Пробуждение (1/1)

Время идет. Идет вопреки всему. Даже когда любое движение секундной стрелки причиняет боль, словно пульсирующая в синяке кровь. Идет неровно: то несется галопом, то тянется, как кленовый сироп. И все же оно идет. Даже для меня.Кенто ударил кулаком по столу:– Все, Вальт, ты едешь домой!Я оторвал глаза от корнфлекса, который скорее изучал, чем ел, и изумленно уставился на отца. Нить беседы давно потеряна – разве мы вообще беседуем? – и я не знал, как понимать папины слова.– А это разве не дом? – сконфуженно пробормотал я.– Вернешься к Чихару в Джексонвилл, – пояснил он.Кипя от гнева, папа наблюдал, как до меня доходит смысл его слов.– Что я сделал? – Как несправедливо! Четыре месяца я вел себя просто безупречно. После первой недели, о которой мы тактично молчали, ни разу не пропустила школу. Отлично училсч. Не нарушал комендантский час и чуть ли не каждый день готовил горячий ужин.– Ты ничего не делаешь – в этом вся беда, – нахмурился Кенто. – Никогда ничего не делаешь!– Хочешь, чтобы у меня появились проблемы? – удивился я. Как трудно поддерживать разговор! Я так привык отвлекаться от происходящего, что пробки в ушах образовывались сами собой.– Лучше проблемы, чем… чем вечная хандра!Обидно! Я же старался не замыкаться в себе и не хандрить!– Я не хандрю!– Извини, неправильно выразился, – съязвил папа. – Даже хандра – это какая-то активность, а у тебя ею и не пахнет. Ты просто неживий… Да, Вальт, именно неживий.Обвинение попало точно в цель. Тяжело вздохнув, я попыталсч ответить как можно эмоциональнее:– Прости, папа! – Боюсь, получилось вяловато. Я-то думал, что обманываю Кенто для того, чтобы уберечь его от страданий. Тяжело сознавать, сколько усилий потрачено напрасно.– Не надо извиняться.– Хорошо, – вздохнул я, – тогда скажи, что делать.– Вальт, – нерешительно начал Кенто, внимательно следя за моей реакцией, – милий, ты ведь не первий, на чью долю выпадают подобные испытания…– Да, знаю. – Моя ухмылка получилась слабой и неубедительной.– Слушай, думаю… думаю, тебе нужен помощь.– Помощь?Папа заговорил не сразу, тщательно подбирая слова.– Когда твоя мама уехала, – хмуро начал он, – и забрал тебя… Я впал в настоящую депрессию.– Понимаю, – пробормотал я.– Но я справился, – продолжил папа, – а вот ты не справляешься. Я ждал, надеялся, что дело пойдет на поправку. – Он взглянул на меня так, что пришлось отвести глаза. – Мы оба чувствуем: дело на поправку не идет.– Со мной все в порядке.Кенто не слушал.– Может, тебе стоит с кем-нибудь поговорить? С профессионалом…– Хочешь отправить меня к психоаналитику? – чуть резче ответил я, догадавшись, к чему клонит папа.– Думаю, это поможет.– А если нет?Я не особо разбирался в психоанализе, но понимал: не будучи честним, нельзя рассчитывать на помощь. Сказать правду? И провести остаток жизни в обитой войлоком палате?Поняв, что я настроена решительно, Кенто изменил план действий.– Вальт, я бессилен. Вдруг мама…– Слушай, – проговорил я бесцветным голосом, – если хочешь, я сегодня вечером пойду развлекаться. Сейчас позвоню Джеку или Алеку.– Я хочу вовсе не этого! – раздраженно проговорил он. – Ни разу не видел, чтобы человек так себя насиловал!Я тупо уставился в стол.– Пап, я тебя не понимаю! Сначала злишься, что я ничего не делаю, потом запрещаешь гулять с друзьями…– Я хочу, чтобы ты был счастлив. Нет, даже не так: я не желаю, чтобы ты страдал, и думаю, что за пределами Форкса шансов будет больше.В моих глазах полыхнула искра тщательно скрытого чувства.– Я никуда не поеду.– Почему?– Я же школу заканчиваю, последний семестр, зачем все портить?– Ты хорошо учишься – проблем не возникнет.– Не хочу стеснять маму и Нику и Токо.– Чихару мечтает, чтобы ты вернулся.– Во Флориде слишком жарко.Папа снова треснул кулаком по столу:– Вальт, мы оба знаем, в чем тут дело! – Он набрал в грудь побольше воздуха. – За несколько месяцев ни писем, ни весточек, ни телефонных звонков. Нельзя же вечно его ждать!Я мрачно посмотрела на Кенто. Щеки заливал густой румянец. Давно я не краснел от избытка чувств!– Я ничего не жду. Ничего и никого.– Вальт… – глухо начал папа.– Мне пора в школу, – перебил я, встал и схватил со стола нетронутый завтрак. Поставив миску в раковину, даже не потрудился ее вымыть. – Мы с Джеком что-нибудь придумаем, – бросил я через плечо. – Может, к ужину не вернусь. – Стараясь не встречаться с папой глазами, я застегнул рюкзак. – Съездим в Порт-Анжелес, какой-нибудь фильм посмотрим.Я бросился вон из дома, не давая ему шанса ответить.Сбежав от Кенто, я приехал в школу однин из первых. В результате, с одной стороны, удалось занять удобное место на стоянке, а с другой – образовалась уйма свободного времени, которого я сознательно себя лишал.Быстро, стараясь не думать об обвинениях Кенто, я достал учебник по матанализу и, открыв новый раздел, попытался разобрать, что к чему. Читать про интегральные вычисления еще хуже, чем слушать, но я успешно боролась с отвращением. За последние несколько месяцев я уделил матанализу больше времени, чем за весь предыдущий семестр, и в результате выбился чуть ли не в отличника. Мистер Варнер считал мои успехи целиком и полностью результатом новаторских педагогических методик. Хочет в это верить – пожалуйста, зачем разрушать его иллюзии?Я давился математикой до тех пор, пока стоянка не заполнился и не пришлось бежать на литературу. Мы проходили ?Скотный двор? Оруэлла, произведение довольно незамысловатое. В принципе, я не против коммунизма, особенно после любовных романов, составляющих львиную часть программы. Устроившись на своем обычном месте, я с удовольствием слушала мистера Берти.На уроках время летело быстро и незаметно. Не успел оглянуться – прозвенел звонок, пора собираться домой.– Вальт!Узнав голос Зеро, я заранее догадалась, что он скажет.– Работаешь завтра?Я поднял голову: с соседнего ряд на меня озабоченно смотрит Зеро. Каждую пятницу он задавал один и тот же вопрос, притом что я ни разу не брал отгул. Ну, за исключением одного дня несколько месяцев назад… Между тем оснований для тревоги у Зеро не было: я примерний работник.– Завтра ведь суббота?– Точно, – согласился Зеро. – Ладно, увидимся на испанском. – Помахав рукой, он вышел из класса. До двери меня больше не провожает…В мрачном расположении духа я поплелся на матанализ: придется сидеть с Джеком, а он несколько недель, даже месяцев со мной не разговаривает. Понимаю, ей надоело мое вечное уныние и хандра… Да уж, разговорить ему будет непросто, тем более попросить об одолжении. Взвешивая все ?за? и ?против?, я топтался у двери в класс.Не выберусь куда-нибудь с подружками – папа заклюет. Врать нельзя, хотя прокатиться в Порт-Анжелес одним, чтобы спидометр показывал нужный километраж, очень соблазнительно. Мать Джекп – первая сплетница в городе, рано или поздно Кенто с ней встретится и спросит о поездке. Нет, лучше не врать!Тяжело вздохнув, я открыл дверь.Мистер Варнер обжег мрачным взглядом: урок уже начался. Я поспешил к своему месту, а Джек даже глаз не поднял. Как хорошо, что на подготовку у меня целых пятьдесят минут!Матанализ прошел быстрее литературы; отчасти благодаря моим утренним усилиям, но в основном потому, что перед неприятными событиями время несется галопом.Мистер Варнер отпустил нас на пять минут раньше. Я покачал головой, а учитель расплылся в довольной улыбке: разве он не молодец?!Сморщившись, будто от невыносимой боли, я обратился к другу:– Джек!Оглянувшись, парень закатил глаза:– Вальт, неужели ты обращаешься ко мне?– Конечно, – сделал я невинные глаза.– В чем дело? Нужна помощь с матанализом?– Нет, просто хотел спросить… Пойдем сегодня в кино? Мне срочно нужна мужськая компания. – Слова прозвучали неестественно, как заученные назубок стихи, и Джек подозрительно прищурился:– А почему меня приглашаешь?–Потому что для парнышника лучшей кандидатуры не найти! – улыбнулся я, надеясь, что получилось естественно. Хотя это почти правда: с Джек – легче всего втирать очки Кенто.– Ну, не знаю… – немного смягчилмя Джек.– У тебя какие-то планы?– Нет… Пожалуй, я с тобой пойду. Фильм уже выбрал?– А что сейчас идет? – уклончиво переспросил я. Здесь надо быть очень осторожним… Так, какое кино в последнее время обсуждают одноклассники? Какие афиши висят по городу? – Может, про женщину-президента посмотрим?– Вальт, – искоса взглянул на меня Джек, – этот фильм прошел три месяца назад!– Правда? – нахмурился я. – А у тебя есть предложения?Как ни старался друг, естественную веселость скрыть не удавалось.– Идет новая романтическая комедия, о которой сейчас столько пишут, – вслух рассуждал он. – Можно на него сходить… А мой папа смотрел ?Тупик?, и ему очень понравилось.?Тупик?? Какое подходящее название!– Про что?– Вроде про зомби. По словам папы, лучшая страшилка на свете.– Здорово! – По-моему, лучше встретиться с настоящими зомби, чем смотреть про любовь.– Ладно… – искренне удивился Джек. Разве мне раньше не нравились страшилки? Не помню… – Подождать тебя после уроков?Робко улыбнувшись, друг вышел из класса. Моя улыбка немного запоздал, но, кажется, он его заметил.Остаток дня пролетел незаметно. Все мысли о сегодняшней поездке. По опыту знаю: стоит разговорить Джека и начнется словоизвержение – односложных ответов с моей стороны будет более чем достаточно.Густая, окутавшая жизнь дымка творила настоящие чудеса. Не помню, как ехал домой, как открывал входную дверь… И хорошо: потерять счет времени – наилучший для меня вариант.Открывая комод, я и не думал сражаться с дымкой – иногда оцепенение даже на пользу – и едва понял, что передо мной, когда сдвинул влево кучу хлама.Глаза не задержались на черном пакете, где лежали подарки со дня рождения, скользнули мимо магнитолы, выпиравшей из плотного полиэтилена, а память не желала воскрешать кровавое месиво, в которое превратились ногти, когда я вырывал его из приборной панели.Схватив сумку, я бросился вон из комнаты и захлопнул дверь.В тот же момент за окном засигналила машина. Может, если спешить, то и вечер пройдет быстрее?Перед тем как открыть дверь, я глянул в большое зеркало и растянул губы в улыбке. Вот, пусть так и останется…– Спасибо, что согласился со мной поехать, – устроившись на пассажирском сиденье, сказал я, стараясь, чтобы в голосе звучал благодарность. Вообще-то я тщательно подбираю слова только при Кенто. С Джеком будет труднее: кто знает, какие чувства нужно изображать!– Всегда пожалуйста! Лучше скажи, что на тебя нашло? – спросил Джек, выезжая на шоссе.– В каком смысле ?нашло??– С чего ты вдруг решил… сходить в кино?Судя по паузе, мой друг перестроился на ходу.– Просто нужно развеяться, – пожал плечами я. По радио крутили известный шлягер, и я машинально потянулась к ручкам. – Можно что-нибудь другое?– Конечно, давай!Пройдясь по нескольким станциям, я нашел вполне безобидную композицию и воровато глянул на друга: как отреагирует?– С каких пор ты слушаешь рэп? – удивленно прищурился он.– Ну, не знаю… некоторое время.– И тебе нравится? – В голосе парнья звучало недоверие.– Очень.Как общаться с Джеком, если даже за музыкой я слежу с огромным трудом? Я закивал головой, надеясь, что попадаю в такт с пульсирующим ритмом.– Тогда ладно…– Как дела у вас с Зеро? – поспешно спросил я.– Ну, ты сам с ним чаще видишься!Почему-то, вопреки моим надеждам, вопрос не развязал ему язык.– На работе особо не поговоришь, – буркнул я и попробовал снова: – Ты с кем-нибудь встречаешься?– Как сказать… Иногда с Коннером, а пару недель назад гулял с Деном. – Джек зажмурился, и я почувствовал: настроение у друга улучшается. Такой шанс просто нельзя упускать!– С Деном Йорки? Кто кого пригласил?– Ясное дело, он меня! – закатив глаза, простонал Джек. – Не знал, как отмазаться!– Куда водил? – не унимался я, зная: моя настойчивость будет расценена как любопытство. – Давай, выкладывай подробности!Парень пустился в долгий обстоятельный рассказ, а я откинулся на спинку сиденья. Теперь нужно внимательно следить за сюжетом, делать большие глаза, ахать и охать в зависимости от обстоятельств.Закончив с Деном, Джек без всякого принуждения с моей стороны начал сравнивать его с Коннером.Сеанс начинался рано, так что друг решил: сначала кино, потом ужин. Я тут же согласился: пусть делает что хочет, для меня главное – сбить с толку Кенто.Пока шли анонсы и реклама, я вполух слушал болтовню Джек, но, когда начался фильм, не на шутку разволновался. На экране парень с девушкой: идут по пляжу и с приторной слащавостью воркуют о своих чувствах. Страшно захотелось зажать уши и что-нибудь запеть. Я вовсе не на любовную историю рассчитывал!– Мы ведь на страшилку собирались! – прошипел я другу.– Это и есть страшилка!– Тогда почему никто никого не лопает? – в отчаянии спросил я.– Подожди, сейчас начнется! – шепнул Джек.– Схожу за попкорном. Тебе принести?Сидящие сзади возмущенно зашикали.У киоска я намеренно тянул время и, поглядывая на часы, гадал, какую часть полуторачасового фильма потратили на сентиментальные сцены. Наверное, не более десяти минут, но лучше не спешить. Из зала послышались испуганные вопли и визг, и я понял: пора.– Ты пропустил самое интересное, – прошептал Джек, когда я сел на место. – Почти все уже превратились в зомби.– В очереди стоял, – протягивая ведерко с попкорном, пожаловался я.Теперь на экране одна за другой сменялись жуткие атаки зомби, сопровождаемые жалобными криками людей, число которых стремительно таяло. Казалось, ничем подобным меня не проймешь, но все равно было как-то не по себе, и я сначала не понял почему.Лишь в самом конце, когда изможденный зомби бросился за последней оставшейся в живых девушкой, я догадался, в чем дело. Расстояние между охотником и добычей стремительно сокращалось, и на экране крупным планом мелькало то перепуганное лицо главной героини, то мертвое и неподвижное – ее преследователя.Вылитая я… Все, сил моих нет дальше смотреть!– Ты куда, осталось-то пара минут, не больше! – прошипел Джек.– Пить хочу, – ответил я, бросаясь к выходу.Опустившись на скамейку возле кинотеатра, я изо всех сил старался не думать о горькой иронии увиденного. А ведь в перспективе превратиться в зомби ирония, вне всякого сомнения, присутствует. Такое даже в голову не приходило!Ну, вообще-то, в снах я превращался в сказочное чудовище, но чтобы в живой труп – никогда. В панике я качал головой, пытаясь отрешиться от ужасных мыслей. Нет, сейчас не время вспоминать сны!Как жаль, что я уже не главний герой и моя сказка закончилась…Джек вышел из кинотеатра и стал озираться по сторонам, пока не заметила меня.– Ты что, ужастика испугался?– Угу, наверное, я дикий трус.– Странно… – нахмурился он. – Я-то весь фильм визжал, а твоего голоса даже слышно не было. Не понимаю, зачем ты ушел?– Просто испугался, – пожал плечами я.Друг немного успокоился.– Давно такой жути не видел… Все, кошмары сегодня гарантированы!– Это точно! – с фальшивым жаром ответил я. Кошмары сегодня действительно будут, только не о зомби…Джек окинул меня удивленным взглядом. Неужели мой ответ прозвучал неубедительно?– Где хочешь поужинать?– Не знаю, все равно.– Ладно.Джек начал рассказывать про молодого исполнителя главной роли: такой красивый, обаятельный, сексапильный… Удивительно, мне запомнились одни зомби.Я не обращал внимания, куда ведет друг, только почувствовал: стало темнее и тише, а почему воцарилась тишина, поняла лишь через непростительно долгое время – Джек перестал болтать! Я сконфуженно заглянул ему в глаза: надеюсь, не обиделся?Друг было не до меня: напряженний, словно струна, он смотрел прямо перед собой и уже не шел, а бежал. Взгляд Джека испуганно метался взад-вперед.Так, нужно все-таки осмотреться.Мы шагали по неосвещенному участку тротуара. Частные магазины и лавочки уже закрыты на ночь. Окна темные, лишь впереди, в квартале от нас, горели фонари и яркая вывеска ?Макдоналдса? – туда и направлялся Джек.Через дорогу бар. Надо же, открыт! На окнах плотные жалюзи, а с внешней стороны неоновая реклама различных сортов пива. Самая большая вывеска ярко-зеленая, с названием бара ?Одноглазый Пит?. Интересно, в интерьере пиратская тематика как-то обыгран? Металлическая дверь была приоткрыта, внутри горел неяркий свет, доносились голоса. У двери стояли четверо мужчин.Я оглянулся на Джека: у того глаза прилипли к тротуару; вид не испуганный, а скорее просто осторожный. Понятно, старается не привлекать к себе внимание.Чисто автоматически я посмотрел на четверых, чувствуя: где-то их уже видел. В другой раз и на другой дороге, но при сходных обстоятельствах. Один невысокий, темный, коренастый. Когда остановилась, он взглянул на меня с неподдельным интересом.Словно окаменев, я безвольно поднял глаза.– Вальт! – прошипел Джек. – Что ты делаешь?Я неуверенно покачал головой.– Кажется, мы с ними знакомы, – пролепетал я.Что со мной? Нужно поскорее забыть, выбросить из головы воспоминания о четверых праздношатающихся… Почему же я застыл как в трансе?Какое совпадение: я снова в Порт-Анжелесе, с Джеком, на темной улице. Я прищурился, пытаясь сопоставить черты стоящего передо мной парня с воспоминаниями о хулигане, который напал на меня почти год назад. Интересно, смогу я точно определить, он это или нет? Та часть далекого вечера будто расплывчатое пятно… Оказывается, тело помнит лучше, чем душа: дрожь в ногах, когда решал бежать; сухость в горле, когда пытался закричать; саднящее чувство, когда сжимал руки в кулаки; гусиную кожу, когда темноволосый крепыш назвал меня крохотним…Парни источали вполне очевидную опасность, с той ночью никак не связанную. Они чужие, в чужом для нас городе, превосходят числом – вроде ничего особенного, но страшно, да так, что в испуганном вопле подруги слышалась паника:– Вальт, пойдем!Я совершенно бездумно передвигал ноги. Как ни странно, смутная угроза, которую представляли те четверо, притягивал словно магнитом. Порыв совершенно бессмысленный, ничего подобного я уже несколько месяцев не испытывал.В венах пульсировало что-то незнакомое, наверное, адреналин разогревал кровь и пробивался сквозь толщу апатии. Странно: откуда адреналин, если страха нет? Я будто слышал эхо собственных шагов на пустынных улицах Порт-Анжелеса.Чего мне бояться? Физической боли? Он мне давно не страшен. Вот один из немногих плюсов душевного потрясения.Я переходил улицу, когда Джек схватил меня за руку:– Вальт, в бар идти нельзя!– Да, знаю, – отмахнулся я, – просто хочу проверить…– Ты что, с ума сошел? – шепнул друг. – Жить надоело?Вопрос больно резанул по ушам, и я повернулся к своей спутнику.– Нет, вовсе нет, – оправдывался я и душой не кривил. На суицид я не способна; даже в самом начале, когда смерть казалась лучшим обезболивающим, подобных мыслей у меня не было. Я слишком многим обязан Кенто и не хочу причинять боль Чихару.А еще я обещал не совершать опрометчивых поступков. Наверное, поэтому еще дышу…Вспомнив, что дал слово, я поморщился от чувства вины, хотя то, что делал, в счет принимать не стоит. Не вены же себе вскрываю!Вопрос Джека был чисто риторическим, но я понял это слишком поздно.– Иди ешь! – велел я, махнув рукой в сторону ?Макдоналдса?. Эх, не нравится мне тяжелый взгляд друга! – Буду через пять минут!Я повернулся к парням, которые с любопытством на меня поглядывали.– Вальт, сейчас же прекрати!Ноги так и примерзли к асфальту. Боже, это ведь не Джек сейчас меня упрекает. Голос гневный, до боли знакомый голос, бархатно красивый даже в гневе.Его голос – имя лучше не упоминать!.. Удивительно, как я не упал на колени и не забился в агонии на тротуаре. Однако никакой боли не было, вообще ничего…Как только я услышал серебряный баритон, все сразу встало на свои места, будто из топкого болота вынырнула. Теперь воспринимались и свет, и звук, и холодный, обдувающий лицо ветер, и характерные запахи бара.Вздрогнув, я огляделся по сторонам.– Возвращайся к Джеку! – гневно приказал голос. – Ты же обещал: никаких глупостей.Рядом никого: перепуганний Джек с одной стороны улицы, парни – с другой, наверняка недоумевают, почему я застыл посреди проезжей части.Так, нужно разобраться, что к чему: его ведь нет, а присутствие ощущается неимоверно остро, совсем как… в момент расставания. В дрожащем от гнева баритоне ясно чувствуется тревога… боже, прошел уже целая вечность.– Помни свое обещание… – Голос слабел, будто уменьшали громкость радио.Неужели галлюцинации? Вызвали их в первую очередь воспоминания и странная схожесть ситуации.Я быстро прикинул наиболее вероятные объяснения.Вариант первый: я схожу с ума, ведь именно так обыватели говорят про тех, кто слышит голоса.Вполне возможно.Вариант второй: подсознание выдает желаемое за действительное – ему не все равно, жив я или нет; или подсказывает, как отреагировал бы он, если бы а) оказался рядом; б) за меня переживал.Вполне возможно.Третьего варианта я не видел и очень надеялась: это второй, то есть вырвавшееся из-под контроля подсознание, и мне не придется обращаться к психиатру.Я старался о нем не думать и поблажек себе не давал, однако, как у любого человека, у меня случались срывы. Хотя со временем становилось проще, и сейчас получалось соблюдать мораторий по нескольку дней подряд. За скромные успехи приходилось расплачиваться всепоглощающей апатией – из боли и пустоты я выбирал пустоту.Значит, сейчас вернется боль. Оцепенение спало, впервые за много месяцев дымка рассеялся, и чувства обострились до предела. Странно, я испытывал лишь разочарование из-за того, что голос стихал.Пора решать.Разумнее всего пуститься наутек от непредсказуемой, потенциально опасной и, главное, губительной для психики сцены. Зачем стимулировать галлюцинации?Но серебряный баритон затихал; чтобы убедиться, я сделал шаг вперед.– Вальт, иди обратно!Из груди вырвался вздох облегчения. За гневом скрывалось то, что мне хотелось услышать, – фальшивое, притянутое за уши подтверждение его участия, сомнительный дар моего подсознания.Разобраться в себе удалось далеко не сразу. Немногочисленная публика застыл в ожидании. Наверное, со стороны кажется, что я не могу решить, переходить дорогу или нет. Откуда этим парням знать, что я наслаждаюсь неожиданным приступом безумия?– Привет! – позвал один из них уверенно и даже слегка язвительно. Парень – очень светлый блондин с гладкой кожей, наверняка считает себя красивым. Возможно, так оно и есть, просто я слишком пристрастний.Воображаемый голос ответил гневным воплем. Мои губы растянулись в улыбке, которую самоуверенный блондин принял за поощрение.– Тебе помочь? Похоже, ты потерялся, – ухмыльнулся парень.– Нет, я не потерялся.Приблизившись, я всмотрелся в лицо коренастого. С глаз будто пелен спал: боже, парень мне совершенно незнаком! Какая жалость: это не он в прошлом году пытался меня обидеть!Звучащий в подсознании баритон затих окончательно.Коренастый перехватил мой взгляд.– Хочешь выпить? – предложил он, польщенный, что я выделяю именно его.– Мне только семнадцать, – тотчас соврал я.Парень смутился, не понимая, что мне от них нужно.Придется объяснять.– Издалека мне почудилось, что мы знакомы. Извините.Опасность, что притягивала меня, как магнит, мгновенно испарилась. Это не хулиганы, которых я помнил, а обычные ребята, безобидные, возможно, даже славные… Интереса как не бывало.– Ничего страшного, – заверил блондин. – Оставайся, погуляем вместе.– Простите, не могу.Джек так и стоял на тротуаре, гневно сверкая глазами. Наверняка чувствует себя преданной.– Да ладно тебе, оставайся.Покачав головой, я вернулся к другу.– Пошли ужинать!Пожалуй, в глаза сейчас ему лучше не смотреть. Про зомби я больше не вспоминал, но мыслями по-прежнему была очень далеко. Голова так и гудела: привычное немое оцепенение не возвращалось и с каждой минутой становилось все тревожнее.– О чем ты только думал?! – не выдержал Джек. – Какие-то незнакомые парни… Могли оказаться настоящими психопатами!Я пожал плечами, надеясь, что он сменит тему.– Мне показалось, что одного из них я где-то видел.– Вальт Аой, ты такий странний!.. Я совсем тебя не знаю!– Извини…Ну что тут еще скажешь?Мы молча шли к ?Макдоналдсу?. Похоже, Джек жалеет, что пошел пешком: гамбургеры можно было заказать прямо в машину, а окончания ?культурной программы? он ждет еще больше, чем вначал я.Во время ужина я несколько раз пытался завести разговор, но Джеком упорно молчал. Видимо, сильно обиделся.Когда мы наконец сели в машину, он поймал любимую станцию и прибавил громкость, наверное, чтобы я не докучал.Что же, на этот раз отрешиться от музыки оказалось нетрудно. Привычная апатия исчезла, и на душе было слишком тревожно, чтобы вслушиваться в текст песен.Я ждал, когда вернутся боль и оцепенение. Ведь боль обязательно вернется… Я нарушил свои личные правила и, вместо того чтобы бороться с воспоминаниями, шагнула к ним в объятия. А еще слышал голос, причем отчетливо… Даром мне это не пройдет, можно не сомневаться. И спасительную дымку не вернешь, а ведь в ним я был как в вате. Сейчас все чувства так обострены, что становится страшно.Зато каждой клеточкой тела я чувствовал облегчение.Конечно, я старался не думать о нем, но и забывать совершенно не хотелось. Ночами, когда усталость и постоянная бессонница подрывали самооборону, я боялся, что воспоминания стираются. Вдруг моя память действительно сито, и в один прекрасный день я не смогу вспомнить оттенок его глаз, бархатистую гладкость кожи, тембр голоса… Думать об этом нельзя, а помнить нужно.Для того чтобы жить, мне достаточно верить в то, что он существует. Остальное вполне можно вынести. Главное, чтобы на свете был он.Поэтому я и застрял в Форксе, поэтому и взбеленился, когда Кенто пригрозил отправить во Флориду. Если честно, это ничего не изменит: в наш город никто не возвращается. Но вдруг в Джексонвилле или в любом другом месте, ярком и незнакомом, воспоминания обернутся заурядной сказкой? Там, где ничто не напоминает о его существовании, уверенность может ослабнуть, а я… я этого не переживу.Помнить нельзя, забывать страшно – рамки довольно узкие.Я удивился, когда Джек притормозил возле моего дома. Обратная дорога показалась совсем короткой, но, как бы то ни было, я и не предполагал, что друг сможет столько выдержать без единого слова.– Спасибо, что поехал со мной, Джек, – проговорил я, открывая дверцу. – Было очень… весело.Надеюсь, ?весело? – подходящее слово!– Угу, – промычал парень.– Извини за то, что случилось… после кино.– Все в порядке, – буркнул он, не сводя глаз с лобового стекла.– Тогда до понедельника?– Да, пока.Видимо, ничего уже не исправишь…Я захлопнул дверцу, и Джек, ни разу не оглянувшись, укатил прочь.Не успев зайти в дом, я тотчас забыл о его существовании.Кенто ждал в гостиной: руки скрещены на груди, настрой воинственный.– Привет, папа! – рассеянно проговорил я и, шмыгнув мимо, поднялся по лестнице. Лучше спрятаться, прежде чем наступит возмездие.– Где был? – требовательно сказал отец.Я удивленно на него посмотрел:– Мы с Джеком ездили на фильм в Порт-Анжелес.– Хм-м…– Что-то не так?Вглядевшись в мое лицо, папа удивился, будто заметил что-то неожиданное.– Да нет… Хорошо повеселились?– Не то слово! Смотрели, как зомби пожирают людей. Очень весело!Кенто прищурился.– Спокойной ночи, папа.Сообразив, что опасность миновала, я поспешил к себе в комнату и уже через несколько минут пластом лежал на кровати – вернулась боль.Ощущение, будто в груди сверлят огромную дыру, вырезают жизненно важные органы, оставляя глубокие раны, края которых потом долго пульсируют и кровоточат. Естественно, холодным рассудком я понимал: с легкими все в порядке, однако хватал ртом воздух, а голова кружилась, будто отчаянные попытки ни к чему не приводили. Сердце, наверное, тоже билось нормально, но пульса я не ощущал, а руки посинели от холода. Свернувшись калачиком, я обхватил колени руками, – казалось, так меня не разорвет от боли.Куда девалось мое бесчувствие? Оцепенение?И все-таки я понял, что смогу выжить: боль чувствовалась с невероятной остротой – леденящая пустота растекалась из груди, посылая жуткие импульсы по всему телу, – но это было вполне терпимо. Я справлюсь. Это не та боль, что утихает со временем; скорее, я стану сильнее и приспособлюсь.Случившееся сегодня – зомби, адреналин, галлюцинации – заставило меня проснуться.Впервые за долгое время я не знал, чего ждать от наступающего дня.