Полет (1/1)

Деметрий оставил нас в пышущей благополучием приемной, где за конторкой из красного дерева по-прежнему сидела молодая Джина, а из встроенных колонок лилась совершенно безобидная бодрая музыка.— До наступления темноты не уходите, — напомнил стражник Вольтури. Ккренай кивнул, и Деметрий поспешил прочь.Судя по всему, подобный обмен фразами нисколько не удивил Джину, хотя она и смерила проницательным взглядом накидку, которую пришлось позаимствовать Шу.— Ты в порядке? — спросил Куренай слишком тихим для ушей смертных голосом. Беспокойство сделало баритон грубоватым, насколько может быть грубым шелковистый бархат. ?Похоже, сам еще в себя не пришел?, — подумал я.— Лучше усади его, — посоветовал Луи. — Вальт чуть на ногах стоит!Только сейчас я понял, что трясусь, сильно трясусь. Дрожь колотила все тело, даже зубы стучали, а приемная покачнулся и поплыл перед глазами. Интересно, Минато чувствует нечто подобное, когда превращается в волка?Я услышал что-то непонятное, хриплый надрывный звук, совершенно не в такт бравурной мелодии, льющейся из динамиков. Увы, сильная дрожь мешала разобрать, что это за звук и откуда.— Тише, Вальт, тише! — Куренай подталкивал меня к диванчику, стоящему дальше других от любопытной администраторши.— У него истерика. Может, шлепнешь по щекам? — посоветовал Луи.Шу обжег друга яростным взглядом.Теперь все понятно… Господи, это же я хриплю! Надрывный звук — рыдания, сотрясающие мою грудь.— Все в порядке, ты в безопасности, все в порядке, — скороговоркой повторял Шу. Посадив на колени, он прикрыл меня толстой шерстяной накидкой, чтобы защитить от холода своей кожи.Зачем так глупо себя вести? Кто знает, сколько осталось любоваться его прекрасным лицом? Я в безопасности, он тоже, значит, сможет уйти, как только мы поднимемся в город. Туманить глаза слезами, лишаясь шанса наслаждаться его красотой, — какая расточительность, полное безумие!Но никакие слезы не могли смыть будоражащий сознание образ: перепуганное лицо женщины с четками.— Боже, несчастные люди… — всхлипывал я.— Да, знаю, — прошептал он.— Так ужасно…— Понимаю… Жаль, что тебе пришлось это увидеть!Прижавшись щекой к холодной груди, я вытирал слезы толстой накидкой. Несколько глубоких вдохов: нужно скорее успокоиться.— Могу я чем-то помочь? — спросил вежливый голос.Склонившись над плечом Шу, Джина смотрела на нас со странной смесью тревоги и профессиональной отстраненности. Похоже, девушку нисколько не волнует, что ее лицо всего в нескольких сантиметрах от вампира из вражеского лагеря. Она либо находится в полном и блаженном неведении, либо отлично вышколена.— Нет, — холодно ответил Шу.Девушка кивнула и исчезла за конторкой.Едва Джина вышла из зоны слышимости, я спросил:— Она знает, что здесь творится? — Мой голос прозвучал очень низко и хрипло, и, делая глубокие вдохи, я попытался привести в порядок дыхание.— Да, Джина в курсе.— Она отдает себе отчет, что однажды ее тоже могут убить?— Ну, скорее, понимает, что это возможно. — Я удивился. — Надеется, что они ее не уничтожат. — Мои щеки зарделись.— Хочет стать одним из них?Коротко кивнув, Шу внимательно посмотрел на меня.— Как можно этого хотеть? — содрогнувшись, прошептал я. — Как можно смотреть на людей, входящих в ужасный зал, и мечтать в этом участвовать?Прекрасное лицо Куренай дрогнуло: его задели мои слова.Пытаясь понять, какие именно, я вглядывался в любимого и внезапно осознал: сейчас, хоть ненадолго, Шу держит меня в объятиях и в этот мимолетный миг нас не убьют.— Ох, Шу!.. — Я начал всхлипывать. Какая глупость! Слезы снова заслоняют его лицо, и это непростительно. Времени-то у меня только до захода солнца. Совсем как в сказках, в которых у волшебства есть временные границы.— Ты что? — с тревогой спросил Куренай, бережно растирая мне спину.Я обвил руками его шею — в худшем случае он просто отстранится — и прижался покрепче.— Очень глупо в такой момент чувствовать себя счастливим? — срывающимся голосом спросил я.Шу не отстранился, а притянул меня к себе и обнял так крепко, что стало больно дышать, хотя в груди не осталось ни одной раны.— Прекрасно понимаю, о чем ты, — шепнул он. — Но повод для счастья есть, и не один. Во-первых, мы живы.— Да, — кивнул я, — отличный повод!— Еще — мы вместе, — прошептал Шу. Дыхание у него такое свежее, такое сладкое, что голова закружилась.Я только кивнул, уверенний, что эти слова не несут для него такого смысла, как для меня.— И, если повезет, доживем до завтра.— Надеюсь, — с тревогой отозвался я.— Перспективы вполне радужные, — заверил меня Луи. Он сидел не шевелясь, и я почти забыл о его присутствии. — Менее чем через двадцать четыре часа я увижу Минато!Счастливий, уверений в будущем! Но я не мог отвести взгляд от Шу дольше, чем на минуту, и, глядя на него, искренне желал, чтобы никакого будущего вообще не было. Чтобы этот момент длился вечно, а если не получится, чтобы я умер вместе с ним.Куренай повернулся ко мне. Красные глаза светились лаской, и вообразить, что наши чувства взаимны, не составило никакого труда.Тонкие пальцы коснулись моих отекших век.— У тебя усталый вид…— А у тебя — голодный, — прошептал я, вглядываясь в багровые синяки под почерневшими глазами.— Пустяки, — пожал плечами Куренай.— Точно? А то могу посидеть с Луи, — с неохотой предложил я. Пусть лучше убьет, чем отодвинется хотя бы на сантиметр.— Не говори ерунду, — вздохнул он, лаская меня дыханием. — Никогда не контролировал эту сторону своего естества лучше, чем сейчас.Вопросов накопилось целый миллион. Первый почти сорвался с губ, но я вовремя сдержался. Не хотелось разрушать чарующую магию момента, пусть даже несовершенную, во вселяющей ужас приемной под взглядом будущего монстра.В объятиях любимого так легко вообразить, что я ему нужен. О наиболее вероятных мотивах — опасность еще не миновала, поэтому Шу меня и успокаивает, или чувствует вину за то, что мы здесь оказались, вперемешку с облегчением: можно не корить себя в моей гибели — думать не хотелось. Вдруг после долгих месяцев разлуки ему со мной нескучно? Хотя это не важно, фантазировать гораздо приятнее.Я нежился в его объятиях, заново запоминал лицо, фантазировал, воображал…Куренай смотрел на меня, будто занимаясь тем же, хотя на самом деле они с Луи решали, как вернуться домой. Говорили быстро и тихо, и Джина точно ничего не разобрала. Я и сам понимал лишь каждое второе слово. По-моему, речь шла об очередном угоне… Интересно, желтый ?порше? уже вернулся к законным хозяевам?— А что там было сказано о певицах? — неожиданно поинтересовался Луи.— La tua cantante, — повторил Куренай, в устах которого итальянский казался музыкой.— Да, точно, — кивнул друг, и мне пришлось сосредоточиться: интересно, что же имел в виду Амо?Шу пожал плечами:— Они так называют смертных, на запах которых реагируют так же, как я на Вальта. Для Вольтури Вальт — мой певиц, потому что меня зачаровывает песня его крови.От усталости клонило в сон, но я с ним боролся. Не хотелось терять ни секунды времени, которое осталось провести рядом с Шу. Разговаривая с другом, он то и дело наклонялся, чтобы меня поцеловать, — гладкие, как стекло, губы касались волос, лба, кончика носа. Каждый раз привыкшее к долгой спячке сердце будто пронзал электрический разряд, и казалось, его бешеный стук слышен по всей приемной.Настоящий рай посреди ада!Я совсем потерял счет времени и запаниковал, лишь когда Шу еще крепче сжал меня в объятиях, и они с Луи настороженно посмотрели в сторону холодного каменного вестибюля. Прижавшись к груди любимого, я увидел, как в двойные двери вошел Алек. Глаза молодого вампира стали ярко-рубиновыми, на светло-сером костюме ни пятнышка. Поразительно, особенно если вспомнить, каким был его ленч!Однако парень принес хорошие новости.— Можете идти, — заявил он с сердечностью лучшего друга. — Просим не задерживаться в городе!Куренай притворяться не стал, его ответ прозвучал сухо и холодно:— Никаких проблем.Алек улыбнулся, кивнул и исчез за дверью.— Идите по коридору направо до первых лифтов, — объясняла Джина, пока Шу помогал мне встать. — Фойе двумя этажами ниже и выходит на улицу. Счастливо добраться! — весело добавила она.Интересно, опыт и профессионализм спасут эту девушку?Луи окинул администраторшу хмурым взглядом.Как хорошо, что обратно придется идти другим путем! Кто знает, вынес бы я еще одно путешествие по подземному лабиринту?Мы вышли через роскошно и со вкусом отделанное фойе. На средневековый замок, скрывавшийся за тщательно спроектированным современным фасадом, оглянулся только я. С этой стороны башню видно не было, что очень меня обрадовало.На улицах полным ходом шло празднование. Мы быстро шагали по переулкам. Небо над головой было унылого блекло-серого цвета, но дома стояли так плотно друг к другу, что казалось темнее. Зажигались фонари.Наряды гуляющих тоже изменились, и длинная мантия Шу не привлекала к себе внимания. Сегодня же по улицам Вольтерры бродило немало мужчин в черных шелковых накидках, а пластиковые клыки, которые я утром видел на ребенке, завоевали поклонников и среди взрослых.— Ерунда какая! — пробормотал Куренай.Я даже не заметил, когда и куда исчез шедший рядом Луи: повернулся, чтобы о чем-то спросить, а его нет.— Где Луи? — испуганно прошептал я.— Пошел забирать сумки там, куда их спрятал сегодня утром.А я и забыл, что взял с собой зубную щетку! У меня даже настроение улучшилось.— Наверное, и машину угоняет? — догадался я.— Нет, этим он займется чуть позже, за стенами Вольтерры, — усмехнулся Куренай.До ворот мы шли целую вечность. Шу догадался, что я выбился из сил, и, крепко обняв, фактически волок по улицам.Проходя под мрачной каменной аркой, я невольно содрогнулся. Тяжелая древняя решетка совсем как в гигантской клетке: сейчас опустится и мы окажемся в плену.Шу подтолкнул меня к темной машине с заведенным мотором, притаившейся в закоулке справа от ворот. Почему-то он не захотел сесть за руль, а вслед за мной скользнул на заднее сиденье.— Простите, — извиняющимся тоном проговорил Луи, — выбирать было особенно не из чего.— Все в порядке, милый, — усмехнулся друг, — не на каждой стоянке найдешь ?Порше-911 Турбо?!Парень вздохнул:— Наверное, придется обзавестись такой игрушкой законным путем. Сказка, а не машина!— Договорились, подарю на Рождество, — пообещал Шу.Луи повернулся к другу, а я перепугался: разве петляющую вниз по холму дорогу можно выпускать из вида? Особенно раз скорость уже набрали…— Желтую! — попросил он.Шк сжимал меня в объятиях. В его накидке так тепло и уютно! Более чем уютно…— Попробуй заснуть, Вальт, — прошептал он. — Все кончено…Понятно, он имел в виду опасность и кошмары старого города, но в горле образовался неприятный комок, и, прежде чем ответить, я нервно сглотнул.— Спать не хочу и совсем не устал. — Я соврал лишь наполовину. Закрывать глаза не хотелось: салон освещали только неоновые указатели приборной панели, однако этого было достаточно, чтобы разглядеть любимое лицо.— Постарайся! — шепнул Куренай, прильнув губами к моей мочке.Я покачал головой.— Упрямство никуда не делось, — вздохнул Шу.Упрямства мне точно не занимать: с его помощью я боролся с тяжелыми веками и выиграл.На темной автостраде было сложнее всего, зато очень помогли яркие огни аэропорта Флоренции, а также возможность переодеться и почистить зубы. Луи купил другу новую одежду, а серую накидку бросил в кучу мусора на одном из поворотов. Перелет в Рим оказался слишком коротким, и усталость не успела затянуть в сети, но я прекрасно понимал: путешествие в Атланту будет совершенно иным испытанием, и попросил у стюардессы колу.— Вальт! — зная мою чувствительность к кофеину, покачал головой Шу.Луи сидел в соседнем ряду, и я слышал, как друг шепчется по телефону с Фри.— Не хочу спать, — напомнил я, а объяснение дала вполне реальное, потому что оно было правдой: — Если закрою глаза, увижу то, что видеть не хочется. Кошмары замучают.Больше Куренай спорить не стал.В полете можно было вдоволь наговориться и получить ответы на все вопросы, интересующие и одновременно страшащие — я заранее содрогался от того, что скажет Шу. Впереди столько свободного времени, и в самолете Куренаю от меня не скрыться — ну, по крайней мере, скрыться непросто. Кроме Луи, нас никто не услышит: уже поздно, большинство пассажиров отключают свет и приглушенными голосами просят подушки. Во время разговора и с усталостью проще бороться!Однако вопреки здравому смыслу бесконечные вопросы тяжелыми цепями сковали язык. Наверное, на ход мыслей повлияло нервное и физическое истощение, но мне казалось, не задав вопросы сейчас, я смогу купить хоть несколько часов и, подобно Шахерезаде, растянуть общение с Шу еще на одну ночь.Поэтому и продолжал пить колу, боясь даже моргнуть. Куренай, похоже, нравилось молча сжимать меня в объятиях и, будто рисуя, водить пальцами по лицу. Я тоже осторожно касался его щек, губ, глаз; понимал: потом, когда останусь один, будет больно, но остановиться не мог. Он целовал мои волосы, лоб, запястья… губ старательно избегал. Пожалуй, так даже лучше. В конце концов, сколько боли может вынести человеческое сердце? За последнее время мне пришлось немало пережить, но сильнее я от этого не стал. Наоборот, чувствовал себя бесконечно слабим. Одно-единственное слово — и разобьюсь вдребезги.Шу молчал: надеялся, что я засну, или просто ему было нечего сказать.Я снова выиграл битву с тяжелыми веками и, когда приземлились в аэропорту Сиэттл-Такома, даже увидел встающее над плотными облаками солнце. Потом Шу опустил козырек, но я все равно гордилмя собой: отлично, ни минуты не потерял!Нас ждали. Если Куренаев это не удивило, то я ни на что подобное не надеялся. Первым на глаза попался Фри. Впрочем, ему было не до меня. В плотной толпе прибывших он не видел никого, кроме Луи. Встретившись, они не стали, подобно другим влюбленным, целоваться и обниматься, а просто смотрели друг другу в глаза. В этом было столько личного, даже интимного, что я поспешно отвернулся.Широ с Мирай ждали в закутке, подальше от очереди, тянущейся к металлоискателям. Мирай прижала меня к себе крепко, но как-то неловко, потому что руки ее приемного сына до сих пор обвивали мои плечи.— Спасибо огромное! — шепнула она, а потом обняла Шу. В глазах миссис Куренай светились такие переживания, что, наверное, умей она плакать, точно бы разрыдалась. — Никогда, никогда больше не заставляй меня так волноваться!— Прости, мама… — с раскаянием пробормотал Шу.— Спасибо, Вальт! — поблагодарил Широ. — Мы так тебе обязаны!— Ну, это вряд ли… — прошептал я. Усталость все-таки взяла надо мной верх; казалось, мои голова и тело существуют отдельно.— Вальт едва на ногах стоит! — набросилась на сына Мирай. — Нужно срочно отвезти его домой.Не уверенний, что хочу вернуться домой, ничего не видя от усталости, я брел по аэропорту. С одной стороны меня поддерживал Шу, с другой — Мирай. Луи с Фри, наверное, шли следом; обернуться и проверить не было сил.Сознание отключилось почти полностью, но, когда мы подошли к машине, я каким-то чудом стоял на ногах. Разглядев в полумраке гаража Дайго и Кен у черного седана, я удивился так, что даже усталость отступила. Тело Шу сжалось в тугую пружину.— Не надо! — шепнула Мирай. — Ему и так плохо.— И поделом! — прорычал парень, изо всех сил стараясь не сорваться на крик.— Дайго не виноват, — с трудом ворочая распухшим от усталости языком, пролепетал я.— Позволь ему хотя бы извиниться, — попросила Мирай. — Мы с отцом сядем в машину Фри.Глядя на невероятного красивого чорныша(Дайго), Шу зарычал.— Пожалуйста, не надо! — взмолился я. Ехать вместе с Дайго мне хотелось не больше, чем ему, но сколько можно ссорить Куренаев? Из-за меня и так столько проблем и раздоров!Тяжело вздохнув, парень потащил меня к машине.Не сказав ни слова, Кен с Дайго устроились впереди, а меня Шу снова усадил на заднее сиденье. Понятно, бороться с тяжелыми веками мне больше не под силу. Окончательно капитулировав, я прижался к груди любимого и закрыл глаза. Мотор седана ожил с негромким урчанием.— Шу… — начал Дайго.— Я все знаю! — бесцеремонно оборвал друг.— Вальт! — нерешительно позвал чорныш.От изумления у меня даже веки распахнулись.Непосредственно ко мне надменний красавиц еще не обращался.— Да, Дайго, — с опаской проговорил я.— Вальт, извини меня, пожалуйста. Я… чувствую себя ужасно из-за всей этой истории и страшно благодарен за то, что ты, несмотря на мои глупости, спас Шу. Умоляю, скажи, что ты меня прощаешь!От волнения слова звучали неловко, чуть напыщенно, однако вполне искренне.— Ну, конечно, Дайго, — прошептал я. Может, хоть теперь он не будет так сильно меня ненавидеть? — Разве ты виноват? Это меня угораздило спрыгнуть с той дурацкой скалы! Естественно, я тебя прощаю!Язык меня почти не слушался.— Дайго, Вальт без сознания, так что извинение не считается! — усмехнулся Кен.— Я в сознании! — захотелось возразить мне, но получилось что-то вроде невнятного мяуканья.— Дай ему поспать! — осадил друг Шу уже без прежней злости.Повисла тишина, нарушаемая лишь мерным урчанием мотора. Наверное, я уснул, потому что, казалось, буквально через секунду дверца распахнулась и Шу вынес меня из машины. Глаза не открывались, и я решил, что мы до сих пор в аэропорту.А потом услышала голос Кенто.— Вальт! — где-то вдалеке кричал он.— Кенто… — отозвался я, пытаясь стряхнуть с себя сон.— Ш-ш-ш! — зашипел Куг. — Все в порядке. Ты дома, в полной безопасности.— Как у тебя хватило наглости сюда вернуться! — орал на Шу Кенто.— Папа, перестань! — простонал я. Меня, естественно, не слышали.— Что с ним? Что случилось?— Он просто устал, очень устал, — спокойно заверил отца Куренай. — Дайте ему выспаться!— Не смей мне указывать! — орал Кенто. — Отдай его мне! Не смей прикасаться к Вальту!Шу попробовал сделать, как ему говорят, но я вцепился в него мертвой хваткой. Отец безуспешно пытался разжать мои пальцы.— Папа, перестань! — чуть громче прошептал я и, кое-как разлепив веки, уставился на отца карыми глазами. — Меня ругай!Мы около нашего дома. Входная дверь распахнута настежь. Толстая пелена облаков мешает определить, какое сейчас время суток.— Буду, можешь не сомневаться! — пообещал Кенто. — Заходи!— Ладно, — вздохнул я, — отпустите!Шу поставил меня на ноги. Я устоял, хотя ног под собой не чувствовал. Что же, все равно нужно идти… Шаг, другой, и подъездная аллея бросилась на меня, словно хищная кобра. Поцеловать асфальт не дали сильные руки Куреная.— Позвольте только занести его наверх, — попросил Шу, — потом сразу уйду.— Нет! — в панике закричал я. А как же мои вопросы? Он ведь должен остаться и все объяснить, разве не так?— Я буду рядом, — прильнув к моему уху, прошептал Шу так тихо, что Кенто бы в жизни не услышал.Шу позволили войти в дом. С открытыми глазами я продержался только до лестницы, и последним, что я чувствовал, проваливаясь в беспамятство, были холодные руки Куреная, отдирающие мои пальцы от своей рубашки.