-11- (1/1)

Томми не знает, сколько времени проходит. Костер истлел окончательно, горячие угли остыли и почернели, а легкий дымок развеялся ветром, будто и не было. Он считает неровные вдохи-выдохи, чувствуя как и грудь под его ладонью вздымается слишком судорожно, и вздрагивает, когда Акаму спешно отталкивает ее, склоняется вперед, и закашливаясь. Он, видимо, не понимает, что происходит и где он находится, ведь когда кашель перестает раздирать его горло, он несмело поднимает голову и озирается по сторонам, взгляд его при этом все еще слегка затуманен и растерян.—?Все хорошо? —?Томми этот вопрос кажется глупым, но он задает его и придвигается ближе к парню, и придерживает его за талию, помогая подняться.—?Я не…не знаю. —?голос его хриплый и легкий кашель все еще проскальзывает меж словами, но он уже не такой сильный и быстро стихает. —?Что произошло? Я не помню. —?он оборачивается, пошатнувшись, и блондин прижимает его ближе, не позволяя упасть, и пожимает плечами, медленно ведя в сторону своей хижины.—?Я не знаю как это объяснить.—?Попытайся. Томми хмурится, не желая рассказывать, но Акаму настаивает и взгляд его из растерянного, становится слишком решительным и блондин все же сдается.—?Твоя мать сказала, что заглянула в будущее твоими глазами. Я не знаю, как это.—?Я тоже. И больше она нечего не говорила?—?Нет. Больше ничего. —?Томми отвечает почти мгновенно и закусывает губу, ведь слишком это подозрительно получается, но Акаму кивает и больше нечего не спрашивает и Томми облегченно выдыхает. Не хочет он нечего говорить. Ни слова больше из того, что еще ему сказала Лайла. Не единого слова. Войдя в хижину он помогает парню опустится на ковер, и сам усаживается чуть поодаль, и Акаму от этого выглядит слегка растерянным, но молчит, лишь голову опускает на свои руки и рассматривает их, словно видя впервые.—?В глазах все расплывается. —?голос его удивленный и он поднимает руку, желая, видимо, провести по лицу, но промахивается и опускает ее обратно на пол, закусив губу. Томми не решается придвинутся ближе, наблюдая со стороны, и когда Акаму, встряхнув разметавшимися волосами, опускается на ковер и сворачивается на нем, спрятав лицо в изгибе локтя, он закрывает глаза рукой и тяжелый вдох срывается с губ как-то сам собой. Он прислушивается к тишине, считает минуты и, почти беззвучные, вдохи-выдохи, свои и чужие, и когда убеждается, что Акаму уснул, осторожно поднимается и выходит из хижины, бросив напоследок короткий взгляд на хрупкую фигуру на полу. Спускается к пляжу и бредет вдоль кромки океана сам не зная куда. Ночь густая и темная, затянутая тучами, и песок от этого кажется пеплом, а вода?— смолой. Она тянется к босым ногам мелкими волнами и Томми уворачивается, не позволяя ее коснутся к его коже. Он погружает ступни в этот песок-пепел полностью, и поднимает их, наблюдая как мелкие песчинки водопадом падают обратно вниз. И с очередным таким погружением в палец впивается что-то острое, прокалывая кожу, и Томми шипит и отряхивает ногу от песка, садится и подтягивает ее к себе, осматривая небольшую ранку, капелька крови на которой напоминает маленький, блестящий камешек, и после зарывается рукой, в то место, где, по его мнению, должен был быть острый предмет. Кажется, что он нащупает сейчас осколок стекла, острую ветку или обломок еще чего-нибудь, но из песка он достает ракушку, размером почти с его собственную ладонь. Она белая, с неровными, будто нанесенными потрепанной кистью, оранжевыми и темно-коричневыми полосами, скрученная, будто в спираль и со множеством острых лучей-шипов, закрученных у самих кончиков, словно лапки причудливого паука. У отца Томми была коллекция ракушек, доставшаяся ему еще от прадеда, но блондин не видел в ней подобной раковины. Он рассматривает ее еще пару минут, затем закрывает глаза, и, замахнувшись как следует, бросает ее в родную стихию, прислушиваясь к едва различимому всплеску. Замки рухнули, не окрепнув, и она ему больше не нужна. Он получил, но тут же потерял?— всего-то за пару дней. Надежды утонули в пучине океана как его собственный корабль, оставив после себя лишь обломки и слова Лайлы, что до сих пор гремят в мыслях, словно гром, сотрясающий небосвод. Солнце неспешно выглядывает из-за горизонта, когда Томми возвращается в поселение. Он ожидает, что останется незамеченным, но здесь, не смотря на, столь раннее время, уже кипит жизнь. Его провожают обеспокоенными взглядами до самой хижины, но Томми все они кажутся настолько липкими и наигранными, что он кривится и спешит скрыться за деревянными стенами и только за ними выдыхает чуть облегченно и рукой проводит по лицу, чувствуя как влажная ладонь неприятно липнет к коже. Он ее о штанину витирает и осматривается по сторонам. В хижине, вопреки ожиданию, он один. В углу аккуратным холмиком сложенны фрукты и стоит кувшин с водой. Томми смотрит на него, и с шипением пинает ногой и тот разбивается от удара, а кристальная вода проливается на пол, расползаясь по земле, не устеленной коврами, темной лужей. Сжав кулаки, он опускается около этой лужи и принимается водить в ней пальцами, размазывая землю. Он на ней вырисовывает океан с неровными волнами, на этих волнах небольшой кораблик с парусом, солнце с длинными лучами и немного подумав, ставит неровную галочку прямо над кораблем. Он рассматривает свой рисунок и ему неимоверно хочется перенести его на пергамент. Совсем маленький парусник плывет вдаль и одинокая чайка провожает его, за собой ведя навстречу солнцу. Томми размазывает его ладонью, не боясь запачкать руку еще больше и вздрагивает, скорее от удивления, чем неожиданности, когда в деревянную дверь тихо постукивают. Он собирает несколько осколков от кувшина в одну ладонь, вторую, испачкуную, вытирает о штанину и только потом подает голос.—?Кто это? Ответа не следует и Томми ворчит и сам подходит к двери, открывая ее настежь. Он не хочет говорить, не хочет смотреть в эти глаза, не хочет вообще его видеть, но Акаму выглядит настолько растерянно и обеспокоенно, что Томми не сдерживается и все же отступает в сторону, пропуская его внутрь и парень проскальзывает мимо блондина, предварительно оглянувшись по сторонам. Его волосы спутаны, зрачки мечутся из стороны в сторону и, приглядевшись, Томми замечает, что у парня руки дрожат словно от холода.—?Почему ты ушел? Томми хмыкает беззаботно, как ему кажется, даже не замечая как кулаки сжимаются и осколки, что в одной руке, больно впиваются в кожу.—?Не хочу говорить.—?Я не понимаю. С тобой все хорошо?—?Со мной все отлично. —?выбросив осколки, что о пол ударяются со звоном, рассыпаясь на, еще более мелкие кусочки, Томми рукой проводит по челке и прикрывает глаза на пару секунд, собирая мысли в порядок. —?Думаю… думая нам не стоит проводить время вместе. Говорить… и вообще видится. Акаму молчит, теребя пальцами край своей накидки и Томми отмечает, что движения его еще слегка смазанны, а когда парень поднимает голову, блондин и вовссе спешно отворачивается. Что бы не передумать. Что бы сдержатся. Что бы слова Лайлы не потонули в светлых глубинах этих обеспокоенных, расстерянных глаз.—?Хорошо. —?голос ровный и Томми даже как-то больно и обидно, что Акаму так легко с этим согласился, но Томми сам все решил и не имеет права чувствовать все это. Так нужно. Так будет правильно. Так он, Томми, не загубит целое поселение. Он прислушивается к тихим, крадущимся шагам и судорожно выдыхает, когда они стихают вместе с хлопнувшей дверью. Он считает, что поступил правильно.