Горячее солнце Аризоны (1/1)

Рейтинг: RАвтору не даёт покоя ковбойская тематика и автор считает, что как Дин, так и Кас великолепны в атмосфере вестерновThe Gas Band - An Angel Went Up In Flames. Больше даже своим названием XDГорячий ветер гонит пыль по старой дороге. Солнце раскаляет степь как адскую сковородку – раскалены камни, раскалены невысокие колючие травы, раскалён воздух. Нагревается виски в стакане Дина. О стекло двух пустых бутылок возле кресла можно прикуривать.Дин ощущает такую усталость, что даже этот зной ему нипочём. Главное, что он может сидеть совершенно неподвижно, и нет больше причины, которая могла бы помешать ему отдохнуть. Сегодня закончилась его месячная работа. Тридцать три дня на ногах и верхом. Тридцать три ночи с дробовиком наперевес. Сегодня утром он вернул, наконец, стадо овец старику Джимми, и пусть тот только попробует снизить плату. Завтра Дин поедет за расчётом, а сегодня – кресло, виски, тишина и покой.Правда, в этом самом кресле выяснилось, что всё тело Винчестера – небольшой бесперебойный источник боли. Сначала заныла спина, натянулась кручёная металлическая цепь вдоль позвоночника, загудели, отозвались лопатки и поясница. Потом вытянутые вперёд ноги налились тяжёлой свинцовой усталостью. Но, несмотря на боль, слабость и свободу, сон не шёл к нему весь день. И Дин сидел под навесом возле своего дома, глядя в коричневую раскалённую степь, со стороны похожий на мертвеца.Время движется к вечеру, наручные часы сквозь сеть царапин на стекле показывают восемь, но жара всё ещё держится. Запасы виски подходят к концу, когда далеко на горизонте неожиданно появляется силуэт всадника. Чёрная точка на фоне садящегося солнечного круга.Дин не торопясь допивает последний глоток виски, ставит на землю стакан и тянется за обрезом, прислонённым к стене дома. Кто-то на горизонте гонит свою лошадь, не щадя.Дин передвигает затвор обреза и ждёт. Гостей он не звал, а остальным на егоземле делать нечего.Силуэт приближается медленно, но верно, и уже издалека в степи становится слышен глухой стук копыт по высушенной земле. Человек прижимается к шее лошади, и они несутся как ветер. Дин приподнимается в кресле, садясь прямо. Однако же, кому-то очень не терпится его видеть.Ветер сыплет песком, и он, щурясь, следит, как наездник замедляет лошадь, переходит в галоп, затем приближается рысью. Бока лошади тяжело ходят, пот катится по ним струями. За сотню шагов от дома человек спускается на землю, привязывает лошадь под уздцы к невысокому забору из нескольких перекладин, отмечающему начало частных владений, и идёт к Дину.Солнце за его спиной слепит глаза, но Дин даже не двигается с места, продолжая сквозь ресницы наблюдать за незваным гостем. Обрез в его руках должен ясно показывать мнение хозяина дома по поводу гостей.Человек снимает шляпу и выкидывает в траву. Вытягивает шейный платок и вытирает со лба пот. Подходит тяжёлыми быстрыми шагами, и Дин не успевает даже слова сказать, потому что человек берёт его за подбородок и впивается в губы мокрым солёным поцелуем.Дин порывается подняться из кресла, порывается рявкнуть, но получается только глупое мычание, а человек наваливается на него всем телом, прижимает к спинке кресла и целует. Зубы стучат о зубы, на верхней губе выступает кровь, мешается с потом и слюной. Человек силой раскрывает рот Винчестера и врывается внутрь твёрдым грубым языком. Нажимает кончиком под языком у Дина, и тот охает. Потому, что это запрещённый приём, которым пользовался только Кас. Потому, что этот невысокий человек в насквозь промокших жилетке и рубашке - Кас.Волна жара захлёстывает Дина с головой. Смятение, удивление, недоверие смешиваются, раскаляются и взрываются мгновенным возбуждением. Болезненным, пульсирующим, душным. Когда вы долго не видели своего любовника, вы понимаете, как это бывает.Он хватается за Каса как утопающий, цепляется за его руки, плечи, шею, лопатки, ворот рубашки. Целует жадно, вслепую, куда попадёт. Врывается пальцами в мокрые волосы Каса на затылке, а другой рукой давит на поясницу, заставляя его сесть на него верхом. Кресло тесное, и Кас сидит далеко, слишком далеко от Дина, потому что иначе не получается. Его задница где-то на другом конце Вселенной, а здесь, возле Дина, одни колени.- Дин, я не гимнаст, - низко, тягуче произносит Кас. Серьёзно, размеренно. Так, словно это не он только что чуть не выбил Винчестеру передние зубы.

Дин в ответ выбрасывает прочь зажатый между ними обрез, перехватывает Кастиэля за задницу и проезжает под ним на край кресла. Кастиэль опускается на него вплотную, близко, тесно. Как положено. И Дин трётся об него как сумасшедший мартовский кот.Кастиэль отстраняет лицо, чтобы бросить взгляд вниз, и, прижимаясь к щеке Дина своей, щетинистой, колючей, неторопливо расстёгивает молнию его брюк. Ощущая на своём члене тёплые пальцы, Дин не выдерживает. Разрывает пряжку его ремня, сдирает с него джинсы и засаживает ему с первого раза поглубже. Если он не ощутит Каса сейчас же...Их горячечное безумство, сопровождаемое рваными хриплыми вздохами и сдавленным ругательством Каса, получает разрядку через три минуты, и гораздо дольше они не могут отдышаться. В ушах оглушительно колотится кровь, и дрожащие мышцы становятся обессиленными.Дин откидывается на спинку кресла, чувствуя себя окончательно разбитым и счастливым. Кас упирается рукой в его плечо и хрипло дышит, свесив голову. Потом сползает с Дина на деревянный пол и прислоняется к стене. Через какое-то время Дин ложится рядом навзничь.- Ты гостеприимен, надо признать, - говорит Кас.- Какого чёрта ты пропал на полгода? – Дин пытается сделать голос сердитым, но не может перестать глупо улыбаться, глядя в брезент, натянутый над их головами.- Я в кровь разрезал руку о твою молнию, - говорит вместо ответа Кастиэль и, повернув к нему голову, Дин видит, как он поднёс к лицу ладонь и внимательно её разглядывает.- Как всегда вредный.Риторическая фраза повисает в воздухе. Кастиэль в оранжевом закатном свете старательно пытается сохранить своё обычное невозмутимое лицо, но у него это не особенно получается.Дин усмехается и переводит взгляд в остывающую вечернюю степь.Иногда три минуты способны сотворить поистине чудо, оказавшись концентрированным лекарством сразу от многих вещей.Одна из них - мрачная унылая тень одиночества, стоявшая все полгода за спиной Дина. Она вдруг растворяется и пропадает, так же, как сейчас уходит напряжение из тела и остаётся только блаженный покой.