7. (1/1)

— Ох... — притворно вздохнул Грелль, пытаясь выжать из себя хоть каплю сожаления, но, вероятно, его натура была настолько искренней, что он не мог изобразить это чувство просто потому, что его не испытывал. (Прим.: есть тонкая грань между актёрской игрой, в которой Сатклифф был весьма искусен, и притворным сожалением, на которое он был способен). — Да уж, наша жизнь невозможна без капельки смерти. Выдав эту многообещающую реплику, Грелль с невероятной осторожностью поднял голову, чтобы проверить реакцию собеседника в надежде на то, что в его глазах не будет читаться чего-то вроде :?А почему ты, как и все нормальные люди, не разделяешь мою скорбь?? Сатклифф давно был знаком с подобным, ибо ещё с раннего детства был главным сопровождающим, или, как любят говорить, ?хвостиком? родителей, который от нечего делать метался за ними по разным рынкам и лавкам. Он прекрасно помнил эти понурые, а иногда и заплаканные лица бедняков, что в помутнении рассудка бормотали себе под нос что-то о своей несчастной судьбинушке, но маленький Грелль уже тогда осознавал, сколько безысходного крика было в этих невнятных причитаниях.Он осознавал это и.. Совершенно не чувствовал жалости. Первое время он чувствовал только некий стыд за то, что проявляет дерзость по отношению к тем, кто голодает или находится в беде, но со временем и он сошёл на нет.— Вероятно, тебе безразлична история этой девушки, и я это вполне понимаю, но... — грустно усмехнулся Мэйсон и нервно потёр ладонь о ладонь.— Почему же, отнюдь... — облизнулся Грелль, не спуская глаз с приятеля. — Мне просто интересно, к чему ты клонишь. — Да ни к чему я не клоню, а уж тем более не склоняю. Я просто рассказываю тебе о обычной жизни обычных лондонцев, в которой есть место некоторой чертовщине.— Ну-у же... Ты явно к чему-то клонишь.— Наверное к тому, что родители Барнетт умерли почти сразу после того, как покинул этот свет мой отец? Чем же мы так согрешили...— Уж не знаю, сколько грехов лежит на вашей семье, но меня мучает лишь один вопрос. Почему она носит мужское имя ?Барнетт?? — задумался Грелль, и уголки его губ приподнялись в бесстыдной улыбке. — Ну, я конечно всякого повидал, уж даже не буду говорить вслух, тем более что она ей всего шестнадцать и она из приличной семьи, но...— Что?! — вспыхнул Мэйсон, который понемногу начал осознавать намёки Сатклиффа, и по его венам потекла злоба, которую он отчего-то в себе усмирил. Во все времена молодые люди любили махать кулаками за невпопад брошенные слова, но в данном случае Тейлор попросту не мог этого сделать, ибо перед ним находился вовсе не обычный парень, такой же как он, а нечто более сложное, хрупкое и недосягаемое. — Ну так что? Почему Барнетт? — воскликнул Сатклифф невинно и заинтересованно, сделав вид, что не заметил минутного порыва гнева Мэйси. — А, это... Я сам всегда задумывался над этим, если честно. На самом деле её зовут Беллатрикс, но отчего-то она ненавидит это имя и шипит всякий раз, словно дикая кошка, когда её так называют... Знаешь, всё идёт из детства: пока остальные девочки играли в матерей и нянчились с тряпичными куколками весьма сомнительного качества, Барнетт бегала вслед за дворовыми мальчишками и любой ценой пыталась занять центральное место в их переделках, за что её несомненно ругали и буквально оттягивали за уши обратно к куклам и косичкам; к миру, который ей был чужд. На этом моменте Грелль всерьёз задумался, и в его голове начали появляться кое - какие мысли, которые он, тем не менее, не спешил выкладывать. — И что же с ней было дальше? — У неё были весьма натянутые отношения с родителями. — пояснил Мэйсон. — На разных семейных торжествах они были представлением идеальной семьи, но я догадываюсь, что это стоило им невероятных усилий. Подобные взаимоотношения между близкими людьми сродни деформационным швам на зданиях — рано или поздно наступит землетрясение, и всё это рухнет с невероятной скоростью... Так вот, родители отдали её в воскресную школу, дабы ?привить кроткость, женственность и смирение?, в общем все те качества, что якобы ценятся в девушках... — Ты хотел сказать, ценятся в рабах? — перебил его Сатклифф и саркастично повёл бровью. — Кто вообще эти чертовы ценители, что диктуют, кем нам быть и как жить? Лично я считаю, что женщина без ?мужского? в характере — ровно та же пустышка, что и мужчина без ?женского?, понимаешь меня? — Вполне себе, Грелль! Вот только общество нашего времени не поймёт... Тем не менее, если вернуться к моей двоюродной сестре, то даже после ознакомления с доктриной воскресной школы она не переставала быть Барнетт, за что я её и люблю. — Вот за то и погибли её родители, раз пытались решать за неё, подавлять её природу. — прямо и жёстко, но до боли правдиво подытожил Грелль. — Вероятно, в будущем это ещё аукнется и не пройдёт бесследно, по себе сужу.На лице Мэйсона нарисовался всё тот же милый испуг: — О чем ты, черт тебя возьми?! — У неё есть какие-либо странные увлечения? Ну там, плести бусы из высушенных крыс или коллекционировать нижнее бельё, выкраденное из публичных домов? — самодовольно предположил Грелль, но сразу же осёкся. — Если что, я таким не занимался! — Да вот не знаю, я как-то не лезу в девичьи дела... Видел только мельком, что постоянно что-то читает, ведёт дневники, а седьмого числа каждого месяца напевает замысловатую песенку на непонятном языке... Мало ли, что взбредёт в юную голову, все мы такими были. — А вот это уже интересно...