контроль над чувствами (1/1)

Светловолосая просыпается в холодном поту, с откинутым на пол одеялом, в одной тонкой шелковой ткани, которая так и стремилась открыть все прелести этого дьявольского тела. Некоторые пряди её неидеальной укладки после бессонной ночи склеились между собой, намекая о принятии хотя бы какого-то намека на душ. – Я убил их, дорогая. – Девушка стоит в ванной напротив зеркала, осматривает себя, аккуратно касается опухших от слёз глаз, смывая остатки туши, которая, скорее всего, осталась на белоснежной наволочке. Вспоминает сон. В голове только отрывки, которые слишком путаются, затуманивая рассудок и сознание. Хватается руками за голову, сползает вниз по стенке и снова задыхается в слезах. – Ты об этом не вспомнишь. – Мужчина подходит ближе, сжимает её за запястье, – останутся следы – а после притягивает за подбородок и сверлит взглядом. Будто видит насквозь.– Это ложь. – Царапает руки своими острыми ноготками до крови. Не больно...– Тина, послушай. – Молодой человек стучит в дверь, ведь увидел, как девушка забежала. – Тина, я выбью эту дверь к чёртовой матери! – Брюнет хватается за ручку и всё еще старается решить всё мирно. Вампирша понимает, что этим делает хуже только себе. Поднимается, включает воду. Всё также смотрит на себя в зеркало, затем смывает чёрные от косметики слёзы. Вытирает лицо первым попавшимся под руку полотенцем и отпирает замок на двери. – Что случилось? – Осматривает её на наличие ушибов или же ран: могла сделать всё, что угодно, он уж в этом убедился. Останавливается на руках, притягивает к себе. – Тина, не молчи, прошу. – Я думала, до последнего надеялась, что это был не ты. – Она наблюдает, как дьявол слизывает небольшие капли крови с её порезов, это заставляет девушку на мгновение замолчать. Чувствует, как всё тело пробирает дрожь, в животе завязывается тугой узел. А мерзавец лишь усмехается. – Но я вспомнила. Обрывки, но ты был там! Дан, ты был там! Ты их убил! – Светловолосая вырывает ладонь, как только в память возвращаются все воспоминания. Словно вспышка, но озаряет окончательно. – Они мертвы! – Тина, посмотри на меня! – Он аккуратно смахивает слёзы со щёк девушки, пытается успокоить. – Они мертвы и были мертвы всё это время! – Она бьёт кулачками по его груди, при этом старается вырваться из его грубой хватки. Однако это её не останавливает. – Я хочу тебе помочь, Тина. – Мужчина всё ещё не ослабляет хватку, потому что она способна на всё, чего сама пожелает. Сам её научил. – Успокойся, прошу...– Как? Как ты мне поможешь? Ты их убил, Дан! Ты! И меня заодно! Я нравлюсь тебе больше такой? Бессмертной? – Она отдала бы всё на свете, лишь бы увидеть их вновь. Снова увидеть своих родителей, провести с ними хотя бы пару минут. Сказать, как любит их. Надо же, по закону подлости она сказала им совершенно другое. Как раз перед смертью. Насмешка судьбы. – Я не хотел, слышишь? Это было нужно! Без этого никак! – Страшно представить, насколько тяжело ему дались эти слова, но всё-таки объяснить он должен был, рано или поздно. – Ты сама это хотела сделать. Я не мог позволить тебе их убить. Ты бы просто сошла с ума. Закопала бы себя живьём своей этой совестью. Знаешь, насколько удобно быть вампиром? Ты можешь не чувствовать, если захочешь. – Я не хочу чувствовать эту боль! Я... – Девушка пыталась успокоиться, хотя это давалось ей с огромным трудом. Моральная боль страшнее физической. ?Пока человек чувствует боль — он жив. Пока человек чувствует чужую боль — он человек.?Но ведь она давно не человек, так почему всё ещё ощущает это? Слишком много боли для столь прекрасного и ранимого существа. – Не хочу.– Посмотри на меня. – Темноволосый в который раз притянул её ближе в себе, заставив таким образом посмотреть в глаза, а после продолжил: – Отключи чувства. Избавься от боли. Тина долго молчала, испепеляя его взглядом и вдруг резко изменилась в лице. Слёзы перестали стекать по её белоснежным щекам, сама же девушка не чувствовала ничего. Её глаза, в которых несколько минут назад читалась одна лишь боль, сейчас были абсолютно пусты, как будто ничего и не было. – Прости меня. – Вампир только сейчас осознал, что усугубил ситуацию, но отступать было некуда – дело сделано.