Неизбежность. (1/1)
Очередное утро и еще один заказ, на сей раз один, но куда сложнее. А еще мысли о Ветерке так некстати дают о себе знать, стоит мне только взглянуть на рыжего котенка. Еще одна тяжелая и насыщенная неделя, а потом опять придет он, опять разрядка. Тыковка, уткнувшись носом в мою ногу, требует внимания. Еще одно создание в моей жизни, вознамерившееся разрушить весь баланс и равновесие моего жизненного устоя. Как ни странно, неделя пролетает быстро. Наверно, все благодаря этой самой картине. Времена ренессанса, так же известные как Великое Возрождение. Тогда считалось, что ?хорошая картина ценнее тысячи слов?. Мальчик, с золотыми кудрями и небольшими крыльями играет на гуслях. Больше всего от времени пострадало его лицо и инструмент. Тщательная, кропотливая работа, требующая стопроцентного внимания. Делая перерывы на душ, еду и сон, к воскресению следующей недели работу я завершил.
Мимоходом я взглянул на свое отражение в зеркале и ужаснулся. Красные глаза, которым позавидует любой конченый пьяница, помятое лицо и тусклые, сальные волосы. Вот что значит - погрузиться с головой в работу. Отведя взгляд, я метнул его на настенные часы, после на входную дверь. В мыслях затаилась легкая паника, и даже обида. Мотнув головой и ссылаясь на усталость, я отрекся от подобных раздумий и оправился в ванную. Просидел я там около часа, невольно прислушиваясь к каждому звуку за дверью. Когда вода уже остыла, я неохотно покинул свою воображаемую засаду. Что бы хоть как-то оправдать время, которое я трачу на ожидание мима, я завариваю чай и кормлю Тыковку. Та, благодарно урча, после сытого ужина укладывается спать. В раздражении допиваю чай и тоже отправляюсь спать.На следующий день, проснулся я на удивление рано. Даже будильник еще не зазвенел, заведенный на девять утра. Подумав, я решил еще немного поспать, но сон ко мне больше не шел. Я умылся и даже соорудил себе некое подобие завтрака. Поддавшись порыву, позвонил в фирму и сообщил, что сам принесу заказ. Потом несколько раз об этом пожалел, роясь в ящиках комода в поисках подходящей одежды. Спустя долгие пятнадцать минут, я уже иду по улице. Привычно смотрю в асфальт, но все же замечаю некоторые детали, которые видеть бы совсем не хотелось. Старичок, в потрепанной и съеденной молью куртке, устало и безнадежно смотрит вдаль, а в его шапке ютится пара купюр и горсть мелочи. Нищета. Подросток, выхвативший у женщины сумку, пытается скрыться в проулке. Воровство. Молодая девушка, средь бела дня, подцепившая невысокого, полноватого кавалера на пару часов. Проституция. На все это, людей толкает страх. Съедающий изнутри, мерзкий и тягучий. Не оставляющий выбора, лишающий воли и надежды. Стиснув зубы, и на мгновение, зажмурившись, продолжаю идти. Именно поэтому я так не люблю прогулки по городу.Отдав заказ и получив свои заработанные деньги я побрел в неизвестном направлении, но ноги сами принесли меня к большой площади. Обычно, именно в таких местах устанавливают переездные Шапито. Но там пусто. Почесав затылок, обвожу взглядом площадь. На небольшой скамейке, подкармливая голубей, сидит бабушка. Чаще всего, такие вот милые старушки, знают практически все, что происходит вокруг них, хоть и жалуются на старческий склероз, бегая по больницам и высиживая жуткие очереди, после чего непременно будут жаловаться еще и на повышенное давление.
- Доброе утро, простите, вы не подскажете, в город пару недель назад приехал цирк, где он расположен?Оторвавшись от своего занятия, он сердито смотрит на меня.- Уехали они, вчера еще уехали, туда им и дорога.Решив, что на этом наш разговор закончен, она продолжает кормить голубей.- Уехали.Вторю я, ее словам, и слабый намек на тоску сжимает грудь.- Кого-то ищем?Раздается позади, знакомый, насмешливый голос. Дабы не показывать свое смущение, напускаю на себя дельное безразличие.- Да вот, в кои-то веки решил в цирк сходить, но он, видать, уехал, а клоуна-то оставил.Серьезно говорю я, оборачиваясь. На душе сразу теплеет. Знакомый, тонкий образ, с вечно довольной ухмылкой и светлыми глазами. И когда это я умудрился к нему привыкнуть? Вздыхаю, разворачиваюсь и бреду домой, отчетливо зная, что он следует за мной. С того дня, наши встречи стали происходить чаще, но так же внезапно. Он мог пропадать на два или три дня, не распространяясь о том, что он делает все это время. А я и не горел желанием знать. Но еще мог часами наблюдать за моей работой. Мне все же пришлось показать ему свою комнату, чтобы он не ныл. Тыковка была ему безмерно рада, и если в его отсутствие спала она исключительно под батареей, то в его приходы только на его груди. В те дни я начал задумываться, что от меня ей нужна только еда, ведь только тогда она ластилась и мурчала, утыкаясь носом в мою ногу. Корыстное создание. Проходили недели. В перерывах между работой и сексом, Ветерку пару раз удалось вытащить меня на прогулку. Гуляли мы молча. Я, беспрерывно смотря в пол, а он в пасмурное небо, довольно улыбаясь. И никак не мог я понять, что же он находит в этом затхлом мире, что заставляет его улыбаться так искренне, так смело. В одну из таких прогулок, он, задумавшись, спросил меня. И впервые тогда, с его матовых губ спала улыбка.- Август, а что там, после смерти?- Религия утверждает, что дальше ад или рай, иная, что после смерти душа перерождается… - Пожимая плечами, задумчиво отвечаю я.- А что думаешь ты?- Я думаю там пустота, тьма, ничего не видишь, ничего не слышишь, ничего не чувствуешь, исчезая из этого мира.Я впервые задумываюсь о смерти, обычно я стараюсь избегать подобных мыслей.- Август, ты боишься смерти? - Внезапно спрашивает он, чуть остановившись.- Только глупец ее не боится. - С горькой усмешкой отвечаю я.Мы больше не возвращались к этой теме. Жизнь течет своим чередом. То, что он дает мне, и что, похоже, даю ему я, нельзя назвать чувствами или отношениями. К тому же, после каждого раза, он непременно задает свой нелепый вопрос.- Ты ведь не любишь меня?- Нет, не люблю.Отвечаю я, засыпая.Прошли недели, хотя для меня они пролетели. Однажды утром, он пришел с рюкзаком на плече и с боевым настроем заявил, что мы отправляемся в путешествие. Я не спорил. Даже странно. Бросив работу… хотя, если честно, то у меня просто заказов не было, я собрал свою дорожную сумку. Тыковку оставить не с кем было, так что пришлось брать собой.Опять поезд, скрывать присутствие Тыковки в купе было проблематично, она то и дело старалась выпрыгнуть в открывшуюся дверь, а подозрительная проводница частенько заглядывала к нам в купе. В эти дни, во время равномерных движений и перестуков колес, он рассказывает мне обо всем. О его рождении, детстве, вообще о жизни в целом, а я просто тихо слушаю. Оказывается, мы едем не куда-нибудь, а в его родной город. Небольшой, он всего в часе езды от близлежащего административного центра. А я все молчу, не понимая смысла и причин такой откровенности с его стороны. Иногда он спрашивает обо мне, с неохотой, но я отвечаю. Ближе к вечеру, когда до высадки остается всего пару часов, он вдруг тихо говорит.- Знаешь, я еду туда, что бы умереть…- Знаю.Отвечаю я, вдруг все, четко понимая и осознавая. Как легко теперь все складывается в единую картину. Его разговоры и действия. Больше мы не говорим, а ночную тишину и уже привычный стук колес, нарушает только мурлыканье Тыковки.Ночной воздух бодрит, на вокзале пусто. Чудом успевая на последний автобус, мы доезжаем до города. Хотя, городом это уже не назовешь. Пустошь. Сам по себе город небольшой. Одна главная улица, с полсотни жилых домов и одна школа. Небольшая библиотека и пара магазинов. Вот таких явных проявлений нынешней жизни я всегда избегал. Ветерок смотрит на все со щемящей тоской. Мы добираемся до небольшого дома на окраине, позади него пустошь, а за ней городское кладбище. Поднимаемся на второй этаж, парень достает ключ и проворачивает его в замке. Тот жалобно скрипит, но поддается. В квартире пахнет сыростью и затхлостью. Пыльно и грязно, я чихаю. Улыбнувшись, он проходит в одну из комнат. Нет даже намека на электричество, зато есть свечка. Похоже, это была его комната, в детстве.
- Вот я и дома.Выдохнув, произносит он. Сложив пыльное покрывало, он ложится на кровать, положив ладони под голову. Неожиданно, он серьезно заявляет.- Поцелуй меня.Я удивленно смотрю на него. Ни разу, за те два месяца мы не целовались вот так, в губы. Ветерок считал это открытым проявлением чувств, и не хотел этого делать. А тут такое заявление. Но я ничего не говорю. Подойдя ближе, я склоняюсь к его губам. Мягкие, податливые, они открываются на встречу моим. Легкий, ненавязчивый поцелуй.Я даже не представлял себе, что это может быть так приятно. Когда я оторвался от его губ и выпрямился, он незамедлительно спросил.- Но ведь ты меня не любишь?- Нет, не люблю.Отвечаю я, усаживаясь в кресло. Теперь я знаю к чему этот вопрос. Ему так проще. Так он знает, что своей смертью не причинит мне боль. Так он может улыбаться. Так он может умереть без сожалений… Он засыпает быстро. Тыковка тихо посапывает на его груди. В пустом окне любопытная луна протягивает свои прозрачные лучики в комнату. Мне не хочется спать, и я тихо наблюдаю за его лицом. Даже во сне ему удается улыбаться. Тонкие, ровные черты лица, небольшой, курносый нос, и губы. Я только сейчас понимаю, как сильно мне нравится его улыбка. Даже не подозревая еще,что вижу ее в последний раз…Тем утром он больше не проснулся, а я все так же сидел, смотря на эту улыбку, что перевернула весь мой мир, что изменила меня самого…Из воспоминаний меня вывело мяуканье котенка. Сидя напротив, она смотрела мне в глаза, из которых капали слезы. Подняв Тыковку, я усадил ее себе на плечо. Оттудаона плавно сползла в большой капюшон, и, свернувшись там, спокойно задремала. В последний раз я окинул взглядом маленький бугорок свежей земли.
?Нет будущего без прошлого. Нельзя по-настоящему почувствовать и понять то счастье, что у тебя было, не испытав грусти и печали. Отныне, я буду жить сегодняшним днем, храня воспоминания о тебе в своем сердце, и с улыбкой смотреть в будущее, как это делал ты…Слышишь меня??Поднялся сильный ветер, который лучше всяких слов ответил мне: Слышу…Конец.Посвящается всем тем, кто когда-либо любил, любит, и будет любить…