Сатирос (1/1)

Сатирос сидел в тени высокого оливкового дерева. Прикрыв глаза он наслаждался редкими минутами отдыха, которые теперь были доступны им с собратьями. Он уже успел окунуться в прохладные воды Скахазадхана и смыть с себя пот, пыль и усталость минувшей ночи. Патрулирование города прошло достаточно спокойно — Сыны Гарпии никого не убили, и это не могло не радовать.На душе было спокойно и… безмятежно. Пожалуй, именно так можно было описать те чувства, которые молодой Безупречный испытывал, сидя на берегу реки. Серые воды Скахазадхана мерно журчали, в ветвях деревьев перекликались птицы, поблизости смеялись дети. Легкий ветерок ласкал его обнаженное тело и слизывал с него блестящие капельки влаги.Собратья Сатироса ныряли с невысокого обрыва в реку. Эта забава особо пришлась Безупречным по душе, и они порой заключали пари, кто нырнет глубже. Это развлечение стало открытием для бесстрашных солдат. Хотя для тех, кто в своей жизни видел лишь кнут господина и многочасовые тренировки, многое было в новинку. Каждый Безупречный учился жить заново, ища радость в самых обыденных вещах.Что-то мягкое коснулось носа Сатироса и он, фыркнув, открыл глаза. Бабочка, которую он спугнул, торопилась улететь прочь в поисках сладкого нектара. Проводив ее любопытным взглядом, Сатирос повернул голову в сторону реки. Кое-кто из собратьев просто лежал в воде, подставив лицо под ласковые лучи солнца. Двое высоких Безупречных о чем-то негромко переговаривались. Вдруг со сторону ступеней, ведущих к стене Миэрина, раздался громкий всплеск, а затем испуганный крик ребенка. Сатирос, нахмурившись, резко посмотрел в ту сторону. Смуглая женщина-дотракийка громко отчитывала своего ребенка -мальчика, лет четырех. Должно быть, малыш полез в воду без разрешения матери и поскользнулся на камнях.Сатирос, сам не зная почему, все наблюдал за женщиной и ее сыном. Вот она ласково улыбнулась малышу, провела рукой по его смуглой мордашке, и взяв на руки, осторожно опустила в воду. Мальчишка радостно взвизгнул и принялся долбить ладошками по воде. Блестящие брызги полетели в разные стороны, словно россыпь драгоценных камней. Сердце Сатироса заныло, а в горле встал огромный ком. Этот безмятежный малыш напомнил ему о его собственном детстве.Свою мать Сатирос не помнил, но по ночам ему снились странные сны. В них он слышал мелодичный женский смех, видел смеющиеся глаза, но очертания лица все время ускользали, расплывались, а затем и вовсе исчезали, таяли, словно туман с первыми лучами солнца. Должно быть, он был слишком мал, когда попал к добрым господам Астапора. Он не помнил ни того, от куда он родом, ни даже того момента, когда его лишили свободы.В его память навсегда врезались изнурительные тренировки под палящим солнцем или проливным дождем. Он помнил, как порой голодал несколько дней, спал на холодной земле, сдирал в кровь ноги и руки. Он помнил, как умирали его собратья, лиц которых он теперь бы не вспомнил. И не было в его жизни хоть одного хорошего момента, до тех пор, пока он и его собратья не стали свободными.Чернявый малыш тем временем недовольно вскрикнул, выводя Сатироса из задумчивости. Женщина-дотракийка решила помыть малыша, что явно пришлось тому не по нраву. Он недовольно куксился, что-то кричал на непонятном Сатиросу языке и явно не горел желанием становиться чистым. Сатирос усмехнулся, глядя на то, как малыш разразился громким плачем, кода мать принялась его натирать какой-то тряпицей. Ребенок принялся махать на неё руками, но женщина лишь смеялась и смывала с сына грязь.Сатирос не сводил глаз с матери и ребенка, ощущая, как ненависть жарким пламенем разрастается в нем. Из-за того, что его ребенком продали в рабство, он навсегда был лишен материнской ласки, тепла ее рук, теплой улыбки. Ему пели песни лишь розги господ да холодный ветер. Он никогда не узнает, жива ли женщина, родившая его на этот свет, есть ли у него братья или сестры. Из-за того, что его бывшие господа решили, будто имеют права лишать людей свободы и права на собственную жизнь, Сатирос никогда не прижмется к материнской груди и не сможет стереть с ее лица слезы. Работорговцы лишили их с собратьями простых человеческих радостей, и поплатились за это собственными жизнями.— О чем задумался, Сатирос? — спросил Линн, выбравшись из воды.— Думаю, может поучить того мальчишку плавать? Дотракийцы учат сидеть детей в седле с самого рождения, но хорошо плавать никто из них не умеет.— Интересная мысль, — усмехнулся Линн, переводя взгляд на веселого ребенка. Мать его уже искупала и он, довольный тем, что от него отстали, радостно плюхался на мелководье.Сатирос и Линн наблюдали за ребенком и чувствовали одно и тоже — желание защитить его и других детей от ужасной участи. Пусть у них самих не было детства, но благодаря Дейнерис у многих детей появился шанс не разделить их судьбу.