Глава 1. То, о чём задумаешься уже тогда, когда будет поздно (1/1)

Дождь над Серто лил как из ведра. Капли разбивались об неровно уложенный асфальт, гоня потоки вниз, к озерцу неподалёку. Солнце не появлялось уже больше недели над городком, повергая в уныние аргентинцев, обычно спешащих в это время суток на работу, в школу. Сейчас же все сидели по домам и отчаянно не желали и носа высовывать.И Нина Симонетти не была исключением, в отличие от её неугомонной подруги. Девушка сидела на скамейке, под небольшим прозрачным навесом, держа в руках открытую, слегка помятую и испачканную книгу. Шатенка тяжело вздохнула - вряд ли в её планы на эту пятницу входило подобное времяпрепровождение. Нина любила дождь, любила смотреть, как капли бегут по стеклу, как дождь стучит по неутеплённой крыше их приюта. Из гостиной, где всегда было столь шумно и душно, конечно же, слышно не было. Из их комнаты, где Луна и Нина уживались вместе с другими девочками их возраста, тоже. Зато, если подняться на чердак, где круглый год пахнет книгами и плесенью, прилечь на грязное и пыльное одеяло, заботливо притащенное туда много лет назад Луной, и закрыть глаза, отчётливо можно было услышать грохот, с коем ударялись о крышу капли. Дождь был единственным, кто понимал Нину. Единственным, кто понимал их с Луной. Часы, когда только они втроём, она, Луна и дождь, собирались на чердаке, были самыми лучшими в их жизнях. Только спокойствие и удовлетворение. Ничего лишнего.Но сейчас не было спокойствия. Сейчас был лишь холод и пронизывающий ветер. Нина поёжилась и перевела взгляд на площадку. Капли зарывались в песок, взбивая клубы пыли, что тут же прибивали обратно, и падали на лицо её лучшей подруги, что та подставила навстречу дождю. Ветер развевал её пряди волос, закручивая их ещё больше. Ресницы девушки трепыхались, а глаза, цвета изумруда, были плотно закрыты, губы сжаты и растянуты в лёгкой и беззаботной улыбке. Луна стояла посреди кучи железных перекладин – того, что они зовут столь громко – площадка. На ней не было дождевика, кофты, сапог или просто ботинок. Она стояла на улице так – босиком, в футболке и шортах. На все уговоры подруги Луна смеялась, качала головой и бросала фразу, пронесённую через года: ?не сахарная, не растаю!?, и Нина уже ничего не могла поделать.Луна просто наслаждалась этим моментом. Она, счастливо улыбаясь, ощущала на ногах приятный летний ветерок, в то время как остальные чувствовали пургу и колючий мороз. Шатенка никогда не любила духоту. Воздух – вот всё что ей было нужно, и она наслаждалась каждой каплей дождя, потому что знала: рано или поздно, это закончится. Выбежит воспитательница, бранясь и чертыхаясь на каждом шагу, больно схватив за руку, уведёт её и Нину в корпус, запрёт в своём сером и тусклом кабинете, в котором не было и намёка на свежий воздух, и принется отчитывать сироток. Потом уже девочки будут расхлёбывать последствия этой прогулки – никакого телевизора месяц. Но ни Луну, ни Нину это не пугало ни на секунду. Их жизнь находилась за два миллиона километров от этого ящика. Поэтому они продолжали так делать, зная, что всё кончится, как только они выйдут из кабинета женщины, простояв полчаса с сожалеющей и раскаивающееся гримасой перед сеньорой Хименес. Но на улицу, ни ту, ни другую не выпустят ещё как минимум, двое суток. Или же всё сложится по-другому. Например, дождь кончится. Или двери здания отворятся и оттуда посыплются дети. Злые, чёрствые, бессердечные дети. Впрочем, это было не важно. Всё это было не важно. Был лишь дождь, пятница, ветер и они вдвоём. Вот это было по-настоящему важно. По крайней мере, стало потом.***Чёрный мерседес мчался по дороге, то и дело подпрыгивая на кочках. Капли стучали по стеклу, и дворники качались: взад, вперёд, взад, вперёд. Машина мчалась по двадцать второй дороге от Буэнос-Айреса до Серто, мягко прорываясь сквозь пелену дождя.— почему именно сертонский приют? — облизнув губы, спросил парень — для чего нужно было лететь в Аргентину? Испания, нет? — усмехнулся шатен, рассматривая карту в телефоне— сынок — мягко возразил сеньор Бальсано, его отец — именно здесь росла твоя мама. И как дань уважения, именно отсюда мы и собираемся забрать твою будущую сеструМаттео на это лишь закатил глаза. Идея забрать девочку из приюта не была новой. Сколько он себя помнил, ему твердили это постоянно. Не то что бы он был не рад сестре. Наоборот, он хотел стать старшим братом. Особенно сейчас. В его жизни не хватает понимающих его людей, просто друзей. Но каждый раз, когда разговор заходил в это русло, и у его родителей загорались глаза лишь при мысли о том, что у них будет дочь, не такая, какая выйдет, а какую они сами захотят, он был уверен, что он не особо был им нужен. Он любил родителей, а те любили его. Но где-то что-то пошло не так. Вероятно, тогда, когда родители наконец-то поняли, что он не собирается плясать под их дудку.Однако, Маттео никогда и не задумывался об этом. Мысль о сестре была настолько навязчивой, что отделаться было невозможно. Но главное, она никогда не была неприятной. По крайней мере, до этого момента. Именно сейчас, глядя на многочисленные деревья за окном, он, наконец, понял: теперь его жизнь пойдёт совершенно другим чередом. Правда, не ясно каким. И это ожидание и предвкушение было невозможным.Машина плавно затормозила на грунтовой стоянке подле здания.— а здесь много чего изменилось — вдохнула влажный и свежий воздух Мария. Эта была темноволосая, голубоглазая, стройная и улыбчивая женщина, что Маттео гордился называть своей матерью. Одно, что ему нравилось в его родителях, так это то, что никакие деньги не смогли убить их человечность. Его родители всегда поступали по совести, по справедливости. Возможно, это было одной из тех причин, по которым он счёл идею забрать одну из девочек из приюта хорошей. Женщина всё же вышла из машины и раскрыла зонт. За ней двери захлопнули, выходя, сын и муж — от воспоминаний мурашки по спине — призналась женщина— столько счастливых воспоминаний? — улыбнувшись, спросил Алехандро. Он подошёл к жене и взял из её рук сумку и обернулся на сына. Тот, щурясь, смотрел на здание. Его толстовка начала промокать, но тот даже и не думал обращать на это внимание.— а что дальше? — проворчал парень, поправляя рукой уже изрядно намокшие волосы и смотря на дождь— счастливых? — усмехнулась сеньора Бальсано — нет — грустно покачала она головой — дети злые существа, Алехандро. И в таких местах есть некая иерархия. Прежде всего, дети, попавшие туда из благородных семей. Потом, дети, чьи родители погибли во всяких катастрофах. И самая низшая раса, дети, кого подбросили на ступени этого здания. А если уж ты не полюбился учителям и воспитателям… Я вдруг вспомнила каждое слово, сказанное в мой адрес. Больше всего мне жаль именно таких детей — тяжело вздохнула Мария и побрела вдоль дороги.На горизонте появился главный вход здания, а с ним и площадка, ровно напротив дверей. Маттео присмотрелся. Дети, всех возможных возрастов, и девочки, и мальчики. Его взгляд упал на девушек, двух шатенок, что стояли спиной друг к другу, словно защищаясь от остальных. Одна из них была босая, в сильно растянутой футболке и лёгких тканевых шортах, а вторая в дождевике без капюшона и больших розовых резиновых сапогах. Она сжимала в руке книжку. А Маттео всё приближался к детям и уже отчётливо слышал как гнобят этих девочек все остальные. Девушка в дождевике попятилась назад и, споткнувшись о корягу, чуть не упала. Однако, книгу всё же выронила. Та, шелестя страницами, и подхваченная ветром опустилась прямиком в лужу. Остальные, злобно сверкнув глазами, засмеялись, показывая на девушку пальцами.— а ну прекратили — не выдержала сеньора Бальсано — займитесь уже чем-то полезным и дайте пройти старшимДети затихли, удивлённо поглядывая на женщину, словно с ними только что поздоровался слон, и расступились. Мария, глядя на всех них свысока и холодно улыбнувшись, двинулась через образовавшийся проход. Те две девочки, стоявшие в середине круга, тоже удивлённо уставились на шествие. Маттео, прикинув в своей головушке, что надобно повести себя как джентльмен, вытащил из воды книгу и протянул шатенке, что выронила её.— классная книга. Друг советовал, но всё никак руки не доходят — по милому улыбнулся он. Та смущённо приняла книгу, поблагодарив парня — не хочешь одеться? Может быть, хотя бы обувь? — вопросительно поднял брови он, обращаясь уже к зеленоглазой девушке, что босая стояла чуть ли не в луже — дождь же всё-таки. И холодно— не сахарная, не растаю — покачала головой Луна и мило улыбнулась, отсалютовая парню. Тот ухмыльнулся, и, развернувшись, стал догонять родителей.***— девочка, 15 – 16 лет, а самое главное, не должно быть никаких сведений о её родителях. Так будет проще ей самой же — заявила сеньора Бальсано с порога директрисе. Женщина не узнавала здесь ничего, ни одного знакомого человека, однако, не теряла надежды, то и дело оглядываясь по сторонам— что же, понимаю — кивнула директор и вытащила из стола папку — сейчас посмотрим — она стала перерывать файлы, периодически зачитывая имена, обстоятельства, при которых были найдены девочки и характеры тех. Показывала семье Бальсано и фотографии, что были прикреплены к бумагам — Луна Валенте — произнесла женщина. Маттео пригляделся и смог узнать в ней ту самую, ?не сахарную? девушку — средний рост, зелёные глаза и тёмные волосы. Лет в пять или в шесть оказалась возле дверей этого дома, не помнит ничего. Назвали в честь кулона в виде луны, что был на её шее, до сих пор таскает везде с собой. Энергичная, боевая. Вечно лезет, куда не просишь, неугомонная. Хорошистка, но не отличница. Обожает ролики, любит танцевать. Талантливая, часто участвует в концертах. Майя …— отложите Луну — похлопала Мария по файлам, что лежали на краю стола. Директриса кивнула и, вытащив документы Валенте, принялась зачитывать далее— Нина Симонетти — произнесла директор и Бальсано младший смог разглядеть на фото ту девушку в сапогах — средний рост, карие глаза, тёмные волосы. Нашли в возрасте нескольких месяцев. Назвали Ниной, так как нашли записку с этим именем, а фамилию девочка получила в честь нашедшего её человека. Очень тихая и спокойная, круглая отличница, скромная и пугливая — директор тяжело вздохнула — берите эту. Меньше всего хлопот доставит — Мария с Алехандро переглянулись и неуверено кивнули, поглядывая на сына. Тот пожал плечами, однако нахмурился***Луна выбежала на дорогу, всё ещё не веря в тот факт, что это произошло именно с ней. Она, глотая слёзы и даже не пытаясь спрятаться от дождя, смотрела вслед автомобилю, что увозил её лучшую подругу. Её единственную подругу. В момент всё стало таким далёким и нереальным – её смех, её глаза, её улыбка. Её книги и умные слова. Их место, их дождь, их воспоминания. Их счастье, их дружба. Эти Бальсано обрушились на неё, словно волна, снося и разрушая всё, что у неё было. И она поняла, что захлёбывается. Каждая капля жгла её. Каждая капля словно нож. Так больно никогда не было. Нина была всем, что у неё было. Им не нужно было ничего, потому что они были друг у друга. БЫЛИ. Теперь осталась только Луна. Каждое воспоминание – волна. Каждый метр между ними – волна. И Луна знала, что не выплывет. Но всё равно упрямо шептала себе: ?ничего. Не сахарная, не растаю?. Слёзы капали, обжигая щёки девушки. ?Не сахарная, не растаю? - крутилось в голове. ? Не сахарная?. Снова и снова.?Не растаю?.