1 Часть (1/1)

Холодно. Помогите. Как же холодно. В ушах звенит. Не могу вздохнуть. Остановитесь! Помогите мне. Пожалуйста… Помогите! Хоть кто-нибудь!Астронавт в лаймовом скафандре сидел под панелью управления в навигации, мимо ходили члены экипажа, но никто не обращал внимания на своего загнанного в угол и грустного товарища с заплаканным лицом, сидевшего поджав ноги, уткнувшись в них подбородком, и смотря на шныряющие туда-сюда чёрные боты, которыми оканчивались цветные костюмы. Ярко-зелёный шлем его был снят и лежал где-то в противоположном углу отсека, потрескавшийся от удара головой о пол собственного хозяина, потерявшего сознание от переутомления, вызванного длительным напряжением и долгой бессонницей. Сам астронавт несильно дрожал от холода?— не из-за прохладного воздуха на корабле, а из-за лёгкого озноба, являющегося началом чего-то серьёзного.Одна из пар ботинок остановилась перед входом в помещение и, чуть постояв там, будто что-то выискивая, направилась прямиком к прячущемуся, дабы помочь или ещё сильнее усугубить положение. Человек в тёмно-зелёного скафандре, чьё лицо сейчас скрывал тонированный визора шлема, сел на пол рядом с лаймовым, чем заставил второго вжаться в стену, нервно озираться по сторонам, лишь бы не смотреть в лицо, и дрожать вдвое сильнее, будто перед ним не капитан корабля, а космическое чудовище, способное разорвать обычного человека на части в мгновение ока. Но, даже если не так, что может противопоставить худой, невысокий астронавт своему капитану, вдвое, а то и втрое сильнее его и выше на голову? Ничего. Внутри тела всё судорожно сжималось, из-за чего появлялось ощущение, что вскоре это закончится и он просто лопнет от давления, словно шарик, но не тут то было, боль только усиливалась, казалось, до размеров вселенной, и заставляла схватиться рукой за скафандр там, где было сердце, в надежде хоть немного облегчить страдания. Не работает. Бледный подбородок сжала перчатка, соединённая с тёмно-зелёным скафандром, заставляющая содрогнуться от одной только мысли о произошедшем, небольшой учёный, если точнее, биолог, тут же поднял голову с заплаканными глазами к чёрному визору. Как же больно смотреть в это стекло, и эта боль, пожалуй, не сравнится ни с одной физической.- Прекращай. Надоел.- послышался знакомый грубый голос из маленькой колонки на груди капитана - разговаривать через толстый пластик шлема не представлялось возможности, а потому у космонавтов были вделаны в шлемы микрофоны и колонки, позволяющие слышать друг друга, не снимая оборудование. Наружняя колонка находилась на небольшой панели на груди, около экрана, показывающего сердцебиение обладателя костюма. Не важно что было сказано, но этот голос заставлял внутри всё замирать, сжать зубы, и опустить взгляд вниз, лишь бы не смотреть в чужие невидимые глаза. Лишь бы не смотреть. Хочется исчезнуть, убежать, умереть, да всё что угодно, лишь бы не находиться рядом. Лишь бы не с ним.- Чего ты снова испугался? - голос тёмно-зелёного был как всегда неизменен, холод, исходящий от него, заставлял только сильнее дрожать, надеяться на то, что всё вскоре закончится, и он вновь потеряет сознание. В ответ лишь молчание.- Прекращай хныкать и ответь - снова лёд. Режет не слабее ножа, заставляя сердце замирать, да пропускать удары. Как он объяснит, что испугался его. Его - капитана корабля, который защищает свой экипаж и старается помочь. Как объяснить, что ему становится больно каждый раз, когда он видит как кэп общается с другими также, как с ним. Как объяснить, что он ревнует того, кому ровным счётом на него плевать? Никак. Снова глухое молчание, и лишь слёзы потекли на чёрную со стороны ладони перчатку. Послышался громкий шлепок, и, казалось, всё затаилось, испугавшись резкого звука: и сердце, и слёзы, и мысли, и даже, казалось, двигатель стал работать тише.Больно. Очень больно. Щека горит, будто на неё плеснули кипятка. Резиновая перчатка оставила большой красный след на болезненно-бледной щеке, который не скоро пройдёт. Но, не смотря на это, внутри всё будто затрепетало, высвобождая что-то глубоко потаённое и такое желанное. Тёмно-зелёный ударил его, впервые за весь полёт кого-то ударил, и именно его! Что-то внутри говорило не радоваться этому, что всё происходящее не правильно, и это не то внимание, которого он так жаждет, но все разумные доводы упирались в железную стену, основанную лишь на мимолётных чувствах и неестественно сильных желаниях. Хочется быть рядом, чувствовать его прикосновения на своём теле, а остальное не важно, пусть он хоть бьёт лаймового до полусмерти, но он будет бить именно его, а это, как считает наш герой, самое главное. От ненависти до любви один шаг, разве нет? А так хочется быть любимым. - Тц~ - недовольно прошипел капитан, глянув последний раз на лаймового, и встал, собираясь уйти, здесь он больше ничего сделать не может, или не хочет. Кому нужен этот идиот со своими странными желаниями, эмоциями, появляющимися не в то время не в том месте, кому нужно это? Сказать по правде, биолога презирал весь экипаж, опасались его из-за того, что тот был не такой, все помнили истории, оканчивавшиеся полным вымиранием экипажа от чужих рук, и это пугало, никто не хотел быть убит. Вновь послышались шаги, и тёмно-зелёные ботинки покинули комнату навигации, оставив несчастного в одиночестве. Чем он заслужил такое отношение? Он искренне не понимал, и это жутко угнетало, заставляя, порой, корчиться в кровати от очередного приступа истерики, в надежде на то, что никто не увидит его в таком состоянии. Они сделают только хуже. Через несколько минут, наконец, пришла такая желаемая им тьма, и он, потеряв сознание, упал на пол, свернувшись в позу эмбриона, последняя слеза скатилась по его щеке, и на этом всё закончилось. Небольшое тело в ярко-зелёном скафандре лежало под панелью управления в навигации, и лишь изредка подрагивало, будто ему снились кошмары.