2. Ковёр (1/1)

—?Сколько у нас времени? —?хрипло интересуюсь в перерыве между поцелуями, пока Тина посасывает мою нижнюю губу и путается пальцами в кудрях. По телу проходит тысяча электрических импульсов от её прикосновений, и я счастливо улыбаюсь, как мальчишка. До одури влюблённый мальчишка.Она нехотя отрывается от своего занятия, облизывается и растерянно поглядывает на настенные часы. Старательно высчитывает время в голове, хмурится, и затем обессилено выдыхает.Снова тянет меня за рубашку, пытается дрожащими об возбуждения пальцами справиться с пуговицами. Перехватываю лихорадочно перебирающие ткань руки, прижимаю к груди, и девочка сглатывает подступившее к горлу напряжение. Несмело поднимает на меня затуманенный взор, в котором плещется немое извинение. Я понимаю, малышка. Я тоже в твоём присутствии ни черта не соображаю.—?Не знаю, минут тридцать,?— дует губы и снова облизывается. Настаёт моя очередь недовольно хмуриться. Пытаюсь принять тот факт, что наш краткий миг уединения вот-вот нарушит толпа праздных людей, которые готовятся встречать Новый год. Полчаса?— ничтожно мало, ведь я хочу целовать Тину как минимум вечность.Подталкиваю податливое тело к дальней стене, и девочка впечатывается лопатками в яркий ковёр. Тянет меня за одежду следом и жмётся губами с такой отчаянной нуждой, что всё моё недовольство мгновенно рассеивается. Не хочу тратить на ворчание ни секунды больше, когда эта вселенная в моих руках смотрит на меня так.Бесцеремонно раздвигаю языком горячие губы, прохожусь по кончикам зубов, пока Тина сдавленно стонет мне в рот. Снова схлёстывается в бою с пуговицами моей рубашки и, судя по тому, как весело часть из них звенит по полу под нашими ногами, определённо достигает успеха. Пробирается ладонями под воротник, гладит кожу, вновь провоцирует мои предвкушающие мурашки.Вздрагиваем, когда за стеной слышится звон стекла и громкие весёлые голоса. Тело в моих руках напрягается, а зрачки малышки наполняются бессильным раздражением. Её всю трясёт от желания, но, похоже, не вовремя проснувшаяся внутри хорошая девочка мешает Тине отключиться от посторонних звуков.Уверенно запускаю пальцы под два слоя одежды и сжимаю в руках грудь в тонком кружеве. Малышка едва слышно стонет мне в шею и качает головой. Дрожащими руками пробует отстраниться и кусает припухшую губу.—?Сейчас кто-нибудь обязательно сюда войдёт,?— фыркает, справляясь с возбуждением. Оставляю поцелуй на сморщенной переносице и продолжаю путешествие по зоне декольте.—?Как войдёт, так и выйдет. Я приехал сюда с твёрдым намерением, а человек я ответственный… —?снова прижимаю Тину к ковру и уже сам кусаю её многострадальные губы. Тело под моими ладонями прогибается, прося большего, и я усиливаю нажим.—?Твоё твёрдое намерение упирается мне в… ох… —?мгновенно теряет окончание фразы, когда мой язык скользит по пульсирующей венке на шее. Молочная кожа горит под губами, а девочка судорожно хватает ртом воздух. В который раз довольно усмехаюсь тому, что кнопки Тины Кароль работают безупречно.Собираю оба её запястья в свои кулаки и резко поднимаю над нашими головами, впечатывая в мягкий ворс ковра. Малышка блаженно выдыхает, одобряя мой напор, и безропотно позволяет стянуть с себя и рубашку, и тоненькую майку. Головокружительный вид желанной женщины в одном лишь кружевном бюстгальтере едва не сбивает меня с ног. Нетерпеливо облизываюсь и хватаюсь за завязку на её штанишках.Бантик мгновенно подчиняется рукам, будто только их и ждал. Опускаюсь на колени и сдёргиваю с Тины спортивки вместе с трусиками. Даже слышу, как девочка сглатывает застрявший в горле стон.Губы скользят вверх от коленки по внутренней стороне бедра, оставляя после себя влажную дорожку и ворох моих любимых мурашек. Дрожащие руки опускаются мне на затылок и притягивают моё лицо ещё ближе к желанной коже, и я удовлетворённо улыбаюсь между поцелуями. Обвожу языком родинки на коже, пока Тина давит стоны и жмётся темечком в мягкость ковра. Не могу отказать себе в удовольствии поднять взгляд и насладиться изумительным зрелищем.С моего ракурса взъерошенная, раскрасневшаяся и смущённая девочка кажется ещё красивее, выглядит совсем нереальной, запредельной мечтой. С шумом выдыхаю в бедро, и малышка обнимает мою голову ладонями. Тянет выше, перехватывает инициативу, врезается в меня поцелуем и стонет в рот. В миллионе её интонаций легко угадываю эту хорошо знакомую мольбу и берусь пальцами за пряжку ремня.—?Быстрее, пожалуйста,?— сдавленно просит, снова залезая ладонями под мою порванную рубашку. Благоразумно не пытается больше стянуть с меня одежду, потому что на это у нас нет ни времени, ни сил. До наступления Нового года едва ли остаётся час, и всё, чего я хочу?— быть с ней и в ней так долго, как нам позволят.По заволоченным страстью глазам вижу, что Тина желает того же, и без дальнейших прелюдий подхватываю её под ягодицы. Малышка обвивает меня ногами и руками, прижимаясь ещё ближе, трётся грудью о моё солнечное сплетение и едва справляется с дыханием, пока я вминаю вожделенное тело в ковёр на стене и заполняю собой мощным, резким толчком.Девочка вскрикивает и тут же прикусывает палец, жмурится от ощущений и дрожит в моих руках. С трудом борюсь с желанием задать нам так необходимый сейчас бешеный темп и замираю, позволяя Тине сглотнуть и отдышаться. Её глаза распахиваются мне навстречу, светятся одной-единственной мольбой, и я не смею противиться. Выхожу, чтобы затем вновь резко наполнить собой до упора. Малышка шипит от смеси боли и наслаждения, мучает зубами свой многострадальный палец до белизны кожи. Стремительно подаюсь вперёд, впечатываю её в ворс и впиваюсь в губы, срывая хриплый стон. Он тонет, оседая на моих зубах, вторится и троится с моими новыми толчками.Тина едва сдерживается, сминая пальцами мои плечи. Знаю, как она любит быть громкой и ни в чём себе не отказывать, и лишь жмусь ртом сильнее. Глотаю каждый её наслаждённый отзвук, вколачиваюсь почти остервенело, на пределе возможностей.Чувствую, как пальчики на её ногах сворачиваются от удовольствия. Девочка запускает маникюр в мои лопатки и теперь уже сама ловит мои хриплые звуки губами. Мучаем и ласкаем друг друга на одной нам известной границе боли и удовольствия до тех пор, пока надвигающаяся разрядка не сводит дрожью всё моё тело.Втрахиваюсь интенсивнее, вдруг выхватывая в голове импульсивное желание кончить одновременно с ней, и Тина, кажется, прочитывает эту мысль на моём лице. Прижимается затылком к ковру, открывая горло моим губам, стонет в воздух над нами и стискивает меня ногами всё крепче.Мой рот блаженно приоткрывается, когда я начинаю ощущать приближение её оргазма. Горячие влажные стенки сжимают меня крепко, до одури и головокружения. Пульсируют, провоцируя мои стоны, сдавливают меня всего с такой неистовой силой, что я забываю, как дышать.Тина роняет голову на моё плечо, прижимаясь подбородком, в лихорадочных отзвуках шепчет моё имя снова и снова. Чувствую, как всё её тело становится сжатой пружиной в ожидании разрядки, и стискиваю руками дрожащие бёдра.—?Давай, малышка,?— заплетающимся в агонии языком шепчу полупросьбу-полукоманду, и девочка умудряется услышать мой призыв в череде собственных стонов. Взрывается, обдавая меня жаром, так быстро, словно ждала моих слов, и обмякает у меня на руках, пока я кончаю в унисон с ней и бьюсь лбом о стену. Ковёр смягчает столкновение с твёрдой поверхностью, но перед глазами всё равно вижу звёзды?— то ли от удара, то ли от оглушительной разрядки.Тина водит пальцами по моим лопаткам, окончательно обессилев. Покрывает поцелуями моё плечо и мурлычет что-то нечленораздельное, пока я осторожно отстраняюсь от стены вместе с драгоценностью в своих руках.Падаем на ближайшее кресло, к счастью, заваленное двумя пледами и достаточно мягкое для того, чтобы принять двоих полуобморочных людей. Вытаскиваю одно покрывало из-за поясницы и укутываю обнажённое тело, свернувшееся калачиком в моих объятиях.Малышка трётся горящей щекой о мою ключицу, обнимает меня так крепко, словно хочет врасти под кожу. Словно не знает, что она?— уже там, пропитала собой каждую без памяти влюблённую в неё клеточку.Целую Тину в висок, устраивая нас поудобнее в кресле, и девочка блаженно мурчит у меня под подбородком.—?С наступающим, любовь моя,?— шепчу в пшеничные волосы, и Тина прижимается губами к моей шее снова и снова, пока мы укачиваем наше нежное блаженство. Пожалуй, именно так я и хотел завершить этот безумный год. И любой следующий, если честно.