Соскочил (1/1)

9 июля 2004-го года.Сегодня я решил вновь заглянуть в сейф Мамы и посмотреть, что ещё она от меня скрывает. Мне нужно знать, что она на самом деле делала, потому что застревание в этих мысленных петлях заставило меня принять таблетку от тревоги, которая, кажется, на самом деле работает и успокаивает меня. Когда я заменил тебя в сейфе на обманку, я также увидел несколько папок с документами внутри. После лагеря, когда Мама пошла на своё ?родительское собрание?, я снова открыл замок в её комнате и попытался открыть сейф. Но комбинация не сработала. Я знаю, что ввожу его правильно, потому что записал цифры на случай, если забыл. Я думаю, что она изменила его, и это пугает меня. Прошёл почти год, но зачем ей менять свой код от сейфа? У меня такое чувство, что она знает, что я всё это вынюхиваю. Теперь я думаю, что мне придётся ждать, пока моя тень снова не покажет мне код. В любом случае, я не могу смотреть на маму так же, после визита к врачу. За ужином мы поспорили о том, что с деньгами туго. Я предложил прекратить принимать таблетки, потому что они дорогие, а сейчас мне гораздо лучше и я чувствую, что могу избавиться от них и сэкономить нам деньги. Мама настаивала, чтобы я продолжал принимать их, и угрожала, что если я этого не сделаю, то она отправит меня обратно в психушку, потому что она не будет рисковать ещё одним психическим срывом. Джон не знал, что произошло, поэтому она попросила его доказать свою точку зрения. Несколько лет назад, в 2001 году, я не принимал лекарства неделю или две и однажды ночью проснулся от состояния ФУГИ (диссоциативное психическое расстройство), прижимая нож к горлу мамы. Она взбесилась и отправила меня в психиатрическую больницу. Они сказали, что это произошло, потому что я не принимал лекарства, поэтому они увеличили мою дозу. Всё это очень беспокоило Джона, и он сказал, что мне, вероятно, следует продолжать принимать их, на всякий случай. Я был так зол, но сказал ?конечно?, просто чтобы не дать спору обостриться, и мы продолжили есть. Но я облажался. Я сильно облажался. Я был так поглощён своими расстроенными мыслями, что мой язык соскочил. Мама спросила Джона, как сегодня были дела на работе, потом спросила меня, как дела в лагере, а после я спросил маму, как прошёл книжный клуб. Я не думал, и это вышло просто, как будто это было то, что я обычно спрашивал её, когда был младше. Я поправил себя, сказав, что имею в виду родительское собрание, но было уже слишком поздно. Мама хорошо это скрывала, но я заметил, что выражение её лица изменилось. Она сказала, что встреча прошла хорошо, но потом почти не разговаривала до конца ужина. Теперь, когда она знает, что я её раскусил, мне страшно. Она чертовски неврастенична, но не глупа. Я просто знаю, что она знает о том, что я не сплю сейчас. Я должен быть особенно осторожен с ней теперь, когда она, вероятно, считает, что я в нашей семье на протяжении многих лет. Она либо знает, что я не принимал эти капсулы, либо что я заглядывал в её сейф, либо что у меня есть этот дневник, либо все три. И кто знает, что ещё, по её мнению, я знаю с тех пор, как получил доступ к этим записям. Я должен был, блять, прочитать их, когда у меня была такая возможность. Что, если у них есть информация о Папе? А что, если Мама солгала насч—