Глава 2 (1/1)

Людвиг раздражённо швырнул ручку на кофейный столик и облокотился о кресло, в котором сидел Кику. Серьёзный немец вручил Японии документ, который тот должен был подписать.

— Подписывай.Кику озадаченно посмотрел на Крауца, затем на документ, нахмурился и негромко пробормотал:— Я же сказал: Вы меня не заставите. Я не боюсь физической боли... — В голосе японца ясно присутствовало сомнение и капля страха.— Да? — Людвиг решался проверить слова Японии на деле. — Значит, терпеливый такой?Хонда кивнул и нервно сглотнул, когда до него дошло, во что он ввязался, а затем был с лёгкостью, будто японец — пёрышко, поднят из кресла и по-хозяйски переброшен через широкое немецкое плечо.— Эй! Отпустите меня! — Кику в панике заколотил кулачками по спине Людвига. Тот лишь усмехнулся и решительно направился с "добычей" в свою комнату.— Ты же согласился, когда я сказал, что ты терпеливый. Так вот, сейчас мы проверим, действительно ли ты такой.Кику усердно пинался руками и ногами, как мог, но его усилия были тщетны. Его кинули, как непослушного ребёнка, который отказывался сидеть взаперти в своей комнате, на кровать, и ударили по голове чем-то довольно тяжёлым, отчего японец отключился. "Не хочет подписывать — пусть помучается," — подумал Германия, с улыбкой глядя на лежащего без чувств парня.Спустя полчаса Кику очнулся и медленно открыл глаза. Голова жутко болела, из одежды на Хонде остались лишь брюки, а руки парня были подняты над головой и прикованы холодными наручниками к трубе от батареи, находящейся рядом с кроватью. Японец проверил их на прочность, сильно и резко дёрнув руками: наручники звякнули, но остались прочно сомкнуты на запястьях. Брюнет обречённо вздохнул и окинул спальню взглядом: светлые стены, окно закрыто плотной однотонной шторкой, на одной из стен висит небольшой скромный светильник, справа от кровати у стены стоял высокий книжный шкаф, рядом со шкафом к стене был прибит маленький квадратный деревянный шкафчик, по форме напоминающий ванную аптечку. Шкафчик был закрыт, по-видимому, на ключ, который находился у хозяина дома. Напротив кровати — мрачная серая дверь. "Оставил меня здесь и ушёл куда-то," — подумал Япония, в очередной раз попытавшись освободиться от наручников, — "Не нравится мне всё это. Он, наверное, будет меня шантажировать... Не хочу сдаваться! Сдаться — значит, показать свою слабость, признать своё поражение. Но ведь я даже не знаю, что он будет со мной делать... и знать не хочу! Надо что-то делать." Кику кое-как принял сидячее положение, и кровать скрипнула. Брюнет заметил свою раскиданную одежду на полу и возмущённо фыркнул: не по-немецки это как-то, не сложить одежду гостя ровной стопочкой!Хонда упорно продолжал бороться с железными оковами на запястьях, и не заметил, как в комнату вошёл Германия.— Могу я тебе помочь? — довольно усмехнулся Людвиг, сев на корточки рядом с кроватью. Кику одарил немца испепеляющим взглядом.— Никуда ты отсюда не уйдёшь, пока не подпишешь пакт.— Я буду сидеть здесь столько, сколько нужно!

— А с голоду не помрёшь? — блондин ехидно хихикнул и вдруг достал небольшой ножик. Япония посмотрел на Людвига, как на безумного, и слегка отодвинулся от него.— Я... я не боюсь... — голос Кику снова предательски задрожал. Немец сел на кровать и двумя руками схватил Хонду за шею, тот зажмурился и стиснул зубы.— Врёшь. По тебе видно.

— В-вы... убьёте меня?..— Не знаааю.~ — Германия медленно провёл ножиком по животу японца. Кику, стараясь не двигаться, нервно сглотнул. По его коже побежали мурашки.— Отпустите... — Казалось, Кику готов был вот-вот заплакать. Он с сожалением осознавал, что скоро сломается, согласится подписать этот проклятый Антикоминтерновский пакт и готов будет повиноваться Крауцу. — Я с-согласен подписать пакт... — Брюнет умоляюще взглянул на Людвига. В глазах того была какая-то игривая искорка, словно немец внезапно решил "поиграть" с непослушным "зверьком", попавшем в его руки, не отпускать его сразу. "Зверёк" судорожно сглотнул.— Г-германия...сан?..Аналогичная ситуация бывает и в обычной жизни: ребёнок поймал бездомного зашуганного котёнка только для того, чтобы погладить его. Но, погладив, он не удовлетворился, и решил поиздеваться над бедным животным. Ласка вдруг сменилась на резкость и насилие. Но это всего лишь сравнение.Немец двумя ловкими движениями расстегнул и вытащил из брюк японца ремень. Тот подался назад, встретившись затылком со стенкой.— Я готов подписать пакт! — испуганно повторил Хонда.— Я услышал это с первого раза. Я рад, но... я должен наказать тебя за непослушание, Кику. Тебе следовало бы согласиться со мной с самого начала.— Но... — не успел японец договорить, как Людвиг впился в его губы, страстно и властно целуя, проникая языком в рот. Не разрывая поцелуй, блондин бросил нож на пол. Кику, слабо подрагивая, пытался оттолкнуть Германию от себя, но тот настойчиво продолжал целовать парня, слегка покусывая за губу, одной рукой проникнув в брюки японца и с силой сжав его член, что заставило Хонду приглушённо вскрикнуть. Людвиг разорвал поцелуй и посмотрел на Кику. Япония тяжело дышал и слегка выгибался в спине, когда немец особенно сильно сжимал напряжённую плоть и грубо касался большим пальцем головки.— П-прошу... Прекрати...— Надо же, теперь ты со мной на "ты"? — улыбался Людвиг, стягивая с японца брюки вместе с трусами. Хонда сопротивлялся, не давая окончательно раздеть себя, и ударил коленом немца в живот. Тот разозлился и наотмашь ударил Кику ладонью по лицу, отчего тот заплакал. Немец стянул с брюнета брюки, небрежно кинул их куда-то в сторону и сел между ног парня.— Какие мы непослушные.— Н-не надо... Я... я буду тебя слушаться...— Так слушайся меня сейчас!— Н-не делай мне больно, прошу...

— Ты девственник? — иронично поинтересовался Крауц, расстёгивая свои брюки и, не дождавшись ответа от всхлипывающего Кику, заключил: — Так даже интереснее.— Нет!..— Да. Я так сказал. Ты же хотел слушаться. Так слушайся.Раздевшись, Германия раздвинул ноги Хонды, резко и с лёгкостью вошел в него, что заставило Кику громко вскрикнуть от боли и расплакаться ещё сильней. Людвиг сразу начал бесцеремонно двигаться, так же резко выходя и входя. Япония громко постанывал с каждым глубоким проникновением немца; тот всё продолжал, ускоряя темп грубых толчков.— Германия-сан!.. — Кику начал чуть двигать бёдрами навстречу движениям Крауца, его стоны были уже иными — нетерпеливыми, стонами от болезненного удовольствия. Стиснув зубы, Людвиг двигался уже так быстро, как только мог, чувствуя, что скоро кончит; он крепко обнял своего маленького партнёра и последний раз очень глубоко вошёл в него. Они кончили одновременно, протяжно простонав.— Мой непослушный... — Тяжело выдохнув, немец медленно вышел и прижал японца к себе.— Сними н-наручники... П-пожалуйста... — тихо попросил Кику, прижимаясь к Германии и восстанавливая темп своего дыхания, после чего с его запястий наручники были быстро сняты. Япония, отдышавшись, обнял блондина за шею.— Ты... всё сделал, что хотел?.. — Хонда посмотрел в глаза Германии. Тот тепло улыбнулся и погладил японца по щеке. Эта тёплая, добрая улыбка немного удивила японца.

— Осталось только подписать пакт. И ты будешь моим...— Твоим? Но я же... независимое государство... — смущённо пробормотал японец, — Я не могу быть чьим-то, я свой собственный! Если это не так, тебе придётся завоевать меня.

— Не буду. Ты мой без всяких завоеваний.— Но...— Никаких "но"! — сказав это, Людвиг снова заткнул Кику поцелуем. На этот раз Япония не стал пытаться оттолкнуть немца от себя и даже ответил на поцелуй.

Через несколько минут они лежали рядом на кровати, держа друг друга за руки и глядя друг другу в глаза. Этот день, безусловно, перевернул жизнь Хонды... Он не понимал, почему, но ему нравилось то, что происходило с ним на данный момент. Снова грубость и нежность резко сменили друг друга. Контраст. И этот контраст японца... привлекал?— Мой Япония. — улыбнулся Германия.— Я свой! — возмутился Кику.— Нет, мой!— А ты... садист! — больше он никак Людвига назвать не мог.— А ты — мазохист!— Неправда!..