II (1/1)

Видимость индивидуальных различий условна. Абсолютно неважно, хороший человек или плохой, мужчина или женщина, с оружием или без?— все умирают от пули в лоб или между ребер. Анатомия семи миллиардов умещается в пяти картинках из учебника по биологии. Схема болевых точек вообще одна. За четырнадцать лет практики Иллуми не находит ни одного исключения.Сильва затягивает хрупкие рыбьи косточки Иллуми мышцами с пяти лет, закрывает все кожей, приученной к боли, рассказывает, как пользоваться оружием и быть им, когда рядом нет ничего, кроме собственных рук. А тонкая и хрупкая, как перепончатое крыло летучих мышей, Кикио взламывает людей, будто банковский сейф. Не силой, а парой слов и правильно подобранной улыбкой. Она говорит, что самое слабое место любого человека?— чувства. Самое сильное оружие Иллуми?— его лицо и изгиб бедер. Он хорошо это усвоил.У Куроро белки глаз затянуты красной сосудистой сеткой, а веки воспаленные, опухшие. Губы чешуйчатые, закусанные до ран. Когда Хисока открывает багажник с трупом Увогина, Куроро шумно втягивает воздух носом, и Иллуми замечает крупные капли, собравшиеся у длинных ресниц на нижнем веке. Для человека его рода деятельности и используемых методов Куроро слишком сентиментален. Он вмещает в себе жертвенность ягненка и равнодушие выпущенной пули.—?Любой другой на твоем месте был бы уже мертв, Иллуми.Он знает. Ему больше интересно, знал ли об этом тот, кто свел их троих, не считая мертвого Увогина, на обочине между Сан-Франциско и Сан-Хосе.Куроро закрывает багажник, и глаза у него мокрые — блестят ртутными каплями. Он больше похож на выпускника колледжа по искусствоведению, чем на основателя банды самых известных воров и вооруженных аферистов за всю историю.Открытое воротом рубашки горло белое и незащищенное, как живот кролика, но в выпуклости черного плаща Иллуми легко узнает кобуру.Хисока неожиданно опирается о закрытый багажник локтями, наваливаясь вперед всем корпусом, и улыбается. Машина проседает под его весом, блики на лаковых боках чуть смещаются, а лунный свет оглаживает выглядывающие острые клыки. Хисока, как бенгальские искры в комнате с выключенным светом, и на контрасте с черно-белым Куроро это видно особенно сильно.Иллуми перекатывает вес на одну ногу и заправляет волосы за ухо, не упуская из вида, как Куроро отслеживает взглядом движение. Отлично.—?Предлагаю заключить сделку: если в течение месяца я не найду заказчика, то на год официально стану членом Труппы.Они знакомы не первый год, и Иллуми знает, что Куроро заинтересован в нем не только как в сильном союзнике.—?А почему бы нам просто не убить тебя прямо сейчас и самим найти того ублюдка? —?Хисока наклоняет голову набок, и тени плотной штриховкой ложатся на его шею и впадинку над губой.Под улыбкой Иллуми читает не угрозу, а игривое любопытство, как у кошки к выпавшему из гнезда воробью, который слишком слаб, чтобы относиться к его попыткам сбежать всерьез.—?Моя смерть вам ничего не даст. В любом из вариантов исхода этой сделки для Труппы я намного выгоднее живым, чем мертвым.Хисока скользит подчеркнуто задумчивым взглядом вверх-вниз и говорит: ?ты прав?.Говорит: ?живым однозначно предпочтительнее?.Добавляет: ?я прав, босс??Куроро ничего не отвечает и даже не реагирует. Скорбь на его лице теряет цвет и четкость, как исписанный фломастер.—?Я по-настоящему хочу убить того, кто заказал тебе Уво, Иллуми, но твои условия почти заставляют меня надеется, что ты не сможешь его найти.*Хисока разворачивает машину Куроро в сторону Сан-Франциско, потому что обменяться ключами легче, чем перетащить труп из одного багажника в другой посреди открытой местности. В боковом зеркале Иллуми смотрит, как отдаляется синяя ауди, и думает, что кофе был бы сейчас очень кстати.—?Кто бы мог подумать, что у нашего босса слабость к наемникам,?— Хисока улыбается и включает радио. —?Но я могу понять его.Ароматическая елочка болтается перед лобовым стеклом, и Иллуми находит в ней точку концентрации. За окном по-прежнему темно, а по встречной ни одной машины. Когда Хисока в такт песне отбивает ритм ногтями по рулю, кольца браслетов на его запястьях мягко звенят?— похоже на колокольчики, которые вешают над дверью в кофейнях. Иллуми мог бы даже уснуть, если бы позволил себе расслабиться.—?Почему ты не попытался убить меня сразу? —?Иллуми поворачивает голову к острому профилю Хисоки. Нарисованная на щеке бирюзовая слеза поднимается уголками острой улыбки. —?Ты явно не из тех людей, которым нужны причины, чтобы убивать, а в моем случае их было даже больше, чем нужно.Можно подумать, что Хисока просто не хотел брать на себя ответственность за начало конфликта между Пауками и Золдиками, и решил отдать право выбора Куроро, поэтому связался именно с ним, но двух часов взаимодействия вполне достаточно, чтобы понять: Хисока явно не будет спрашивать разрешения, чтобы что-то сделать, и плевать ему на такую вещь, как дипломатия. Если она не рифмуется с его личными интересами, конечно же.Все в Хисоке рифмуется с его личными интересами. Не похоже, что он в принципе может согласиться на что-то меньшее.—?Ты меня раскусил, признаю,?— Хисока бросает на Иллуми быстрый взгляд, как дротик в мишень. —?Я так давно хотел посмотреть хотя бы на одного из Золдиков в действии, и представь, как я был удивлен, увидев кого-то вроде тебя? —?поворот налево, и металлический браслеты звенят вместе с чужим смехом. —?Я не хотел заканчивать наше знакомство так быстро, но смерть Увогина игнорировать было нельзя, сам понимаешь, и, если бы Куроро сказал мне привезти твою голову, я бы с удовольствием попытался. В конце концов, сразиться с кем-то из Золдиков входит в список моих планов на жизнь.На придорожном билборде натянуто изображение чупа-чупса в клубнично-красном мотоциклетном шлеме и подписью ?асфальт, я тебе не по зубам?. Иллуми улыбается и думает, что Хисока для него опасен ровно настолько, насколько сам Иллуми позволит ему быть.—?Я бы на твоем месте поставил этот пункт в самый конец, потому что мертвым ты больше ничего не сможешь сделать.—?Ох, дорогой Иллуми,?— Хисока мягко перекатывает имя на языке, как конфету, и это кажется почти непристойным, почти порнографическим. Его острый нос мелко дергается, когда он говорит. —?Если ты так хотел меня напугать, то однозначно ошибся в выборе тактики.*С одной здоровой рукой не очень удобно реализовывать примерно девяносто восемь процентов бытовых манипуляций. Это занимает вдвое больше времени, но Иллуми может подстроиться?— его опыт насчитывает травмы похуже. С разницей, правда, что они никогда не были получены на заданиях.Из любви к своим детям Золдики никогда не экономили на пыточном инвентаре.—?Вот, как и просил,?— Хисока садится напротив, вытаскивает из чехла кафельно белый макбук и закидывает ногу на ногу. На нем бордовая майка с глубокими вырезами для рук, что без труда можно увидеть перекрестные зубчатые мышцы на боках и грубый шрам вдоль ребер. Иллуми останавливает взгляд на присыпанных веснушками плечах чуть дольше необходимого, а потом возвращается к лицу, идеально чистому, без единой веснушки. Даже загара нет, как будто Хисока выходит на улицу только по ночам.—?Спасибо.—?Все для тебя,?— Хисока ставит локти на стол, наклоняясь всем корпусом вперед, и выпуклые мышцы его рук перетекают плавной волной под кожей.Солнцезащитные очки подняты на лоб, удерживая красную челку, и Иллуми думает, что с этой позиции он мог бы легко воткнуть булавку в чужую яремную вену. Думает, что сам Хисока достаточно близко, чтобы попытаться оглушить его или выбить челюсть стоящей на середине стола пепельницей.Думает, кто из них будет быстрее.—?Здравствуйте, вы уже выбрали?Напряжение лопается стеклом звуконепроницаемой комнаты, и шум чужого присутствия заливает Иллуми, как вода подбитую подводную лодку. Хисока расслабленно откидывается на спинку стула, качая закинутой на колено ногой. Боковые светоотражающие полоски на его кроссовках вспыхивают неоновым, а потом снова гаснут в серый.Неосознанная реакция на яркий стимул, и Иллуми отвлекается буквально на секунду. В следующую чувствует острые ногти на своей скуле, аккуратно убирающие длинные волосы за ухо. Хисока ловит взгляд Иллуми через стол, как бабочку в громком хлопке ладоней, и улыбается. Нежно, почти любяще. У Иллуми мурашками стягивает затылок.—?Кокосовое мороженное с бананом, пожалуйста, и все это в вафельной корзинке, спасибо!Хисока растягивает гласные, как подтаявший сыр, и подмигивает официантке, а Иллуми думает, что в каждом его движении есть мягкая, осознанно приглушенная сила, как у взрослых собак, когда они играют со своими щенками. Думает, что весь внешний вид Хисоки?— тщательно продуманная диверсия перед заранее спланированным взрывом, и Иллуми нужно знать, что именно он прячет, зачем и где. Это не вопрос любопытства, это вопрос самосохранения.—?Мне ванильный пудинг и лимонный морс, пожалуйста.*—?Еще раз,?— Хисока слизывает остатки мороженного с ложки и ставит ее на тарелку,?— как мы собираемся найти нашего заказчика?У Хисоки удобная машина, быстрый ноутбук, две целые руки и связи по всему Сан-Франциско. Иллуми учили быть выше личных предпочтений в ущерб делу, так что он глушит раздражение под языком, скидывает на флешку данные, что Миллюки ему прислал двадцать минут назад, и закрывает крышку ноутбука. Белый блик ложится широкой полосой по диагонали.—?У нас стоит закрытая VPN-система для передачи и хранения рабочей и личной информации, ее нельзя взломать дистанционно, только изнутри. Значит, заказчику или тому, кого он нанял, нужно было быть в Японии, чтобы сделать хоть что-то. За неделю до того, как мы оформили контракт, и получили аванс, в Японию из Штатов прилетел Энди Венс, который по нашим данным служит в военно-морском флоте США и должен быть где-то под водой Северо-Атлантического океана, а не в Японии. Так что за два месяца до событий мы нашли только одного человека, прилетевшего из Штатов с фальшивым паспортом.Взбитая движением лимонная мякоть в стакане медленно оседает на дно, как снежинки в новогодних стеклянных шарах. У Киллуа в детстве был такой. Даже два. Когда мякоть почти полностью прижимается ко дну, Иллуми взбалтывает морс еще раз и продолжает говорить.—?Я не знаю наверняка, заказчик?— это один человек или несколько, но сейчас кто-то точно в Сан-Франциско, чтобы отслеживать события и контролировать их по возможности. Его я и собираюсь найти.Хисока медленно наклоняется вперед и снижает голос почти до шепота.—?Получается,?— по-птичьи желтые глаза с щелчком застегиваемой клепки фиксируют все внимание Иллуми на себе,?— на стоянке прятался наш маленький заказчик и наблюдал со всем со стороны, да? А мы были так близко в самом начале, но даже не заметили его? —?Хисока отламывает от вафельной корзинки кусочек, набирает им мороженное и закидывает в рот, не прекращая смотреть на Иллуми. —?Какой позор, а.Он цыкает языком и плохо имитирует разочарование. В каждой его фразе слишком много слоев, чтобы быть случайными. Иллуми думает, сколько нужно отодрать наклеенных интонаций, чтобы найти настоящую.На вопрос не отвечают, хотя Хисоке, видимо, и не нужно. Он стучит ложкой по каемке блюдца, а красные, как кровь и спелая вишня, пряди выпадают из-под его очков и теперь прикрывают лоб неровной редкой челкой.—?Как думаешь,?— пауза на улыбку-укус,?— в план заказчика входил тот факт, что я не убью тебя сразу же, как увижу? Или то, что Куроро заключит с тобой сделку?Хисока похож на растянутый во времени миг напряжения, когда еще не знаешь, плывет акула мимо или прямо к тебе. Иллуми думает, является ли это частью натуры Хисоки, или особую коннотацию вносит вся сложившаяся ситуация. Иллуми смотрит на часы и делает последний глоток.—?Я думаю, что должен был умереть.Уже в своем номере, подхватывая со столика пачку мармелада с лакрицей в форме летучих мышей, Иллуми останавливается напротив зеркала, прикрученного к дверце шкафа, и еще раз пробует на вкус идею собственной смерти. Ничего. Как пластмасс или полиэтилен.Это хорошо.Все, что Иллуми видит в отражении, это тело, идеально подогнанное под убийства, как дорогой костюм, и лицо, достаточно симметричное, чтобы считаться привлекательным и удобным для притупления бдительности.Иллуми думает, что должно быть что-то еще. На контрасте с переполненным Хисокой тусклость и межреберная пустота особенно заметны. У этой контрастности почерк этического преступления, как у вскопанных взрывами детских площадок или утопленных в ведре новорожденных котят.Через щели между жалюзи комнату заливает солнцем, а подсвеченные пылинки плавают в воздухе, как лимонная мякоть в утреннем морсе. Иллуми отворачивается от зеркала и открывает новую упаковку с лакричным мармеладом.До начала плана еще три с половиной часа.