Север (1/1)

Они добрались до холодной луны, до холодного леса, где мха было больше, чем трав, мох был повсюду, застилал деревья, и не видно было, где его больше, с какой стороны, и где юг.Они отправились в путь семь лун назад, и все, что происходило в последние семь лун - это движение на север. Они обросли другими вещами - тело Габриэль было скрыто меховой накидкой, которая грела только тогда, когда полностью высыхала - ближе к утру. Зена долго не могла свыкнуться с мехом, ни на своем теле, ни, особенно, на теле Габриэль. Ей было тесно и холодно одновременно.Дни становились короче и приходилось ехать дольше, без остановок, пока скупое солнце не провалилось за горизонт. Ночи были бесконечными.Они сменяли лошадей, чтобы не загнать ни одну. И они делили лошадь - потому только так можно было согреться, это был шанс не замерзнуть.Габриэль сначала сидела сзади, пытаясь укрыть от ветра не только себя, но и Зену. Распахивала накидку и укрывала их обеих, охватывая Зену руками, дыша ей в спину, чтобы дыхание тоже работало на тепло. Но все чаще она, хоть сколько-нибудь согревшись, начала засыпать за спиной, и Зена пересадила ее перед собой. Сжимая поводья перед телом Габриэль, она пыталась охватить ее крепче, теснее. Всем нужно тепло. Ей нужно тепло.Зена была больна. Она чувствовала, как жизнь уходит от нее с каждой новой луной, чувствовала, как угасает. Несколько лекарей отмерили ей по-разному, но никто ей не обещал, что она увидит следующее солнцестояние. Она и сама чувствовала.Они так часто умирали, но практически в каждом бою был шанс. И такая смерть - медленная, высасывающая силы не одним большим ударом, а по капельке - была насмешкой над обеими. Зена и размеренная смерть. Смешно. Габриэль, также привыкшая к смерти, была зла на лекарей, на Зену, храбрилась, и совсем перестала об этом говорить. Только все чаще просыпалась по ночам в холодном поту от кошмаров. - Городок похож на Амфиполис, - Габриэль стуча зубами, сползла с лошади, похлопав ее по боку.Зена оглядывала обстановку. Все было новое, она не видела ничего общего с Амфиполисом. Город выглядел недружелюбно. Завывал ветер - и эта музыка тоже не была гостеприимной.- Нужно бы поесть.Она взглянула на Габриэль. Совсем осунувшаяся от скудного питания, закутанная в коричневый мех, взъерошенная, от прежней Габриэль остались только глаза - ее теплые, родные глаза, взгляд, который дарил надежду, всегда, везде. Даже в этом странном городе.- Это точно. Наверняка тут есть что-то вкусное. И ванна. Горячая.- Идем.Они заканчивали есть странную еду - что-то мясное, наваристое, свойственное этим суровым местам. Сколько нужно топлива, чтобы сохранять тело в тепле в таком климате? Или выпивки? Зена и Габриэль не нуждались в алкоголе ни в каких случаях - ни для веселья, ни для расслабления. Здесь же им без их просьбы подали теплое терпкое прозрачное питье. Габриэль отхлебнула первой и все ее дыхание превратилось в горячий ком воздуха.- Боги, что это?- Похоже на что-то вкусное.Зена отхлебнула и ухмыльнулась. Алкоголя было немного - ровно столько, чтобы согреться. И ровно столько, чтобы напоить непривыкшую к крепким напиткам Габриэль.- Лучше не пей. Это водка, тебе может быть нехорошо.- Поздно.Габриэль не чувствовала себя опьяненной ровно до того момента, пока ей не пришлось встать с высокого стула. Дощатый пол зарябил, и она на всякий случай вцепилась за руку Зены. - Приехали.- Я не пьяна, я просто подержусь, пока мы идем до комнаты.Здесь была баня - роскошь таких мест, где прогреться можно было до самого нутра. Отказаться было глупо, хотя у Зены не было желания делить банные процедуры ни с кем другим посторонним. Но баня была общественной. На входе в пекло стояли разные женщины, голые женщины: разных возрастов, комплекций. Что-то говорили на грубом языке и с тревогой смотрели на чужестранок. Габриэль разделась до топика и короткой юбки. Зена обернулась тонкой тканью.- Заходим. Там жарко, если ты почувствуешь, что тебе плохо, мы сразу выйдем.Они зашли в туман влажного горячего воздуха и сели на каменный уступ.В их комнате, которая располагалась прямо над баней, было невероятно холодно, так, что не верилось, что внизу ее - такая жаркая точка. Габриэль забралась на твердый топчан и укрылась меховым одеялом. Зена смотрела в окно, на степь, покрытую изморозью. Ветер завывал за окном.- Иди сюда. Тут ужасно холодно под этой штукой.Зена медленно подошла к топчану и легла. Она обняла свернувшуюся калачиком подругу и выдохнула в ее волосы. Волосы пахли травами, хвоей, той баней, в которой они разгорячили свои тела, но, казалось, не до конца, не до костей. Те долгие месяцы на севере должны быть компенсированы более долгим теплом. Одной баней тут не спасешься.Габриэль положила руку на руку Зены, охватившей ее в районе талии.Снова эта дрожь, мурашки от тепла.- Скоро мы приедем, - чуть хрипло и необычно низко прошептала Зена на ухо Габриэль.- Скоро. И я проснусь однажды одна, без тебя.Зена убрала руку, разорвав контакт, и перевернулась на другой бок. Габриэль перевернулась к ней, ища потерянную руку.- Габриэль, хватит.За окном выла вьюга, тоскливо гоняя какой-то предмет по двору, который стучал в стенку, монотонно, глухо. Они обе знали, что расставание близко, и все это северное путешествие было долгим, странным прощанием. Как будто Габриэль слишком увлеклась в проводах человека на лошади, бежала за ним, провожая, так долго, что всадник в какой-то момент взял ее с собой, проехать еще чуть чуть, а там уже расстаться, а потом еще чуть чуть, а потом уже стало так далеко, что не было смысла расставаться. Но у всадника была цель. И там не было провожавшего.- Мы обсудили это, Габриэль.- Мы не обсуждали это! Ты решила все за меня! Я хочу быть с тобой до конца, слышишь меня? Я не вернусь отсюда без тебя. Я просто не знаю дорогу обратно. И не хочу знать.- Ты не хочешь знать. И ты не хочешь слышать мою последнюю волю.- Я не хочу.Зена зарычала и почти злилась, на эту ночь, на эту руку, схватившую ее, на эту тяжесть тела, навалившегося на нее. На эти любимые глаза, голос, требовавший невозможного. Опять это чувство, темное, как река, разливалось по крови. Схватить, подмять, присвоить, обидеть так, как она умеет, как у нее в сущности, которая никуда не исчезала никогда. Зена перевернулась, схватила за запястья Габриэль, перевернула ее на спину и посмотрела в ее глаза. Опять это.Габриэль была готова к любому исходу, она была ровно на том месте, где должна была быть.Зена ослабила хватку, проведя тыльной стороной по волосам Габриэль, спустилась к шее, поднялась по подбородку, провела пальцами по ее губам, осторожно, несмело, но запоминая каждый изгиб, каждую деталь. Это все мое. Габриэль прикрыла глаза. Ты не знаешь, но ты вся моя. Я буду так скучать.- Пойдем на улицу, я покажу тебе кое что.Габриэль вздрогнула от внезапного предложения. Алкоголь не совсем рассеялся, и все еще играл в крови, ей не хотелось наружу, ей хотелось войти в ночь в этих мятежных и сильных руках, играющих с ней в бесконечную игру. Но пришлось идти, иначе Зена уйдет без нее.Закутанные, они вышли наружу. Вьюга утихла и воздух стал прозрачным и невероятно колючим.Они обошли дом и вышли за калитку на пустырь, и Габриэль замерла от увиденного. Низменность, которая простиралась перед домом, была залита разноцветными огнями, как будто это был спятивший внезапный рассвет ночью, и лучи забыли, какого они должны были цвета, и просто искрились бирюзовым, желтым, зеленым, синим.- Как красиво, Зена.- Северное сияние.Чертов север. Даже солнце здесь проделывает невероятное, чтобы ошеломить. Но только не согреть.И только сейчас, вдалеке, ночью, в этих причудливых огнях, Габриэль увидела замок, место, куда они шли все это время. Который был целью ее подруги, не её. Храм Забвения, где отрекаются от любви в этой жизни, чтобы встретиться в следующей.