Часть 1 (1/1)
Холодно.Нет, не так, как при погружении в горную реку или босыми ногами в снег (а случалось и то, и другое). То?— вполне привычные, человеческие, живые мурашки по коже, боль и оцепенение. А здесь?— застывший стоячий омут холода, который не вокруг тебя, а в тебе самом. Заиндевелое сердце не бьётся, вдохнуть не выходит?— получаются лишь отрывистые судорожные хрипы. Белое лицо в наполированном металле зеркала кривится отвращением. К самому ли себе, к тем, кто сотворил… такое? Непонятно.Чувства сейчас в таком смятении, что посмеялся бы, но для смеха тоже нужно уметь дышать. Что-то вокруг происходит, кто-то спрашивает и отвечает, требует каких-то действий?— бездействия?— но до конца не удаётся понять ни того, кто это, ни того, чего же они всё-таки хотят.Разум не торопится просыпаться, балансируя на грани между ?там? и ?здесь?, равно способный скользнуть в любую сторону.Но всё-таки приходится сделать выбор.Меня зовут Джерико Свейн, я умер.Умер и вернулся.Точнее… меня вернули.Кто?Ответ не приходится искать долго. Даже не скрытое церемониальной маской, лицо выхватывается памятью вернее нацеленной стрелы; густо накрашенное, почти нечеловечески красивое, и?— Джерико это понимает теперь, потому что видит на самую чуточку больше?— само по себе тоже маска. Ещё одна для ещё одной.У этого человека нет ядра, стержня, дна, как ни назови. Только золочёные стены с резной лепниной, за которыми не то, что жильцов?— даже комнат нет.Конструкт без личности, но с предназначением.—?Джин, я хочу спросить.Чёрные губы ухмыляются, скривившись принуждённой гримасой, глаза холодно щурятся, но голос Художника плещет искусно сыгранными эмоциями:—?_Мастер_ Джин. Для тебя. Спрашивай, если не шутишь.За плечами у него две размытых тени, если присмотреться?— обретают форму и плоть, красно-бело-чёрные, оскаленные, угрожающие. И… заинтересованные?—?Хорошо,?— спорить нет смысла. Да и есть ли смысл в чём-то вообще? —?Мастер Джин. Что я теперь такое?Ухмылка стирается с лица, подвижного, как озерная гладь под ветром.—?Спроси госпожу Диану. Я откуда могу знать столь фундаментальные вещи, ммм?Свейн вздыхает… пытается вздохнуть.—?Но ведь ты меня?— вернул?— призвал?— что ты сделал со мной?—?И что же, теперь я тебе нянька? У меня есть множество дел, среди которых вовсе нет строки ?возиться с не-мёртвым генералом?. Изволь уважать мою работу.Диана, кровь и алебастр, уголь и мел, золотые браслеты на обнажённых руках, мраморный росток невозмутимости, холодно смотрит на Джерико и отчего-то в итоге смягчается:—?Ты всё поймёшь. Я не могу ответить на твой вопрос, дождись Тобиаса или Зилеана. А пока тебе поможет мой компаньон.Не ?слуга?, не ?телохранитель?. Хороший знак? Не слишком ли мягко стелет?Привыкший к анализу ум цепляется за любую мелочь. А холода, идущего изнутри, меньше не становится.Белые и чёрные росчерки каменных стен кажутся слишком резкими. Слишком стылыми для пульсирующего в ладонях Атрокса человеческого сердца. Живого ещё, почему-то трепещущего, и в ответ на последние конвульсии неведомой жертвы комок в груди Свейна жалко и судорожно дёргается.Больно.—?Чтобы сохранить силы и разум, тебе придётся это делать. Сердца, или кровь, или души.Голос Атрокса окутывает бархатным одеялом, под которым?— острейшие клинки.—?Не заставляй кормить тебя силой.И всё-таки, он отказывается?— до той самой ночи, когда обнаруживает себя на деревенской площади, над растерзанным телом. Кровавые разводы повсюду. Ещё тёплые внутренности так приятно греют ладони. Кровь скользит вниз по горлу, вкусно, ещё, ещё… до осознания, что это, после которого хочется выполоскать себя изнутри и снаружи.Диана столь же бесстрастна.—?Уберите это. Атрокс, проводи его в карцер и запри.Каменный мешок изолирует звуки и свет, непонятно, сколько времени прошло, Свейн пытается не утратить окончательно связь с реальностью, но…От сердец, которые приносит ?компаньон? Дианы, он не отказывается.