1 часть (1/1)

Он закрыл глаза. Теперь тишина давила на его мозг. Нет никакого сопения рядом, бурчания или возмущений. Боже, как он скучает по этому ужасно ворчливому парню. - Ты такой громкий. Громче голодного кота на кухне. – Сережа задумался. Считается ли, что он сходит с ума или это просто тоска? Но это не просто тоскование. Трущев пробует на себе целый коктейль из чувств: боль, непонимание, опустошение, но не несправедливость. И он чертовски пьян. Еще обычно ощущают будто их покинули, бросили. А в его голове была только одна мысль. Максим рядом. Кроме беспокойного ощущения. Мешает что-то в груди. Словно Свобода лежит около него и давит пальцем на его сердце, затем начинает вертеть, ковырять, а потом и вовсе хватает его всей ладонью, сдавливая. Как кот с новой игрушкой. - Не делай так, мне больно. – но ощущение усилилось, слезы стали собираться в уголках глаз. - Ну Мась.- Я ничего не делаю, Серый. Бля. Он все-таки сходит с ума. - Нет, делаешь. – PLC подхватывает игру с собственным мозгом и отвечает.- Нет, не делаю. Воображение может увеличивать громкость? Голос Свободы был прямо около него.- Эй, глаза хоть открой. Дурашка. – псевдо-Максим делает ?буб? по его носу.Трущев резко распахивает глаза. Его лицо растягивается в немом удивлении. В глазах пролистываются моменты: встреча, поцелуй, свидание, счастье, прощание, он машет ему рукой и смотрит в его лицо, ступая на пешеходник, машина мчится, Максим лежит на сером асфальте. Его голубая толстовка постепенно становится красной. Когда подходит Сережа, то только видит, как медленно, будто бы Свобода очень устал, закрываются его голубые глаза. PLC не бросается к нему, потому что то, что он видит – не его Мася. - Ты чего? – ведь его Мася сейчас лежит перед ним, обеспокоенно заглядывает в плсишные глаза.- Мысли дурацкие в голову лезут. Ему всегда нравилось наблюдать за Максимом. Как он нервно поправляет волосы, которые спадают на лицо. Как не умеет сдерживать свои чувства и эмоции, поэтому все всегда можно понять по его мимике, когда он недоволен или безгранично счастлив. Из-за этого Трущев считал, что сбей блондина машина, тот вскочил бы, матерясь как последняя проститутка на деревне, начал бы пинать колеса, бить ладонями лобовое стекло и кричать ему: ?Ну ты представляешь, Сереж! Бывают же сволочи!? Он не лежал бы без чувств. Даже когда Максим порезал палец, то размахивал им перед лицом Трущева, возмущаясь какой он неуклюжий медведь, а PLC его поправлял: ?Если животное – то кот?. Несмотря на то, что коты не бывают неуклюжими, они грациозные и пластичные, но Мася бывает. Он потягивается на лучах солнца по утрам, урчит, когда ему приятно, забирается на колени к Сереже по вечерам и шипит, если ему приходится вставать, то есть беспокоить Максима. Он никогда не будет говорить о нем в прошедшем времени.- А ты их спихни. – они смеются вместе. Как обычно. - Я скучал. – шепчет Сережа. Инстинктивно он старается моргать реже, глаза слезятся все больше, но ему все равно, только бы образ не исчез.- Меня не было пару минут. – щерится Свобода. – Как только смог, так сразу к тебе.Краснодарец не будет спрашивать, о чем тот говорит, ведь как только он это сделает, Максим ответит, придет осознание. Хотя… Он и так знает, что Анисимова уже нет. - Сереж, да что с тобой такое? – парень тянется ладонями к его лицу, – Эй, мальчики не плачут, знаешь ведь, - Мася растирает своими шершавыми пальцами слезы Трущева по щекам. Черт, все-таки вырвались из глаз. На секунду он хотел засмущаться, но потом подумал: перед кем? - Голова так болит. – озвучивает свои чувства Сережа. Наверное, сказалась бессонная ночь, ему кажется он не сможет даже подняться. Максим тянется к нему еще ближе и целует в лоб. Укладывает его голову к себе на грудь и зарывается лицом и руками в Серёжины волосы. Он слышит стук сердца Маси. Своеобразный (читать - свободообразный) массаж помогает расслабиться. Боль утихает. - Скоро все пройдет. – сообщает голубоглазый. - Что? Что пройдет? – Трущев поднимает голову, отрываясь от рук Максима, боль возвращается и давит на виски с новой силой. – Ты уже уходишь? – хмурится от еще одной волны ударов по голове. PLC не спрашивает уйдет ли Анисимов, знает, что уйдет. - Да тише ты, как тебя бросить то тут. – тоже поднимается Максим.Странная головная боль. Максим начинает размываться в глазах. Только не это. Еще чуть-чуть. Просто чувствовать, не более. Сережа трет глаза, пытаясь сфокусировать взгляд. Все еще чувствует вес родного тела на кровати, только это и спасает от желания завыть. - Я… Я так редко говорил тебе, нужно успеть сказать… – Он так же трет глаза, пытаясь высмотреть голубые омуты напротив. - У тебя куча времени ведь и перестань уже, сам всегда говорил мне не тереть глаза, а то зараза попадет. – Максим хватает руку краснодарца и пытается оттянуть ее от лица. Но тот не дает это сделать. – Просто полежи с закрытыми глазами, ты устал. - Я не могу. - отвечает Сережа. – Ты собираешься уйти.- С чего ты так решил? Успокойся. – Свобода теперь оттаскивает руки Сережи двумя руками и намного грубее. И у него это получается. Только он совсем не спокоен.- Пойду найду себе аспирина все же. – Может, если он сам уйдет и не увидит, как Мася постепенно становится призрачным, то будет легче? Трущев пытается подняться с кровати, но ему мешают руки Анисимова. Он хватает его со спины и прижимает к себе.- Сиди на месте, пожалуйста. – Шатен чувствует чужое биение сердца. Руки Максима на его груди. То, как он нежно водит ими. – Меня не было две чертовы минуты, а ты стал вести себя как сумасшедший.Он устал. Тепло объятий приятно согревает. Разве может галлюцинация быть такой яркой… Такой… настоящей. - Тебя не было больше, чем две минуты. Зачем ты вообще ушел? – Сережа изо всех сил старается не засыпать. Свобода не отвечает на вопрос, просто продолжает успокаивающе поглаживать. Ему кажется, что Максим - коварный призрак и зловещий план – заставить PLC заснуть. Трущев берет его руку в свою.Обычная человеческая рука, не расплывается, не прозрачная. Шершавая, а значит музыкантская. Теплая, значит кровь циркулирует. Что, получается, Сережа уже начинает себя убеждать в реальности выдумки? Но вот же он. Настоящий Максим Свобода. И сжимает его руку в ответ. Поддаться и уснуть – значит сдаться или… Просто так хочется спать. Всю оставшуюся энергию будто забирает через объятья образ блондина. - Что ты делаешь? – Сережа уже не мог противиться своему желанию. Будто какой-то поганец брызнул на его веки молоко с сахаром, и они слипаются.- Зачем ты сопротивляешься? Сон же — это хорошо. Спи. – теперь Максим целует его в затылок.- Но… – последний раз пытается дать отпор Трущев, только его перебивают тихим ?Тшш?.Иронично это все. Они будто бы поменялись местами. То, что всегда делал Сережа теперь делает Максим. Именно голубоглазому никогда не составляло труда признаться в любви. Хотя первым все-таки был Трущев. После его слов блондин стал говорить и использовать эту фразу повсеместно. Провинился? ?Ну ты же меня любишь.? Надрался в подворотне? ?Это все от любви.? Ты? ?Я люблю тебя.? Он знал, что это заставляет Трущева зависнуть на миг, будто бы его мозг отключался и перезагружался. А он очень старенький компухтер. Усатый откровенно смущался и считал, что Максим разбрасывается этими словами направо и налево. Поэтому сам говорил их в очень важные моменты их совместной жизни. Перед сольным концертом – ?Я с тобой, Мась. Люблю тебя.? Сережа ловил его улыбку в глазах, целовал в нос и отправлял на сцену. Когда Свобода болел и откровенно капризничал Трущев говорил: ?Прости, но я не могу дать тебе умереть, ведь люблю же тебя? и тот конечно же строил гримасу полную возмущения, но делал все, что просил Сережа. Первый раз был естественно на проекте, только не когда Максим занял второе место, а когда Трущев уходил. Они делали вид, как будто так все и должно быть, как будто они не знали кто уйдет. Но PLC, наверное, всегда знал. И стоя на сцене, говоря свою финальную речь, чувствовал напряженный взгляд голубых глаз позади себя. Когда они спустились к гримеркам, то Сережа искал Свободу, но люди мелькали и стало невозможно выловить светлые волосы Анисимова. Было бы максимально драматично крикни он ?Максим!?. Люди пихали его в плечи, словно свет над головой погас и Трущев стал тенью. Кто он теперь для них всех? Выбывший участник. Выпроводят из здания и гуляй себе дальше. Нужно было найти свою певичку быстрее, чем это исполнят организаторы. Тут особенно сильно толкнули его в спину. Это был Максим. - Я, блять, обыскался тебя, где ты ходишь то, - почему это сказал Максим - не понятно. Плевать. Он хватает Сережу слишком грубо и тащит куда-то в сторону. В этот момент Трущев перебирает возможные варианты как это сказать. ?Будь сильным для меня?? - хуйня.?Ты справишься?? - да хрен же его знает.Свобода утащил его практически к сцене, оттуда все уже ушли, вокруг них были полотна ткани, декорации, провода. И сразу же набросился с поцелуями. Много. Много поцелуев. По лицу, шее, в волосы. Он отвечал ему тем же. И совсем забылся.- Стой, стой, надо поговорить. Оторвавшись от лиц, они смотрели друг другу в глаза.- Я знаю, что ничего не изменится пока тебя не будет, я знаю, что мне нужно немного подождать и все, я знаю..- Это правильно, да, - Сережа облизнул губы, сдерживая себя от продолжения. – но только.. Ты очень дорог для меня и..… Я люблю тебя, знаешь? - Знаю. – улыбается счастливо Свобода. – И наверняка ты знаешь, что я тебя тоже. Он будет хранить это воспоминание в своем сердце вечность. Окажись Трущев около моря, не сможет уйти, не выкурив 2 сигареты. За него и за себя. Наверное, теперь он будет частенько пропадать на берегу, всматриваясь в волны, замечать знакомые отблески воды.Когда глаза окончательно закрываются, Сережа слышит через дрему только ?Наконец-то?. И Максим исчезает.Где-то на задворках сознания он понимает, что не сказал тех слов ему сегодня.Но он же знает?