стало безграничным источником ресурсов и мотивации. они не уставали. нет, ни разу. пока не получили свой первый выходной. усталость наконец-то осела на плечи, сдавила каждую клеточку тела, теперь у них была возможность полностью отдаться ей, и чонсон был почти пригвождён к мягкому дивану в их гостиной. желание двигаться плескалось где-то на самых нижних границах измерения. лениво склонив голову к спинке дивана, он медленно нажимал кнопки на приставке. так он расслаблялся. игра не отнимала много сил, но заставляла сосредоточиться и хорошо отвлекала от тараканов-мыслей. думалось обычно всегда много, особенно во время дебюта, когда к ним было обращено столько любопытных глаз, которые умели не только любить, но и ненавидеть. чонсон соврёт, если скажет, что не чувствителен к такому, но его образ?— сильный и крутой. и если чонсону больно и грустно, то джей лишь выбрасывает всю энергию, что возникает от щекочущей нервы злости, на самосовершенствование. джей?— сильный, и он никогда не будет честным с собой в усталости и выгорании. только сегодня парень оставляет джея на задворках памяти, как грязную одежду, выброшенную в стирку, сегодня он пак чонсон. сегодня он уставший до нельзя, замученный от собственных мыслей, неуверенный и немного грустный пак чонсон.только сегодня ему можно быть самим собой.поэтому он ни о чём не думает, голова почти пустая, без вороха беспокойных мыслей, что острым ножом скользят по сердцу, всё вроде как спокойно, комфортно. мысли погружены в виртуальную вселенную игры, сосредоточены на прокачке его любимого персонажа, на интересном сюжете, который каждый раз удивлял чем-то неожиданным, на надвигающейся атаке врага, на губах чонвона, которые по неясным причинам вспомнились в его голове, и снова на игре. чонсон пропустил атаку. парень нервно оттянул нижнюю губу, до боли укусил её и как-то безнадёжно выдохнул. игру он проиграл и даже потерял желание переиграть. а мысли вдруг закружились каруселью вокруг чего-то конкретного и липкое чувство распространилось по всему телу мурашками.чонсон в гостиной остался один. после того, как они завершили всё своё расписание и вернулись в общежитие, утомившиеся ребята просто завалились на подушки и одеяла, в тепло и уют собственных одиноких постелей. спать и только спать. завтра выходной, поэтому всё подождёт, а сегодня здоровый и долгий сон, которого не хватало. так почему-то решили все, кроме чонсона. он не смог успокоиться и принять тот факт, что теперь можно, без всяких шуток, выспаться. это чувство показалось ему странным и неестественным, словно ему запрещено позволить себе расслабиться полностью, только чуть чуть, чтобы после снова начать безустальную работу в прежнем темпе. такое случается, когда привык слишком долго трудиться каждый день.он единственный, кто вернувшись, просто упал на диван, погрузившись в апатию. ни в душ, ни в постель идти не было желания. он играл на приставке или просто переключал каналы на телевизоре, хотя в это время ничего достойного не показывали. ему достаточно было просто сосредоточить внимание на чём-то глупом и неважном. такой отдых подходил ему больше, чем полное расслабление, отсутствие мыслей и действий. это его напрягало. тот факт, что он не занят чем-то полезным во время сна, что сон отнимает всё то время, которое парень мог потратить на самого себя, сидел тяжестью в груди и не давал уснуть.глаза начинали болеть от напряжения, макияж неуютно стягивал лицо, как плёнка, и казалось, что она уже врослась в кожу, словно покрыла эпидермис на лице в качестве нового слоя. чонсон думал, что, конечно, хорошо бы смыть макияж, позволить коже подышать и расслабиться, но лень не позволяла просто так подняться с дивана и донести тяжёлое уставшее тело до гримёрной. апатия не оставляла ему выбора. тело чонсона было практически обездвижено, лишь иногда грудь поднималась во время медленного вдоха и опускалась при выдохе. в мыслях кружился беспорядок, подобный смерчу, переходивший почти в настоящую катастрофу, и игра уже давным-давно была заброшена.всему причина лишь одна проскользнувшая, как тень, мысль.ян чонвон.наверное, лидер уже видел десятый сон, пока чонсон видел лишь одно его лицо.что за окном, что на душе погода ощущалась одинаково: мерзким неприятным холодом, снегом, покрывавшем сердце, и тянущимся болезненным одиночеством. тоска засела между ребер так же, как замороженные льдинки покрывали часть окна снаружи. чонсон подумал, что ему тяжело оставаться одному посреди холода зимы, слишком горько, даже в горле чувствовался холодок, из-за которого хотелось разрыдаться, но слёз не было, как и особенных причин для них.и лишь одно желание томилось в сердце: чонсон хотел рядом человека.не любого, а конкретного парня, чьё лицо никак не вылезало из головы и продолжало одной мыслью греть то, что безнадёжно замерзало в одиночестве.чонсон снова взял приставку в руки, бездумно начал новый раунд, заморозив мысли, принялся атаковать противника, стараясь больше ни о чём не думать.пак чонсон?— одинокий и грустный. пак чонсон тот, кто постоянно нуждается в тепле, и сегодня джей чувствует себя на все сто процентов пак чонсоном, который ждёт чудо.а чудо?— это ян чонвон.на третьем проигранном раунде чонсон со злости бросил приставку в пол, и долго буравил её ненавистным взглядом, глубоко внутри не понимая, почему его, словно током ошпарило, и он так сильно взбесился. логичная причина?— всему виной усталость, но чонсон чувствовал, что не только в ней дело. он и без неё слишком долго скрывал отрицательные эмоции, и в себе, и от себя, и от других. теперь, когда ему разрешено побыть самим собой, они из него вылились, как из переполненной чаши, смешались в одну неясную массу, отчего даже разобраться, что он ощущал, было тяжело. ему просто плохо. ему необходимо расслабиться.только вот он разучился этому бытовому, необходимому каждому человеку, действию.чонсон упал глубоко в себя, его захлестнула волна самокопания и так сильно, что он перестал замечать мир вокруг. он даже не заметил, как перед ним появилось его чудо. он не заметил, как оно беспокойно присело на корточки, вглядываясь в пустые глаза чонсона, чтобы найти в них хоть какую-то зацепку о его подвешенном состоянии. не заметил, как чудо, волнуясь, спросило, всё ли в порядке. не заметил, пока его не обняли.погода на термометре его души резко возросла в градусах.—?хён, тебе нужно поспать, ты совсем не отдыхаешь, я волнуюсь,?— чонсон наконец-то услышал голос младшего, что как мёд с молоком успокоил тоскливое чувство на сердце. мерзкий холод потихоньку отступал. чонсон ненадолго прикрыл глаза, чувствуя расползающееся по коже приятное тепло.чонвон стоял рядом, наклонившись к сидячему на диване чонсону, и его присутствие ощущалось как грелка, которая передавала тепло через руки, нежно и заботливо охватившие шею, через голову, что мягко уткнулась в плечо и через дыхание, которое так приятно оседало на коже.—?нам нужно расслабиться,?— посоветовал, или скорее мечтательно пожелал чонвон приятным шёпотом рядом с ухом, а потом оставил там же поцелуй, который током разошёлся по телу чонсона.чудо в чонвоне заключалось в том, что когда бы он ни появлялся и что бы он ни сделал, для чонсона это всегда можно было сравнить с чувством дома, как приятный вечер возле камина, как запах домашнего печенья, как семейный праздник, как новый год или рождество, как самые тёплые воспоминания из детства. чонвон всегда такой. он домашний. рядом с ним удивительно спокойно. и ему можно честно рассказать абсолютно всё, потому что такие люди, как чонвон, принимают тебя любым, хоть ты джей, хоть пак чонсон, хоть безликий человек, у которого нет ни имени, ни смысла, чонвон лишь скажет: ?ты прекрасен любым? и ?тебе необязательно быть хорошим?.за окном началась метель, сильный ветер ударил в окно, крупные хлопья снега закружились юлой и весь мир за пределами четырёх стен?— ледяной хаос, пугающий своим гневом. чонсон не смотрел туда, он смотрел на карамельную макушку чонвона, ведь весь центр его вселенной?— чудо, обогревающее своим присутствием. ему хорошо, спокойно и комфортно. зима замораживала время, позволяла им побыть друг с другом чуть-чуть подольше. минуты тянулись медленной черепахой, мысли сосредоточились на тёплых руках и больше ничего не хотелось.—?пошли,?— чонвон выпрямился, взял чонсонову руку и помог встать. —?я смою тебе макияж.глаза чонвона самые красивые в мире, думал чонсон, потому что они всегда смотрели на него с нежностью солнечного неба, в них была припрятана забота, через взгляд он излучал поддержку. чонвон всегда знал, когда в нём нуждаются, и приходил в эти моменты, подобно появившейся после долгих дождей радуге.они шли до гримёрной так медленно, как только это возможно. они держались за руки и мечтали побыть в молчании и трепетности момента подольше. может быть, чонвон и сам в этот поздний час пришёл к чонсону за поддержкой, проснувшись отчего-то в беспокойстве. лидер?— тяжелое бремя, но оно становится намного легче, когда хён держит его за руку, и настоящее спокойствие наступает, когда они могут побыть рядом, только друг с другом, наедине.в три часа ночи, закончившие своё долгое трудное расписание, они наконец-то чувствовали, что могут быть самими собой на короткое время.чонвон очень упертый и целеустремлённый ребёнок. он поставил себе цель, когда стал лидером, что сделает свою группу первыми в мире, он хотел быть комфортным лидером для ребят, и его решимость в этом была твёрдой, как сталь, поэтому он всегда думал о команде. однако иногда из-за этого качества ему трудно думать о себе и быть настоящим собой, он должен был быть непоколебимым. в такие моменты чонсон всегда напоминал ему о том, кем он был до того как стал лидером, и о том как важен он сам. чонсон делал это словами любви, чувством дома, когда он рядом, и заботой о нем.первое откровение чонвона перед старшим случилось, когда его чувство внутренней опустошённости настигло такого пика, что ему пришлось закрыться от остальных. в тот день он пришёл в гримёрную, в которой легко спрятаться, когда все уже отправились спать, закрылся в темноте комнаты и, не сдержавшись, заплакал. он боялся, что его заметят, но почему-то когда пришёл именно чонсон, младший почувствовал облегчение.тогда чонсон взял крохотное лицо чонвона своей ладонью, которая размером почти во все его лицо, и вытер слезы большим пальцем. хён смотрел на него с беспокойством и нежностью, с любовью и заботой, и чонвону вдруг показалось, что он может дышать, он может все рассказать, может довериться. он уткнулся в его ладонь всем лицом, провел носом от основания к кончику пальцев и прошептал:?хён, я плохой лидер??ответ чонсона на этот вопрос разогрел чонвона лучше, чем горячий бульон, которым бабушка заботливо кормила его во время простуды, лучше, чем батареи, в которые он тыкался замершими руками после того, как слепил снеговика возле дворика своего дома. заботливый голос и необходимые слова чонсона неожиданно были эффектнее любимых воспоминаний. и чонвону показалось, что он почти сошёл с ума. ведь чонсон внезапно приобрёл важность в его сердце, такую глубокую и сильную, что занял место рядом с бабушкой и детством.?ты хороший лидер, и не только для меня, чонвони, но тебе необязательно быть хорошим, иногда ты можешь побыть и плохим лидером, и просто ужасным, иногда ты можешь просто побыть семнадцатилетним подростком ян чонвоном, тебе необязательно быть самым сильным. и у тебя есть я, ты всегда можешь быть слабым со мной, потому что я дам тебе силу, которая есть у меня, и мы вместе перенесем все трудности, откройся мне, хорошо? я сделаю так, что тебе станет легче?парни дошли до гримёрной в молчании. для них комфортно вместе помолчать и подумать, и это тот самый верх близости, в котором каждому из них спокойно и хорошо. комната окутала их темнотой, когда они зашли в неё и прикрыли дверь. чонвон включил тусклый настольный свет, провёл чонсона, что вяло плёлся за ним, до стула и усадил, совсем как ребёнка. старший клевал носом, его уморило тепло, исходящее от чонвона, и он бы даже расслабился, но барьер трудящегося взрослого всё ещё мешал ему почувствовать это полностью. стоило ему прикрыть глаза, ничего не делать, как сердце начинало стучаться в бешеном темпе, словно запрещало ему спокойствие.—?что-то произошло? —?чонвон внимательно следил за старшим через зеркало, пока перебирал различные бутылочки на гримёрном столе. чонсон тоже смотрел на него в отражение, встречая беспокойство через взгляд больших кошачьих глаз и нахмуренные брови. чонвон поднял перед собой бутылочку с переливающейся разными красками поверхностью и пытался на ней что-то прочитать. чонсон догадался, что он ищет мицелярную воду, но вместе с этим, как-то слишком старательно вчитывается в состав.—?не то чтобы,?— чонсон нахмурился и вытянул перед собой ладони, рассматривая немного отросшие ногти. —?просто беспокойство какое-то, тяжело заснуть.чонвон затормозил на три секунды, и старший заметил напряжение в его широких плечах.—?хочешь выговориться? —?спокойным тоном спросил чонвон, продолжая разыскивать необходимый флакон.—?я не думаю, что есть конкретная проблема,?— продержав паузу, ответил чонсон и опустил взгляд в пол. —?я не могу расслабиться. слишком привык к работе, а тут впервые выходной, даже не верится как-то.у чонвона резко зажглась лампочка в голове, он ловким движением схватил нужную бутылочку, в этот раз даже не посмотрев на название, пропитал ватный диск мицелярной водой и вернулся к старшему, сократив расстояние так, чтобы ему было удобно смывать макияж. чонсон нервно сглотнул, когда почувствовал, что лицо чонвона приблизилось к нему на достаточное расстояние, чтобы разглядеть каждую пору на его чистой коже. младший даже не заметил растерянности на лице чонсона, он приложил ватный диск к щеке и стирающим движением провел вниз.чонвон медлил. холодные прикосновения по коже, казались, настоящим наказанием. в его каштановых глазах замерло серьёзное спокойствие. он сжал губы в тонкую полоску, из-за чего на щеках проявились ямочки. чонсон рассматривал младшего с бешеным стуком в сердце, как завороженный, и потерялся, когда встретился со взглядом чонвона. эмоции забились тревогой между ребер, ему захотелось вскрыть грудь и достать оттуда нервно бьющееся сердце, только чтобы успокоиться, но вместо этого он часто заморгал, а потом прикрыл глаза, когда чонвон провёл ватным диском по векам, и больше он их не открывал.ему не нужно было видеть, чтобы чувствовать.и он чувствовал. неровное дыхание чонвона, которое было настолько близким, что ощущалось каждой клеточкой тела, стук его сердца, звучавшего так громко, и то, как волнительно двигался кадык на его шее, когда он сглатывал, в очередной раз прикасаясь тонкими пальцами к лицу старшего?— он не видел этого, но чувствовал.в какой-то момент нога чонсона дёрнулась, задела чонвона и тот, не удержав равновесие, неуклюже упал на худые колени старшего. младший охнул, а у чонсона полетела крыша.температура термометра его души преодолела отметку нормы.рука чонвона замерла над лицом старшего, ватный диск больше не соприкасался с кожей, а дыхание сбилось ещё сильнее. но чонсон специально выжидал, не открывал глаза и выпытывал чонвона, который оставшись в прежней позе, всё же вернулся к снятию макияжа.ватный диск проходил по коже мучительными прикосновениями, так долго и медленно, словно чонвон решил просто поиздеваться над старшим. макияжа уже почти не осталось, но рука продолжала бродить по лицу, слишком тщательно пытаясь всё стереть. вместе с макияжем, чонвон стирал с души хёна тормоза.—?остался только тинт,?— шёпотом выдохнул чонвон, покрывая кожу чонсона мурашками. это ввело его в нервное ожидание. они оба понимали, к чему вело эмоциональное напряжение, возникшее между ними в этот момент, но каждому не хватало смелости сделать первый шаг.чонвон немного замялся на коленях, и чонсон почувствовал, как парень подсел ближе. как дыхание младшего остановилось рядом с губами, как руки, покинувшие лицо чонсона, обхватили его шею, как медленно тянулось время до произошедшего дальше. и он почувствовал. как губы чонвона дотронулись до его, стирая тинт. как влажно это было. как нежно. как трепетно. и вся эта ситуация со снятием макияжа в миг превратилась лишь в повод. они оба шли на это, зная, что случится, но оба слишком хотели, чтобы это всё-таки произошло.и сейчас в три часа ночи, уставшие от безустальной работы, они разрешили себе немного расслабиться.они целовались так, словно время заморозилось окончательно и больше не существовало ни для них, ни для всего мира вокруг. нежность прикосновения проникла в атмосферу и пропитала воздух, она подарила приятное горячее чувство внизу живота и мурашки от каждого прикосновения. чонвон взял инициативу на себя, сосредоточил всю напористость на поцелуе, словно и правда пытался смыть тинт, но, на самом деле, парень уже давно забыл о своих изначальных целях и полностью отдался чувству влюблённости. губы чонсона оказались удивительно вкусными, тинт, которым он пользовался, отдавал ароматом корицы, запахом рождества и нового года, а это всегда напоминало чонвону о доме. целовать хёна внезапно стало не только приятно, но и уютно.у чонсона все мысли перетекли в одну: ян чонвон. он сводил его с ума, своей смелостью и настойчивостью, своей заботой и нежностью, своей влюблённостью в него, о которой он мог только мечтать. получить сердце кого-то настолько невероятного, как ян чонвон, казалось невозможным, но в итоге именно с ним сбывались все сказки и фантазии.руки чонсона гуляли по пижаме младшего, слегка задирая одежду, чтобы хотя бы чуть чуть коснуться голой кожи парня. чонвон впервые стал таким чувствительным в его руках, он вытянулся, крепче прижался ногами к бёдрам и в волнении сжал плечи старшего. сносило крышу уже им обоим, никто не чувствовал преград, пока все спят и у них долгожданный выходной, им можно всё-всё. чонвон тёрся от возбуждения, совсем теряя терпение, жался грудью, соприкасаясь с телом хёна, и ластился, жаждая нежности и прикосновений. его тело просило дотронуться и чонсон заботливо выполнял эти просьбы, залезая рукой под свободную рубашку, проводя по позвонкам только кончиками пальцев. чонсон вкладывал всю мягкость в эти касания, всю любовь. свободной рукой он дотронулся до гладкой кожи на лице чонвона, провёл большим пальцем по щеке, и одним действием пробудил в чонвоне сумасшедший океан чувств, что вырвался из него вместе с глухим стоном и тяжелым выдохом.—?джея… —?вместе с ещё одним стоном, даже не заметив, пробормотал чонвон. чувствительность его голоса и возбуждение в нём пробежались по чонсону дрожью. старший почувствовал, как затряслось тело младшего в удовольствии от всех прикосновений и поцелуев. как говорило в нём возбуждение языком тела. как долго в нём томилось это желание, что вырвалось наружу этой ночью и свело их с ума. чонсон целовал его в шею, опускался ниже к ключицам. ему так нравилось целовать чонвона, ему нравилась его чувственная реакция, нравилась палитра эмоций на лице и дрожащий голос. ему так нравился ян чонвон. весь и полностью. ему бы не хватило всех языков мира, чтобы описать свои чувства, но он описывал их действиями. сегодняшней ночью он любил чонвона так сильно, как только мог, разрушил все барьеры, которые мешали ему расслабиться, наконец-то почувствовал свободу.джей?— сильный и крутой, пак чонсон?— одинокий и грустный, но если собрать эти две личности воедино, человек, что носил два эти имени,?— до безумия влюблённый и самый счастливый. и он такой, когда рядом с ним его чудо.