1 часть (1/1)

Выцветшие рисунки мелом на асфальте?— Субин тяжко вздыхает.Каждый день?— новые, яркие, друг на друга непохожие, неаккуратные, то классики, то радуга, нарисованные детьми со двора утром, становятся потускневшими к вечеру от шагов спешащих прохожих, колёс машин, а то и вовсе погодных условий. Субин чувствует себя одним из этих рисунков: сначала непонятно, что из себя представляют палочки-чёрточки, потом понимаешь, когда чуть повнимательнее присмотришься, затем чёткие границы становятся причудливыми разводами, а после исчезают с графитового асфальта вовсе, перерождаясь наутро чем-то новым.?Круговорот меловых рисунков в Тэджоне?,?— думает он про себя, всматриваясь в очередное меловое творение, только что законченное маленькой девочкой. Она довольно вытирает руки о свою юбку, за что её, несомненно, поругает мама, когда увидит бледно-розовые пятна и зеленоватые разводы на ткани, и что-то кричит своей подружке, которая тут же подбегает к ней. Субин пытается разглядеть рисунок, но из-за того, что девочки стоят над ним, его плохо видно, и Чон ждёт момента, когда создательница и её подружка решат украсить своими шедеврами чистый кусочек асфальта. Через несколько минут девчонки быстро убегают в сторону одного подъезда, видимо, кого-то из них позвала мама, но Субин не может утверждать наверняка, так как его окно не пропускает уличной суеты в тихую квартирку.Непонятная бледно-розово-зелёная клякса смотрела на Субина своими жёлтыми глазами-бусинками, улыбаясь во весь синий рот. Парень слабо улыбается?— что только дети не переносят из своего воображения на асфальт, давая этим вымышленным персонажам жизнь ровно на один день. Сейчас Чон в свои двадцать два смеётся над этими рисунками, но сам недавно рисовал нечто похожее, только ещё более неясное. Сколько этот асфальт впитал в себя мела, сколько раз украшался детскими рисунками.—?Бу! —?громко над ухом раздаётся, и неожиданно на плечах появляется тяжесть чужих рук. Субин дёргается, почти падает, но его удерживают. Слышится чуть хриплый смех, который он узнает если не из тысячи, то из сотни так точно, потому что он такой необычный и по-домашнему раздражающий?— Седжун.—?Чёрт, хён! —?ругается Субин, грозно смотря на старшего. Тот смеётся ещё громче с этого, почти до слёз. —?Дурак.—?Что за неуважение к старшим? —?деланно упрекает Им. Чон фыркает, ставя чайник на плиту.Седжун ему напоминает меловые рисунки на немного пыльной земле: чуть ли не каждый день новый цвет волос (как ещё лысым не остался), вечно озорной и непоседливый, порой забавно пугающий, но при этом в сердце отдаёт родной усладой. Если бы Субин его не знал, то удивился бы тому, что тот работает моделью в серьёзной компании и его лицо можно увидеть на каждом рекламном стенде города.—?Как ты себя чувствуешь? —?Субин на секунду замирает?— руки охватывает тремор, и вода грозится перелиться через край кружки, но он успевает вовремя. Им ждёт столько, сколько нужно, зная ответ наперёд,?— всё равно хочет услышать это от Субина.А Субин может соврать кому угодно, кроме родных и Седжуна.—?Неважно,?— в контексте ?ничего не изменилось, я всё ещё болен?,?— но мне стало лучше, чем вчера,?— ?сегодня без приступов и ненавистных лепестков?.Чон отдаёт кружку Седжуну, возвращается, чтобы налить себе, за это короткое время стараясь придать лицу менее страдальческий вид, и, развернувшись и облокотившись поясницей о столешницу, спрашивает отвлекающее:—?Как работа?Им чуть щурится?— сделал вид, что поверил, а после улыбается и начинает рассказывать о своей рутине.Если бы можно их сравнить с мелками, то Субин был белого цвета, а Седжун любого другого, способный перекрыть его. Им всегда таким был, то ли дело Чон Субин?— с детства зажатый и стеснительный мальчишка, с которым познакомился Им, чтобы вместе играть в классики, вырос в неуверенного и теперь уже обречённо больного юношу. Сложись всё немного иначе, то младший не страдал бы от приступов разрывающего лёгкие кашля, порождаемым лепестками цветов любимого человека…… но сложилось всё так, как есть, и теперь с каждым днём Субин умирает от невзаимной любви и лилий, убивающих его изнутри.—… уехать в Китай…—?Что? —?переспрашивает Чон. Он понял, что неосознанно ушёл в свои мысли и прослушал то, о чем рассказывал Седжун.—?Моей компании предложили контракт на месяц, поэтому мне, скорее всего, придётся уехать в Китай.Тишина. Субину хочется зарыдать отчаянно, закатить истерику, впасть в безумие, лишь бы Седжун не бросал его именно сейчас, когда ему только-только стало легче и, казалось, что болезнь отступает. Но он лишь нервно улыбается, поправляет прядь волос и косится в окно. Там закат широкой полосой отдыхает на стене многоэтажки, чёрные точки?— птицы?— хаотично перемещаются в воздушном пространстве. Время, казалось, замерло…… но на самом деле Субин просто не хотел думать, как будет мучительно умирать в одиночестве.—?Это… круто,?— секундная заминка даёт Седжуну понять другое?— больно и страшно. —?Надеюсь, всё пройдёт хорошо,?— вместо ?не оставляй меня одного?.—?Хей,?— Им оказывается рядом вновь неожиданно, аккуратно беря его лицо в свои ладони. Им Седжун?— сама внезапность, что в детстве, что сейчас. —?Не заметишь, как этот месяц быстро пролетит, обещаю.К горлу подкатывает тошнота, но Седжун слишком родной, чтобы беспокоиться именно сейчас.***Находиться в стенах огромного загородного дома?— некомфортно.Вокруг десятки незнакомых людей в поддатом состоянии, через чур навеселе, танцуют и выкрикивают что-то на пьяном. Субин пробирается через толпу людей в пьяном угаре, он мог бы поклясться, что у него прямо сейчас разовьётся клаустрофобия. Люди пихаются и становятся ещё теснее, но Чон наконец-то выбирается из потока, успокаивая едва накатившую панику. Второй этаж встречает его более спокойной атмосферой ленивого времяпровождения: кто-то целуется в неосвещённых уголках, кто-то просто болтает о всякой ерунде, сидя на диванчиках. И то, и то не подходит Субину, потому он решает зайти в первую попавшуюся комнату, что ему успешно удаётся.Чёрт дёрнул его согласиться на предложение Ёнджуна пойти на вечеринку к старшекурснику, имя которого он не знает. Этот день, как и множество других, будет ему уроком, который он благополучно забудет к следующему разу.Он садится на кровать, чувствуя лёгкую панику: Ёнджун потерялся в этом доме, а без него он не знает, как добраться хотя бы черты города, чтобы там уже сесть на метро. С протяжным стоном Субин откидывается на спину, сердце начинает биться ощутимее?— неимоверно раздражало, заставляя в который раз вспомнить о невзаимной влюблённости и возможной смерти от этого, потому что с каждой мыслью об этом сердце и лёгкие больше опутываются стеблями ядовитых лилий. Голова неприятно пульсирует болью?— ему нужно вновь предпринять попытку найти Ёнджуна и уехать из этого злосчастного места.Чон Субин резко поднимается с кровати и….—?Оу, я тебя разбудил?… сердце ускоряется настолько, насколько это возможно при виде Хан Сыну.—?Я не думал, что в моей комнате кто-то есть, прости…—?О боже,?— спохватился Субин, тут же соскакивая с кровати Сыну и кланяясь в извинениях,?— это я должен извинится перед тобой за то, что без спроса вошёл. Просто мне стало тревожно, пока я искал друга, и вот…—?Чон Субин, верно? —?предательские удары кажутся по-дорамному наигранными. Хан Сыну знает его? Знает по имени? Субин точно заснул на этой кровати, а сейчас видит сон, в котором старшекурсник, укравшему его сердце и поселившему туда свои любимые лилии, знает его. Субин кивает. —?Ёнджун часто про тебя рассказывал. Я Хан Сыну.Сыну тянет руку вперёд, и Чон глупо пялится на широкую ладонь, не понимая, что от него хотят. И ему становится стыдно раньше, чем он всё же понимает значение этого жеста и подаёт ладонь в ответ, закусывая губу в волнении. У Хан Сыну ладонь тёплая, не то что у Субина, будто ледышка, и он смущен этим фактом, а ещё тем, что думает о том, как бы Сыну грел его руки в своих ладонях, будь они в отношениях…—?Не хочешь отдохнуть от шума и поговорить о чём-нибудь, раз уж мы здесь встретились? —?спрашивает Сыну, делая неосознанно Субину больно своим медовым голосом. —?Обещаю, приставать не буду,?— смеётся Хан.Обещания Хан Сыну никогда не умел сдерживать.И сначала всё действительно было хорошо: они разговаривали сначала о грозных преподавателях, Сыну давал ему пару напутствий и советов, как старшекурсник и сонбэ, а Субину оставалось только взахлёб слушать. Чуть позже разговор перешёл на более интимный уровень: Хан спрашивал про друзей, наличие партнёра, что немного напрягло Чона, но в целом он не видел в этом вопросе чего-то необычного?— мало ли Сыну боится нарваться на неприятности в виде разъярённой девушки или… парня.В какой момент они оказались слишком близко?— непонятно. Но Субин чувствовал себя слишком очарованным Сыну: глаза старшего чуть поблёскивали в полутьме и было видно, что он чуточку нетрезв, но делает всё осознанно; его улыбка, разбивающая сердца всем, кто хоть раз в жизни увидел её. Почему-то Чон Субин чувствовал себя опьянённым, опьянённым таким Хан Сыну, который смотрит в его глаза ровно три секунды, наклоняясь ближе, а после переводит взгляд на его губы, которые Субин предательски облизывает, и шёпотом спрашивает:—?Можно?Субин целовался в своей жизни только с асфальтом, на который постоянно падал, когда они с Седжуном играли в подвижные игры, а после под громкий плачь младшего обрабатывали синяки и ссадины. Поэтому из-за волнения слишком резко отвечает на поцелуй, чем застаёт врасплох Сыну. Но тот не теряется сильно долго, целует в ответ, заставляя Субина прочувствовать весь спектр эмоций и чуть-чуть умереть от осознания, что он целуется с Сыну. У Хана губы мягкие и со вкусом алкоголя, ладони всё такие же тёплые, и он тает от прикосновений к щекам и шее. И вот, казалось бы, он почти здоров, ибо ему отвечают взаимностью, ему даже чудится, что дышать становится легче и нет ощущения сдавленного сердца до тех пор…… пока Сыну не пытается углубить поцелуй, руками залезая под футболку.В тот момент на Субина накатывает настоящая паника. Моментально он возвращается с небес на землю и предпринимает попытку мягко оттолкнуть Сыну. Однако старший продолжает напирать, почти заваливая Чона на кровать, что пугает его ещё больше. Хан сильнее, всё же гордость университета в спорте, и сопротивляться ему бесполезно, однако, Субин тоже не из слабых, даже несмотря на то, что болезнь ослабила его организм. Он отпихивает от себя Сыну так сильно, как только может, прописывает ему кулаком по лицу чисто для проформы и стремительно выходит из комнаты, желая убраться и из дома.Ёнджуна он так и не находит, поэтому, пребывая в состоянии шока, покидает загородный дом и идёт вдоль дороги, надеясь добраться на попутке.И только дома он позволяет себе дать слабину, оседая на пол и зовя Седжуна…***—?Всё хорошо, мам,?— первая наглая и сладкая ложь собственной матери даётся Субину нелегко. Он даже до крови закусывает губу и ногтями больно впивается в ладонь, лишь бы сдержать в себе желание разрыдаться в трубку и рассказать правду.Правду о том, что он уже вторую неделю сидит дома, выходя только за едой, и не может справиться с приступами болезненного кашля, из-за которого появляются окровавленные лепестки нежно-белых лилий, отравляющих его организм медленно и верно. Правду о том, как всё внутри скручивает от жгучей боли в предсердии и лёгких, когда в приступе он пытается судорожно глотнуть воздуха, но вместо этого отхаркивается лепестками и кровью. Как руки, охваченные дрожью, не могут без усилия поднять даже чашку, до того он ослаб. И как нет сил ходить…Год страданий от контролируемой невзаимной любви превратился в месяц быстрого сгорания, когда он получил кусочек счастья. В месяц, когда он нагло врал даже Седжуну, беспокоящемся о его здоровье чаще, чем родные, а после этого обессиленно рыдал в подушку, потому что дико стыдно перед старшим. И в те моменты ему хотелось видеть Седжуна рядом с собой, видеть его в своих совершенно несовместимых вещах (?Ты же модель, неужели, вас не учат этому??. —??Главное правило модного терроризма?— носи то, в чём чувствуешь себя собой?), его несчастные волосы, выдерживающие эксперименты с самыми смелыми цветами, и улыбку с двумя очаровательными ямочками, которые пленили его ещё с самого детства.И в один из бесконечных дней своих предсмертных страданий, Субин осознал: от этой болезни его не спасёт Хан Сыну, который целовал его без каких-либо чувств. И он бы никогда не спас его, потому что даже не рассматривал Субина как потенциального партнёра, ибо не знал о нём ничего, пока они не встретились в ту ночь. Чон Субин был с самого начала обречён на смерть, по ошибке влюбившись не в того человека…Ему бы хотелось верить, что Седжун может полюбить его, но… эта мысль казалась абсурдной, потому что старший никогда не проявлял к нему романтического интереса. Скорее, как к младшему брату, неосторожному мальчишке со двора, с которым он рисовал мелом на асфальте.Субин скоро исчезнет так же, как и те рисунки…***—?Ты такой эгоист, Чон Субин,?— Седжун толкает кресло-каталку с Субином впереди себя. Воздух на территории больницы кажется в сто раз чище, и это не только из-за того, что она находится загородом. —?А если бы твоя сестра не пришла тебя проведать? А если бы… —?Субин пропускает возмущения Седжуна мимо ушей?— мама и сёстры говорили тоже самое. Он просто слушает его голос, потому что соскучился, но сейчас, конечно, не будет об этом говорить. —… я приехал первым же рейсом и теперь в ближайшее время ты будешь меня терпеть.—?Хён, ты можешь ещё повозмущаться, пожалуйста?—?Чон Субин, какой же ты эгоист! —?младший прячет слабую улыбку в ладонях. —?Как тебе наглость позволяет просить о таком?! Что за неуважение к чувствам старших?!—?Но я даже не знаю, что ты чувствуешь, чтобы уважать это,?— Чон откровенно издевается, выводит на эмоции, потому что соскучился сильно.—?Ах ты… мелкий,?— Седжун улыбается.Если бы Субин знал, что чувствовал Седжун, когда ему позвонила его мама и рассказала, что одна из сестёр нашла его в бессознательном состоянии и почти обессилившим… он чувствовал страх. Дикий страх потери Субина в своей жизни, который так и не услышал от него того, что Им чувствует к нему. И будь он чуть внимательнее, то замечал бы все те нежные взгляды, осторожные касания и важные сообщения, частые визиты по совершенно пустяковым поводам и без, и… редкую боль в глазах, когда Седжун понял, что болен той же болезнью, что и Субин.—?Ты всё же эгоист, Чон Субин,?— усмехается Седжун, взъерошивая макушку младшего. —?Я ведь правда боялся, что ты не выберешься.—?Я тоже,?— признаётся Чон. Вокруг играют дети, что-то рисуют мелом на асфальте. —?Думал, что если поцелуюсь с Хан Сыну, то болезнь пройдёт и мы будем вместе, но… ты прав в том, что я эгоист, потому что я думал только о своих чувствах, и не удосужился узнать о чувствах хёна ко мне, вот и вышло так, что только усилил невзаимную любовь… Но всё это время я думал о тебе, быть может, эти мысли не давали мне умереть окончательно.—?Ты думал обо мне?—?Да, вспоминал всё, что связанно с тобой и мне становилось немного легче, даже приступы были не такими частыми и под конец почти не было лепестков, но организм был сильно истощён. Меня спас ты, хён.Старший улыбается. Они останавливаются возле детей, рассматривая их рисунки: вот радуга, машинка, утёнок, озеро, классики, радуга, непонятный добрый монстр, смотрящий на них, пока маленький мальчик дорисовывал ему воздушный шарик. Будто сами стали на секунду детьми (хотя Седжун из этого состояния не выходит всю жизнь), и вокруг них нет взрослого сложного мира с разными чувствами, от которых люди умирают?— только детские мечты и радости. Седжун подходит к мальчику, что-то шепчет ему, и малыш отдаёт Иму два кусочка красного мелка.—?Порисуем на асфальте, так сказать, вспомним детство? —?Субин улыбается в ответ. Седжун помогает ему встать и опуститься на землю.Им Седжун рисует первую половинку сердца. Субин смотрит в его глаза, улыбается, переплетает пальцы и тут же рисует вторую.Рисунки мелом исчезают, но Субин надеется, что их по-детски глупая любовь не исчезнет никогда.