Вопрос доверия (1/1)

—?Кто дал тебе право рыться в моих вещах?Дэмиен бледный, как полотно. Кулаки сжаты, скулы проступили отчетливее, губы дрожат.—?Ты мой сын?— какое еще право нужно?Брюс старается быть как можно спокойнее.—?Это мое! Мое! —?Дэмиен подлетает маленьким ураганом, выхватывает блокнот. —?Слышал такое слово: ?личное?? Так вот, у меня тоже есть кое-что личное и я не прошу лезть в мои дела! В мои шкафы! В мои записи!—?Это твое ?личное? касается и меня, Дэмиен. Меня тревожит, что ты…Резкий взмах руки: не нужно тревожиться; Дэмиен остервенело зашнуровывает высокие ботинки.—?Куда это ты собрался? —?Брюс мрачно смотрит в худую спину.—?Проветриться.—?Никаких костюмов.—?Конечно,?— губы Дэмиена кривятся, и Брюс понимает, что никто не собирается его слушаться. Меж тем Дэмиен уже на пороге:?— Хочу побыть один.?А я хочу поговорить с тобой?,?— проносится в голове Брюса, так и не обратившись в слова.В холле заботливый Альфред хлопает Дэмиена по плечу, тот дергается, шипит что-то насчет маячков и неудачной попытки. Альфред вежливо улыбается?— второй маячок он успел закрепить под воротом куртки.Хлопнув дверями, Дэмиен исчезает; через минуту слышится удаляющийся рев байка. Тит, глянцево-черный немецкий дог, все это время настороженно следивший за ссорой, негромко ворчит и кладет массивную голову на лапы.Брюс смотрит на пса:—?Это не ребенок, а стихийное бедствие.—?Это ребенок, мастер Брюс. Ваш ребенок.—?Спасибо за напоминание, Альфред.Альфред с видом всегда-пожалуйста-мастер-Брюс проплывает по коридору. Брюс же остается в опустевшей комнате с монотонно кружащим в голове: ?Ты не справляешься, постоянно совершаешь ошибки. Ты не лучше Талии?. От этого делается тошно.Его методы?— контроль, обучение, изо дня в день прививать принципы, замещать кровожадную природу разумностью?— терпят крах. Словно он собирает капризный механизм, ни одна из деталей которого не желает работать как надо.Альфред как-то сказал ему: ?Ваша работа?— быть отцом, а не механиком, господин Брюс? [1]. Да вот что это значит ?быть отцом??Их первая встреча произошла не так чтобы по-семейному. Дэмиен смерил Брюса цепким взглядом и бросил: ?Отец. Я думал, ты выше? [2]. Слова-лезвия, небрежные, по-особенному изящные. Так говорят те, кто привык повелевать; кто рожден в золоте и крови с мыслью: рано или поздно весь мир мне покорится. Так говорят наследники империй. Завоеватели. Избалованные мальчишки.В тот момент Брюс не думал о будущем; не мог даже представить, получится ли ужиться с таким ребенком под одной крышей?— просто смотрел в темные, чуть раскосые глаза. Подмечал резкие черты?— росчерк высоких скул, упрямо поджатые губы. Пытался найти среди этих черт что-то свое. Пытался не воспринимать мальчика как врага, приставившего лезвие меча к его шее. Получалось как-то схематично, обрывками, словно бы Дэмиен?— кусочек пазла, для которого необходимо найти место в общей мозаике. Это казалось особенно трудным.В тот момент Брюс не понимал, что настоящие трудности еще даже не начинались.Нет смысла врать себе: пока что для Дэмиена хорошим отцом он не был. Можно проштудировать горы книг по педагогике, да хоть степень в университете получить, написать диссертацию по воспитанию суперсына, но когда в реальности наталкиваешься на твердый взгляд; когда слышишь что-то в духе: ?В семь лет я уже мог расправиться с любым из Лиги убийц?. Скажем так, это непросто.Природа мальчишки?— хищническая, безжалостная; в крови кипит жажда убивать, причинять боль. Изящный и ловкий, наделенный опасными способностями, на тренировках он разносит роботов; вздергивает нос, принимая от Брюса сдержанную похвалу, а потом, на ночных улицах Готэма, превращается в оружие, готовое разить точно в цель. Лупит очередных преступников, охваченный мрачным инстинктом, и каждый раз Брюс останавливает его от последнего?— смертельного?— удара.Возмездие по мысли Дэмиена неотличимо от моря крови и полнейшего уничтожения противника. Так его учила мать, и он впитал ее науку с самого раннего детства. Как только пухлые ручки окрепли, а ножки?— перестали спотыкаться, Дэмиен начал драться. Талия сломала в нем что-то важное. Лишила беззаботного детства? Слишком рано искупала в крови? Но в его груди все же стучит живое сердце, значит, еще есть возможность что-то исправить.?Исправить. Ты снова думаешь, как механик?— не отец. Твой сын?— особенный, уникальный, так попробуй его понять?.Если исключить ночное патрулирование, больше всего Дэмиен любит тренировки, а еще?— рисовать. Но тренировки на первом месте. Глядя на то, что вытворяет Дэмиен в зале; как расправляется с мишенями точными, выверенными ударами; как бесшумно двигается, Брюс не может им не восхищаться. Удивительный мальчишка!Восхищение не отделимо от ледяной тревоги: этот удивительный мальчишка?— плод воспитания Талии аль Гул. Одному богу известно, какими способами она превратила ребенка в настоящую машину для убийств. Ежегодные смертельные квесты в качестве подарка ко дню рождения?— лишь верхушка айсберга. Опасность таится не в одной подготовке Дэмиена?— его голова забита идеями об исключительности. Он?— будущий правитель, чья миссия покорять и править, а не покоряться. И временами он совершенно неконтролируемый.В такие минуты Брюс ощущает раздражение?— собственное знание о жизни подвергается испытаниям?— и страх перед тем, в кого может превратиться Дэмиен без поддержки и правил. Жадная темнота в его глазах порой готова дотла сжечь все вокруг. Ярость стучит пульсом в венах, укрепляет кости, расти которыми еще да расти; дает силы не спать?— удар за ударом выводить из строя муляжи в зале; вершить справедливость, наслаждаясь властью. Но пусть лучше он не отдохнет после вылазки, зато хоть на какое-то время даст выход своей бесконтрольной темноте, взлелеянной Талией. Это кажется правильным.Так Брюс думает, пока не находит блокнот Дэмиена.Сказать, что это произошло случайно было бы лукавством?— Брюс давно хотел посмотреть, что же так старательно прячет Дэмиен под листами на мольберте.И сейчас, растерянно вспоминая пестрящие образами страницы, Брюс тяжело вздыхает. Как он мог не заметить?Развороченные тела, каждая рана дотошно прорисована, плотные яркие цвета, напористая шриховка. Расколотая надвое голова с торчащим топором?— Двуликий. Полуобнаженное женское тело, до крови оплетенное шипастыми лианами?— Ядовитый Плющ. Безумная улыбка, разрывающая лицо?— Джокер. Целая галерея ярости, изощренных смертей и, наконец, парный портрет: чудовище покрупнее со знаком летучей мыши на груди и поменьше?— с желтым значком Робина. В плащах и масках, порождения ночи с клыками и массивными когтистыми лапами.Если бы рисунки могли кричать, то эти бы оглушили, вывернули наизнанку, но их крик слышит один лишь Брюс: ты так и не смог стать хорошим отцом.Поэтому, когда взбешенный такой вольностью Дэмиен уносится прочь, Брюс не пытается его остановить?— чувствует вину.—?Где он теперь?Брюс смотрит на мониторы. За окном вечереет, тени в саду становятся гуще; по небу бегут тяжелые дождевые облака.—?Катался по городу, сейчас остановился на перекрестке, мастер Брюс.Красная точка на карте?— Дэмиен. Брюс так и видит его, нахохлившегося под фонарем.—?Подозреваю, мастер Дэмиен не планирует возвращаться.Брюс коротко кивает. Красная точка не двигается.—?Я был невнимателен.—?Вы о жутких рисунках? Может, обсудить это с Дэмиеном?—?Альфред, ты говоришь таким тоном, будто я днями напролет раздаю приказы вместо того, чтобы терпеливо обсуждать.—?Ваши слова, мастер Брюс. Не желаете чаю?Брюс молчит; чувствует пристальный взгляд и, не выдержав, оборачивается.—?Что?—?Попробуйте дать понять Дэмиену, что он не одинок в своем гневе?—?Попробую.—?Просто копия,?— Альфред собирает на поднос оставшуюся от обеда посуду.—?О чем ты?—?Вы были таким же в его возрасте, мастер Брюс?— одинокий ребенок, охваченный болью и яростью.Брюс вздыхает.—?Меж тем мастер Дэмиен не двигается уже добрых пять минут. Не очень-то на него похоже. Осмелюсь предположить, что он…–…переоделся в костюм,?— Брюс резко поднимается из-за стола.Город, подсвеченный неоном, в этот поздний час будто бы парит в дождевой мороси. Почему-то Брюс ожидает увидеть кровавый след?— от оставленного в переулке мотоцикла в бесконечность лабиринтов ночи; изуродованные тела преступников; свидетельства неукротимого характера. Вместо этого?ему попадается аккуратно свернутая куртка на кожаном седле.Он находит Дэмиена на крыше Старой башни?— неожиданно беззащитная фигурка среди горгулий.Дэмиен сидит, обхватив колени руками; на голове капюшон. Услышав шаги, не оборачивается, но Брюс подмечает, как еле уловимо меняется положение его тела: до этого расслабленный, Дэмиен напрягается, готовый вот-вот сорваться вниз и исчезнуть.Брюс садится рядом:—?Чем занимаешься?—?Выполняю твою работу.—?Успешно?—?Более чем.Какое-то время они молчат, слушают вечную симфонию города. Первым не выдерживает Дэмиен:—?Ты не доверяешь мне, вот в чем дело.—?Как и ты мне. —?Спохватившись, Брюс добавляет:?— Прости, что нарушил твое личное пространство.Дэмиен поджимает губы, скребет пальцами тыльную сторону запястья?— сейчас он просто насупившийся ребенок. Брюс незаметно улыбается.—?Нам нужно поговорить на тему твоих рисунков.В ответ тихое фырканье: не о чем разговаривать.—?Мне тоже не раз хотелось сделать это. —?Темные глаза внимательно смотрят; в глубине зрачков мелькает любопытство, и Брюс продолжает:?— Убить их всех. Причинить им столько же боли, сколько они причиняют невинным.—?Думаю, это и есть самый правильный выход,?— цедит Дэмиен.—?Нет.Брюс говорит о принципах и о границах, которые нельзя переступать. Говорит об ответственности и разрушении изнутри. Дэмиен слушает, непривычно тихий, но по-прежнему упрямый.—?Пока что мне сложно понять,?— признается он.—?Тебе придется.Брюс не произносит этого вслух, но он уверен: по-настоящему понять Дэмиен сможет только если самостоятельно пройдет нелегкий путь и наделает ошибок; прочувствует всю тяжесть взятых обязательств. Впереди у них немало испытаний, и Брюсу по-прежнему тревожно, но он?— сейчас особенно сильно?— надеется: Дэмиен сумеет сделать правильный выбор.Укрытые каменным крылом горгульи, они смотрят на мерцание огней с другого берега; на звезды в небе; не признаваясь друг другу, любуются темным городом. Потом Брюс говорит:—?Поехали домой.—?А как же патрулирование?—?Мы всегда сможем вернуться.На самом деле Брюсу хочется сохранить это редкое чувство гармонии между ними?— не во время расследований или погонь, а просто так, сидя рядом в салоне машины.Подъезжая к поместью, Брюс говорит:—?Когда становится тяжело, ты можешь поделиться со мной. Я не такой терпеливый слушатель, как твой блокнот, но все же. Не обязательно держать все при себе.—?Я подумаю.Ответ, достойный наследного принца.—?Как там Тит?—?Скучает без хозяина, как и всегда.—?Опять обслюнявит,?— тянет Дэмиен, но Брюс видит, что ему приятно. Тит, которого он поначалу звал исключительно ?эта псина?, завоевал любовь и стал верным другом.Перед сном Брюс заглядывает в комнату Дэмиена.Обычно Дэмиен не позволяет нежностей; вскидывает руку, останавливает попытки погладить себя по голове или коснуться плеча?— сделать все то, что считается нормальным между детьми и родителями. Но сейчас он?— под головой жесткий валик, вместо одеяла?— тонкое покрывало?— в царстве снов.В свете единственного ночника Дэмиен кажется хрупким и маленьким. Так вот он и лежит?— слушает музыку, пока не отяжелеют веки, а со всех сторон подступает непроглядная темнота.Брюс аккуратно вынимает наушники, выключает плеер и делает то, что в иных семьях ежедневная рутина: поправляет одеяло, убирает непослушную прядь со лба. Замирает, стоит Дэмиену распахнуть глаза.—?Просто пришел пожелать спокойной ночи.Дэмиен следит за Брюсом внимательно, как дикий зверек. Заметив, что тот собирается выключить ночник, вдруг просит:—?Оставь свет. —?И добавляет тише:?— Спокойной ночи, отец. Через минуту Дэмиен снова размеренно дышит. Брюс останавливается в дверях, чтобы еще раз посмотреть на спящего сына; увидеть в его лице не боль и ярость?— драгоценность, у которой нет цены: отражение покоя и слабую улыбку.