03 (1/1)

В одну из ночей я проснулся от неизвестного звука. Судя по всему, Симон вернулся и рылся в своей кладовке, потому что шум доносился прямо из-за стены. Внутри у меня потеплело, я уже представил, что утром увижу его, как вдруг вспомнил, что вообще-то не должен спать в его постели.Я подскочил, собрал разбросанные под одеялом вещи и на цыпочках двинулся к двери, размышляя, успеет ли он заметить, где я ночевал. Я выглянул в коридор?— там было тихо и пусто, свет не горел. Все комнаты оставались закрыты. Ни на коврике, ни возле него ботинок Симона не было. В квартире я находился один.Расстроившись, забрался обратно в кровать. Подумал, что звуки мне просто приснились.Но на следующую ночь всё повторилось, теперь убедительнее. Я плохо спал и точно слышал, как ключи повернулись в замке, потом Симон прошагал по коридору, остановился рядом с закрытой комнатой. Немного возни, и скрипнула, открываясь, та дверь. На этот раз я подумал: какого хрена он там делает? И вообще, он же вроде уехал? Пиздобол.Вылезать в коридор я не торопился, отлично наслушался застенных звуков. Он что-то таскал. Шуршал там чем-то. Вроде как произнёс пару слов.Я снова встал и снова вышел.Всё тут же прекратилось.Днём я старался жить как ни в чём не бывало?— развлекух у Симона дома водилось достаточно. Но по ночам мне всё хуже спалось, слуховые глюки повторялись с небольшими разностями, то так начинались, то иначе. И всё-таки каждый раз это было из-за стены.От ночи к ночи оно меня сильнее напрягало. Я начал прикладывать к облупленной краске ухо. Я стал смотреть на дверь всякий раз, когда проходил мимо. Я даже как-то встал на колени и наклонился, чтобы заглянуть в щёлку, которая у всех остальных дверей в квартире оставалась до порога. Но именно здесь эта щель была заткнута какой-то тряпкой. Моей смелости хватило только потыкать в неё пальцем, но тряпку это не подвинуло.Однажды я накинул куртку и вышел из дома. Обогнул угол, протопал мимо балкона с решёткой и остановился под окнами. Я ожидал глухих занавесок, чего-то такого, но окно у запертой комнаты было нормальное, обычное. Правда отсюда всё равно ничё особо было не увидеть. Я даже отошёл на несколько шагов, меняя угол взгляда. Бестолку.Если говорить прям всё, то я немного кукухой поехал.Временами мне снился кто-то похожий на Симона. Парень плакал синими слезами, скорчившись в пустой ванне. Волосы липли к его телу, так что казалось, что синие струи отовсюду лились из него, выступали прямо из пор. Он пытался оттереть свою кожу, при этом кашлял и блевал на дно какой-то иссиня-чёрной жижицей, а та стекала в сливное отверстие и булькала под крышкой с сосущим звуком, как будто труба глотала её особенно жадно.Я не мог смотреть на это, отворачивался в сторону тускло освещённого коридора. А дальняя дверь вдруг оказывалась приоткрыта. Я вообще не стремился заглядывать за неё, но парень тут же вылезал из ванны и злился, как будто это я отпер замок.Тогда оказывалось, что прямо туда встроена моя тёмная комната для наказаний. И так как я вроде бы вёл себя плохо, парень ставил меня в угол. С одной стороны, даже во сне я был рад, что вместо этого он меня не выгнал. С другой, быть наказанным тут почему-то ощущалось особенно жутко. В комнате было ещё холоднее, чем в настоящей, в моём родном бараке, и свободно гулял воздух. Где-то сбоку по-старому щёлкал радиатор. Я уже не был ребёнком и наощупь шёл туда, где, как я помнил, находился выключатель. Вдруг моя подошва упиралась во что-то, и слышался треск.Сухарик?..Неважно. Каким-то образом во сне кладовка Симона вмещала моё прошлое. То, что я не очень любил вспоминать, но то, что плавало в моей голове постоянно. Во сне всё было связано СО МНОЙ. Гораздо сложней игнорировать то, что лично тебя касается…И снилась ещё одна штука. Тусовка Симона с его шестью гостями. Только вот они не слонялись по квартире, не выходили на балкон и вообще особо не двигались. Дело в том, что они были мёртвые. И, ну, как будто уже довольно давно. Они были рассажены тут и там в нормальных позах, со стаканчиками бухла в руках, смотрели друг на друга, но в то же время по ним свободно ползали опарыши. Такие же крошечные тельца болтались и в полупустых стаканах. А вместо нормальной под потолком горела, делая всё синим, лампа лунного света.Раньше мне редко снились кошмары. Точно не каждую ночь. И я не относился к ним серьёзно, а тут мне казалось, как будто что-то меня предупреждало.Наверное, я бы просто мирно сошёл с ума, так Симона и не дождавшись, если бы из-за этой дохлой вечеринки не вспомнил о Палаче. Вроде бы Симон говорил, что его животина может не жрать пару месяцев. Я надеялся, что перед своим отъездом он догадался питомца покормить. Но что с водой? Сколько скорпион продержится, если не поить его? Я чёт вдруг сильно испугался, что Палач там тихо сдох и, отойдя от кошмара, тут же слетел с кровати, бросился к стеклянному дому.Блин, я никак не мог найти его. Уже и раньше замечал, что он рыл норки и прятался под корягами. Но если включался ультрафиолет, его всё равно видно было. А тут Палач испарился. И даже когда я стал ворошить землю и ветки, скорпиона там не оказалось. А значит, он ползал по квартире. Со своим ядовитым жалом. И хрен вообще его знает, насколько давно. В стеклянной коробке он мне больше нравился.Пришлось обуться в Симоновские огромные сапоги и начать операцию по поиску и поимке беглеца. Я сильно порадовался, что за прошедшее время неплохо бардак подразгрёб, и теперь куча хлама уже не мешалась. Но мой оптимизм довольно быстро угас. Ни в спальне, ни в коридоре, ни в гостиной, ни на кухне я не нашёл тупого скорпиона. Конечно, искал так себе поначалу. Даже мебель не отодвигал. Потом-то пришлось, когда все надежды растаяли. Но и это не помогло.Я рылся в квартире целый долбаный день и уже представлял, как Симону всё это понравится. Он вернётся в разобранное на куски жилище и не найдёт своей этой ползучей гордости, замечательно. Я уже подумывал сделать вид, что о пропаже Палача не в курсах, так что задвинул всю мебель обратно. В сапогах из-за работы стало жарко. Я стянул их, устало развалился на полу посреди коридора, надеясь уже поймать наконец на живца. И перевернулся, вспомнив, что проверил нифига не все комнаты.Отсюда прекрасно просматривалось, что тряпки, которая затыкала щель под запретной дверью, на месте не было. Я влип.Капец я разнервничался. Мало того, что засранец мог выползти из-под двери в любой момент дня и ночи и начать на меня охотиться, да ещё и без тряпки выглядело так, как будто я ходил в ту комнату, за что огребал по-любому. Выбор у меня был огрести за потерю Симоновского любимца и ненарушенный на самом деле запрет или вообще возможно не огрести, если всё провернуть аккуратненько. Честно сказать, от преступления меня прежде вовсе не ангельская мораль хранила, а банальный даипофиг. Так что выбором мучался я недолго.Но когда дошло до дела, оно как будто оказалось далеко не только в Палаче.Никогда не думал, что засовывать ключ в замочную скважину так интересно. Я присобрал другие в ладони, оставив только нужный, и поднёс его кончик прямо к отверстию. Ключ был уже тёплым из-за того, как долго я мусолил его в кармане. Дверь замерла в ожидании. Вся длина вошла, как по маслу. Нервы в моих руках трепались, заставляя пальцы ошибаться и крутить не в ту сторону. Наконец раздался щелчок, и дверь, постанывая, двинулась в сторону и вперёд.Итак, я сделал это. Нарушил Симоновский единственный запрет. Я правда не собирался лезть в эту комнату и был уверен, что останусь безгрешен. Но по итогу вот, переминался с ноги на ногу, застряв на пороге.Что же было внутри?Во-первых, мухи. Несколько липких лент с мушиными трупиками, как в каком-нибудь стареньком магазине. Немножко и на полу валялось, так что понятно, какого чёрта Палач тут забыл. Он явно был не согласен с хозяином насчёт своих пищевых потребностей.Ну и действительно вещи.Собранные по спортивным сумкам и чемоданам вещи. Коробки. Даже несколько плотных пакетов. Ненужное старьё, выкинуть которое, как и всё в квартире, у Симона не поднялась рука.Но в отличие от остальных помещений, комната содержалась в относительном порядке. Весь хлам был свален порциями, на расстоянии друг от друга. А ещё хранилось кое-что из мебели. Кровать с полосатым матрасом и тумбочка, если точнее. Они стояли в дальнем конце, у окна, в почтительном одиночестве, хотя я на месте Симона пару пакетов под кровать как раз бы засунул.Ничего ненормального. Разве что плесень по углам, но этого добра и у меня в бараке всегда хватало. Помню, как мать пыталась бороться с грибком синевы, который захватывал деревянные стены. Доски с ним пухли от воды, а краска лопалась. Ничё не помогло, так что в итоге всем стало пофигу.Я судорожно выдохнул, расслабляясь, и шмыгнул носом. А на вдохе почувствовал это.Пиздец!В комнате пахло очень хреново. Где я только ни был в своей убогой жизни. На свалках, где гнили тонны бытового мусора. В адски засранных туалетах. В углах, к которым стягивались самые больные и самые немытые тела. Но прежде я ни разу не чувствовал ТАКОГО ПЛОХОГО ЗАПАХА.Волосы на шее зашевелились. Я шмыгнул в обратную сторону, чтобы нагнать в переносицу побольше соплей. И медленно двинулся к ближайшей куче.Там был большой чемодан с выдвижной ручкой и на колёсиках, с такими в фильмах летают на самолётах. Пока я нащупывал замок на молнии, осознавал, что следующая минута станет точкой невозврата. Ведь на самом деле мне нельзя было трогать эти ?вещи?. А вовсе не просто комнату.Скорлупка раскрылась, и я почувствовал, насколько туго она была стянута прежде. Из неё буквально вывалились куски, которые раньше были кем-то. Я не видел кожу. Это обернули плёнкой в несколько слоёв. Но даже так в кусках угадывались руки. После запаха цветочков я уже и не ждал, но содрогнулся, когда с краешка плёнки сорвалась и полетела на пол мутная капля. Такую водичку можно встретить, если забыть на пару-тройку месяцев про пакет с овощами. Наверняка там и черви внутри водились. Целая грёбаная ферма скорпионьих кормов!Я подскочил и сгорбился, пытаясь с мешающимися в руке ключами запихнуть содержимое чемодана обратно, чтобы эта херня и дальше не полилась. До конца застегнуть его не получилось, но я постарался поставить всё так, как было. Сглотнул, бросив взгляд на пакеты с коробками. Не так уж сложно было догадаться, что скрывалось там.Шесть. Шесть горок вещей. Шесть порций тухлой человечины. С которыми я жил по соседству всё это время.Я попятился. Хотел вылететь из комнаты и быстрее добраться до ванной, чтобы немедленно сунуть руки под струю горячей воды. К горлу подкатила рвота. Из-за этого я нечаянно потянулся ко рту, чтобы зажать его, но… в глазах помутнело, а спустя пару секунд затылок загорелся от боли.***Я открыл глаза, но ничего не увидел. Сердце тут же лажануло с ритмом. Шепча самому себе что-то успокоительное, я раскинул руки, поводил ими вокруг себя, но не нащупал стены, а значит, рядом не было и выключателя. Только воздух сверху и сырая плоскость внизу. Я лежал на чём-то жёстком, тело ныло в нескольких местах.Где я оказался? Я не знал. Я даже не помнил, что и когда со мной случилось. Был ли я взрослым или только хотел себя таким представить?Сильная сторона меня уговаривала поверить, что ничего ужасного не произошло. Скоро меня найдут и вытащат отсюда. Как только вспомнят. Но другая, трусливая, была права: никогда обо мне не вспомнят. Я останусь тут навсегда. В холоде, в скользкой влажности. В боли и вывернутом состоянии. В паническом ужасе, от которого дико трясёт. В одиночестве. В кровяной темноте.Всё вокруг, невидимое, гнило и ржавело. Оно было деревянное и землистое. Тесное, как могила или тюрьма. Тихое?— ни щелчков обогревателя, ни родительских голосов. Но зато оно двигалось и лазало по мне, отчего хотелось разрыдаться.Плакать, когда рядом никого, бессмысленно. Дети плачут для того, чтобы привлечь внимание. Если дать им тайм-аут, они успокоятся. Всё это?— притворство на публику, капризы и игра.Но слёзы всё равно лились по щекам, хотя и некому было жалеть меня. Я моргал и вглядывался в пустоту.За что? Разве я снова под руку лез и был непослушным? Разве я всё ещё мешался вместо того, чтобы чем-то помочь? Надоедливый, вездесущий ребёнок. Стыдно быть таким любопытным. Стыдно и нельзя.Только теперь мне вспомнился этот звук?— жалобный стон древесины, с которым я провалился. В тот день, когда я решил не мучиться в углу и отправился на ощупь искать выключатель, проплесневевшие доски подо мной проломились, и я упал в подпол. Наш дом построили временным, всего лишь на пятнадцать-двадцать лет. Но жили все сорок. В нём нельзя было находиться.Правда, виноват всё равно только я оказался. Нечего было вечно всё вокруг ковырять.Меня нашли нескоро, внизу я оставался несколько часов. И после того случая не мог засыпать без света. Я закатывал истерику всякий раз, когда меня пытались снова оставить в комнате. Вот почему возникли улица и двор. Это было давно. Я вырос. Но комната вернулась… Всё вернулось.Я немного отполз и забился в угол. Сидел на месте и как во сне глубоко дышал. Я знал, что никогда уже не выберусь отсюда. Родители-то думали, что я не дома, так что искать не стали бы. А я был в доме, под его разломанным полом. Я оказался в погребе, внизу… Оно проглотило меня совсем как тогда.И тут неподалёку что-то громко прозвонило. Это был дверной звонок! Я удивился, ведь комната, а тем более подпол, находились далеко от входа. Я никогда не слышал таких звонков, пока отбывал наказание. Я поднял голову, прислушался и наконец-то вспомнил, где на самом деле был.Ох, блять.Я походу свалился в обморок в Симоновской ?кладовке?. Но почему в ней было так темно?..Наверное, дверь в коридор захлопнулась. А сквозь занавески на окне совсем не просачивался свет. Снаружи уже ночь наступила… Боже, и сколько же я пролежал без сознания среди всей этой мерзости? Меня передёрнуло.Легко убедить себя, что детские страхи?— фигня полная и появляются на пустом месте из-за слишком богатого воображения. Но одно дело только представлять в темноте вокруг себя трупы. И совсем другое?— точно о них знать. А ещё знать, что совсем скоро ты и сам можешь стать частью этой скользкой семейки.Я вылез из угла. Надо было бежать отсюда. Для начала найти хоть какую-то чёртову дверь. И звонок как назло всё не затыкался, давил на мозги ужасно?— пока я шарил в темноте, налетая на трупы, он повторился как будто не один десяток раз. Я догадывался, кто это был. Кто кроме него?Наконец я нащупал дверную ручку, выбрался из комнаты и только с третьего раза запер её. Теперь ключ почему-то хреново подходил к замочной скважине, выглядел каким-то жёлто-зелёным, как будто окислившимся, и крошился…Посмотреть в глазок я осмелился не сразу, сначала долго соображал, успею ли хоть немного отмыться, найти и подоткнуть ту тряпку. Выбросить из спальни свои вещи. Пооткрывать все окна. Решил, что нет. Да и такая вонь всё равно не скоро выветрится. Я НИЧЕГО не успевал уже.Внезапно звук оборвался. Звонящему надоело ждать. Я подкрался к глазку и, чего и боялся, увидел в подъезде Симона. Я зажмурился. Ну почему сегодня? Ну почему впервые с тех пор, как уехал, он нагрянул сюда вот прям сейчас?..Я понял, что сбежать не удастся. Мне совсем не хотелось оставаться в квартире с трупами, но было ясно, что в обход Симона я наружу не попаду. А он, захочет, и дверь с петель снимет?— его квартира в конце концов. И вот тогда он точно мне голову открутит. А чем дольше прождёт, тем сильнее помучает. Я рискнул отодвинуть щеколду и впустить его.Попробовал изобразить сонливость. Типа, дрых, вот и не слышал, как он пришёл.—?Здарова. Не ждал тя сегодня, так бы на ключ закрылся…Я думал, что Симон будет осматриваться, что-то подозревать, но он принялся разуваться как ни в чём ни бывало.—?Забей. А ты, что, вообще ни разу не проветривал? Тут же дышать невозможно. Froglet, тебе б к врачу.Я смотрел на него, почти пойманный с поличным, обречённый. А он, как закончил с сапогами, вдруг шагнул навстречу. Потянулся так радостно… Он, кажется, и правда был настроен на обнимашки.Но я не смог. Отшатнулся, прикусил губу. Бояться и брезговать было нельзя, особенно так палевно. Но прикоснуться к нему у меня не вышло себя заставить. Не после увиденного. И ещё я вспомнил, до чего довела тогда рядовая возня. Я бы мог уже давно в той комнате валяться.—?Ну не надо так,?— пробормотал Симон. —?Я знаю, что был неправ. Чёрт, зря я уехал. Ты другой, я ведь сразу почувствовал. Ты здесь. Рад видеть тебя. —?Он снова попробовал приблизиться, но я выставил руку перед собой:—?И я тя, чел, просто в прошлый раз…Было похоже, что он расстроился. Наверняка не на такой рассчитывал приём. Наверняка он думал, что я буду на шею ему вешаться и хвостом вилять, как преданный щенок.Отвернувшись, Симон ответил:—?Не парься. Согласен, тогда был перебор.Всё складывалось не так уж плохо. Но мы всё равно не могли стоять тут вечно. Я панически соображал, что делать, а в голову лезли только сумки и чемоданы. Некстати вспомнился рюкзак. Я представил, какая часть от меня в него поместится. Целиком очень вряд ли, даже если пропустить через мясорубку.—?Чем без меня занимался?—?Да ваще умирал со скуки.—?Я-то думал, развлекался. Ты такой растрёпанный.Я потянулся, чтобы почесать затылок. И наткнулся на слегка заросшую лысину. Куда моя старушка-то подевалась? Чёрт, только бы не валялась в КОМНАТЕ. Хотя наверняка так оно и было?— свалилась, когда я сам там грохнулся на пол.Симон побрёл в ванную, и я воспользовался моментом, чтобы незаметно пошуршать вокруг. Посмотрел под одеялом, заглянул под кровать?— я так активно искал Палача, что чем чёрт не шутит. Но теперь уже переживал из-за другого: нельзя было позволить кепке всё испортить.Под шум воды я пронёсся на кухню, где ?Чикаго? тоже не оказалось. Затем прокрался в гостиную. Это скорее всего выглядело подозрительно, но Симон занимался своими делами, и я немного поверил даже, что оказался в безопасности. Я думал избавиться от улик, задобрить его и удрать, когда усыпится бдительность. Всё должно было кончиться хорошо.Но, выйдя из ванной, он вдруг предложил:—?Давай вместе поищем.—?Чего?..—?Кепарь твой, чего.Я чуть не сдох на месте, а Симон улыбнулся:—?Я угадал? При мне ты его не снимал. Стесняешься.Я внутренне сжался, представив себе эти поиски. Я бы не выдержал. Постарался звучать непринуждённо:—?Да-а, прикольно. Но, знаешь, попозже как-нибудь. Ты, наверное, голодный. И устал…Симон нахмурился и перебил меня:—?Вообще-то есть у меня мыслишка, где может быть твоя кепка. Давай-ка подскажу… Я думаю, что где-то там. —?Он не глядя указал на дверь своей запретной комнаты. —?Не хочешь проверить?—?Э-э, в смысле? Ты ж мне запретил…—?Я рад, что ты помнил об этом, когда похерил мою ЕДИНСТВЕННУЮ ПРОСЬБУ!Теперь Симона мелко потряхивало, как в каком-то припадке, а глаза у него стали злые, с точечками зрачков. Я понял, что мне конец. Мрачный до жести, он отпер дверь, потом поймал и протащил меня по коридору, потому что возвращаться сам я не собирался.—?Добро пожаловать, гадёныш! Не притворяйся, что был удивлён. Я столько раз предупреждал тебя.Он затолкал меня внутрь, оставив наедине с коллекцией тухлятины и хриплым:—?Жди здесь, тоже схожу за ключиком, которым тебя открою… Между прочим, знаешь, кровь?— она нихрена не красная.А сам скрылся за дверью. Судя по шагам, пошёл на кухню. Загрохотал там ящиками, видимо, в поисках ножа.Свет я включил. Ныть и раздумывать было некогда?— стал шарить по вещам в поисках того, чем можно было защититься или выбить нож из рук. Но раз за разом находил в них только жертв, а не оружие. Иногда запах просачивался сквозь пробку соплей, и у меня начинались долгие рвотные позывы. Весь перемазанный в грязи и в ошметках плесени я закончил с коробками, сумками, пакетами. Оставались кровать и скрипучая тумбочка с какими-то девчачьими штуками. Я по-новому взглянул на трупы, понимая, что среди них могли быть и девчонки, достаточно смелые для того, чтоб согласиться въехать к незнакомцу. Эта кровать… Он держал их тут?Как раз в этот момент Симон вернулся. Я мог только пятиться, чтобы сохранить хоть какую-то дистанцию, и пытаться заболтать его:—?Я видел там косметику. —?Игнор и пара шагов ко мне. —?Здесь жила девушка?—?Неподвижный игнор. —?У тя была девушка?Симон взревел:—?У меня есть девушка! Это И ЕСТЬ моя девушка!Много останков. Кто из них?.. Но Симон ни к кому… не проявлял особой привязанности. Просто бесился только сильнее и уже плевался, крича в мою сторону:—?Я говорил тебе не трогать мою малышку!—?Каво?.. Я тебе некрофил что ли?Тупой вопрос остался без ответа. Симон вдруг забыл обо мне и запрокинул башку, обращаясь куда-то в потолок:—?Почему ты, блять, каждый раз так со мной поступаешь?! Понравилась смазливая мордашка? Ну, будешь любоваться до скончания веков!—?Стой. Я только понял… Эта комната и есть.?Он поморщился и прямо рукой с ножом потёр висок, зарылся в волосы пальцами. Одна из прядей опутала блестящее лезвие.—?Я просто раб этой сучки!.. И она надо мной издевается. Это ЕЙ нужны парни.Больной. Я потрясенно выдохнул. Не просто псих, а шизофреник.—?Плохая девочка. Но я не буду терпилой. Я не могу убить её, а вот тебя?— запросто. За предательство.С такими же спорить нельзя? Пришлось отталкиваться от его картинки мира:—?Чел, да ты сам по-моему не определился… Я ведь даже не знал, что ты встречаешься с кем-то, когда мы…Симон как будто был готов к такому, усмехнулся.—?А я-то думал, ты чистый. Нет, хуже даже, чем те подонки. С ними всё было ясно с самого начала, а тебе я почти поверил. Мелкий совсем, а потом так ловко прикинулся, что не интересуешься ДЕВУШКАМИ!Он вдруг вспомнил, что собирался сделать, и рванул ко мне, занося нож. Чуть не пригвоздил к возникшей позади стене. Я этого не ждал, но тело само дёрнулось в сторону от острия и возможной раны. Хорошо, что он меня потренировал, приучил к себе. Конечно, оружие Симон до этого не использовал, но я точно знал, какой медлительной, усталой силой он был.Пускай мне удалось увернуться, но он всё равно схватил меня за плечо и несмотря на все брыкания приложил о стенку. Предплечьем надавил на горло. Прижался так тесно, что чуть ли не тёрся уже. И поводил по мне ножом чуть ниже шеи, тяжело дыша.Лезвие ощутимо кожу надсекало, я с трудом уговаривал себя не тянуться пальцами к порезам. В глазах темнело; я пытался придумать, как отвлечь его. Что такого сказать, что ему показалось бы важным?—?Не прикинулся… Разве ты не хочешь узнать…Он насторожился и замер, испытующе глядя мне в глаза. Я ещё подумал: ?Ага, чел. Тебе так важны все эти мыльнооперные штуки и скрытые смыслы.?—?Что узнать? —?спросил он наконец.Я захрипел, экономя воздух:—?Какой ты. У меня в голове? —?Он молчал, так что я продолжил:?— Мне нужен ты. А не твоя, блин, комната. Я просто. Скучал. И слышал тут чё-то. Думал, что. Ты вернулся и почему-то не показываешься…—?Не корми меня дерьмом, дружище! Ты пообещал не приближаться к ней, но ТЫ БЫЛ В НЕЙ.—?Нахер. Твою… девушку. Забудь про неё, Симон. Давай запрём… тут всё… и выбросим ключ. Свалим. Вместе. Я, угх, серьёзно.Я едва говорил?— больше захлёбывался, но он, казалось, не замечал, что собеседник вот-вот выйдет из строя. Бить в лицо я не решился. Вместо этого повис на держащей меня руке всем весом, так что Симон немного ослабил хватку. И не заметил этого. Его слова напоминали жалобы:—?Не получится, ты уже видел… И почему всем так хочется меня вычислить? Разве всё было недостаточно хорошо? Обязательно нужно узнать, а потом возненавидеть. Всё испортить!Наконец-то я перевесил. Он ушёл от темы своих типа отношений, в которой я ничего не понимал. Тут-то я ещё имел, чего сказать:—?Я знаю и не боюсь, не ненавижу тебя, чел. Всё хорошо. Ты убивал, я считаю тебя убийцей, но спокойно стою перед тобой. Помнишь? —?Говорить такое и при этом сопротивляться было бы глупо. Я в отчаянии протянул к нему руку и неожиданно для самого себя догадался, что надо делать: в знак добровольной сдачи постучал по его плечу. —?И всё, что бы ты там ни скрывал ещё. Всё пофигу. Успокойся. Отдай мне эту штуку.Я верил, что смогу заставить Симона отпустить оружие. Тогда я не мешкая забрал бы этот нож, чтобы самому пришить его. Слезливая сцена нифига меня не тронула: он, конечно, был болен, но не настолько. Я мог поспорить, что он подстраивал всё это специально и только спихивал вину на жильцов и бредовую даму свою.Я представил, как он тоже лежит здесь и покрывается трупными пятнами. Если будут синие, ему даже пойдут. Буду навещать его, пока синусит позволит. Может, грустить даже буду…Но нож Симон мне не отдал. Хотя о плане моём всё равно не догадывался.—?Красиво стелешь, только слабо верится. Ты стоишь тут, потому что не успел сбежать, а вовсе не из-за того, что принял ЭТО. И ты исчезнешь, как только дождёшься удобного момента.Я сорвался:—?Нет, Симон! Не после всего, что ты для меня делал. Я просто растерялся?— переварить такое, знаешь, требует времени. Но я в чём угодно пойму тебя. Ты же… я не знаю… ты?— это ты!—?Всё, можешь заткнуться. Мне уже не хочется убивать тебя.Прозвучало, как упрёк. Как будто я срочно должен был исправиться и стать достаточно плохим для козла отпущения. Но я совсем не ожидал, что дальше он скажет:—?Забавно, что в конечном счёте я увёл пацана у неё. … Проваливай, froglet, пока я не передумал. Не бойся, в спину не ударю. Будь здоров.Он больше на меня не смотрел. И, не знаю, почему, но эти слова прям многое перевернули. Да кем я был, если даже убийца решил прогнать меня?..—?Эй, ты чё это?! Ты обещал, что никогда… Давай вот не ты хотя бы!Только не очередной пинок. Я слышал свой голос: я опять был готов зареветь. Он повернулся.—?Не пойдёшь?—?Вместе. Сказал уже!Заразил он меня в итоге. Драматично ведь? Ну, и… Кажется, блефом это больше не было.***Даже не знаю, с этой своей ?девчонкой? он прощался долго. И был такой тихий, что разломать там напоследок всё я даже побоялся предлагать.Палача мы с собой не взяли. У засранца оставалось полно еды, да ещё и способность не жрать по месяцу. Мы же таким не могли похвастаться и потому никак с ним не стыковались.С той квартирки мы не взяли вообще ничего. Даж гитару?— ну не с комбиком же. Симон ещё не знал, на что подписывался, так что легко согласился уйти в никуда и там потеряться. Только мотик решил себе оставить. А я только скейт. Просто был уверен, что с ним-то (Симоном) выживу в любых обстоятельствах. Пусть теперь попробует погрызть бродячая стая, пусть изврат только подумает приблизиться, я им тогда вообще не завидую, ага.Мы тут недавно шли за ручку (бичара и металлист!), от прохожего взгляд косой получили. Так Симон опять в припадок: ?Чего он на тебя так смотрит? Животное. Убью.? Еле уломал не убивать!Шучу.Не уламывал, не был против. Всё нормально. Крест, покойники, рок-н-ролл! И самглавное: никаких больше, нахер, комнат. В них пожалуй что чокнешься.