-12- (1/1)

Милые мои читатели! Выкладываю продолжение. Оно совсем небольшое, но хоть какое-то)Мои проблемы с интернетом ещё не налажены, поэтому выкладывать не могу так часто, как раньше. Тем более, у меня скоро прибавится работа (>_<), поэтому времени будет меньше. Близится осень, мать её. Но зато через недельку у меня уже будет интернет, так что я смогу радовать вас продами почаще) Не обижайтесь на меня, пожалуйста, я стараюсь, как могу.Всех люблю, приятного прочтения.Pov BillА ведь я и правда буду постоянно бояться теперь за него. Потому что случилось то, чего я так опасался. То, о чём не решался подумать. Мой кошмар наяву. Кошмар наяву. Сны наяву. Когда-то я читал об этом. И мне казалось это таким привычным. Ведь мы все спим. А жизнь нам лишь снится. Проснёмся лишь после смерти. Тебя закопают, и тогда ты откроешь глаза. Начнёшь нормальную жизнь. Без всяких болезней, без всякой боли. Я бы не хотел родиться. Хотел бы навсегда остаться в утробе моей матери. С Томом. И тогда не было бы всего этого. А может, мама бы сделала аборт, и нас никогда бы не было. Мы бы не дышали, мы бы не страдали сейчас. Никто бы не знал нас. Умереть никогда не поздно. И мне хочется открыть глаза. Открыть глаза.Глаза. Я малюю что-то на клетчатой бумажонке. Кручу в голове мысли. Аккуратные ресницы, чёткий чёрный зрачок. Чёрно-белая радужка. Простым карандашом. Медленно. Быстро. Не стараясь, изображая что-то из глубины сознания. Раскладывая по полочкам мысли. Пыльные, разбитые, перемешанные полочки в моей голове. Что-то не на месте. А что-то не сдвигается с места уже много лет. Изящный уголок глаза. Я бы проткнул свой глаз иглой. Ради интереса. Вытечет или нет? Ведь на ощупь он достаточно плотный. Чуть изогнутая бровь. Не тонкая и не слишком крупная. Отбрасываю к чёртовой матери карандаш. Вот он — мой страх. На столе лежит моя душа, раскрытая карандашом на листе бумаги. Как же всё банально. Как же.Я уговорил Тома пойти на работу сегодня. Хочу побыть в одиночестве? Нет, я боюсь одиночества. Не хочу остаться один. Мне не для кого жить, кроме брата. Не для кого просыпаться кроме него. Некого любить кроме него. Я не хочу никого другого, просто знаю, что принадлежу ему. Только ему. А он — мне. Только мне. Так было всегда. Так всегда и будет. Что бы ни случилось, это не изменить. Никому. Ни Судьбе, ни Богу, ни Дьяволу. Никому. Я не позволю. Просто не позволю. Я чувствую его тепло — и пропадаю. Слышу его голос и таю. Ощущаю его руки — лечу. Далеко-далеко. С ним. Он сможет успокоить меня в любой, самый трудный момент нашей жизни. Скажет то, что хочу слышать только от него. Откроет свою душу только для меня. Только я слышу его сердце так близко. Вплотную. Почти держа его в руках. Его глаза темнее моих. И невероятно затягивают. Забирают в себя. Я бы хотел быть с ним в каком-нибудь фильме. Чтобы вокруг нас звучал какой-нибудь саундтрек, и нашу историю видели миллионы. Чтобы нас запомнили, даже когда мы умрём. Чтобы мы жили вечно хотя бы на какой-то киноленте.Том возвращается поздней, чем обычно. Выхожу в прихожую, чтобы встретить его.— Прости, Билл, меня задержали. Меня правда задержали, я не.. — дожидаюсь, пока он снимет обувь, и прижимаю его к стенке. — Что ты делаешь?— Встречаю любимого брата с работы.. — гляжу в его затягивающие глаза. Наши тела соприкасаются, и меня жутко бесит сейчас его куртка.— Ты так потрясно пахнешь, Томми. — закусываю губу, втягивая запах с его шеи, почти касаясь носом кожи. Куртки на нём уже нет.— Я каждый день так пахну, Билл. — удивлённо выдаёт брат, явно не врубаясь, что происходит. — У тебя опять башка мокрая.Мой Томми настоящий романтик, мать его. А ещё на мне нет футболки. Почему это он не заметил?— Не могу помыть голову, что ли? — фыркаю, игнорируя надетую на него толстовку, проникаю под неё руками и обнимаю Тома. — Тем более, я дома. А фен вреден для волос.— Господи, говоришь, как баба. — смотрит на меня. — Тебе повезло, что я сытый, а то сейчас бы наорал на тебя.— Ммм.. — тяну я, едва заметно кивая и чуть приподнимая бровь. — Ну я бы обиделся, но ты ведь сытый, а значит, всё отлично.— Ты что, смотрел гейскую порнушку? — глумится, с*ка. — Признавайся, чего это с тобой, не март на дворе, Билл.— Да заткнись ты, сам, небось, смотришь гейскую порнушку, а от меня прячешь. — улыбаюсь, наклоняя голову вбок. — А я просто соскучился по тебе.— Соскучился, говоришь? — задумчиво произносит он, проводя пальцами между влажными прядями моих волос. — Заметно.Мне достаточно просто смотреть на него. И орать, орать, как безумный, как я люблю его. Орать глубоко внутри себя. И шептать ему на ухо. Всё просто. У нас никогда не бывает сложно. У нас всё предельно просто, пойми. Просто ты и я. Я и ты. Мы. Просто мы.— А я думал сделать сюрприз.. — надуваю губы. — А тебе всё заметно, оказывается.На нём уже нет толстовки. Он напялил её на голое тело. Присасываюсь к его шее, чувствуя её жар, слышу, как брат сглатывает. С сочным чмоком отрываюсь от кожи, лизнув вдоль по кадыку, стараясь не надавливать. Рука спускается вниз, зубы кусают выступающую ключицу. Что-то словно ударяет в голову. Как отдающий в пол и стены бит в клубе. Накрывает, забирает, подчинает.— Тоом.. — шепчу в его ухо, щёлкая его расстёгивающимся ремнём и потянув в низ собачку молнии на ширинке. — Я тебя хочу.— Я твой.. — откидывает голову назад, с глухим звуком чуть ударяясь о стену. — Твой.— Я знаю, Томми, знаю. — мне хочется рычать. Порвать его на части и наслаждаться этим. Жрать его по кусочкам. Кусать, кусать и кусать. Царапать до крови. Слушать стоны. Стоны удовольствия. Я болен.Откуда-то внутри меня появляется невероятная сила. Мощь, которую я никогда не видел в себе. Или, быть может, прятал. Позволяя Тому владеть собой. Позволяя подчинять себя. Но сегодня я хочу по-другому. Сегодня я буду сильным. Я буду владеть и подчинять. Его себе. Ведь мне всегда так хотелось. Так нужно было. А Том обрубал это во мне. Но я настаиваю. Я буду победителем сегодня. Покажи мне слабость. Открой мне доверие. Поделись со мной любовью, ведь ты можешь. Мы здесь одни, никто не увидит.Снимаю с него штаны. Я так привык отдаваться ему, что готов встать сейчас на колени и отсосать ему. Но не сегодня. Нет. Мне сносит крышу. Просто сносит крышу. Раскройся мне. Раскройся подо мной.— Что у тебя на уме, Билл? — выдаёт он, наблюдая, как его трусы сползают с бёдер и устремляются на пол. — Ты слишком..— Какой? Активный? — смеюсь. — О да, Томми, да. У меня замечательное настроение для этого, поэтому настраивайся потихоньку.— Я не соглашался вообще-то. — из его глаз постепенно испаряется смелость. И закрадывается некий трепет. Как там обычно надо говорить?? ?Я буду нежен?? Не, ну не буду же я врать своему Томми.— А я тебя, вообще-то, не спрашивал. Не надо возражать, почему я каждый раз должен под тебя ложиться? В конце концов, у меня тоже есть член.Я сам себя пугаю. Но желание сейчас сильнее всех рвущих меня противоречий.— Билл, я не настроен. — выставляет руки перед собой, хочет отстраниться, но некуда. Сзади-то стена, братец.— А я более чем настроен. — ухмылка ещё больше заставляет Тома напрячься. Он ничего не отвечает. Лишь смотрит мне в глаза и глубоко дышит. Не покажет, что ему страшно. Но я чувствую, что он только притворяется спокойным.— Давай же, представь себе картинку. — утыкаюсь лбом в его плечо, веду пальцами по гладко выбритому лобку. Дышит медленней. — Представь, что твои руки прикованы к стене, и ты стоишь с выставленной мне навстречу задницей. Что, не возбуждает? — поднимаю на него глаза. Молчит. — А меня очень даже. Так вот. И от тебя пахнет вот так, как сейчас, как я люблю. Тут захожу я. Голый, такой весь красивый. Подхожу к тебе, и ты шепчешь, что хочешь меня.— Билл, я тебя хочу, конечно, но не так.. — выдаёт брат и тут же с силой втягивает воздух. Сжимаю его член, сдвигая крайнюю плоть и обнажая головку. Наклоняюсь и всасываю головку в рот, задевая языком уздечку. Том восторженно стонет, запуская пальцы в мои ещё не высохшие волосы. Скидываю его руку со своей головы и отстраняюсь.— Нет, сегодня я хочу минет, Томми. Давай же, сделай мне приятно, прошу тебя.— Ты пьян, раз в тебе такая упорность проснулась?— Я похож на пьяного? Я абсолютно трезв, Том. Том, я жду. — снимаю с себя домашние шорты и бельё. — Каулитц, не выводи, а то трахну тебя прямо так, без подготовки.— Валяй. — разводит руками, уголки его губ приподнимаются.— Ты разрешил сам. — хмыкаю, грубо разворачиваю его лицом к стене, сгибая под углом в 90 градусов и завожу его руки на спину, крепко сжимая оба запястья своими пальцами. Заставляю расставить ноги шире, нащупываю заветный вход в желанное тело свободной рукой и приставляю головку, почти врываясь внутрь. Я готов взвыть.— Да остановись же, урод!! — орёт Том, пытаясь вырваться или хотя бы ударить меня ногой. Но я так взбешён, что удержу его, как бы он ни брыкался.— Не рыпайся, пожалуйста, целее будешь, я не хочу причинить тебе боль. Слышишь, Том?— Отпусти меня по-хорошему, Билл. — сквозь зубы говорит брат.— Нет. Не доводи. Я тебя шарахну башкой об стену, честное слово. — злость снова закипает во мне.— Ты не соображаешь ничего!! — опять пытается вырваться. Не выдерживаю и бью его кулаком в бок. Том издаёт болезненный стон и расслабляется в моих руках.— Я думал, ты мне доверяешь. А ты даже жопу свою мне подставить боишься. — отпускаю его покрасневшие запястья, поднимаю с пола трусы и напяливаю на себя.— Я всегда тебе говорил, что я в активе, а ты пассив, и по-другому быть не может. — опускается на низкую табуреточку, стоящую в прихожей, прижимая ладонь к боку.— Пошёл ты. — горько усмехаюсь. — Твой ужин на кухне.Да чтоб я ещё когда-либо в жизни доверился ему. Ублюдок.