Пролог (1/1)
Бежать было больно, нежные пяточки девчушки, с которой я теперь вынужден разделить бремя жизни, очень остро реагировали на каждый сучок и сухую траву на земле. Деревья сменялись кустарниками, и я очень скоро понял, что физическая подготовка у тела была мягко говоря хреновая, чего нельзя сказать о человеке, который за мной, точнее за этим телом, сейчас гонится.?— А ну стой, малявка! —?кричал он, размахивая саблей.Ну, как говорится, движение?— жизнь. Надо бы спрятаться где-нибудь. А ты, мужик, беги себе дальше, меня не трогай только. Я тебе так просто не сдамся! Зря я что ли спортивный разряд получал.Икры болели беспощадно, а легкие, казалось, сейчас сгорят и пепелища после себя не оставят. Больше не могу. Ладно, ты победил. Сдаюсь. Только передохнуть дай, отдышаться.Замедлив бег и потихоньку переходя на шаг, я кое-как привалился к экзотическому дереву, чем сильно упростил задачу преследователю. В ушах стоял шум, даже близко не стоявший рядом с шумом от двигателей самолета. Я прямо чувствовал, как у меня взбухла вена на виске, пульсируя. Ощущение знакомое?— было прежде во время тяжелых периодов моей учебы от стресса нечто подобное, но от бега?— никогда! Барышня, да вы, я погляжу, за собой совсем не следили.?— Добегалась,?— со злым счастьем выдохнул он недалеко от меня,?— А ну, поднимайся.Схватив бедное тело за плечо, он резко дернул меня вверх. Зря это он, конечно. На смену только-только успокоившемуся сердцу резко пришло головокружение, и я, уже совершенно не соображая, что происходит, начал говорить все, что на ум пришло.?— Ну нет, я больше ни шагу не сделаю, хоть убейте.?— А ну, пошла, быстро!?— Да как я пойду? У меня ноги отваливаются, не видно разве? Ой, ну хоть бы саблю спрятал в ножны, а то ведь укололась. А кровь-то есть?В глазах уже не было темноты, но при попытке проверить ногу на наличие открытых ран центр тяжести сместился куда-то в сторону, тело повело, и вот, картина маслом: маленькая девочка валяется посреди леса, а рядом стоит мужик с саблей за поясом и не понимает, что с этим делать. Или понимает. Если понимает, то у меня большие проблемы.?— Сколько можно возиться с одной девчонкой, идиот?Я и не заметил, как к нашему скромному дуэту присоединились еще трое мужчин. Еще двое с саблями?— один без трех пальцев на руке, второй без передних зубов. И оба зло улыбаются. Третий был седой, но молодой, а за поясом висела, удивительно, не сабля?— плеть. Память девочки мягко подсказывала?— работорговец или рабовладелец, память моя отчетливо понимала?— ломаться психологически под раба очень сильно не хотелось.?— Извините, господин, бегает она резво,?— расстеряно начал оправдываться самый первый и самый молодой из всех нас.Бегаю. Ха! Трижды! Бегал. Добегался. Вон, до больницы добежал, а все равно помер, теперь вообще бегать не могу. А он говорит, что резво.?— Идиот, ты хоть представляешь, сколько мы с нее можем получить! А если бы ты упустил!?— Простите, господин.Только подошедшая тройка приблизилась, и седой, оценивающе пробежав взглядом по моему новому телу, ухмыльнулся:?— Действительно, точная его копия,?— он громко рассмеялся, вызывая у меня мурашки по спине,?— Забирай ее. С таким товаром мы сможем припеваючи жить хоть до самой старости.Меня словно мешок картошки закинул на плечо беззубый и понес вслед за уходящим рабовладельцем. Я и не сопротивлялся уже. Вот что я сделаю против четырех взрослых мужиков? Что? Убегу что ли? Нет, этот план уже провалился, другого нет. Лучше уж подслушать этих работорговцев и хоть как-то сориентироваться. А тот седой как раз продолжал вещать своему хмурому спутнику без пальцев:?— Надо выслать особые приглашения на закрытые торги. Точно! Обязательно выслать и ему,?— он мерзко засмеялся,?— Ну точно, надо и его пригласить. Наверняка отвалит больше всех.?— Или вообще не явится,?— заметил собеседник,?— Какой ему прок от этого всего?Дослушать мне про человека, готового выложить за тело этой милашки полцарства, и про дальнейшую судьбу не дали. Беззубый на подходе к деревне пошел чуть в сторону от главной улицы, откуда слышались плач и крики, к повозкам с железными прутьями, где уже сидела группа пойманных людей, к которым меня и подсадили. Ну зато не придется своими ногами рядом топать. Я же могу теперь считать это тело своим? Вроде как девочка уже и не сильно рыпается, да я вроде и не слышал ее с тех пор, как очнулся здесь. Немного непонятно, правда, не прилетит ли мне за вытеснение настоящей хозяйки. И вытеснил ли я ее? Память же вроде осталась, значит и она осталась. Или я снова что-то не понял? Не важно, будем решать проблемы по мере их поступление, а сейчас главная проблема?— работорговцы, которые натянули на мои нежные ноги ржавые кандалы.***Сутки назад я вспомнил себя, а пару часов назад прошла волна эйфории от этого. Сидя за решеткой вместе с еще двумя барышнями, я четко для себя осознавал весь ужас последствий от моих действий утром. Стыдобища.С девочками нас разделял небольшой коридорчик?— сидели мы в разных камерах напротив друг друга. Откуда столько привелегий у деревенской девчонки вроде моего тела я не знал, но, видимо, снова ?тот человек?.В любом случае меня могут в любой момент схватить за шиворот и продать, как котенка, так что пока есть время спокойно подумать я буду шевелить своими извилинами.Что у меня есть? Я. Отлично, уже это хорошо. Не потерял себя. Хотя кто я в этом мире? Глубокий вопрос, на который я не хочу сейчас отвечать. Что у меня еще есть? Она. Отлично, но не настолько. Вылезает от нее только память и то не всегда. Причины неизвестны. А кто она? Судя по всему, деревенщина местного розлива, но со своими скелетами в шкафу. Кажется, ее главная мысль за всю ее жизнь: ?Не лезь на рожон, не говори про рух, не покидай деревню?. Ну, дорогая, извини, две трети твоих парадигм я нарушил, а про еще одну ты сама рассказывать не хочешь или не можешь.?— Сестренка, а что с нами будет? —?прервала мои размышления соседка-малышка.Зря спрашиваешь, рабство, очевидно, далеко не самая предсказуемая вещь особенно для ребенка твоего возраста. Сколько ей? Три? Четыре? Ее соседка постарше моего тела, но помладше меня самого начала отвечать и, судя по ее словам, ее уже не впервый раз продают. Бедные дети.Внешность у одной из них специфическая, но я почему-то не удивлялся, видимо, потому что у самого были волосы цветные, хотя и не настолько яркого и насыщенного цвета, от рождения, а память хозяйки говорила мне: ?Это нормально?.Ну раз нормально, то и переживать не стоит. Как пойдет жизнь, так и пойдет. Главное?— не лезьть на рожон. Так ведь, Силь?