Два (1/1)

Только не прячься в другом мире, все равно ведь найду.ДВА._00_Кукла. Перед ним была всего лишь кукла, только пустая резиновая оболочка с динамиком внутри. Она говорит то, что в нее заложили, и то, что хотят слышать, держа на своем лице беспричинную улыбку.Лукас смотрел на нее и медленно сгорал. Заживо горел внутри. Дотла. Он едва дышал из-за колющей боли в легких, пока глаза напротив, - такие бездушные, такие мёртвые, - не моргая, следили за ним. И от этого он загорался еще больше, чувствуя, как волны гнева удушливым жаром скользят под кожей.Она одна, она не имеет перед ним сил...Она не сможет противостоять.И сам понимал, что это лишь жалкие безуспешные попытки убедить себя в том, что он не проиграет ей, такой ненавистной и вызывающей отвращение. Ей, будущей королеве.Если честно, то для него она была лишь полой фигурой, которую вылепил, будто из податливой глины, еще более ненавистный отец(под угрозой окончания ее жизни). И этот, безусловно мизерный, но важный факт того, что что величавая императрица перед ним эмоционально выгорела, раздражал больше всего. Больше, чем эта безумная война, больше, чем безумный король... Даже больше, чем она сама.Сейчас девушка была одна в этом пустом, не покорёженном войной зале, но все равно покорно молчала, даже не дрожа перед магом. Она не испытывала страха, весь спектр эмоций выкачали еще в детстве, и поэтому смотрит ему прямо в глаза. Чувствует, как его это раздражает, и улыбается.Кукла. Перед ним кукла.Она отводит взгляд и оглядывает стены с родными обоями. Знает, что эта комната видела столько крови, сколько не собрали бы в себе несколько десятков человек, поэтому даже не успевает разочароваться в скором окончании своей жизни. Понимает, что она - лишь одна из многих, поэтому снова смотрит в глаза напротив. Лукас вяло удивляется, искренне не понимая, как она, не отличающаяся ростом, может смотреть на него сверху вниз. Она смотрит на него властно, и магу кажется, что стоит ей сейчас отдать приказ, и он подчиниться, даже несмотря на то, что он - враг, который презирает всю императорскую семью.Но факт остается фактом: подчинился бы.Между ними повисла тишина, грандиозно различающаяся с тем, что было до этого, с бесконечными взрывами, пальбой и криками. Уши гудели от напряжения, пока вдруг королева не развернулась, шурша своим платьем, прошла до возвышающейся лестницы и женственно, невероятно элегантно присела перед пустым троном. Как будто на нем все еще восседал император, как будто его еще не убили.Лукас вздрогнул от ее ровного голоса, не чувствуя ее страха перед убийцей. Это было еще страннее, чем получать от нее незащищенную спину. Неужели она была настолько уверена, что безумный маг, уничтоживший ее государство, не посмеет напасть? Она выпрямила спину и плечи, положив перед собой сцепленные в замок холодные пальцы:- Вы были неправы, Ваше Величество, - по плечам Лукаса пробежали мурашки, а первоначальный гнев давно уже стих, заменяя себя странным страхом и благоговением, - мы все потеряли. У нас больше нет Обелии.Она подняла голову и посмотрела на самый кончик трона с Императорской Короной на нем. Символ павшей страны. Она знала, что осталась одна. И знала, что уже поздно что-то предпринимать, потому что война уже бесшумно, среди могильной тишины подкрадывалась к ней - последней из проигравшей стороны для долгожданной казни. Императрица выдохнула, не менее женственно поднялась и с тихим дрязгом украшений повернулась к магу, с гордостью приподняв подбородок(но никакой гордости не было, лишь безжизненное послушание королевским манерам).- Приветствую, господин Маг. Я - ныне последняя Императрица пустынной Империи, носящая ее имя. Атанасия де Эльджео Обелия. К сожалению, сейчас некому организовать прием в честь гостя, поэтому приношу свои извинения.Ее глаза по-прежнему были мутными, а губы дрожали в улыбке. Конечно же, она знала, что это конец, но этикет должен соблюдаться до самого последнего вздоха(ведь этикет и был всей ее жизнью). Лукас не шевелился, сверля взглядом парадное платье и украшения, а после совершенно случайно сравнил мир, грязную, мертвую, разрушенную, но такую настоящую действительность, и императрицу, лживую, алчную и пустую... без малейшего пятна крови на ткани королевского наряда. Она не знает, что твориться там, снаружи, и это снова заставляло его беситься, перебрасывая его воображаемые качели из крайности в крайность. Он сжал до боли зубы. Те, кто принижал его веками, вся эта голубокровая семейка, каждый из них считал себя богом, даже не думая над карой настоящих богов. И вот она сейчас стоит перед ним, в единственном нетронутом кровавой бойней кусочке земли, и говорит что-то про королевский прием!? Но... он пробыл в этом замке не более трех минут.Она же тут просидела девятнадцать с лишним лет, терпя пытки и издевательства над живучей детской моралью и душой, желая собственной свободы.Они так похожи, никто не спросил их мнения, прежде чем начать этот кошмар, а сейчас...Лукас смерил ее презрительным взглядом и зло прорычал:- Достаточно представлений. Более не для кого и незачем.А мысленно добавил, что плевать он хотел на ее причины. Ему это не нужно, и спасения она от него не получит.А она лишь окинула его равнодушным взором и вновь посмотрела на дорогие колонны, плавно разворачиваясь. Грудь стянуло от последней мысли. Она все знала, и вовсе не стремилась к продолжению жизни, потому что какая это жизнь, если все, кто был ее настоящим, погибли? Давно ждала этой кары за то, что родилась правительницей, знала, что так и будет, но все равно терпела королевскую удавку на своей шее, и сейчас, наконец-то, смогла сделать последний вдох, чувствуя, как подлый маг-убийца с кровью ее друзей на своих руках откроет для нее ее золоченую клетку. Она садится перед троном на колени, зная, что больше не встанет с этого места, и просит прощения у этого кресла из золота(синонима к слову "государство"). Склоняет голову в знак любви, уважения и глубокого горя, словно обращается к его центру, который находится прямо перед ней. Знает, не смогла уберечь, и больше не сможет. И всей душой сожалеет. Знает, что проиграла. Она все знает.- Я готова, господин палач.Ждет, что сейчас, на ее хрупкую и открытую шею упадет острое лезвие выдуманного топора-справедливости, но топора не было.Была только темнота.Вечная.Мягкая.Свободная.