о боге, ангеле и спасении диких псин (1/1)

Чтобы стать Богом много не надо.??????Для этого надо просто умереть и воскреснуть. Стабильно раз в неделю. Конечно это быстро всем надоедает, потому что финал предсказуемый, и это уже показывали в понедельник, чувак, придумай что-нибудь новое.??????Но в кампании Бога не было ничего о хорошей фантазии. Вообще бытует миф, что после создания Земли он ушел в депрессию и запой.??????Поэтому Максвелл был прекрасным Богом. В сравнении с другим все будет лучше.??????Громкий вдох, который похож на то, как только что спасшийся от утопления человек вдыхает воздух, подскочивший пульс, и…??????—?Еб твою мать, все-таки жив, я-то уж обрадовался.??????Уилсон жмурится от яркого света, которым оказывается не свет в конце тоннеля, к которому он бежит по встречной уже какой год, но смерть добавила его в чс, а всего лишь костер. Над ним восстает Бог с обугленным лицом вместо привет и насмешливым оскалом вместо улыбки. ??????Уилсон резко подскакивает с травы, вытирая рот. Голова дребезжит, руки трясутся, спина такая мокрая, что рубашку там выжимать можно. Он берет флягу, лежащую рядом, делая два больших глотка. Морщится, снова делает глоток, полощет рот и выплевывает все рядом с брендовой обувью Бога. Тот морщится и, кажется, сдерживает себя от того, чтоб пнуть страдальца.??????— Ты заебал, — он знает, перейти бы сразу к делу. — Я не могу позволить тебе умереть. Тем более так просто. Отравление, серьезно? ??????Максвелл все-таки не сдерживается и надавливает носом ботинка на живот. Уилсон что-то хрипит, благо, неразборчиво, ибо в его словах чувствуется яд (кажется, буквально, он выплевывет на землю очень подозрительное и мерзкое месиво), и догадаться не сложно, что половина сказанного – отборный мат.??????— Я тебя не просил меня откачивать вообще. Я хочу, — он прерывается, стаскивая с себя пропотевшую рубашку, — сдохнуть. Понял?????? Максвелл закидывает в рот мятный, отвратительно-мятный холс, тот самый, от которого у тебя язык обещает либо сгореть, либо онеметь от отморожения, и он говорит:????? — Уилсон, заткнись и приведи себя в божеский вид. Я тебя не по доброй воли откачиваю. ??????Уилсон недовольно стонет и с большим усилием перекатывается поближе к лежащему рядом стволу дерева, опираясь на него. Уилсон выглядит побитой псиной. Он всегда так выглядел. Худощавый, озлобленный, то скрюченный в запятую, то натянутый, как струна. Трет руки в попытке согреться, рычит на каждый угол, который задел плечом. Уилсон меньше двух метров, в плечах – чуть больше трети косой сажени, занимает собой всего ничего, но умудряется задеть собой каждый угол будто бы ему мало места.??????— Что, так и будешь гостей встречать? — в поле зрения Уилсона снова появляются лакированые ботинки, и он поднимает на их владельца недовольный взгляд с прищуром.??????— Что? ??????Максвелл запихивает холс за щеку, и по нему даже не скажешь, что эта хрень в его рту грозится выжечь ему внутреннию сторону щеки. Он пожимает плечами и говорит:??????— Да-да, не ослышался, — Максвелл грациозно разворачивается к костру на каблуках и в его голосе слышится явное веселье. — Ты так одинок, Уилсон, правда???????— Заткни пасть.??????— Ладно-ладно, — бьет по больному, знает это и нагло улыбается. Максвелл и правда отличный Бог. Или Дьявол. Есть разница? — Но это ведь можно исправить.??????Что за цирк? Уилсон бы уже подошел для попытки врезать по самодовольной роже и убрать этот задор из голоса, но он так слаб.??????Понимаете, мир Уилсона – полый. Десять лет одиночества, четыре года попыток умереть и тут Максвелл заикается о возможности это изменить? Самый настоящий клоун. Дьявол. Или Бог, тот, в принципе, тоже любил поиздеваться над людьми.??????— Ну же, ты совсем не рад!??????— Чему блять? — голос выходит хриплым, Уилсон опять сплевывает, боль в горле такая, что хочется впиться ногтями в лицо.??????— Да уж, шутки шутками, а видок у тебя и правда не очень, я все-таки советовал бы прихорошиться перед встречей.??????— Да какой блять встречей, ты заебал, — планировалось сказать это более громко и злобно, но уже в середине предложения Уилсон прервался на приступ кашля.??????— Так вот. Умереть ты не умрешь пока я не позволю. Но и твои выходки каждую неделю терпеть бы не хотелось, — но стоит признать, выходки у Уилсона были разнообразные, интересные, каждую неделю что-то новое. Правда, в этот раз разочаровал, Максвелл изначально даже подумал, что тот не специально отравился, настолько это было скучно. — Не согласишься ли ты на сделку, которая сохранит мои нервы и твой... э-э, оставшийся разум???????— Ты такой нудный, все тянешь, выкладывай уже.??????Хищный оскал, очевидно, Бог доволен.??????— Я предоставлю тебе живого, — Максвелл косится на груду костей рядом с лагерем, — друга, а ты прекращаешь свои...??????— Понял. Но хотелось бы подробностей, — Уилсон наконец добрался до полной фляги и голос стал звучать куда мягче. — Откуда ты возьмешь бедолагу? Притащишь, как и остальных живых? Как меня???????— Ну какая разница, — Максвелл с раздражением тянет гласные и потираешь переносицу. — Это не так важно. Я уверен, он не будет против. Этот, как ты выразился, бедолага и сам не особо часто принимает гостей, я бы сказал, даже реже тебя.??????— Куда уж.??????— Не перебивай. Так вот, мне кажется, даже есть возможность, что он вообще не заметит изменений в своей повседневности и будет рад новому... другу, — Уилсон с недоверием щурится, но возникать пока не думает. — По крайней мере, я сделаю все возможное, чтоб он не заметил. Так что, по рукам???????Уилсону протягивают руку в кожаной перчатке и он смотрит на нее не долго – очевидно, принять решение было не так сложно – и пожимает. Бог довольно улыбается.***??????Что-то не так.??????Из мрака комнаты доносится пронзительный скрип кровати. Во все том же мраке трещит половица и раздается мягкое шарканье тапочек. ??????Совсем, совсем не так.??????Лампа по прежнему не включается, но на фоне света луны, попадающего в окно, проскальзывает тень.??????Что же происходит???????Фигура в темноте замерла, прислушивается. Тишина.??????Нет-нет-нет.??????Звяканье выключателя и комнату озаряет свет лампы, которая издает угрожающий треск, будто раскалена до предела и грозится лопнуть. Возле двери стоит перепуганный человек.??????— Как же... Что же... — он рассеянно осматривается, а после метается обратно к кровати, падает на колени, похоже, загоняя пару заноз. Вот его руки остервенело шарят под подушкой – в таком хаосе роются пчелы, когда что-то ударяет по улью. — Нету... Где же. Они молчат.??????Он взъерошивает рыжие волосы и впивается ногтями в кожу на голове, тянет и, кажется, почти вырывает пару клочков.??????— Дурак, опять забыл где-то. Ну конечно, — проводит ладонью назад, приглаживая беспрядочно торчащие пряди, но это не особо помогает. — Записать. Срочно записать. Что-то не так.??????Он встает и быстро подходит к двери, снова выключая свет.??????— Сколько же времени? Наверное, уже пора на обход.??????Сплошная, непроглядная тьма. Удивительно, как человек вообще способен что-то в ней разглядеть, не говоря уже об ориентироваться. Или он настолько хорошо знает дом? ??????В следующую секунду жилец опровергает это, спотыкаясь.??????Это происходит. Происходило. Каждый раз. Каждый раз. Каждый. Каждый. Каждый.??????Каждый ебанный раз.??????— Не может быть.??????Понимаете, всегда было, а сейчас нет. Пропало так резко. Молчат. Мебель, пол, стены. Дом молчит. Не разговаривает с ним, не подсказывает.??????Умоляю, скажи что-нибудь, я не могу слушать тишину, я в ней слышу себя, это ужасно.??????Он всегда скитался по дому один и не чувствовал себя одиноко. Возможно, он просто не чувствовал. Ничего. Даже себя. Но сейчас это другое ничего. Липкое, пустое, все кажется ненастоящим, дурным сном. Ночным кошмаром, от которого он должен проснуться.??????Он быстро оглядывает комнату, явно в замешательстве, и подходит к шкафу с книгами, смотрит на корешки, будто в такой темноте может там что-то прочесть.??????Что-то же, видимо, прочел, раз разочарованно цокает и шаркает в другую комнату. Там оглядывает шуфляды комода, точно уверенный в том, что не мог его туда положить. ??????В этой полной тишине жилец, привыкший к постоянному шопоту, очень четко осознает, насколько его раздражает каждый звук. Шарканье тапочек, тиканье часов, треск старых половиц, стук в дверь... Стук в дверь. Что? ??????На пару секунд звук превращается и, очевидно, ему показалось. Конечно же.?????? И снова??????Тук-тук-тук??????Вот же оно!??????Дом все еще молчит, но вот оно – привычное, не поддающееся объяснению, пугающее, но такое правильное.??????На мгновение уголок его губ даже приподнимается и он быстрым шагом идет ко входной двери. ??????Тишина все еще напрягает, и в голове проскакивает мысль, что, возможно, это сейчас, в тишине, без шопота и голосов – правильно. Возможно, он просто выспался. ??????Он не хочет об этом думать.??????Стук кажется не таким настойчивым и громким как обычно. Он прерывается, и жилец, до этого просто быстро шедший, резко срывается на бег, подскакивает к двери и распахивает ее до скрипа петель. Просто чтоб убедиться, что это ветер.??????У ветра испуганное выражение лица, угольные волосы и кулак поднят в нагло прерванной попытке снова постучать. Ветер отдергивает руку и неловко улыбается.***??????Максвелл идиот. Клоун. Гребаный дьявол. Идеальный Бог блять.??????На прощание он кинул что-то вроде ?Очень приятно иметь с Вами дело, а теперь ищи?. Уилсон был так зол. Его опять обманывают, затаскивают в какую-то хуйню, а он ведется как дурак. Время идет, а он не учится на ошибках, правда что-то ищет в этом лесу, который обходил вдоль и поперек уже раз сто.??????Он продолжает злиться, на улице давно стемнело и он хочет бросить эту беспросветно глупую идею о том, что есть кто-то кроме него... Кто-то кроме него в этом лесу, который он обходил сто раз, но ни разу не видел здесь... дома? ??????Он выглядит запущено, давно заброшено, громоздко и у его архитектора явно не было понимания, что он творит.??????А я что творю???????Уилсон правда пытается вспомнить, как именно он добрался до порога дома и занес кулак для стука, но, кажется, на все воля божья. А Бог, как мы знаем, садист.??????Когда дверь чуть ли не срывается с петель, Уилсон понимает, что стучал все это время. Там стоит человек. Человек напуган не меньше Уилсона.??????Эта ночь была светлая, незнакомец на фоне белого блеска луны выглядел как пятно, как клякса. Хотелось ее убрать. И в какой-то момент ты задаешься вопросом, откуда она вообще блять взялась.??????Еще ночь была холодная, ветренная. Жилец пытается вдохнуть и дышать воздухом, которого, казалось, не было. Вот же он – забирается под сорочку, пробирает до мурашек. Но его не было. Было?– бешеное биение сердца. Мушки перед глазами. Шум в ушах. Вспотевшая спина. Было все, но воздуха?– не было.??????— Здра... ??????Дверь захлопывается так же резко, как распахнулась.??????Голос незнакомца – он похож на лай диких псин. На завывание ветра. На смертный приговор.????? Таким голосом гонец рассказывает тебе о том, что твоя любимая жена умерла от холеры.????? Как хорошо, что у него нет любимой жены, а холера давно не в моде.????? Но есть голос незнакомца. И это определенно пугает.??????— ... вствуйте.??????Надо сваливать. Сваливать, пока его не сожгли, как главную ошибку мироздания, потому что именно так на него смотрели до того как захлопнули дверь.????? Он – неуместный, кривой, грубый, неправильный, попросту неверно слепленный. Он клякса.????? Он развернулся, он не хотел здесь быть. И нет, ему вовсе не хотелось увидеть... человека. Живого. Кажется, Уилсон чувствовал тепло его тела на расстоянии. ??????Нет же, ему это не надо, чуждо, он ученый, человек науки, охотник в конце то концов…????? ...и его охотничьи инстинкты не успевают выловить момент, когда его тело обожгло тепло чужого тела. Все-таки его подожгли…????? или нет.????? — Кто ты?????? Уилсон почти что напугался этого, хотел было отскочить и с криком убежать, но он вздергивает голову. ????? Они так и замирают, испуганно глядя друг на друга. Жилец смотрит впритык. Оглядывает с ног до головы, вглядывается. Уилсону кажется, что он раздет. Что он стоит голый, даже нет, не так. Будто он стоит с выпотрошенными органами, и человек напротив видит его сердце. Сердце, которое впервые за долгое время бьется так сильно.????? — Человек, — прошептал парнишка и сжал запястье еще сильнее. Он же сейчас исчезнет, да? Нельзя отпускать. Не то чтобы Уилсон особо это чувствовал, сейчас он занят более важными делами – он рассматривает. Из-за темноты было трудно действительно хорошо его разглядеть, но Уилсон пытался высмотреть хоть однин сраный показатель того, что это галлюцинация. Но останавливатся на чужих глазах и...????? — Я... — очарован. ????? и глаза его – цветущая сирень. Как молитва Богу, как спасение, которого Уилсон так и не успел увидеть за всю свою жизнь. Никто его не спас и не спасет.????? Такие глаза бывают от большого количества выпитого. Когда уровень адреналина и эндорфина непроизвольно поднимется выше нормы. И глаза блестят. Шок, страх и – Господи, что ты несешь, быть такого не может – счастье. Огромные темные синяки явно портили картину.????? Он святой. Не просто какой-то ангел, строчащий отчеты. Архангел, например, высокая должность, все дела. Надо будет уточнить у Максвелла. Он – сам свет. Дитя божье, лицо его – шум океана, и в крови его – крики чаек застыли. Он весь как свобода, ее олицетворение. Он крик, шаг вперед, безграничный простор. Он выбор. Он то, что трогать нельзя – сгоришь. И рука у Уилсона странно жжет, пока он держит за нее. Но он будто... омрачен чем-то. Будто Бог запер всю эту свободу, а она со временем начала гнить, океан превратился в болото, а чайки передохли от токсинов. Не то чтобы Уилсону было с кем сравнивать, после столь длительного одиночества-то. Напридумывал себе.????? О боже, насколько он завис? Видимо, это длилось дольше пары секунд, потому что человек напротив тоже пришел в себя и, осознав ситуацию, отдернул руку. Место, где она была влажное от потных ладоней. Неприятно. Неприятно ее отсутствие.????? — Я Уилсон, — он прочищает горло, откашливаясь, и протягивает руку, как будто прошлого контакта было не достаточно.????? Напряжение электризует воздух вокруг. Человек напротив, видимо, все еще прибывает в шоке и рассматривает протянутую руку. ????? А вдруг исчезнет. Вот прямо сейчас я дотронусь, а он исчезнет.????? Он так и не пожимает ее. ????? — Уилсон... — шепчет тихонечко, и Уилсон будто слышит свое имя от ветра. Будто шелест листьев. Сухая трава. — Я бы не хотел впускать в дом первого встречного незнакомца, но... я давно не встречал хоть кого-то разумного. Хотел бы услышать, откуда Вы взялись. Зайдете?????? Будто рациональность снова возвращается к человеку, но Уилсон все еще видит блеск в глазах.????? — Не хотелось бы заходить в гости к первому встречному незнакомцу, — врет, — но Вы кажетесь хиленьким, так что... — Он улыбается. Никому не нужны твои тупые шуточки, Уилсон, ты все портишь! Вдруг он принял это всерьез? Человек напротив, кажется, другого мнения, уголки его губ тоже приподнимаются, и Уилсон расслабляется.????? Дверь все еще распахнута настежь и человек молча разворачивается, уходя. Не то чтобы Уилсону нужны приглашения, он заходит следом, закрывая дверь, та отвратительно-громко скрипит, меньшего он от нее и не ожидал, дом выглядит так, будто любая его составляющая может отвратительно скрипеть.????? — Так... как тебя зовут?????? Комнату озаряет свет и Уилсон щурится с непривычки.????? — Я не помню. Поздняя ночь, но, может, Вы хотите чаю?????? Это он так тему сменил?????? — Не откажусь.????? — Славно.????? Уилсон тупит в спину идущего впереди человека еще пару секунд. А потом понимает, что одиночество и не такое с людьми делает. Славно так славно. Забыл так забыл. Раз говорит об этом так спокойно, то ничего страшного, видимо, правда?????? Он следует за ним и не видит как Жилец в панике бегло оглядывает каждую комнату, которую они проходят.????? Знаете, однажды такое уже было. Одним утром Жилец просыпается. Это вполне обычно. Он часто просыпается, и часто об этом жалеет, но в то утро что-то, блять, было не так. Он долго думал, что опять мог придумать его дом. Он думал об этом, когда вставал, когда шел в ванную, когда умывал лицо. Он думал об этом, когда нашел вырванную страницу из дневника. Когда читал аккуратное, не его почерком написанное ?Ты боишься и поэтому хочешь заснуть назад. А надо проснуться вперед?. Дневник нашелся очень скоро. Больше он не думал об этом. И сейчас опять. Он стоит на кухне, рядом – человек. Живой, вроде даже не плод больного разума. Он думает, может, и сейчас будет как в тот раз. Он не помнит своего имени, но оно есть в дневнике и было бы неплохо сказать его Уилсону. — Так... Вы расскажете, откуда и как вышли на мой дом? — он ставит на стол перед Уилсоном чашку... чего-то. Явно не чая в привычном его понимании, скорее какой-то отвар из засушенных трав, но пахнет приятно. — Вы из города? — Здесь есть город? — Уилсон подавился воздухом от удивления и встретил поднятые в непонимании вверх брови собеседника. Черт, это же был идеальный вариант для лжи. Вот как ты сейчас объяснишь обычному человеку, откуда свалился на его голову? На все воля божья, не иначе. — Да, город есть, но не могу сказать, где точно, сам его не посещал, — он переводит взгляд с Уилсона на, кажется, более интересный для него стол и отпивает чай. — Просто когда-то оттуда так же приходило пару человек. Максвелл, гребаный идиот, просто привел в этот мир парня-отшельника в надежде, что тот ничего не заметит? Уилсон точно въебет ему при первой возможности. — И почему же ты живешь в глуши? — может, получится перевести тему и не отвечать. — Так получилось, — взгляд он все так же не поднимал, но по тону Уилсон понял, что напомнил не о самом приятном моменте его жизни. — Не скучно жить-то? Не кажется, что здесь много занятий найти можно. — О, еще как можно, — он смотрит в чашку и улыбается совсем немного хитро, но больше – счастливо. — Я ученый. Миролог. Не лес ли лучшее место для человека, что подмечает все тонкости мира вокруг? — он отпивает чай, улыбается и смотрит Уилсону прямо в глаза. От глаз его веет холодом, Уилсону кажется, что его даже пробирает мороз. Глаза – лед в Антарктиде. Он был там лишь однажды, это антоним уюта – того, что сейчас он чувствовал. Еще глаза – шелест ириса. Уилсон вообще никогда не любил ирисы, и холод он ненавидел столько, сколько себя помнил, но... Ох, да что же это. — Так что же делает путник так далеко от цивилизации? — Поход, — он выпалил это не подумав, через мгновение очень жалея об этом, но быстрый ответ звучал более уверенно, чем если бы он потратил пару минут на раздумия. — Поход? — бровь собеседника выгнулась в недоверительном жесте. — Да, поход. — Не далековато ли забрели для похода? — Да, пожалуй, так и есть. Поэтому был рад встретить дом на своем пути, — как стелит гладко, а говорит-то как уверенно, Уилсон даже доволен собой. — Я ведь, кстати, тоже человек науки. — Неужели? — Да! Тоже, между прочим, науки о мире окружающем – физика, химия. Ради исследований и пошел в поход, — в его словах даже доля правды есть. Только вот... вы же помните, что мир Уилсона – полый? Понимаете, что по ощущениям там, под ногами ничего нет? Мир его – пустой, там просто не может быть хоть чего-то, даже дна. Если долго-долго копать, то можно где-нибудь проделать дыру. Например, с другой стороны земли. Но проблема-то не в этом. Проблема в том, что земля Уилсона – полая. Над головой простилается рай. Иногда идет дождь из золота. Он красиво блестит, но чаще – больно бьет по плечам и голове, когда все-таки до него достает. Небеса это запретная тема. Не потому что больно, а потому что Уилсон устал. Он долго ищет помощи и долго ее не видит. Достаточно долго, чтобы перестать верить в глупые сказки о спасении с неба. Но он видит улыбку собеседника и вот же оно, спасение его – напротив. Его земля полая, там что-то звенит (или звенит у него в ушах, когда золотой дождь особо сильно бьет по голове). Уилсон прислушивается. Ему есть куда падать, нужно только взять лопату и пробить тонкий слой земли под ногами. Но есть ли ему что терять? Нет, с относительно недавнего времени, определенно точно нет. Где-то здесь он начал сомневаться. Уилсон пялится на Жильца и все понять не может, за что его глаз успел зацепить. Может не глаз? Чуйка? В жизни Уилсона красоты никогда особо не было даже до всей истории с Максвеллом, он в ней не разбирается, но в нем – ее концентрация. Центр ее. Любви. Мироздание. Будто любовь крутится вокруг него как орбита. Это ангелам положено быть такими? Он все же уточнит у Максвелла. Дурак, опять об этом. На улице светает, они сидят на кухне в тишине, но неловкость не сковывает пространство вокруг как раньше. Наслаждаться тишиной, зная, что ты не один куда легче и приятнее. — Не собираетесь ли остаться передохнуть здесь на пару дней? — спрашивает Жилец так тихо, будто старается не нарушить атмосферу. Возможно, он просто смущается. — Был бы признателен, — Уилсон отпускает черенок лопаты, когда слышит этот голос. Терять есть что, а он уже убедился, что мир не пуст, пока что этого достаточно. К чему же сейчас рисковать?