Глава 1: исключительное безразличие (1/1)

С детства она любила играть с зажженными свечами. Какими они были по размеру, цвету, из чего сделаны, не имело, ровным счетом, никакого значения. В игре, которую ее мать всегда считала странной, опасной было всего лишь одно правило – научиться терпеть боль. Будучи маленькой девочкой, Аннора с легкостью справлялась с поставленной задачей. Но, становясь старше, одерживать победу в полюбившейся сердцу забаве становилось сложнее. Она словно потеряла былую хватку. Ее игра с зажженной свечой стала походить на невыносимую пытку. Как только девичья ладонь приближалась к ?вольному? пламени, юная особа вздрагивала и резко отскакивала назад. В такие моменты беспокойное сердце замирало, пропуская несколько ударов. Завороженная, она еще долго смотрела на стремящийся кверху огонь, пытаясь понять, отчего страх почувствовать боль превратился в неодолимую и отталкивающую силу? – Аннора! – неустанно восклицала мать, как только ей доводилось заметить на внутренних сторонах ладоней следы свежих ожогов. – Ты что, опять за старое взялась? – как бы она не ругала дочку, как бы не пыталась донести, что огонь – не игрушка и что благодаря ему можно беду накликать, девочка никак не могла забросить игру. Игру, которую принесла с собой из недалекого детства в расцветающую юность. – Мама, послушай… – робко начинала та, но всегда прерывалась. Пелена слез, застилающая глаза матери, заставляла ее ощутить укол растревоженной совести. Она опускала голову, отводила пристыженный взгляд в сторону и не решалась лишний раз пошевелиться пока миссис Линч (на тот момент уже уверенно и ловко) обрабатывала раны. – Я свечи выбросила все, спички, зажигалки перепрятала, а ты… – выкидывая очередной перепачканный кусочек ваты, негодовала она. Сидя перед дочерью на коленях, женщина усердно втирала по краям ран заживляющую мазь, запах которой девочка запомнила на всю оставшуюся жизнь. – Вот скажи мне, сдалось тебе это, а? Зачем же ты уродуешь себя, Аннора? – мама одаривала ее встревоженным взглядом. Ее грубоватый голос каждый раз окутывала хрипотца, а в движениях затаивалось искреннее непонимание и недоверие ко всему происходящему. – Чего ты молчишь? Ну?! – не сдерживалась она. Ее морщинистые руки с силой сжимали дрожащие запястья. Даже не пытаясь контролировать рвущуюся наружу ярость, мать хорошенько встряхивала юную особу. – Не заживут они, Аннора, понимаешь? Следы останутся. Будешь всю жизнь мучиться, себя корить, да и меня вдобавок, – кидая на стол перепачканный тюбик с мазью, мать поднималась на ноги. Аннора же стояла, словно вкопанная на месте. – Мне соседи говорят, мол, дочь из ума выжила. Себя уродует, да еще гордится этим. Стыдно людям в глаза смотреть! – она вытирала руки вафельным полотенцем, выкидывала пустую пачку из-под стерильных бинтов в мусорное ведро и садилась на скрипучий стул. – Не знаю. Не знаю, как же то дальше… Дальше то, Аннора, что? – рваный выдох срывался с губ, и женщина с досадой качала головой. Наверное, если бы миссис Линч была человеком более смелым и менее зависящим от чужого мнения, то давно бы решила ?не дающую им обеим нормально жить? проблему. Возможно, поход к детскому психологу искоренил бы желание Анноры возвращаться к игре. Быть может, все бы встало на свои места. Девочка больше никогда бы не вернулась к свечам, ожоги на ее бледных ладонях зажили бы, а на лице Терезы снова засияла бы радостная улыбка, но… у них все было не так. Женщина до последнего не хотела признавать, а уж тем более принимать проблему, которая словно свинцовая туча повисла над ?больной? головой ее единственной дочери. – Иди к себе, – проговаривала она, кивком головы указывая на распахнутую дверь.– Пожалуйста, прости меня, – тихонько бормотала Аннора в ответ. – И спокойной ночи, – не поднимая головы, мисс Линч направлялась на выход, понимая, что не покинет свою комнату до самого утра. Сидя в небольшой, но уютной спальне, она прокручивала в мыслях подобные ?семейные? разговоры раз за разом. Девушке удавалось сохранить в памяти абсолютно все, вплоть до мельчайших подробностей. Закрывая глаза, она тут же встречалась с отчаявшимся материнским взглядом. Аннора искала ответ на вопрос, который мама очень часто задавала ей, но попытки не увенчивались успехом. Мисс Линч все чаще оказывалась на краю бездонной пропасти, скрывающеюся за пеленой непроглядного тумана. Нутро подсказывало ей, что для желанного успокоения нужно отважиться и прыгнуть вниз, но… Но было страшно сделать заветный шаг, потому что неизвестность пугала ее куда больше, чем незаживающие ожоги на ладонях. Когда силы, отведенные на обдумывание произошедшего заканчивались, Аннора спрыгивала с не застеленной постели и подходила к деревянному туалетному столику. Стоило было ей встретиться взглядом со своим отражением, внутри что-то переворачивалось. В ней просыпалось желание задать себе вопрос, почему все складывалось именно таким образом, но Любовь к огню и зажженным свечам не позволяла ей опуститься до подобного. Та огненная, что жила глубоко внутри считала это слабостью, навеянной матерью. Слабостью, которая с непозволительной наглостью разрушала девичий мир. – Это сила, – уговаривала себя Аннора, внимательно изучая перебинтованные ладони. – Моя сила. Моя борьба. Я выстояла, одержала победу в непростой хватке с огнем. Так почему же меня ругают за эту радость? – она хмурилась, а затем погружалась в затяжное молчание, пока та огненная, что ютилась внутри, раздраженно фыркала и отводила взгляд в сторону.Пансион Пресвятой Девы Марии г. Слайго, ИрландияНаши дни– Что ж ты, милый друг, не весел? – за спиной юной мисс Линч раздался звонкий, певучий голосок. – Что ж ты голову повесил? – резво кинув на широкую деревянную скамью плотно набитый рюкзак, Асли присела рядом с подругой. Коснувшись ладонями ее плеч, девушка склонила голову набок и проследовала за сосредоточенным зеленоглазым взглядом. – Ай-яй, мне кажется, твоя голова скоро точно взорвется от такого количества информации! Сколько же можно сидеть за учебниками, Аннора? – заметив, что желанная собеседница не обращает на нее должного внимания, она сложила руки на груди. – Ты же знаешь, – скользя пальцем по гладкой странице, гнусаво откликнулась та, – через пару дней у нас тест по истории. Если завалю, то директриса рассердиться и позвонит матери, – оторвавшись от внушительной по размеру книги, Аннора откинулась на спинку скамьи. Прохладный ветерок исподтишка коснулся ее розоватых щек, тем самым пробудив на миловидном лице вялую улыбку. Даже несмотря на то, что Аннора выглядела и чувствовала себя уставшей, она отчаянно старалась держаться бодрячком. – Признаться, эта претенциозная особа мне никогда не нравилась, – намекнув на мисс О’Салливан, которая сама по себе являлась женщиной скверного и вспыльчивого характера, Асли с нескрываемым негодованием поджала губы. – Прости меня за вольность, но директрисе бы мужчину дельного в руки, а не власть над девочками-подростками. Возможно тогда, присущая ей черствость и излишняя манерность сошли бы на ?нет?. – Хорошего человека жаль отдавать на растерзания этому… – Аннора на долю секунды стихла, подбирая слово. – Чудовищу. – Мне кажется, истинная проблема мисс О’Салливан заключается в том, что она никогда по-настоящему не любила. Я нисколько ее не оправдываю, но поверь, именно так можно объяснить ее злость и раздражительность. Она, наверняка, не слышала ласковых слов, ни с кем не разделяла своих радостей, в одиночку справлялась с трудностями. Если бы с ней приключилось нечто, наполненное светом и искренностью, уверяю тебя, все встало бы на свои места. Как говорится… – Асли внезапно смолкла, засмотревшись на птицу, сидящую на каменном парапете. – Любовь – это сущность души, – внимательно изучая пернатую, последующую фразу девушка сказала тише. – Она должна укрепиться, очиститься от всех дурных чувств, раздражения и иронии… – Скажи честно, душа моя, ты в заложниках у литературы? А? Признавайся! – перебарывая чувство наступающего сна, настоятельно поинтересовалась мисс Линч. – Ах, с чего же такие дурные мысли атакуют столь светлую голову? – наигранно возмутилась подруга. Всплеснув худощавыми руками в воздухе, та притворно сощурилась. Медово-карие глаза, обрамленные длинными ресницами, блеснули игривым огоньком. Аннора поддавшись озорству, которым лучилась мисс Озкан, хрипло засмеялась. – Что? – не поняла собеседница. – Постоянное цитирование того или иного автора пугают, а книги, которые ты берешь в школьной библиотеке, скоро некуда будет класть! – воскликнула школьница и то было сущей правдой. Невысокий комод, который находился в комнате у девушек и состоял из нескольких вместительных ящиков, на одну треть был заполнен произведениями разных писателей, в основном – русскими и турецкими. – Даже не подумаю тебе что-то ответить! – вспрыснула турчанка. – Я не берусь осуждать тебя за математический склад ума. А ты постоянно сидишь с цифрами, иногда умудряешься спать с ними! Ох, Аллах, да ты скоро разговаривать с ними начнешь! – с долей напускного негодования возмущалась обладательница медовых глаз. – Так что, не пыли!– Асли-ханым!* – с улыбкой продолжала мисс Линч. – Ай-яй, не заставляй меня краснеть, – горделиво выпрямив спину, та смахнула с лица прядь каштановых волос. – Хотя мама с детства мне говорила, что я была и остаюсь самой красивой ханым в поселке, – соскочив с ранее заведенной темы, уверенно заявила Асли. – Твердила, что не у кого нет такого влекущего и проницательного взгляда, с уверенностью повторяла, где не пройду, дорога цветами зарастает, – подперев рукой остро очерченный подбородок, школьница окуналась в воспоминания, приятные сердцу. – Я уверена, твоя мама говорила правду, – наблюдая за подругой, на лице которой застыла мечтательная улыбка, Аннора сложила руки на деревянном столике. На скрещенные пальцы, она опустила тяжелую голову. Внутренний голос без конца повторял, что силы организма на исходе, но девушка не обращала на его настойчивые речи никакого внимания. Но все же, если не уклоняться от правды, то голова ее действительно шла кругом от того, насколько сильно хотелось отключиться от реальности. Набрав в легкие как можно больше воздуха, мисс Линч несколько раз моргнула. Трезвость, с которой она обычно смотрела на мир вроде как отмерла. Глядя исподлобья на мисс Озкан, та задала вопрос, на которой и без того знала ответ. – Как же можно было пройти мимо такой красавицы? – Представляешь, когда я уезжала в пансион после зимних каникул, она всю дорогу водой залила! – Аннора, которая явно не поняла, зачем мать Асли сделала нечто подобное, нахмурилась. На ее бледноватом лице застыл немой вопрос, который, к счастью, собеседница заметила быстро. – Ах, это такая традиция в Турции. Тому, кто покидает дом, таким образом, желают удачи, успехов в его начинаниях, да и не только. Мама всегда так делала перед моим отъездом, но в этот раз…. Казалось, она готова была затопить нашу улицу! – улыбка снова скользнула по ее смугловатому лицу.– А Кемаль? – несколько секунд и их задорный диалог окутало тягучая тишина.Мисс Озкан, мгновенно замолкшая, устремила печально-взволнованный взор вдаль. Ее темные брови изогнулись, а нежеланная грусть полупрозрачной вуалью опустилась на плечи. На душе стало тяжелее прежнего. Асли-ханым (так называла ее здесь, в переменчивой Ирландии исключительно Аннора) принялась нервно теребить нить кожаного браслета, болтающегося на запястье. – Это сложно объяснить… – Прости. Мне, наверное, не стоило было… – подруга поспешила сменить тему. – Нет, – тут же отмахнулась мисс Озкан, спешно собирая остатки сил, – все в порядке. Правда. Я, отчего-то, все не решалась поделиться, но знаешь, нам давно пора было поговорить на эту тему, – девушка стихла. Дыхание стало неровным. Движения ее наполнились резкостью, колкостью. Аннора даже побоялась прикоснуться к Асли. Прикоснуться и пораниться. – Ты боишься, верно? – догадаться, какие именно эмоции взбудоражили чувствительное нутро турчанки, девчонке оказалось не сложно. Гораздо сложнее стало понять ее, войти в столь деликатное положение и примерить на себя образ тоскующей влюбленной. Прежде Анноре не доводилось сталкиваться с подобным. Все потому, что она никогда не любила. По правде говоря, даже не влюблялась. Подобное было для нее чуждо. Возможно, в глубине души девушка боялась светлого чувства, поскольку в памяти хорошо отложился образ матери, которую, к сожалению, в свое время разбила любовь. – Боишься, что тебе будет… – мисс Линч от неуверенности замешкалась. – Будет больно? – Мне давно больно. И эта рана… – Асли поджала трясущиеся губы. Стыд за слабость, проявленную на глазах у других, сдавил горло. Девушка сжала ладони в несмелые кулаки. – Она не заживает. И не заживет никогда. – Ты говорила, что вы влюблены, что стоит тебе только приехать в Турцию и…– Мы слишком разные, понимаешь? Всегда были и таковыми останемся, – влюбленная повернулась к Анноре лицом. Щеки залились красным, а медовые глаза приобрели несколько иной оттенок. Проснувшаяся печаль забрала все их краски. Они стали блеклыми, не живыми. – На нашем будущем давно поставили крест. Кемаль простой, за его плечами нет крепкой стены, – звонкий, струящийся голосок стал тяжелым и хриплым. От вспыхнувших чувств, юная особа покачала головой. – Именно так выразился мой отец, когда узнал, что мы вместе. Снова вместе. – Получается, твои родители всегда были против вашего союза?– Тот факт, что Кемаль простой, что за его плечами нет крепкой стены, вовсе не делает его плохим. Наоборот, он живее и честнее тех, которые всю жизнь проходили в деловых костюмах, которые готовы были пойти на все ради выгодного контракта… – ее взволнованная речь прервалась. Создавалось впечатление, что каждое слово о Кемале у Асли проходило жесткий отбор. Девушка искала самые точные, самые чувственные и правдивые слова. Получалось у нее это, признаться, невероятно. – Он всегда видел в океане не только воду, Аннора. Кемаль видел в нем простор, бесконечную силу. Он мог найти спокойствие среди бушующих волн. Жаль, что для моего отца всегда этого было недостаточно.– А что же мама? – с нескрываемой тревожностью спросила подруга. – Как же она?Асли с головой ушла в размышления о несправедливости, которую проявили ее родители. Школьница старательно вырисовывала элементы, не достающие на ее жизненном полотне. Она раз за разом заглядывала в потаенные уголки прошлого, в надежде найти ответы на волнующие вопросы, но нет. Результаты попыток сжигала реальность. Суровая и беспощадная. – Мама всегда была, есть и останется на стороне отца, – наконец начала турчанка. – Она говорила, что он прав, что пройдет совсем немного времени, я стану их благодарить, но... – горькая усмешка потревожила прежде напряженные губы. – Прошло уже несколько лет, а желания отблагодарить их так и не появилось. Внутри крепчает только злость, обида. Я знаю, это неправильно, но я не могу иначе, Аннора, – Асли снова отвела взор потускневших глаз. – Если родители желали счастья, то, как могли не заметить, что жизнь, которую дарят мне, отравлена? – мисс Озкан жадно вдохнула и заслонила вспотевшими ладонями разгоряченное лицо. Она провела кончиками пальцев под накрашенными глазами, после тихонько шмыгнула носом. От неподдельной радости, которую девушка принесла с собой сюда, на просторную школьную веранду, не осталось и следа. – А что же сейчас? Вы общаетесь с Кемалем? – поглаживая ее по напрягшейся спине, вопросительно прошептала Аннора. Наблюдать за подругой, сердце которой было разбито, становилось все сложнее. – Или… – Сегодня утром он написал мне, – смущенно ответила Асли, доставая из кармана светлых джинсов телефон. – Но как? – завидев в руках подруги мобильный, удивилась мисс Линч. – Ты что, стащила его из шкафа в подсобке? – Душа моя, когда ты влюбишься, поймешь, что риск, на который я осмелилась пойти, полностью оправдан, – чуть оживившись, турчанка попыталась скрыть дрожь, которая все еще прослеживалась в ее голосе. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что рядом нет лишних ушей и глаз, подруга произнесла. – Вот, читай, – открыв последнее входящее сообщение, девчонка протянула сотовый рядом сидящей. – И даже если жаркое Солнце не осветит мой путь к тебе, я все равно его найду по свету холодной Луны, – прочитав вслух напечатанный текст, мисс Линч восторженно ахнула. – Это невероятно! – Да тише ты, сумасшедшая! – без конца оглядываясь по сторонам, прошипела девушка. – Как же красиво, Асли! – чуть погодя, Аннора вернула мобильник владелице. Но, не просидев молча и минуты, она решила убедиться в точности своих предположений. – Значит, общаетесь? – Да, – будто сознавшись в чем-то постыдном, промолвила та, – общаемся. Созваниваться получается редко, ты знаешь наши правила. Мы чаще отправляем друг другу сообщения. Знаешь, – спрятав телефон обратно в карман, начала молодая особа, – глупо верить, что когда-нибудь родители примут мой выбор. Наши отношения с Кемалем, особенно после того, как о них узнала моя семья, принесли и его родителям много хлопот. Мой отец чуть не лишил его семью заработка. В тот момент нам пришлось прекратить общение на несколько месяцев. – Поэтому ты ходила всю зиму сама не своя? – вдруг вспомнила мисс Линч. – Но… Но ханым, почему ты ничего не рассказала тогда?! Я и обидеться могу, вообще-то! – Я стыдилась, Аннора, понимаешь? Стыдилась своих чувств, стыдилась того, что не могу найти выход и принять хотя бы какое-то решение! Ох, да когда вся семья негодует, когда по твоей вине страдают люди, хорошие люди… – Асли отрицательно закачала головой. – Я не думаю, что подобным можно хвастаться! – Мне жаль, что все сложилось именно так, – искренне проговорила школьница. Поправив широкий голубой ободок, который придерживал ее волосы и не давал им спасть на лицо, она добавила. – Не подумай, я ни в коем случае не осуждаю тебя. Наоборот, я восхищена твоей стойкостью. Прошу, – Аннора обхватила прохладную ладонь собеседницы, – не утаивай. В следующий раз приходи и рассказывай. Все, слышишь, все как на духу. – Если бы не статус, о котором печется семья, все сложилось… Все сложилось бы иначе, – Асли будто подводила итог, который нужен был только ей. Итог, который позволил бы жить нормально. Турчанка выводила пальцем на шершавой поверхности стола невидимые, понятные только ей узоры и продолжала рассуждать. – Но на кону стоит репутация семьи, компании, в конце концов. А это самое важное, ведь так? – в ее голосе хорошо прослеживалась надежда, что все, о чем она говорит, о чем мечтает, обязательно исполнится. Вопрос только во времени. И, кажется, Асли была готова ждать. И ждать долго. – Только, – Аннора отстранилась от подруги, – если ты так считаешь. Рассматривая шрамы от ожогов, что запечатлелись с раннего детства на узких ладонях, девушка пыталась ускользнуть от нарастающего чувства вины. Она не ругала себя за любовь к свечам и за их пагубное влияние на здоровье, но все же вспоминать о прошлом старалась как можно реже. Всему виной была, есть и останется родная мать. Аннора хоть и любила маму всем сердцем, но прокручивать в мыслях ее жестокие и обидные слова о том, какой глупой, странной, больной на голову считали ее дочь окружающие, хотелось в последнюю очередь.Отношения с матерью никогда не вызвали у нее доверие. Юная особа редко чем-то делилась с Терезой. По большей части она в одиночку справлялась с подростковыми проблемами, которые казались ей по-настоящему глобальными, трудно решаемыми. Младшая Линч не упускала возможности избежать общества матери, хотя удавалось подобное крайне редко. Тереза была абсолютно везде: дома, в школе, на дополнительных занятиях по математике, которые любила Аннора. Она буквально наступала ей на пятки. Женщина умудрялась следить за дочерью даже в интернете. Миссис Линч ставила оценки на каждой новой записи, фотографии, а иногда писала комментарии, которые девушка как можно скорее удаляла. Матери всегда хотелось все знать, а девчонку такое вмешательство сильно раздражало. Ни один раз она пыталась обсудить эту проблему с Терезой, но заканчивался подобный диалог всегда печально. Очередной скандал сотрясал стены их дома. Аннора долго не понимала, почему все складывается таким извращенным образом, а когда озарение снизошло на голову, она ужаснулась. Ее мать всегда была зависима от чужого мнения, поэтому женщине было важно знать: как себя ведет дочь, с кем она общается, что выкладывает в сеть, о чем разговаривает и тому подобное. Поскольку Аннору итак считали странной из-за увлечения свечами, Тереза попросту опасалась, что на девочку (но в первую очередь, конечно же, на нее саму) обрушится шквал непонимания, который мог впоследствии перерасти во что-то более серьезное и опасное. Вскоре, когда появился шанс перевестись из обычной школы в школу-пансион для девочек и остаться жить прямо там, младшая Линч, недолго думая, воспользовалась им. Она несказанно радовалась свалившемуся везению и искренне надеялась, что этакое переселение поможет ей (и, конечно же, ее матери) решить проблемы психологического характера. А если доверять памяти, которая частенько сдувала пыль с минувших лет, их накопилось не мало. К тому же, учась в местной школе, Аннора почти всегда испытывала дискомфорт. Проблема заключалась в том, что все одноклассники были младше ее самой на год. Бывало, находились ?одаренные? индивиды, которые насмехались над девчонкой, но подобное случалось крайне редко. Гораздо чаще она просто ловила на себе двусмысленные взгляды, в которых отчетливо прослеживалось неподдельное презрение и надменность. Несмотря на происходящее, в глубине души Аннора благодарила Всевышнего, что насмешки ограничивались лишь темой возраста и что ребята не осмеливались затрагивать более серьезные вещи.Подобные инциденты, да и вообще истории с насмешками со стороны окружающих прекратились, когда Аннора (в возрасте тринадцати лет) переступила порог пансиона Пресвятой Девы Марии. Директриса, она же строгая, порой чересчур холодная мисс О’Салливан огласила список установленных правил, в которых строго-настрого запрещалось глумиться, устраивать подлянки сокурсницам, сестрам (так называли девушек, которые обучались в пансионе). Объяснялся подобный запрет тем, что настоящим леди столь безрассудное и безответственное поведение непростительно. И вот, когда младшая Линч пробежалась серьезным взглядом по листку, где черным по белому были прописаны и другие требования, она посмотрела на взволнованную мать. – Согласна? – спросила женщина, но в разговор, который отчего-то пропитался сомнением, вмешалась директриса. – Мисс Линч, – переключив внимание Анноры на себя, она продолжила, – Вы должны понимать, подобная удача случается далеко не с каждой девушкой. У Вас, леди, блистательные показатели по математике. Благодаря этому навыку, Вы умудрились вытянуть счастливый билет. Прежде чем согласиться, подумайте хорошенько, – мисс О’Салливан сняла очки и положила их на дубовый стол. В ее серых глазах промелькнуло нечто схожее с непоколебимой решительностью. Женщина вздернула острыми плечами и отвела взгляд в сторону, туда, где был отстроен небольшой ?городок?. – Пансион носит многовековую историю. У нас опытные педагоги, множество секций. Наши воспитанницы живут в специально построенных двухэтажных корпусах. На одну ?квартирку? приходится по два человека и не более. Имеются абсолютно все удобства. На этажах предусмотрены просторные, хорошо проветриваемые комнаты для подготовки домашнего задания. Они оснащены компьютерами, принтерами и другой техникой. После слов директрисы последовало недолгое молчание. – Аннора? – спустя минуту, в кабинете главы школы снова раздался тревожный голос Терезы. Она прижала к себе дамскую сумочку и сглотнула. – Детка, может, стоит подумать? Никто не торопит тебя с ответом…– И да, еще кое-что, – поспешила добавить мисс О’Салливан, заметив явное давление со стороны старшей Линч. – Родителям воспитанниц разрешено приезжать в пансион исключительно по праздникам и перед началом каникул для того, чтобы забрать девушек. Воспитанницы имеют право покидать территорию школы самостоятельно, если семья берет на себя ответственность за их путь до дома. Для этого, собственно, нужно позвонить мне и договориться обо всем, – пробудившееся на морщинистом лице матери смятение, заставило директрису пояснить сказанное, но в разы мягче. – У нас учатся девушки и из других стран. Для возвращения домой им нужен перелет. Отсюда такой серьезный подход. Ведь… – женщина проговорила последующую фразу так, будто подобная осторожность и внимательность являлись самым малым, что они могли сделать для своих воспитанниц. – Они несовершеннолетние. Лишние проблемы, как известно, не нужны никому. К тому же девочки учатся у нас не по одному году. Каждая становится для нас родной. – Я понимаю, – мгновенно согласилась Тереза. – Дочка, так что? Ты что-то решила? – Я согласна, мисс О’Салливан, – отложив листок, решительно произнесла Аннора. Глава пансиона расплылась в довольной улыбке, а мать девочки обреченно выдохнула. – И я очень постараюсь Вас не подвести. Стоило признать, что по уезду кое-что Анноре все-таки удалось отвоевать, и этим кое-чем оказалось ее личное пространство, которое мать теперь и не думала нарушать. Позволим себе оговориться. Она чисто физически не могла его нарушить. Объяснялось это запретом на частые посещения пансиона. Да и находилось учебное заведение далековато от дома, а возраст Терезы брал свое. К тому же после уезда дочери, все соседи разом замолкли. Больше никто не распускал слухи, и жизнь пошла своим тихим, мирным чередом. Миссис Линч не могло это не радовать. И, в конечном итоге, женщина все-таки решила заняться своим веком, который отвел ей Всевышний.***– Асли? – начала негромко Аннора, оторвав голову от пуховой подушки. Привстав на локтях, девчонка посмотрела на турчанку, сидящую на широком подоконнике. Ее ноги были укрыты шерстяным пледом, а в руках она держала кружку с горячим чаем. Благодаря ему комната погрузилась в ароматы нежных абрикосов, перемешанных со жгучей корицей. – Ты никогда не рассказывала мне о Стамбуле. Какой город, в котором ты родилась, в котором выросла? – стоило мисс Линч закончить говорить, как на лице Асли расцвела радушная улыбка. На щеках появились очаровательные ямочки, а медово-карие глаза зажглись непередаваемым счастьем. – Стамбул… – горячо прошептала девушка. Оставив кружку, теплый плед в стороне, она спрыгнула с подоконника. – Это радость. Горькая радость, – мисс Озкан сцепила руки за спиной и принялась мерить комнату нетвердыми шагами. – Ты испытываешь ее, когда встречаешься с родным человеком, которого очень давно не видел. Внутри встревает тяжелый ком, глаза застилает пелена слез, но ты понимаешь, что наружу рвется не боль, а радость. Та самая горькая радость, – школьница остановилась, задумалась на долю секунды, а потом снова заговорила. – Улицы пропитаны ароматом крепко заваренного кофе, фисташками и… тюльпанами. Их сажают поздним летом, когда почва еще не успела промерзнуть, –Асли замерла и приложила указательный палец к приоткрытым губам. Она будто вспоминала нечто важное, то, что определенно стоило сказать. – Это благословенное солнце, крикливые чайки и Босфор – отзывчивый, добродушный старик. Он примет в свои объятия, даст совет, который чуть позже окажется жизненно необходимым. Заберет боль, наполнит душу светом. Босфор докажет, что наступивший день прекрасен, несмотря на дождливую погоду, – турчанка обернулась и наткнулась на завороженный взгляд подруги, которая снова удобно устроилась на кровати и запустила руки под подушку. Мисс Озкан поджала пухлые губы и громко сглотнула. Сердце сжалось от тоски по дому.– Я словно побывала там… – призналась Аннора. – Прошлась по витиеватым улочкам и покормила беспокойных чаек… – Я скучаю, сильно скучаю, – призналась, наконец, ханым. – Порой мне кажется, что непростительно так тревожить сердце, но… – она нервно усмехнулась. – Ирландия прекрасна. Прекрасна по-своему. И я благодарна ей за любовь, которую она дарит мне на протяжении стольких лет, благодарна за доверие, которым она наполняет мое сердце. Это страна стала для меня вторым домом, но тем родным навсегда останется Стамбул… – тоска, которая (особенно в последнее время) все чаще наведывалась к Асли, подкралась к ней со спины и обхватила холодными руками ее плечи. Девушка, словно ощутив присутствие мрачной гостьи, накрыла ее ладони своими и опустила голову. Тем временем за окном сгустились тучи – хмурые, тяжелые. Едва уловимые лучики вечернего солнца скрылись за пришедшими, и, казалось, полностью в них растворились. Изредка, где-то вдалеке сверкала устрашающая молния, а после нее на округу обрушивались (пока далекие, но уже уверенные) раскаты грома. Проснувшийся ветер бессовестно раскачивал неокрепшие стволы ясеней, стараясь как можно ближе приклонить их к земле. Когда ему надоедало столь однообразное занятие, то он пускался в резвый пляс с молодой, только позеленевшей листвой. Ее (без особой на то надобности) затейник срывал с ветвей многолетних вишней, орешников, подбрасывал вверх и, чуть погодя, безбрежно раскидывал по пыльным дорожкам. – Асли, молю, закрой форточку… – сонно пробурчала мисс Линч, когда в комнате стало чуть прохладнее. Натянув на себя махровый плед, она перевернулась на бок и приоткрыла глаза. Ее подруга, приподнявшись на носочки, сипло закряхтела. Аннора не сдержалась и еле слышно рассмеялась. – Зачем тянуться к окну через широкий стол, когда можно обойти его и… – Ай-яй, неугомонная, – негодовала турчанка, - ты даже когда спишь, умудряешься занудствовать! – кинув на нее сердитый взгляд, Асли, наконец-то, расправилась со щеколдой на окне. – Неужели, спать надумала? Ты в курсе, что сегодня мы помогаем сестрам на кухне? – присев на край мягкой постели, поинтересовалась та. Темные волнистые пряди выбились из высокого небрежного пучка и спали ей на лицо.– Меньше всего мне хочется возиться с грязной посудой… – в голосе полу спящей появилась хрипотца, а в зеленых глазах отразился намек на недовольство. Она перевернулась на спину и похлопала по освободившемуся месту. – Ложись, ханым, – произнесла Аннора, подбирая плед себе под ноги. Ей снова хотелось спать. И она бы провалилась в сон, если бы не подруга, постоянно щебечущая где-то неподалеку. – Даже если я скажу, – загадочно начала собеседница, устроившись рядом, – что сестра Александра припрятала для нас свежие булочки с заварным кремом? – мисс Озкан закусила губу и посмотрела на девчонку, что прежде лежала с закрытыми глазами. Асли прекрасно знала, с какой легкостью названная сестра становится безвольной, когда речь заходит о чем-то вкусном, а главное - сладком. – Травишь душу. Признайся, специально, да? – Ох, право слова! – звонко вскрикнула школьница. Аннора осмелилась предположить, что ее догадки не имеют, никакой значимости, но слова, сказанные турчанкой после, убедили в обратном. – Целенаправленно, джаным*. В комнатке повисло молчание. Мисс Озкан, лежащая на кровати, сложила руки на животе и устремила задумчивый взгляд в потолок. Она витала в мыслях недолго, ровно до того момента, пока в голове не встрял один очень важный вопрос. Девчонка словно споткнулась о мелкий камешек незнания, который ее озадачил, и думать о чем-то другом она оказалась не в состоянии. Перебирая в голове слова, которые предстояло произнести, Асли старательно собирала смелость и решительность в кулак. Девушка знала, что Аннора, дремлющая рядом, отреагирует на ее интерес отрицательно, вероятно, начнет ругаться, но… Но желание успокоить душу оказалось в разы сильнее и ханым решилась. – Аннора… – Что? – сквозь пелену наступающего сна, отозвалась та. Она лениво открыла глаза и поглядела на нее. – Я знаю о трех темах, которые ты предпочитаешь избегать… – тишина, атаковавшая мисс Озкан по окончанию фразы, затянулась и она сделала вдох для продолжения, но не успела. Ее перебили. – Асли-ханым! – с нескрываемым раздражением прошептала мисс Линч и поднялась с постели. – Прошу, не злись! – взмолилась турчанка, подорвавшись следом. – Я всего лишь…– Что ты хочешь услышать? – Я знаю о трех темах, которые ты предпочитаешь избегать, верно? – получив уверенный кивок головы, Асли продолжила. – Мама, сны и свечи. Хотя последнюю тему, вернее, запрет на нее, я не в силах понять. И все же, хочу спросить: как давно ты общалась с матерью? Простой вопрос застал юную особу врасплох. Внутри у школьницы произошел громкий хлопок, благодаря которому все органы сжались, а сердце пропустило пару гулких ударов. Она сглотнула, тут же опустила голову и принялась с особым интересом разглядывать ворсинки на теплом пледе. Аннора не знала, как ответить. Одним словом Асли умудрилась загнать ее в угол. В темный угол. И девчонка, оказавшись в нем, в истерике начала оглядываться по сторонам, искать выход. Выход, которого никогда не было. – Джаным, пожалуйста, ты только не пойми неправильно… – заметив что-то неладное, протараторила турчанка. Поддавшись любимой привычке - закусывать губы – она замолкла.– Не понять тебя неправильно…– Мной движет волнение, понимаешь? Волнение и только оно. – Я не имею ни малейшего желания обсуждать эту тему! – в тоне Анноры проскочила непозволительная грубость. Девушка тут же осеклась и встретилась с тревожным медовым взглядом. Она, ища равновесие, выдохнула. – Если тобой движет волнение, то меня ведет исключительное безразличие. Моя мать… Моя мать… – та искала слова, но нужных не находилось. Несколько секунд и мисс Линч продолжила. – В общем, для нее мое отсутствие – праздник. Я уверена, после того, как я ушла, ей стало намного легче, – внутри постепенно разгоралось огненное кольцо волнения, которое намеревалось перерасти в нечто большее. В области грудной клетке что-то напряглось и начало неприятно жечь. Приложив прохладную ладонь к горлу, затем опустившись ниже, школьница ощутила через ткань кофты, каким теплым стало солнечное сплетение. – Я люблю ее, а она… Она всю жизнь стыдилась меня. Стыдилась и контролировала. – А как же… – Из-за ее контроля я в школу пошла на год позже, а потом подвергалась насмешкам. Дети не понимали, почему я старше и смеялись, но… Но теперь, будучи взрослой, я благодарна им за издевки, ведь тогда я поклялась, что сделаю все возможное для того, чтобы уйти, – Аннора слезла с кровати и развернулась к подруге лицом. Она нервно вздернула плечами и продолжила. – Я выбрала предмет, который давался мне легче всего и начала зубрить абсолютно все, что с ним связано. – Математика? – догадалась мисс Озкан. Она подловила ее и теперь окунулась в омут воспоминаний вместе с ней. – Да, – твердо ответила та. – На занятия дополнительные ходила, а спустя год сдала сложнейший тест. И, как ты могла понять, мне с лихвой хватило баллов. Я поступила в пансион. Вернее, перевелась, – девушка прошлась по комнате и замерла около шкафа, где стояли учебники. Через стеклянную дверь виднелся корешок, на котором крупными буквами было написано ?Тригонометрия?. Завидев его, она горько усмехнулась. – Я знала, что здесь строго с посещением, что родители приезжают редко. Это оказалось мне только на руку. Находиться как можно дальше от матери, на тот момент, оставалось главной задачей. И решение далось легче, чем я думала. И именно за нее я получила наивысший балл, – она закончила говорить резко, на что Асли нахмурилась. В словах лучшей подруги мисс Озкан расслышала подтекст, который, похоже, она и не намеревалась скрыть. – Ты строила жизнь так, словно… Словно это обычная задачка, – подытожила ханым.– Потому что решение давалось легко, – произнесла Аннора, опасаясь услышать собственное эхо. Она до сих пор не верила, что осмелилась пойти на такой шаг. Порой, происходящее чудилось ей сном. Контроль Терезы не знал границ и тот факт, что она оказалась здесь, в пансионе Пресвятой Девы Марии являлся настоящим чудом. Никак иначе. – До сих пор не понимаю, как мама отпустила меня. Я знаю, ей не хотелось. Сидя в кабинете мисс О’Салливан, она предлагала повременить с ответом. – Ты же сказала, что твое отсутствие для нее – настоящий праздник…– Мне кажется, она противоречила сама себе. Ей хотелось знать все, но при этом не хотелось знать ничего, – рассуждала школьница, старательно переваривая происходящее. – Сейчас она вкусила свободную жизнь. Теперь ей совсем неинтересно, как у меня дела, да и мне не хочется ее слышать, уже тем более видеть. Главное, она платит за обучение. С переменным успехом, конечно, но платит. Наверное, жестоко, но… – она напряглась. – Но мне нравится. Пусть лучше так, чем как было раньше. – Это ужасно… Так ужасно, что я даже не знаю, какими словами утешить тебя. Все они бесполезны, действительно бесполезны, – с осторожностью проронила Асли. Школьница не верила, что подобное могло происходить в семействе Линч, но злость, прорисовавшаяся на бледном личике Анноры, была красноречива. Турчанка отвернулась и ненадолго погрузилась в размышления, пока виновница тишины стояла около шкафа с книгами и приходила в себя. – Так что ты говорила по поводу булочек с заварным кремом? – Аннора перевела дыхание. Погружаться в прошлое она не любила, хотя иногда невольно делала это. Боль редко просачивалась наружу, показывая истинное лицо. – Предложение еще в силе? – отогнав дурные мысли и заперев их (как всегда) глубоко внутри, девушка натянула нечто похожее на улыбку. Мисс Озкан, услышав, как голос подруги вновь приобретает силы, облегченно выдохнула и расправила плечи.