Пески Времени (главы 1-11) (1/1)

Враг моего врага – мой враг.Глава 1. НаследникКамень крошится и превращается в песок. Вода высыхает или впитывается в землю. Солнечный огонь однажды гаснет и превращается в безжизненный ветер, который не греет – в нём нет жизни. Он волен лишь разбрасывать песчаные вихри по необъятным просторам. Огромная свобода, которая ничего не стоит. А что станет с нами? Мы все станем призраками и уйдём туда, откуда пришли. И останется лишь Время...Многие люди думают, что Время – это река, несущая свои воды в одном направлении. Но могу уверить: они ошибаются. Время – это океан, объятый бурей, это могущественная и неукротимая стихия. Я видел истинное лицо времени и могу поведать историю, подобную которой тебе ещё никогда не доводилось слышать!***Рассвет... Солнце, радостно играя лучами, начало потихоньку выползать из-за горизонта. Ночная прохлада уходила куда-то далеко, туда, за дюны. Город начинал постепенно отходить ото сна. На улицах появились люди. Нельзя было не обратить внимания на величие этого города: он занимал огромнейшую площадь; стены, окружавшие и охранявшие город, были столь высоки, что людям, жившим неподалёку от них, ночь казалась даже длиннее обычного. Имя этому городу – Вавилон.Сначала солнце осветило макушку дворца. Это высокое остроконечное здание внушало какое-то непонятное чувство: не то страх, не то трепетное восхищение. Постепенно сползая вниз, солнечные лучи открыли взору всё здание царского дворца. В обычные дни никто, кроме прислуги, не обращал внимания на пришедший рассвет. В такой ранний час ни одна из высокопоставленных персон даже и не думала пробуждаться. Но сегодня был особенный день. В больших залах дворца слышались чьи-то радостные возгласы, крики, эхом разносило их до его самых удалённых уголков. Сегодня у Шахрамана, царя Великой Персидской Империи, наконец-то появился наследник.Зороастр, имевший титул ?глаз царя?, взял мальчика на руки и сказал:– Славный мальчуган, – и, немного задумавшись, добавил, – он изменит этот мир… Неизвестно почему, но никто не обратил внимания на его слова: возможно, в силу всеобщей суеты, а скорее из-за того, что его уже давно никто не слушал, считая Зороастра чудаковатым стариком. Но вот что странно: когда он взял безутешно плачущего мальчика на руки, тот почему-то умолк. Он лишь продолжал дёргать своими маленькими ручонками и один раз схватил бороду старца так, что тот даже ойкнул от неожиданности.Вообще, людям, не знавшим Зороастра, он мог показаться странным. Кто-то говорил, что он из Индии, а кто-то – что он путешествующий странник, который однажды забрёл в Вавилон. Неизвестно, что отправило его в скитания по всему Востоку, но на его лице были видны следы давней бродячей жизни. Однако с тех пор он сильно изменился. Он уже несколько лет не покидал Вавилон и занимал почётную должность при царе. Его сухощавое и вытянутое лицо, покрытое глубокими морщинами, имело неестественный коричневатый цвет. Густые седые брови и борода выдавали в нём глубокого старика. Но более всего поражали его глаза: казалось, что они горели красным огнём, будто их кто-то подсвечивал изнутри. Взгляд его пугал и походил на взгляд ожившего мертвеца. Сами же глаза были окружены чёрными пятнами, постепенно переходившими в морщины лица, лучами расходившиеся от глаз. Большая же часть головы была скрыта под красной чалмой со свисавшим с одного бока концом. Но внешность вовсе не соответствовала его характеру. Это был добродушный старичок, никому и никогда не делавший зла. Единственное, за что все недолюбливали его, так это за то, что он ужасно любил рассказывать всякие истории, которым, конечно же, никто не верил и которые вообще никто не дослушивал до конца. Любимой его байкой был рассказ о каком-то Магарадже и его путешествии за Песками Времени. Но рассказ этот был столь длинным, что всех приводил в уныние, и Зороастру приходилось замолкать, не рассказав даже трети своей истории, после которой и начиналось самое интересное. Поэтому никто даже не знал, что это были такие за Пески Времени. И со временем даже сам Зороастр начал постепенно забывать эту историю и все её подробности, о которых он так энергично когда-то рассказывал. И уж тем более он даже не подозревал, что эта история получит продолжение.***Маленький Принц рос без матери. Ему всё время говорили, что она умерла от болезни, вскоре после его рождения. В детстве он мало видел своего отца: тот постоянно был занят командованием своей армией и империей. И маленький Принц помнил, как отец каждый раз возвращался с победой, его радостно приветствовали, чествовали и звали величайшим царём. И заслуженно – при нём не было проиграно ни одного сражения. И в каждом сражении он участвовал сам, всегда с одним и тем же мечом. Сам он считал, что тот приносит ему удачу, и почти никогда не расставался с ним.Дождавшись, когда все вокруг разойдутся, Принц выбегал к отцу, стараясь быть как можно тише, и в самый последний момент пытался напугать его, изображая врага. Шахраман разворачивался, хватался за меч и говорил:– Защищайся!А потом всегда по-доброму смеялся и обнимал сынишку. И это всегда приводило Принца в восторг. Его отец был для него идеалом. Мальчик мечтал поскорей вырасти и стать таким же, как он. Заслужить в сражениях такие же почести и прославить своё имя. Стать великим воином, как его отец. И таким же мудрым и достойным правителем, когда придёт время.Он хотел познать этот секрет, благодаря которому его отцу удаётся всегда выглядеть бодрым даже после долгих войн и походов. Вместо того чтобы отдыхать, он всегда шёл гулять с маленьким Принцем в сады, что росли вокруг дворца, и часами рассказывал ему о том, как они сражались с полчищами врагов, осаждали и захватывали города. И Принц верил, что отец и его армия всегда поступают верно, что враги заслуживают свои поражения. И в то, что его отец всегда будет победителем. И он тоже.***Зороастр был учителем Принца. Несмотря на его неусидчивость последнего, старику всё же удалось обучить его чтению и письму. Иногда ему даже удавалось заинтересовать мальчика, когда он рассказывал что-нибудь особенное, то, к чему Принц не привык, или то, чего он не понимал, но что звучало интригующе для детского разума. И тогда он прекращал считать его скучным и занудным стариком. Особенно маленького Принца поразило то, что не все люди говорят на одном и том же языке. Он был непоколебимо уверен, что все говорят и думают в точности теми же словами, что и он. И вдруг получалось, что это вовсе не так.– А как же тогда люди понимают друг друга? Или они воюют потому что не понимают? – спросил тогда Принц у учителя.– Они специально учат чужие языки. А воюют вовсе не поэтому, – ответил Зороастр.– А как это – чужой язык? Можешь что-нибудь сказать на чужом языке? – не унимался мальчишка.– Конечно, – сказал Зороастр и произнёс по-индийски: – Всегда бы вы были таким любопытным, юный Принц!Мальчик широко раскрыл глаза от удивления. Эта странная речь совсем не походила на то, что он привык слышать.– Что это значит? Повтори ещё раз! – сказал он.Зороастр повторил свои слова, на этот раз более растянуто и плавно, отчего его речь звучала для Принца по-настоящему завораживающе.– Вам следовало бы почаще быть таким любопытным, – объяснил учитель и добавил ещё фразу на индийском: – Особенно, когда учитесь письму.Принц вопросительно взглянул на него и спросил:– А это?– Особенно, когда учитесь письму, – перевёл старик.– В какой стране люди так говорят? – не унимался мальчуган.– В Индии. Это индийский язык, – отвечал Зороастр.– Индия? А что это за страна? Где она? Какие там люди? Как они выглядят? – Принц продолжал забрасывать уставшего к вечеру старика потоком вопросов.Тот по-доброму усмехнулся и сказал:– В свои шесть лет вы так много хотите знать! Вам стоило бы родиться путешественником, а не принцем.Вместо того чтобы задавать следующие вопросы и требовать ответа на предыдущие, он, вдруг, задумался. Эта идея, случайно высказанная Зороастром, крепко засела в детском уме и вот уже воображение Принца рисовало необычайные картины, в которых он видел неведомые страны, чудесных животных, необычных людей. Хотя он даже не представлял, как всё это может выглядеть. Но недостаток впечатлений, как ни странно, способен рождать замечательные образы, которые вместе с детской фантазией превращаются в целые миры.Зороастр в это время отвечал на вопросы Принца. Он вообще любил рассказывать и особенно любил, когда его слушали при этом.– Я родился в Индии, но так случилось, что я попал в Персию и стал служить вашему отцу. Индия находится далеко отсюда, туда придётся несколько дней добираться на лошадях. Там много лесов и рек. Люди там выглядят почти так же, но у них темнее волосы и кожа чуть более смуглая.– А скажи ещё что-нибудь! Мне так нравится этот индийский язык! – Принц оторвался от своих грёз и вновь принялся докучать Зороастру.Тот произнёс слово ?кувшин?. Это было первое, что попалось ему на глаза. И, предупреждая новый поток вопросов, сказал:– Кувшин. Я сказал слово ?кувшин?.Принц непонимающе нахмурился.– Зачем называть кувшин так странно? Ведь это кувшин! Зачем было придумывать всё это?– Все народы берегут свой язык. Каждый из них появился когда-то очень давно, когда ещё не было тебя, твоего отца и даже меня. Даже этого города ещё не существовало. В конце концов, позвольте, но животные ведь говорят на своём языке? – терпеливо объяснял Зороастр. Его терпение было поистине безграничным, и он был в состоянии часами рассказывать или объяснять Принцу что-либо, лишь изредка вздыхая от усталости.– Они глупые и не понимают того, что им говорят люди. Люди в Индии такие же глупые? – вновь спросил Принц.– Если ты не понимаешь кого-то или он не понимает тебя, это совсем не значит, что один из вас глупец. Ведь важны сами мысли и чувства, которые человек хочет передать. И поэтому даже глупое животное поймёт громкий пугающий или гневный крик, а человек, не знающий языка, отличит добрые слова от злых, – пояснил учитель.Сейчас Зороастр был даже рад, что их беседа перетекла в это русло. Он мог, незаметно для Принца, поделиться с ним кусочком мудрости.– И, в конце концов, другой язык поможет тебе по-другому смотреть на вещи, – добавил он.– Что значит – по-другому смотреть на вещи? – задумчиво и непонимающе спросил Принц.– Вырастешь – поймёшь, – буркнул Зороастр себе под нос. – Вырастешь – поймёшь.Получив такой невразумительный и неразборчивый ответ, Принц быстро забыл о самом вопросе. И интерес в его глазах сразу стал потухать. Увидев это, Зороастр, изображая сильную усталость, сказал:– Уже поздно, отправляйтесь к себе!Всё это время Принц находился у Зороастра, который жил в одном из отдалённых уголков дворца. Мальчик невольно запомнил груды книг повсюду, сложенных так и эдак, и огромное количество свечей, освещавших комнату. Он даже любил этот полумрак, любил наблюдать за десятками огоньков, и ему был приятен запах плавленого воска.***Когда Принц немного подрос, его жизнь стала разнообразнее. Вместо того чтобы всё время проводить с Зороастром, он начал обучаться военному ремеслу. Шахраман доверял эти занятия своему главному боевому командиру или занимался с мальчиком сам. Ещё в детстве Принц отказался брать в руки лук, считая, что это нечестно. Трудно представить, откуда в детской голове появилась такая мысль, но он предпочитал честную схватку с вооружённым противником. Хотя вместо противника часто выступало учебное чучело, а вместо острого клинка – простой деревянный меч.Принц быстро избрал свою тактику боя. Ему не нравилось то, что ему показывали другие, и он всегда придумывал что-то своё. Он считал, что в схватке оружием является не только меч, но и его тело и разум. Его движения отличались ловкостью и вместе с тем холодной резкостью. Не было детской неуклюжести, не было веселья во время тренировок. Но было наслаждение схваткой.Потом, когда он тренировался с живым человеком, он стал привносить ещё больше своих идей. Часто, засыпая, он старался придумать что-то новое, неожиданное, что поможет ему стать ещё более умелым воином.Туаммак, боевой учитель Принца, часто не мог справиться с юным противником из-за его проворности. Конечно, если бы сражение было настоящим, то взрослый воин легко бы одолел мальца. Но Принц был его учеником, поэтому Туаммак относился к нему совсем по-другому.А Принц воспринимал всё предельно серьёзно, хотя и отлично понимал, что это не битва насмерть. Но он не мог позволить себе ошибки. И чтобы застать врасплох своего учителя, он часто выделывал всякие фокусы. Например, уворачивался от удара, резко приседая и ударяя по ногам, или прокатывался под ногами и прикладывал меч к спине того, с кем сражался. Принц жалел, что во время тренировок рядом нет ничего из того, что бы можно было использовать: никаких стен, деревьев или чего-нибудь подобного. Так же, как вести бой не только мечом, он предпочитал передвигаться не только по ровной поверхности, но и любил взбираться на всевозможные препятствия или карабкаться по деревьям. В свои восемь лет он чувствовал себя практически неуязвимым, способным одолеть кого угодно и пробраться куда угодно. Принц старался не показывать всё это своему отцу. Он считал, что однажды ему доведётся сражаться с царём плечом к плечу, и тогда он покажет себя по-настоящему. Всё необычное, что придумал Принц, произведёт на того впечатление. Однако он не стал меньше наслаждаться временем, проведённым с отцом и его рассказами о дальних странах и о героических сражениях. Глава 2. Старый другОднажды, когда Шахраман находился в Вавилоне и гулял по саду с Принцем, к нему подошёл один из слуг и сказал:– Ваше величество, только что прибыл гонец от султана Азада и сообщил, что к вечеру он будет здесь.– О, отлично! Я давно не видел моего друга! Поставьте караул на высокую смотровую башню у ворот и сообщите мне, когда он будет совсем близко. Я хочу лично встретить его.– Слушаюсь, мой повелитель, – ответил слуга.– Да, и подготовьте моего славного коня. И расскажите боевым командирам о прибытии Рифата, – добавил Шахраман.Слуга медленно кивнул, давая понять, что всё будет сделано именно так, поклонился и поспешил уйти прочь.– Сегодня, сын, я познакомлю тебя с моим старым другом. Раньше мы вместе с ним отправлялись в походы, но потом что-то случилось, и он перестал воевать. Засел в своём дворце. Азад – чудесный город, мне доводилось там бывать. Пожалуй, можно даже понять, почему Рифат не хочет лишний раз покидать его. Когда-нибудь и ты там обязательно побываешь! Во дворце султана есть отличный зверинец! – рассказывал Шахраман Принцу.Тот смотрел на отца с нескрываемым восхищением и даже с благодарностью. Он очень хотел бы побывать в зверинце султана. Ему представлялись какие-то чудесные животные, которых он никогда не видел. И ему почти не было дела до какого-то друга отца. Его отец и так лучший. Ему не нужны друзья. Хотя случай на этот раз был особенный.***Вечером Шахраман посадил Принца на коня, перед собой – мальчик ещё был слишком мал, чтобы в одиночку управиться с взрослым скакуном – и в окружении охраны и боевых командиров они направились к вратам богини Иштар – самому главному и крупному из путей, ведущих в глубь города. И самому необычайному, великолепному и завораживающему. По крайней мере, так считал Принц, безотрывно рассматривавший врата каждый раз, когда ему доводилось оказаться близко.Врата казались мальчику огромными. Они росли из высоких стен, окружавших город, были покрашены в синий цвет и украшены изображениями разных животных. Принцу эти изображения казались чуть ли не живыми, ему всегда хотелось потрогать их. И он всегда жалел, что этого сделать нельзя и что у ворот он бывает редко и совсем недолго.Ворота открылись, и показались путники, подходившие к стенам города. Вслед за ними бежала толпа бедняков, состоящая в основном из детей, звонко что-то выкрикивавших. Для них происходящее тоже было важным событием. Но совсем не потому, что Рифат был другом их царя. А оттого, что в такой суматохе и неразберихе можно было довольно легко стянуть что-нибудь ценное. Хотя и риск попасться был тоже велик.Принц совершенно не ждал появления самого Рифата среди этой толпы, он был ему почти безразличен и он потихоньку начинал даже недолюбливать его, за то, что он украдёт у него отца, пусть даже всего на несколько дней. Принцу казалось, что Шахраман и так слишком мало проводит времени с сыном. И теперь его наверняка отправят к занудному старику.Но когда среди приближающихся гостей он увидел маленькое пухлое тельце, неуклюже раскачивающееся на спине у коня, то внимание Принца невольно переключилось на него. Трудно было вообразить, как он вообще попал в седло. И Принц враз забыл о своей неприязни. Вид Рифата его просто рассмешил. Он попытался представить его с мечом в руках, командующим армией в сражении, и ему стало ещё смешней. Но ещё Принцу казалось, что от Рифата веет какой-то слабостью. Он не умел по-настоящему злиться. И Принц чувствовал в нём эту мягкотелость, слабый характер. Совсем не такой, как у его отца.– Приветствую тебя, Рифат! Что привело тебя в Вавилон? – заговорил царь.– Дурные вести. Мне нужна твоя помощь, – отвечал султан.– Что случилось? – уже удивлённо спросил Шахраман.– Слишком участились набеги на границе с Индией. Наши аванпосты постоянно подвергаются атакам. Это грозит настоящей войной! А ты знаешь, я уже давно не связан с военным ремеслом.Сейчас даже Шахраман заметил, что Рифат изменился со времени их последней встречи: он постарел, располнел и стал каким-то боязливым.– Это действительно серьёзно, нам нужно обсудить всё наедине. Я покажу тебе свою гордость – висячие сады. Отличное место для любой беседы. Я люблю проводить там время с сыном. А кстати, вот и он, – Шахраман жестом указал на сидевшего перед ним Принца. – Мой сын, наследник трона. Мой будущий герой!Последние слова подействовали на Принца самым невероятным образом. Отец ещё никогда не называл его героем, пусть и будущим. Значит, он действительно верит в него, считает его достойным быть своим сыном? Принц не слишком-то и сомневался в этом, но лишь потому, что вообще не задумывался. А теперь ему открылись новые горизонты, хоть и воспринимал он всё совершенно по-детски. Когда из уст отца прозвучали такие воодушевляющие слова, Принц поклялся самому себе, что непременно оправдает все его ожидания и даже превзойдёт их. Особенно ярким это желание выглядело на фоне Рифата. Принц не замечал того, как контраст между его отцом и султаном усиливал его собственные мысли, придавая образам, возникавшим в них, преувеличенность и масштабность.Рифат, услышав о чудесных садах, как-то заторопился и тронулся с места в направлении дворца – он был виден от самых ворот, потому что они соединялись широкой и совершенно прямой дорогой. Султан явно чувствовал себя здесь в безопасности. И даже толпа бедняков, гнавшаяся за ним и его сопровождением, осталась где-то позади, за воротами и мгновенно исчезла из его памяти. По пути ко дворцу его внимание всецело поглощало самое великолепное и самое высокое строение в городе – огромная башня, немного напоминавшая ствол гигантского древа, росшего из скалы. Но только древа без веток и листвы. Он представлял, как бы великолепно смотрелась такая же башня в Азаде. Она выглядела даже прекрасней его любимой башни Рассвета, в которую он перенёс свою сокровищницу и которая по сути была самой неприступной и хорошо защищённой частью его города. Но это каменное великолепие было выше всяких похвал, на которые султан был способен. И ему казалось, что нет ничего неприступней. Чрезмерный восторг при виде всего необычного и любопытство – отличительные черты Рифата. А самой главным было то, что он ещё и желал заполучить многое из увиденного. ***Когда Рифат и Шахраман добрались наконец до висячих садов, каждый из них принялся рассматривать всё вокруг, но каждый – по-своему. Шахраман, видя восторг своего друга, смотрел на них с особенной гордостью, а Рифат был просто обескуражен величественностью и красотой того места, в котором он оказался. В садах не было какого-то особенного, богато украшенного входа, потому что они и так были лучшим украшением всего дворца.Трава казалась какой-то особенно мягкой и пышной. Повсюду были выложены специальные тропинки, чтобы люди не испортили её. Казалось, что вокруг была только зелень, яркие цветы, солнце и небо. Даже великая Вавилонская башня словно бы терялась из виду. По саду были расставлены великолепные фонтаны и просторные ротонды, обвитые причудливыми растениями, концы которых свисали низко к земле, отчего казалось, что всё это – целиком творение природы, а не человеческих рук. Среди всего этого не было места гневу, злу, войнам. Только безмятежность и спокойствие, нарушаемое лишь лёгким ветерком и солнечными бликами. Даже горевшие алчностью глаза Рифата казались просто полными восхищения и преклонения перед торжеством природы.И это было лишь начало. Пройдя вглубь, Рифат обнаружил, что сады превращаются в целый зелёный город: повсюду были небольшие домики, крыши которых держались могучими белыми колоннами и были превращёны в островки зелени. Они были засажены всевозможными цветами и травами, часть из которых так же свисала вниз, а часть тянулась к яркому солнцу. Повсюду росли пальмы и папоротники. Они были посажены аккуратными группками и нигде не казались лишними. Оттого всё находилось в совершенной гармонии. Человек здесь не был лишним, но присутствовал, казалось, с чьего-то разрешения. Город рос и становился огромным единым строением, тут и там украшенный колоннами из белого мрамора, статуями людей и животных, круглыми озёрами, от которых веяло свежестью. Во все стороны разбегались лестницы, одни маленькие, другие – крупнее, уводившие в глубину садов. Они состояли из нескольких ярусов и поражали тем, как рукотворные каменные постройки сливаются с потоками зелени в единый живой организм и становятся похожими на дикую природу. Повсюду можно было встретить лавочки, устроенные специально в тени больших деревьев. Они отлично подходили для того, чтобы отдохнуть и даже вздремнуть, сидя на них. Вдоль всех дорог тянулись каналы с водой – она доставлялась сюда прямо из реки Евфрат, которая вплотную примыкала к городу.– Я вижу, что тебе очень нравится это место? – нарушил тишину Шахраман.– О, да! Эти сады… они великолепны! – сказал Рифат, уделив словам не больше четверти внимания. В остальном же он весь был поглощён созерцанием природного великолепия, разительно отличавшегося от всего того, что ему прежде доводилось видеть.– Здесь можно гулять часами. Отличное место. Когда я возвращаюсь в город, я поскорее стремлюсь попасть сюда, – говорил Шахраман протяжно, с удовольствием. Он действительно любил эти сады, словно бы черпал из них покой для души, умиротворение, доброту и веру в лучшее. Он словно сливался с ними воедино, когда находился здесь, представляя себя огромным деревом, обхватившим своими корнями весь сад. Оттого на весь остальной мир он смотрел совсем не так, как положено царю, без особой хитрости или расчёта. И во всех его словах и поступках не было зла или чёрных замыслов. Он искренне верил в то, что делает, в то, что говорит. И так сложилось, что практически всё случалось именно сообразно его мыслям. Поэтому он часто не замечал плохих черт в людях. И не только в окружающих, но и в самом себе. Все войны, которые он развязывал, не казались ему несправедливыми, он не видел в них никакого разбоя и всегда считал, что поступает верно и его победы не могут быть ничем иным. Возможно, оттого он и был отличным воином – потому что ни на секунду не сомневался в себе. И ему было знакомо милосердие. Он не был убийцей. Он был именно славным воином, заслужившим в сражениях честь для себя и своей страны. Поэтому мог не замечать за собой ошибок или несправедливых действий.Рифат был вовсе не таким. Со своей жадностью он всегда искал возможность что-нибудь заполучить в свою коллекцию. Ему были почти чужды геройство, отвага. Он тоже много заботился о своём величии, о чести. Но она была скорей показной и надуманной, обусловленной лишь его положением. И при всём этом он был довольно глуп и был скорей баловнем судьбы, чем настоящим султаном, который мог бы сам разобраться с набегами врага. Впрочем, так было не всегда. Когда-то он действительно был настоящим союзником Шахрамана, помогал ему в завоеваниях и охране границ. Но даже тогда Рифат постоянно оставался в тени Шахрамана, не отличался инициативностью и героизмом. Тем не менее вместе они дошли практически до границы Индии, но там остановились: силы были равными и исход войны мог оказаться не в их пользу. На переговорах были достигнуты соглашения о новых границах, и с тех пор Рифат остался в Азаде, столице своей страны, Бактрии, что располагалась к северу от новой границы. Рифат был верен своему долгу: Шахраман поручил ему охранять эти земли, и потому он всегда держал несколько сменяемых гарнизонов вдоль границ. Но сам он всё больше начинал отходить от дел, лишь номинально контролируя ситуацию. Он превратился в старого и трусоватого коллекционера. Ему везло: с севера его защищали горы, с запада располагалась дружественная Персия, а восточные соседи не нарушали границ. И его очень устраивало такое положение дел. Настоящий подарок судьбы! Рифат был слишком труслив, чтобы посягнуть на могущество Персии, и выбрал иную тактику, которая сулила ему хоть и не такое большое величие, но всё же большее, чем то, какого он бы сумел достичь в одиночку. Именно поэтому между ними сложился довольно прочный союз, который с годами даже действительно стал напоминать дружбу. Во всяком случае дружественными их считал персидский царь, ведь он знал ещё отца Рифата, и уже тогда между их странами не было столкновений. И всё это досталось ему в наследство вместе с прекрасным Азадом, настоящей жемчужиной тех краёв.– Значит, ты хочешь, чтобы моя армия помогла тебе справиться с этими набегами? – спросил Шахраман.– Да. И мой советник сказал, что это не просто набеги. Они могут быть началом большой войны против наших стран. Сначала Индия разобьёт Бактрию, как более мелкую и слабую, а затем бросит вызов Персии! – с умным видом ответил Рифат, стараясь казаться как можно серьёзнее и беспокойнее. Причиной всему была всё та же трусливость султана. Его устраивала тихая жизнь, единственным украшением которой были горы всяких безделушек, украшений, дорогих подарков и странных грёз. Он совершенно не желал решать все проблемы своими силами. А дружба с персидским царём – такая удача!Но Шахраман вовсе не замечал этого и даже радовался тому, что его друг заботится о судьбе сразу двух стран. Шахрамана в любом случае гораздо сильней волновала его безопасность. И конечно же, он не хотел прослыть недостойным правителем, обрекшим свой народ на зависимость от кого-либо.– Индия собрала свежие силы и сильна как никогда, – Рифат говорил словами, которые ему сказал советник. Тот при желании смог бы легко управлять султаном, потому что достаточно было лишь знать две основные черты Рифата – трусливость и страсть к богатствам. И поэтому вовсе нетрудно было внушить ему что угодно. Но советник, как ни странно, заботился о государственных вопросах, а не о власти.– Индия? Но мы всегда жили в мире с этой страной, – озадаченно отвечал Шахраман. – Нам удалось договориться, и многие годы никто не нарушал этот договор.– Нельзя доверять никому. Кроме старых друзей, конечно, – Рифат даже поразился, как искусно звучат его слова, как верно они доносят весь смысл. И так же искусно прячут истину.– Значит, через несколько дней я со своей армией отправляюсь в Азад. Ты готов принять гостей? – улыбнувшись, спросил Шахраман.И через несколько дней Шахраман, на прощание потрепав Принца по голове, подошёл к своему коню, оседлал его и отправился в очередной поход. Глава 3. СахирраДля Принца опять потянулись долгие дни ожидания. Туаммак – главный боевой командир царя и учитель Принца по военному делу – отправился в поход вместе с царём, поэтому тренировок Принц был практически лишён, не считая возможности сразиться с деревянным чучелом, которое вызывало у мальчика лишь чувство отвращения. Поэтому он с раннего утра отправлялся в сад и гулял там до тех пор, пока его не находил Зороастр. Вернее, не просто гулял, а отрабатывал странные движения, придуманные им самим. Ведь никому, кроме него, не приходило в голову забираться на высокие стены. А если кому-то и доводилось делать это, то совершенно не так, как придумал Принц. Отойдя от стены на расстояние, достаточное для хорошего разбега, он мчался к ней, а, приблизившись, взбегал на неё, выбрасывая руку как можно выше и цепляясь за самый верх. Вместо того чтобы спускаться по лестнице, он перемахивал через каменные перила и оказывался внизу намного быстрее. Ему нравились скорость и ощущение полёта. И он уже понимал из своего небольшого опыта, что неожиданность очень важна в сражениях. Понимал, что, не имея достаточной силы, можно сразить противника, будучи просто ловким, быстрым и неожиданным.Но вскоре в его голове родилась ещё более дерзкая идея. Он изучил сад вдоль и поперёк, знал в нём каждое дерево, каждый камень и чуть ли не каждую травинку. Он исследовал всю башню и дворец, не сумев проникнуть лишь за несколько дверей. Его тянуло к чему-то новому, тому, что лежало за пределами дворца: городу, его крышам. Принц хотел полностью почувствовать себя птицей. Вместо того, чтобы пробираться по узким, пыльным и шумным улицам города, которые его совершенно не интересовали, он хотел пробежаться по крышам, легко и быстро перемахивая с одной на другую. Оставалось лишь выбрать удачный момент для осуществления плана.И таковой не заставил долго себя ждать. Было раннее утро, и Зороастр исхитрился поймать Принца ещё до того, как тот сбежал в сад. Но так случилось, что, рассказывая что-то, старик задремал, и упускать этот шанс было нельзя.Осторожно, стараясь не шуметь, Принц выбрался за дверь и самой короткой дорогой направился к выходу из дворца. Его самого охватывало невероятное возбуждение. Он мчался вперёд в предвкушении приключений и новых ощущений. Только сейчас он до конца осознал, как же ему надоели дворцовые своды: они были слишком хорошо знакомы Принцу. Поэтому побывать за пределами дворца было для него словно отправиться в путешествие. Та самая мысль, случайно высказанная Зороастром, прочно укрепилась в его сознании, и Принца тянуло к чему-то неизведанному.Попав в город, он словно очутился в другом мире. Он казался Принцу непривычным и незнакомым. Пробравшись в какой-то безлюдный переулок, он решил поскорей забраться на крыши. Здесь, внизу, ему было неуютно, всё вокруг было каким-то серым, чужим и пугающим. Принц, конечно же, не думал о реальной опасности, но что-то всё равно тревожило его. И тянуло вверх. Иногда он спрашивал у Зороастра:– Почему люди не летают, как птицы?Но никогда не понимал ответов старика. А тот отвечал, что у каждого человека должна быть мечта, пусть и несбыточная, и поэтому существуют вещи, которые не под силу человеку. Но у него есть шанс стремиться к ней, надеяться на её осуществление, верить в возможность невозможного и в то, что при определённых условиях всё осуществимо, даже если на первый взгляд обстоятельства не слишком располагают к этому. Зороастр был мудр, а Принц был слишком молод и неопытен, и между ними не было полного понимания.Но каким-то образом из слов старика Принц выхватил мысль о том, что хоть человек во многом ограничен, он сам решает, стоит ли ему бороться за расширение своей свободы. Хотя само слово ?свобода? он понимал совершенно не в том смысле и не в том масштабе, которое имеет это понятие. Можно даже сказать, что эти недопонимание и недоосознание были частью его несвободы.Принц видел свободу в умении отлично владеть собой, своим телом во время схватки и во время своих тренировок, к которым он сам относился с особой любовью и гордостью. И совсем не догадывался о том, что свобода нужна и его разуму. Любая свобода начинается со свободы мысли. Свободная мысль вовсе не пуста, она гораздо глубже, может достигать любой вершины и помогать человеку в чём угодно, являясь частью его самого. Чистое, незамутнённое сознание – вот первоисточник свободы. Чистая мысль, не испорченная излишне долгим и ненужным обдумыванием, которое не рождает новых идей, а лишь умерщвляет старые.Сейчас ему предстояло проверить всё то, чему он научил самого себя. Он не сомневался в своём теле. Если сейчас это была детская самоуверенность, то потом это действительно станет частью его.Рядом с одним из домов была навалена груда из мешков с чем-то плотным и тяжёлым. Взобравшись по ним, можно было легко дотянуться до деревянных выступов на уровне второго этажа. В последний раз оглянувшись по сторонам, Принц начал карабкаться наверх. Ухватившись руками за одну из досок, подпиравших деревянный балкон, и упершись ногами в стену, Принц понял, что это ничуть не сложнее, чем карабкаться на дерево. И даже интереснее, ведь никто, кроме него, не делал так. А даже если бы он был не один, то происходящее сделалось бы ещё интересней. Хотя сам Принц вряд ли желал чьего-то присутствия. Он бы не смог оценить его важности. Главным было то, что он делал необычное с обычным; то, для чего оно не было предназначено. Сам Принц ощущал восторг и был всецело им поглощён. Он чувствовал эту пьянящую свободу, которая тянула его вверх. Мало того, что он был оторван от земли и чувствовал себя при этом великолепно, он был ещё оторван от людей, а вернее, от их привычки ходить только по улицам между домами и не рваться ввысь, не думать о небе, не мечтать. Принц же обрёл сейчас, пусть и ненадолго, эту свободу. Его душа была сейчас подобна птице, и, если бы он мог взглянуть на неё, он навсегда забыл бы о том нелепом предположении, что люди не могут летать. Воистину, детская душа может совершать невозможные вещи, совершенно притом не осознавая, что же именно ей удаётся. Одна случайная детская мечта может быть настолько яркой, что, воплотившись, она смогла бы родить целый новый мир и подарить ему вечный свет.Очутившись наверху, Принц осмотрелся. Вокруг него были разбросаны крыши домов – одни чуть выше, другие пониже. Как гигантский часовой, над городом высилась башня. По сравнению с ней все остальные дома могли казаться крошечными и ненужными, но на самом деле она походила на царя среди подданных.Принцу тоже почему-то показалось, что эта башня напоминает его отца. Конечно же, он был не таким высоким, но его отвага, мужество и сила делали его таким же великим. Принцу было далеко до него, но он уже оторвался от земли и был чуть ближе к небу. Если бы он мог летать, то он мгновенно устремился бы вверх, чтобы оказаться наравне со своим отцом. Принц даже не думал быть лучше, чем великий Шахраман. Он и без того олицетворял собой всё лучшее, к чему Принц стремился. А ведь он запросто мог быть лучше. Мог добиться большего. Ведь никому не приходили на ум те мысли, что витали в его голове. Никто не лазил по деревьям или крышам без какой-то особой необходимости. Только он. И только он умел целиком превращаться в меч во время схватки. Причём всё это – практически играючи, словно бы для забавы. И наверняка такая изобретательность смогла бы открыть ему новые, доселе не изведанные горизонты. Оставался лишь один вопрос – стоит ли ему задуматься об этом и бросить все силы на их поиск или всё нужно оставить как есть и всё придёт само собой, как сейчас?Однако дети прекрасны тем, что их разум вовсе не задумывается над подобными вещами. Дети мыслят яркими образами, которые надолго остаются в их памяти, поражают новизной и красками. И совершенно неважно, что это – какое-либо новое, впервые услышанное слово, новый звук или нечто, увиденное в первый раз.Принц впервые оказался не просто вне дворцовых стен, но и вне всяких правил. Единственное правило – это он сам. И ограничен он лишь своей фантазией.Он безбоязненно подошёл к краю дома и взглянул вниз. Принц находился довольно высоко над землёй, и от этого в его кровь хлынул ещё больший азарт. Отойдя назад и разбежавшись как следует, он перемахнул на соседнюю крышу, которая была чуть пониже. В одну секунду Принцу казалось, что ноги сами его несут, а в другую – что он чётко контролирует своё тело и оно идеально выполняет его приказы. Его радовала лёгкость, с которой он двигался. Полный свежих сил, он готов был прыгать целый день и всю ночь. Самое сильное чувство его захлестнуло именно в тот момент, когда он оттолкнулся правой ногой от самого края и оказался в воздухе, оторванный от земли, от ограничений, от невероятно надоевшего однообразного хождения, даже словно бы свободным от самого себя. От своего разума. Только бурлящий поток чувств. Каждой своей частичкой он ощущал слабый ветерок, обдувавший его. Ощущал невероятно остро, будто бы столкнулся с настоящей бурей. Восторг заглушал всё происходящее, и Принц оставался один на один со стихией. Не слышал звуков города – голосов, цоканья копыт и скрипа колёс. Здесь он был в совсем ином мире, в мире, где нет войн, нет смерти, нет сильных и слабых, нет хозяев и рабов, нет добра и зла. И, словно доказывая это, над ним раскинулось огромное и бесконечно глубокое небо. Принц уже не различал грани между небом и землёй, они сливались воедино, поэтому, поменяйся они местами, он бы не заметил и этого.Удивительно было то, с какой грацией, несмотря на свой юный возраст, он двигался. Каждое движение было точным, стремительным и одновременно плавным. Уверенным, будто бы он работал над ним десятилетиями. И оттого безошибочным, своевременным.Принца не пугало то, что между некоторыми домами расстояние было действительно велико. Чувства и эмоции, кипевшие в нём, придавали ему пятикратную силу, и он продолжал перелетать с крыши на крышу и забираться на отвесные стены. Один раз прыжок был настолько длинным, что Принц смог лишь зацепиться за край кончиками пальцев. Но и это ни на секунду не остановило и даже не замедлило его. Одним резким толчком, превратив тело в стрелу, он взлетел на крышу и побежал дальше. Особую краску в его восторг добавляла новизна. Несмотря на то, что все движения были ему знакомы, он применял их в совершенно иных условиях. И сейчас они как нельзя лучше подходили ему.Вдали показались врата богини Иштар. Подобраться к ним совсем близко Принц и не надеялся: он осторожничал, зная, что может быть пойманным, и это враз оборвало бы его приключение. Но взглянуть на них с высоты, совершенно по-новому, он всё же мог. И это было вполне достаточной для него наградой. Наградой потому, что смотреть ему придётся не снизу вверх, как обычно, а просто вперёд.Постояв с минуту, созерцая врата, Принц развернулся и вновь ринулся по верхушкам домов навстречу новым впечатлениям и ощущениям. Навстречу свободе, которая ветром обдувала его лицо, которая подхватывала его в воздухе и до последнего мгновения пыталась задержать его в полёте. Это чувство охватило Принца настолько, что он не помнил ни о чём другом, не помнил о своём отце и даже позабыл, кто он сам. Но при этом он был собой.Вряд ли он смог бы сам найти хоть слово для того, чтобы описать свои впечатления. Но запомнятся они ему навсегда. И, может быть, однажды ему будет не хватать их, их новизны и яркости. Может быть, со временем то, что он делает сейчас, станет для него серым и чуть ли не обыденным, и он сам уже не сможет открыть для себя нечто новое. Но всё то, что происходит в первый раз, стоит того, чтобы оставить в памяти самый глубокий след. Через какое-то время внимание Принца начали привлекать не только крыши, но и невысокие башни, оканчивавшиеся остроконечными шпилями, и узенькие перекладины между домами. Он ещё не был готов осознать и признаться себе самому в том, что начинал уставать. Поэтому он часто останавливался и вместо прыжка аккуратно перебирался на другой край по этим самым перекладинам, легко балансируя на них при помощи рук. Когда ему довелось оказаться рядом с одной из башен, он загорелся идеей очутиться на её вершине, обхватить руками шпиль и оказаться ещё ближе к небу. Его тянуло ввысь независимо от того, думал он об этом или нет. И зачем было думать? И о чём? Он просто совершал то, к чему рвалась его душа. Поэтому он живо забрался почти на самый верх по решётчатым окнам и кое-где выступавшим из камня брёвнам, после чего оставалось последнее – схватиться за железный край крыши, резко оттолкнуться ногами и уцепиться за шпиль. Сделав это, он лишь подтянул вторую руку, перебрался ещё немного повыше и глубоко вдохнул. От этого воздуха у него чуть не закружилась голова. Он был особенный, вовсе не тот, каким Принц дышал каждый день. Воздух был сладким, как мечта. И доставался он ему одному. От радости Принцу захотелось закричать изо всех сил, но в последнее мгновение он понял, что этого всё же лучше делать не стоит. И тогда он ещё раз вдохнул и вновь окинул город вокруг него, теперь с ещё большей высоты. Город виделся Принцу вовсе не мрачным и неприветливым, а наоборот, живым и добрым. Для него город не был ограничен лишь улицами, вычерчивавшими строгие линии, превращая потоки людей в однообразные послушные ручьи, которые были вечно согласны на эту зависимость. Город был для него и дверью в небо, он с радостью открывал для Принца всевозможные, даже самые немыслимые, непривычные для обычного человека пути, взамен желая лишь любви. Ведь лишь любя можно было видеть его таким. Вряд ли многие люди вообще задумываются об этих серых, порой обветшалых постройках, если только это не их собственный дом. А для Принца сейчас домом было всё небо. Он сам был частичкой голубого неба, о чём ярко кричали его полные восторга глаза.Но, пожалуй, на самом деле он не принадлежал полностью ни той, ни другой части мира. Да, он стремился ввысь, видел мир совсем по-иному, но он всё же оставался человеком. Поэтому он словно бы находился на грани. И он смог бы стать величайшим из людей, если бы нашёл ответ на вопрос: на грани между чем и чем?Как любой человек, после стольких часов на жаре Принц, помимо усталости, почувствовал жажду. И довольно скоро она стала настолько острой, что ей стало невозможно сопротивляться. Ему стоило спуститься вниз и разыскать воды, оставшись при этом незамеченным. Именно поэтому он не ринулся сразу вниз, на поиски, а аккуратно высматривал сверху, подыскивая нужное место.Через несколько минут ему на глаза попался крупный чан, стоявший в узком переулке. По виду довольно трудно было сказать – пуст он или полон. Подозрение вызывали капли, скопившиеся на одной из сторон посудины, которые не исчезали лишь благодаря тому, что она стояла в тени.Крыша, на которой стоял Принц, венчала собой дом, стены которого были почти совершенно гладкими, окна были посажены непривычно низко, так что слезть не представлялось никакой возможности. Поэтому, глубоко вдохнув, Принц разбежался и перепрыгнул на соседнюю крышу, которая оказалась даже ниже этой. Принц успел заметить, что этот прыжок дался ему намного трудней остальных, хотя он всего лишь несколько минут был не в движении. Но он не заметил, что поутих его восторг. А этот прыжок он совершил лишь по необходимости, а не для того, чтобы испытать прекрасное чувство полёта.Теперь ему ничто не мешало спуститься вниз, к заветной цели. Он ещё раз посмотрел по сторонам – вокруг по-прежнему никого не было. Конечно же, вдали слышались какие-то голоса, чьи-то шаги и ворчание, но всё это было далеко отсюда. Сейчас он был вновь наедине с очередным препятствием. И опять оно было не для удовольствия, а как необходимость.Свесившись на руках, Принц аккуратно спрыгнул вниз, на небольшую деревянную площадку. От неё по стене дома тянулся узенький дощатый уступ, который на деле оказался предательски скрипучим. Но, пройдя по нему, Принц мог наконец-то спуститься вниз по лестнице.Примерно на середине уступ преподнёс ещё один неприятный сюрприз – одна из досок оказалась гнилой и сломалась под Принцем, несмотря на то, что он был очень лёгким. На счастье, он успел схватиться рукой за выступавшее из стены бревно и не упал вниз, но при этом поранил и сильно ушиб ногу, соскользнувшую вниз. И всё это сопровождалось громким треском. Покрепче стиснув зубы, он стал передвигаться дальше, и через полминуты его старания были вознаграждены: он смог спуститься вниз и оказался на земле. О боли Принц практически не думал: она была не такой уж сильной, а он сам был полон уверенности, что ему вообще не подобает замечать боль. Вместо этого он подошёл к чану, снял с него крышку и с радостью обнаружил, что тот действительно был полон прохладной воды, видимо, не очень давно кем-то заботливо набранной.Вдоволь напившись, Принц позволил себе маленькую слабость – он закатал правую штанину и немного обмыл рану, чувствуя приятное облегчение всякий раз, когда вода касалась её.Близился вечер. Принц вдруг подумал, что ему пора отправляться обратно во дворец, но вдруг раздался голос, который Принц почему-то сразу определил как неприятный:– Что это ты тут делаешь? Кто тебе позволял притрагиваться к воде? И запускать в неё свои мерзкие ручонки? – чуть ли не торжествующе прозвучали эти слова. Они принадлежали довольно рослому парню, крупнее Принца. Внешне, из-за оборванной одежды и пыльного лица, он походил скорее на уличного попрошайку или воришку, поэтому неудивительно, что он повёл себя так. Вокруг него стояло ещё несколько мальчишек помладше. В их глазах было абсолютно то же самое выражение, что и у вожака, однако никто из них не произносил ни слова и не пытался что-либо предпринять.– Ты что, оглох? Я с тобой разговариваю!Удивительно, но Принцу не пришла в голову мысль о драке. Не потому что он испугался – это было не так. Просто он не чувствовал своей вины. Неужели вода настолько ценна, что кому-то может быть жалко несколько глотков? Эту мысль он и озвучил в ответ:– Я просто сильно захотел пить! Неужели тебе жалко простой воды?– Меня совершенно не волнует то, чего ты хочешь! Кто ты? Я вижу здесь тебя впервые! Похоже, придётся научить тебя здешним правилам! – глаза вожака угрожающе сверкнули, и он двинулся к Принцу, потирая кулаки.Теперь он понял, что схватки не миновать. И с неудовольствием почувствовал, что его охватило лёгкое волнение. Одного врага он не боялся, но что если остальные вступятся за своего предводителя? Вряд ли им хорошо знакомо чувство справедливости. Пытаясь отогнать эти мысли, Принц решил принять этот практически не озвученный и бессмысленный вызов. Но, сделав шаг, он вдруг понял, что его нога на самом деле болит сильнее, чем ему казалось раньше. И он не может нормально идти, а может только хромать.– Глядите-ка! Да он ещё и калека? Жаль, что я совсем бессердечный! – сказал Принцу его новый враг, громко и злобно рассмеявшись.Принц уже приготовился к худшему, как вдруг произошла очередная неожиданность.– Али, остановись! Прекрати немедленно! – раздался тонкий голосок маленькой девочки. Принц как-то сразу догадался, что она была сестрой этого парня.– Сахирра? Опять ты? Почему ты всегда путаешься под ногами в самые ненужные моменты? Ты что, не видишь? У меня серьёзный разговор с этим воришкой! – с огромным недовольством и некоторым смятением в голосе, словно бы оправдываясь, ответил Али.– Никакой он не воришка! Он просто захотел пить! Знала бы мама, чем ты опять занимаешься! Ты привёз мешок зерна от дядюшки? Нет? Я так и знала! Ты опять расстраиваешь нас всех. Жаль, что с нами нет отца! – выпалила девочка. Она совершенно не боялась, говоря всё это. Видимо, она знала, как можно управлять братом. Знала, что у него не поднимется рука на собственную сестру, что Али не хотел нарушать волю матери и низко пасть в её глазах. И что он вовсе не был таким уж бессердечным, просто ему чего-то не хватало, и это что-то он находил в своей шайке, не задумываясь о том, что остальные его не уважают, а скорее просто боятся.Али стоял в явной нерешительности. Несколькими фразами маленькая сестрёнка сумела его переубедить, но он не мог сдаться вот так, в одну секунду, поэтому он какое-то время изображал сомнения.– Ладно, тебе повезло, чужак! – наконец сказал он, после чего развернулся и ушёл прочь. Остальные ребята, стоявшие вокруг него, постояв немного, тоже начали расходиться, пока Принц не остался наедине с маленькой Сахиррой. Та смотрела на него с нескрываемым любопытством.– Кто ты? И откуда ты? – спросила она у него.– Я живу там, – сказал Принц, указывая пальцем на башню, высившуюся над городом.По глазам девочки было видно, что она сразу всё поняла и поверила. Принц сейчас испытывал что-то необъяснимое. Он видел в словах, поступках и даже во взгляде девочки что-то почти совсем новое и по-своему захватывающее. Приставания драчуна не были для него такой уж неожиданностью, а вот то, что сделала эта незнакомая ему девочка… Она просто так помогла ему, может быть, даже спасла его. Хоть эта мысль и задевала самолюбие Принца, но он не мог ей сопротивляться. Отчего она поступила так? Почему она так странно смотрит на него? Он не знал, что всему этому есть простое название – доброта. Несмотря на тяжёлую судьбу, эта девочка сумела сберечь в своём сердце доброту, хотя даже сама ещё не до конца понимала, что это такое и зачем она ей нужна.Принц словно бы и сам пропитывался этой добротой – настолько она была чистой и неподдельной, что забиралась прямо в его сердце. Она была настолько сильной, что отгоняла от него дурные мысли, мысли о том, что он мог недостойно проиграть битву. В его душе поселилось нечто новое и ему теперь придётся считаться с этим. Нечто такое, что в каком-то смысле перевернуло его жизнь. Даже если он будет спать годами.– Уже вечер! Тебе не пора домой? – пропищал нежный голосок.Принц обвёл взглядом всё вокруг, посмотрел на дворец и, опустив голову, сказал:– Наверно пора, только… я не могу.Девочка непонимающе посмотрела на него своими большими чистыми глазами, а потом сказала:– Помни, что у тебя здесь есть друг!И развернувшись, быстро куда-то убежала.Принц действительно чувствовал, что не может вернуться обратно. Он думал о том, как будет смотреть в глаза отцу, когда начнёт рассказывать о несостоявшейся схватке, в которой он едва не позволил страху овладеть собой и в которой он мог позорно оказаться побитым. И где-то по соседству с этими мыслями оставался крошечный уголок для других. Мыслей о том, что напоследок сказала ему эта девочка. Друг? Хорошо известное слово сейчас казалось ему таким непонятным. Он никогда не задумывался, есть ли у него друзья и может ли он сам быть другом, поэтому такое столкновение с реальностью очень сильно удивило его.Вместо того чтобы идти домой, он вновь забрался на крышу, нашёл место поуютней и сел, после чего принялся рассматривать небо. Через какое-то время на нём начали зажигаться звёзды, и вечер стал плавно перетекать в ночь. Принц сидел и обдумывал всё произошедшее за день и размышлял о том, что ему стоит делать дальше. Потом усталость одолела его, и он не заметил, как уснул.***Рассвет растопил ночную тьму, и город вновь стал оживать, наполняясь звуками. Принц проснулся именно от этого – он привык к тишине по утрам, поэтому чьи-то разговоры неподалёку не давали возможности спать.Удивительным образом за ночь изменились его мысли: он уже не отказывался вернуться во дворец. Виной тому был хотя бы голод, из-за которого живот Принца порой издавал рычащие звуки, словно это был какой-то зверь. Сон вообще чудесным образом влияет на наши мысли и запросто может превращать их в противоположные, делая тьму светом, невидимое – видимым, а непонятное – понятным.Принц спустился вниз и побрёл к дворцу. Он не чувствовал в себе сил на путешествие по крышам, поэтому и выбрал путь по земле.Едва он успел вывернуть из небольшого переулка, как к нему подбежал солдат и быстро и сбивчиво заговорил что-то о том, как хорошо, что мальчик нашёлся. Вслед за ним подбежал ещё один, схватил Принца за руку и торопливо потянул его за собой.***Впервые Принц видел отца таким грустным. И ещё больше удивило его то, что он прихрамывал на одну ногу. Когда мальчика привели, он подошёл поближе и молчаливым жестом приказал солдатам уйти. На его лице не промелькнуло даже улыбки. Конечно, он был рад тому, что Принц нашёлся и с ним ничего не произошло, но у него не осталось сил на эту радость, и тревога всё ещё владела им, поэтому к грусти во взгляде вместо радости прибавилась скорее суровость.Принц пристыженно опустил голову вниз. Оба молчали. Принц не знал, что говорить, а Шахраман слишком устал от тревожных мыслей и не в силах был выбрать из них одну нужную.– Что с твоей ногой? – очень робко и нерешительно попытался спросить мальчик.– Лучше скажи – что с моим сыном? – с горечью в голосе ответил Шахраман.После этих слов Принц почувствовал, что он немедленно хочет провалиться под землю, испариться, улететь – что угодно, лишь бы оказаться в другом месте вместо этого. Ощутил, как его самого сдавливает эта горечь и обида в голосе отца – самого дорогого человека, что есть в его жизни.– Я возвращался в Вавилон не за тем, чтобы узнать, что ты куда-то исчез! Я желал поделиться радостью моей победы! За всю ночь я не сомкнул глаз! – накопившаяся обида, всё ускоряясь, покидала Шахрамана, превращаясь в слова. Иногда он напоминал большого ребёнка, и его голос в такие моменты мог даже показаться смешным. Однако Принцу по-прежнему было не до смеха. Он постепенно начал ощущать всю тяжесть свалившейся на него вины. Вернее, он думал, что всю.– Когда ты убежал? Как это произошло? – строго спросил Шахраман.– Утром. Прямо от Зороастра, когда он уснул… – робко, чуть ли не шепча, ответил Принц.– Уснул? Он уснул? Значит, не зря я прогнал его! – со странным ликованием в голосе, перемешанным с неподдельным гневом, сказал Шахраман.– Прогнал? – недоумевающе переспросил Принц.– Именно! Вместо того, чтобы следить за тобой, он спал! Это непростительно! Теперь я найду тебе нового учителя, – пояснил Шахраман.Хоть Принц и не смел сказать ни слова против, он, неожиданно для самого себя вдруг почувствовал, как что-то в нём зашевелилось, всем своим существом протестуя против услышанного. Маленький Принц даже не задумывался, как он привязан к старику. Конечно же, не так, как к отцу, но всё же с этим человеком он проводил большую часть времени в те дни, когда отца не было во дворце и даже в городе.Прошло ещё несколько секунд, прежде чем Принцу в голову пришла мысль о том, что и в этом виноват он. Он захотел приключений и заставил волноваться отца, и из-за него выгнали Зороастра. Принцу почему-то вспомнилось, как он мечтал научиться у него индийскому языку.– А он научит меня говорить по-индийски? – спросил Принц.Шахраман совершенно не ожидал такого вопроса, отчего поначалу даже смутился. Но потом, немного подумав, сказал:– Пожалуй, да. Это может тебе пригодиться. А теперь живо ступай в сад! И не вздумай опять сбежать куда-либо! А мне нужно отдохнуть, я слишком устал.В голосе отца Принц слышал совсем непривычную для него тревогу. Она давила на него сейчас особенно сильно, поэтому он всё же решился сказать главные слова после того, как Шахраман уже отвернулся:– Отец, прости меня!Шахраман повернулся. Принц запомнил его на всю жизнь именно таким, каким увидел сейчас. Вновь сильным, твёрдо стоящим на обеих ногах, с улыбкой на лице. Ему запомнилась каждая деталь: седеющая густая борода, занимавшая пол-лица, большие серые глаза, в которых, несмотря на всю силу и мужественность, читалось нечто ребяческое, совсем детское. Его кожа поблёскивала на солнце, щёки были слегка круглыми, но это не мешало проявляться строгости. Голос был сильным и уверенным, но сам Шахраман вряд ли задумывался об этом – он просто говорил. И это у него зачастую получалось как-то распевно, гудяще. В голосе ещё не слышались отзвуки близящейся старости, но они напрашивались уже сами собой – ему было около пятидесяти лет.Шахраман был одет в сиреневую чалму и мантию того же цвета. Это делало любое его движение таким же плавным, как и голос, таким же величественным и мощным.Но внимание Принца захватила улыбка. На него обрушился град мыслей. То новое чувство, которое он ощутил вчера, когда оно буквально исходило от маленькой девочки, вновь нашло его. Он наконец-то осознал в полной мере – отец очень добр к нему, он любит своего единственного сына. И лучше всего доброта читалась в улыбке Шахрамана. Сейчас она уже была лишена всякой злости или обиды. В ней была доброта, было прощение, которое он дарил Принцу. И невольно тот тоже улыбнулся. Это было подобно рукопожатию, скрепляющему союз. Даже больше. Это было не простое доверие, а чувственное, выражавшееся во взаимной доброте, смешанной с необычным и новым взглядом друг на друга. Постояв ещё несколько секунд, молча и всё с той же улыбкой на лице, отчего та ещё сильнее впечаталась в память Принца, он развернулся и пошёл прочь, по-прежнему прихрамывая на одну ногу.Сейчас Шахраман так и не рассказал сыну, что же произошло. Но потом Принц узнал от него, что поход, в который он отправился с Рифатом, оказался вовсе не похожим на простую прогулку. Неподалёку от Азада они были втянуты в схватку с индийцами. Победа далась им чудом и не сразу – именно поэтому Шахраман так долго не возвращался в Вавилон. Трижды его войску приходилось отступать. Во главе индийской армии стояло два лучших командира – Магараджи, знакомые с военным ремеслом не хуже простого солдата и умевшие искусно управлять при этом своими воинами. Но однажды ночью кому-то из отряда Шахрамана удалось найти тайный лагерь противника, и, напав под покровом тьмы, персы одержали победу, застав неприятеля врасплох. Именно в эту ночь царь был ранен. Рана оказалась не такой уж серьёзной, но какое-то время он не мог уверенно ходить и прихрамывал.В Индии после такого разгрома произошли невероятные события: оттого, что лучшие военачальники погибли тогда, в стране произошёл раскол, и каждый Магараджа стал править в своих землях. Между ними не было вражды, но не было и дружбы. Ни одного из них не волновали проблемы другого. Магараджи писали свои законы и устраивали жизнь в своих владениях сообразно своим представлениям. А персидский царь мог спокойно возвращаться к себе, в Вавилон, не опасаясь новых нападений. Если бы они и могли повториться, то не скоро, хотя тревога долго не покидала Шахрамана. Он достаточно глубоко ощутил опасность, грозившую ему и его народу. Может быть, отчасти ему помогло и то, что он сам был в гуще сражений и не понаслышке знал индийцев, каковы они в бою и какую опасность представляют. Глава 4. ШансС тех пор прошло много лет и почти всё забылось. Принц уже не помнил старика Зороастра, хотя к другому учителю он так и не привязался, пусть даже тот и научил его – совсем немного – говорить на другом языке, как когда-то мечтал Принц. Через столько лет ему уже не казалось диким, что одни и те же слова могут звучать по-разному, сохраняя при этом свой смысл. Наверно, он даже рассмеялся бы, если вспомнил свой давний разговор с Зороастром. Хотя, пожалуй, смеялся он нечасто.Принц – теперь уже юноша лет восемнадцати – за эти годы стал настоящим воином. Вполне намеренно и осознанно, преследуя примерно всё те же цели, что определил ещё в детстве. Вряд ли ему нашёлся бы достойный противник во всей Персии, несмотря на все его молодость и неопытность – он ни разу не сражался совершенно по-настоящему за свою жизнь, когда каждый вздох может стать последним и смерть ходит вокруг на расстоянии вытянутой руки. Однако он был невероятно ловок, уверен в себе и хитёр.Шахраман сильно постарел. Его борода и волосы были почти полностью седы, на лице появились какие-то пятна, кожа покрылась морщинами и стала немного дряблой, хотя он всё ещё крепко держал меч в руке и мог отлично сражаться. Время не тронуло лишь его глаз. Всё такие же глубокие, мужественные серые глаза смотрели сейчас на Принца.– Отец, разреши мне отправиться с тобой! Я так ждал этого! Всю свою жизнь! – просил тот.– Нет. Ты нужнее здесь. Персии нужен правитель, и, я уверен, ты сможешь защитить этот город, – отвечал Шахраман с грустью в голосе. Его тянуло дать своё согласие, потому что он верил в то, что его сын сможет действительно многого добиться, с оружием в руках отстоять свою жизнь, бесстрашно смотря в лицо опасности. Он мог оставить Туаммака охранять Вавилон и пойти в бой вместе с сыном, как подсказывало ему сердце. Но в таких вопросах ему прежде всего следовало думать о престоле и судьбе страны.Этот разговор был уже третьим за последнюю неделю. Сейчас у Принца был последний шанс: рано утром отец со своим войском отправлялся на войну. Он страстно желал отправиться вместе с ним и сражаться плечом к плечу – всё именно так, как придумала когда-то в детстве его собственная фантазия. Сейчас Принц легко ей доверял, будто бы по-прежнему был ребёнком. Он всё никак не мог смириться с волей отца. Но и не мог позволить себе возражать против неё.***От накала чувств Принц не мог уснуть в эту ночь. Она казалась ему невозможно длинной, тёмной и холодной. Размышления в его голове быстро превратились из подвижных и глубоких в совершенно беспорядочные, бесполезные и притом совершенно неизменные, будто кто-то высек из них статую и оставил стоять навечно.Нужно было что-то делать! Эта мысль пришла к нему уже на рассвете, пробившись сквозь толщу обиды, глупой надежды, гнева и грусти. И он выбрал уже изученный путь. Он просто сбежит. Но не сейчас, а через несколько часов после отъезда отца. И отправится вместе с ним.Он знал, что ему это сулит. И в этот раз всё будет даже серьёзнее. Но юный принц ещё был не способен сдерживать свои желания, свой азарт и пыл. Он передал особые полномочия начальнику охраны, утаив от него волю отца и разыграв всё-так, будто отец берёт его с собой, занялся сборами. Когда обман раскроется, будет уже поздно и никто не доложит Шахраману об этом вовремя. Остальное Принца почти не волновало.***За десять лет меняются не только люди, но и целые государства. Индия из ослабшей и раздробленной страны вновь сделалась сильной и опасной. Всё началось с того, что один из трёх братьев, что были сыновьями одного из полководцев, погибших десять лет назад, стал Магараджей. Пользуясь властью, он постепенно сумел наделить ею и двух своих старших братьев. Один из них был безразличен к войнам, предпочитал всему мирную жизнь и не ввязывался в дела двух других братьев, живя в отдалённых землях на востоке страны. Поэтому его земля так и оставалась обособленной, независимой и самобытной.Два других брата меж тем планировали не только вернуть стране былое могущество и величие и взять реванш за старое поражение, но и осуществить кровную месть. Поэтому даже они, довольно мирные по нраву, скопив силы, предприняли поход в Персию, причем, действуя так чтобы не ввязываться в битву в стране неприятеля, а заманить его как можно глубже в свои края и погубить всё его войско без остатка. После нескольких молниеносных набегов индийской армии Персия ввязалась в новую войну, и теперь Шахраман отправлялся в поход для того, чтобы с мечом в руке и огромной армией вновь разрушить коварные планы индийцев.***Рифат стоял неподвижно и смотрел на магараджу, младшего из трёх братьев. Во взгляде султана было что-то вроде испуга, и казалось, он вот-вот падёт ниц перед… Кем? Врагом? Союзником?Магараджа, в свою очередь, наблюдал за Рифатом. Порой ему казалось унижением разговаривать с этим неуклюжим трусливым карликом. Но зато он не сомневался в том, что его предложение Рифат примет.У магараджи были сильный и властный взгляд, словно дышащий огнём, точь-в-точь как у его отца, который почти десять лет назад точно так же стоял перед Рифатом и предлагал ему союз против Персии. То же самое сейчас предлагал султану и сын того человека. Делал это так же тонко, оставляя путь для отхода: если что-то пойдёт не так, то Шахраман даже не заподозрит предательства со стороны старого друга.Магараджа сулил чудесные богатства, процветание страны из-за союза с Индией. Он знал, как можно убедить Рифата. И тот вновь согласился, как и десять лет назад, только уже без разговора с советником. Тогда индийские войска были разгромлены, и он так и не успел перейти на их сторону. На этот раз всё должно было сложиться иначе, и в самый решающий момент Рифат мог направить своих воинов против персидских и нанести по ним удар, практически лишая шанса на победу. И даже шанса на жизнь. Всё, что требовалось от султана, – дождаться гонца от магараджи с вестью о том, что время пришло, и выдвинуть своё войско из Азада в тыл персам.***После нескольких схваток, видя силу противника и его хитрость, Шахраман со своими военачальниками решился на довольно отчаянный поступок. Любая война заканчивается разгромом одной из сторон, убийством сотен и тысяч мирных людей и разрушенными городами. А что если начать войну с этого?Персидские войска в обход индийского лагеря устремились прямиком в Индию, туда, где почти не осталось солдат, готовых защищать свои города. А когда индийцы поймут, что же произошло, и вернутся обратно, то будет наверняка уже слишком поздно. Почти без сопротивления персы захватили несколько городов. Им даже не понадобились специально построенные гигантские катапульты. Города остались почти нетронутыми, но находились теперь полностью в руках персидского царя. И когда прибыли обратно армии двух Магараджей, то сражения за города развернулись так, будто бы персы были настоящими их хозяевами, а индийцы – захватчиками.Столь необычные меры были в диковинку даже Шахраману. Он привык чаще всего драться в открытую, честно и бесстрашно. На этот раз он не мог так рисковать: судьба всего государства зависела от исхода войны. Старые страхи до сих пор преследовали его, и он был готов на многое, ради того, чтобы избавиться от них раз и навсегда. Не может же он предать своих предков, которые основали город и империю, превратив её в грозную силу.И хитрость сработала. В таких условиях индийцы не могли одержать победу и после нескольких попыток сдались. Один из Магараджей был убит, другой ранен. Выживший попал в плен, и ему грозило до конца своих дней гнить в тюрьме.***Война была выиграна, опасность миновала. Теперь Персия сможет диктовать свою волю даже в этих далёких землях. И, возможно, во время следующего похода Шахраман продвинется ещё дальше. Но сейчас пора было отправляться домой. Однако по воле судьбы произошло то, что заставило царя и его армию задержаться в Индии.Однажды, когда солнце уже клонилось к закату, окутывая всё вокруг ярко-красными лучами, к городу подъехали несколько человек на лошадях. Персидские солдаты впустили их, но сразу же отобрали оружие и скакунов. Эти люди оказались посланниками от третьего Магараджи, который не участвовал в походах своих братьев, – визирь и сопровождавшие его солдаты. Когда Шахраман узнал об этом, он приказал, чтобы визиря привели к нему.Придя к персидскому царю, тот рассказал сначала лишь о том, что прибыл по поручению третьего брата. В качестве посла он должен был договориться о мире. Условия были таковы: владения третьего брата сохраняли свои границы и независимость; выживший брат должен быть выпущен из плена, а взамен давались бессрочные гарантии мира. Магарадже было что терять, а вот противопоставить персидской армии он мог немного. И этот ход должен был ему помочь. Но потом визирь вдруг предложил помощь Шахраману (видимо, это была случайная идея, потому что в один момент глаза визиря ярко вспыхнули, зажглись жизнью и не угасали до конца разговора).– Как же ты можешь помочь мне? – спросил Шахраман.– Я помогу вам захватить Каши, город моего господина, – отвечал ему визирь. – После смерти третьего брата прервётся целая династия, и Индия вновь станет разобщённой и слабой.Амар – так звали визиря – был уже стариком, худым и слабым на вид, постоянно кашляющим и передвигавшимся, опираясь на посох. Глаза его казались хищными и злыми, нос был чуть вытянутым и крючкообразным. Кожа кое-где уже почернела, а на лбу, поверх тонких седых бровей, было нарисовано несколько аккуратных красных точек. Голос его был услужливым и одновременно очень твёрдым. Предлагая принять предательство своего Магараджи, он произносил почти каждое слово с особым удовольствием.Шахраман согласился лишь после того, как Амар всё разъяснил. Рано утром он откроет городские ворота и впустит персов внутрь города. Сигналом будет огненная стрела, пущенная вверх. Остальное – дело времени. Застигнутые врасплох, индийцы не смогут так просто отбиться от нападающих. Главная цель – сокровища Магараджи. Визирь обещал, что в сокровищнице есть нечто такое, что затмит собой всё остальное, даже саму победу.И помимо всего этого визирь поставил условие: за помощь он возьмёт что-нибудь из сокровищницы Магараджи на своё усмотрение. Буквально одну вещь. Голос у визиря был мягкий и заискивающий, но при этом каждое слово казалось продуманным, нацеленным на достижение цели и оттого очень убедительным и располагающим.Шахраману было очень важно и то, что он сможет на многие года вперёд отделаться от врага, подчинить его своей воле и обезопасить Персию, хотя третий Магараджа вроде бы и не собирался ввязываться в войну с персами сам. Это казалось царю даже важней сокровищ. Пожалуй, только ради этого он и соглашался на все эти хитрости и уловки. И трудно было не согласиться, что они уже показали свои потрясающие результаты – эта победа была самой быстрой из всех. Может, даже слишком быстрой.***Для Принца весь его план в первые же несколько часов был безнадёжно испорчен. Покинув город, он сбился с пути и потом долго искал следы на песке. Иногда те обрывались, и приходилось двигаться наугад. И так продолжалось несколько дней. Однажды утром он наткнулся на лагерь индийцев и обнаружил, что никаких сражений не шло, а его отца с войском нет нигде поблизости. Долгие поиски Принца также оказались тщетными. Что такое могло произойти? Неужели индийцы так легко победили его отца, что их силы даже не пострадали в схватке? Но это невозможно, Принц мгновенно отбросил эту мысль как нелепую. Оставалось одно – тайком пробраться в лагерь и всё выяснить.Вечером Принц, найдя брешь в кольце караула, сумел проникнуть в лагерь и спрятаться в поросли густого кустарника, довольно надёжно скрывавшей его от посторонних глаз. Никому бы и в голову не пришло искать его там. Да и никто не вздумал бы искать врага в своём лагере – слишком дерзкая идея посетила Принца. На подобное мог решиться или отчаянный безумец, или человек, жаждавший опасных приключений.Когда ночной мрак покрыл лагерь, Принц выбрался из кустов и отыскал воды и еды – он отправился в путь практически без припасов, и несколько дней пути вымотали его, лишив сил. От жажды резало горло, а от голода голова отказывалась до конца ясно соображать. Держало Принца в здравом уме лишь стремление, с которым он отправился в это путешествие, – желание чести и славы и надежда испытать свой клинок в бою. Но для этого ему придётся посидеть тихо и понаблюдать.Наутро, проснувшись очень рано, когда солнце ещё только начинало разрывать тьму яркими свежими лучами, Принц обнаружил, что лагерь уже не спит. То и дело мимо него проходили люди, по-прежнему не догадываясь о том, что он рядом. Принц чувствовал, как бешено колотится его сердце. Он даже боялся, что кто-нибудь услышит его, боялся, что этот стук выдаст его. Но самое страшное, что произошло, заключалось в том, что один из солдат вылил чан с какими-то помоями прямо в кусты, и зловонная жижа растеклась у ног Принца, добавляя особый оттенок в его страсть к приключениям. Каплю (а скорее целую лужу) реальности, которая показывала, что не всё так уж просто и романтично. Однако приходилось терпеть. В самом деле, не идти же ему к Магарадже с жалобой на плохой приём гостей?Наблюдая из укрытия, Принц видел, как прибыл гонец с новостью о том, что персы захватывают города. Теперь Принц всё понял, и у него по-прежнему был только один путь – отправиться вслед за врагом, всё время оставаясь незамеченным, чтобы найти отца.Однако всё по-прежнему было не так-то уж и просто. Один раз Принцу пришлось заночевать в лесу, прямо на сырой земле. Наутро тело побаливало от долгого лежания на корнях деревьев и холодной траве. Усталость брала своё, и Принц отстал от индийцев – те шли почти без перерывов, и вскоре от неприятеля его отделял почти день пути. Один день на самом деле играет в войне очень большую роль: он может враз изменить всё, и Принц, который добрался до войска отца уже после схватки, обнаружил, что подраться ему вновь не удастся. Поняв, в чём дело, он, не раздумывая, пошёл прямиком к царю. Принц знал, что может от него сейчас услышать. Сам Шахраман был сейчас в одной из комнат дворца.Подходя к дверям комнаты, Принц столкнулся взглядом со странным стариком, который просто сиял, хотя при этом даже не улыбался. Всё, что нужно, говорили его глаза. Странный разрез придавал им хищное выражение даже при совершенно спокойном лице. Поверх головы была повязана красивая дорогая чалма, обвязанная красной лентой – возможно, особенный знак отличия, украшенный золотым кружком по центру и дающий особый почёт. Сам старик был одет в длинную робу с острым, резко-очерченным воротом и длинными размашистыми рукавами. Одежда скрывала болезненную худобу его тела, но сморщенная кожа на лице и руках всё равно выдавала его возраст.Посмотрев мгновение в эти глаза, Принц вновь мысленно переключился на предстоящий разговор с отцом. В памяти оживала картина из детства, когда он стыдливо стоял перед ним и подбирал слова, которые упорно не желали находиться. Сейчас история могла вновь повториться. Набрав воздуха в грудь, он толкнул дверь и вошёл внутрь, готовый почти к чему угодно.Шахраман ничего не знал о прибытии сына. Но, увидев его, вместо того, чтобы хмуриться и ругать его, он вдруг выхватил меч и крикнул:– Защищайся!Принц оторопел и лишь непонимающе смотрел на отца. А тот с широкой улыбкой подошёл к сыну, спрятав меч в ножны, и обнял его. Свершилось то, чего желал он больше всего – кто-то по-настоящему близкий оказался рядом с ним. Тот, с кем он мог поделиться радостью. Радостью победы.Когда буря эмоций стихла, Шахраман рассказал Принцу обо всём, что случилось. Принц смог в голове достроить мозаику из недостающих кусочков.Несколько минут они стояли молча. Шахраман даже было заскучал и начал ходить стороны в сторону. А Принц всё пытался усмирить поток мыслей внутри себя. В конце концов он задал вопрос:– Что это был за старик?– Это визирь, который предложил свою помощь, – сказал Шахраман.– Помощь в чём?– В победе над нашим врагом! В его голосе прозвучало что-то необычное. Торжество. Торжество, которое было практически пропитано хладнокровием.И Шахраман рассказал сыну весь план. Он даже ещё не успел довести его до своих боевых командиров. Принц оказался первым.И, на сей раз даже не дав одуматься, Шахраман, по-прежнему улыбаясь, ликующе сказал Принцу:– И я думаю, что ты заслужил свой шанс! Покажи себя в настоящем бою! Глава 5. Танец в пустотеЛагерь спал в последнюю ночь перед атакой на город. Отдыхал и Принц. Не спал только лес вокруг лагеря. А вместе с лесом и вся природа. На этот раз она решила преподнести небольшой сюрприз: уже вечером небо затянулось тучами, так что даже закатное солнце едва-едва пробивалось сквозь них. Поэтому ночь была темнее обычного, а вскоре после заката закапал крупный дождь и разразилась гроза.***– Мы выступим, когда на небе появятся первые признаки рассвета. Остановимся на выходе из леса так, чтобы войска из города не было видно, и будем ждать сигнала, – медленно, будто нараспев, произнёс Шахраман и обвёл глазами окружавших его командиров. Собравшись в самой большой палатке, они обсуждали план действий. Войско уже было готово, единственное, что сейчас ему было необходимо, – хорошо отдохнуть после длинного похода при изнуряющей жаре.– Но что же мы будем делать, если план сорвётся? – нерешительно пробормотал Туаммак, самый старый из всех собравшихся здесь, но всё ещё сохранивший часть жгуче-чёрной шевелюры – сколько он себя помнил воином, он воевал под предводительством своего царя и привык доверять ему, мыслить, как он. И сейчас Туаммак просто хотел быть полностью в курсе дела, знать, чего ему ожидать и что делать.В следующий момент все взгляды с жадным любопытством устремились на Шахрамана. Тот же просто ответил, даже не задумываясь, словно ответ был готов заранее:– Город почти неприступен и сможет держать осаду очень долго, – ответил он. – Нам останется лишь принять предложение о мире и возвращаться в Персию.Все молча переглянулись, кивая в знак согласия. На том и порешили, ведь, исходя из здравого смысла, Шахраман был совершенно прав: даже ценой огромных потерь захватить город, не ворвавшись в него, будет почти невозможно. А война была и без того выиграна.– Очень многое зависит от этого предателя. Он не подведёт? Что если это ловушка? – спросил Туаммак, выходя последним.– Похоже, у него какие-то личные счёты с Магараджей. Он с огромным удовольствием поведал мне свой план. Думаю, ему можно доверять, – ответил Шахраман.Ответ устроил Туаммака, и он вышел из палатки вслед за остальными. Дождь к тому времени уже набрал силу и стучал повсюду. Шахраман потушил факел, освещавший шатёр изнутри, и отправился спать. Ему было проще всех: в его голове не было ни одной лишней мысли, а все те, что всё же поселились там, были свежими, ясными и не плодили лишних вопросов. Так он и уснул под звон дождя, гром, редкие вспышки молний, безмятежно, будто дитя. Воин. Царь.***Весь лагерь тоже погружался в сон, несмотря на дождь, который лил не переставая, казалось, желая остановить своими водами всё войско. Там, куда дождь почти не попадал, – под плотными кронами деревьев – всё ещё стояли длинные, почти в человеческий рост факелы, царапая ночной мрак своим тусклым светом; остальные же давно погасли, выпуская вверх тонкую струйку дыма. Засыпало всё. Даже караул, поставленный вести бдительное наблюдение, казалось, погружался в сон. Те, кто ходил взад-вперёд, постепенно останавливались и прижимались к деревьям, чтобы отдохнуть. Те же, кому предстояло наутро сражаться, уже были далеко от этого мира. Они крепко спали и набирались сил.Только вода не спала в эту ночь. Она текла и будет течь всегда, пока идёт время. Сейчас это был дождь, всё усиливавшийся, всё больше резавший тишину грустной музыкой. Будто дождь вознамерился вылить за раз все слёзы мира и остановить боль раз и навсегда.***Принц шёл по узкому тёмному коридору. Впереди, где-то недостижимо далеко, мерцал свет. Воздух был спёртым, душным и пыльным. Но он будто бы проходил сквозь него, Принц его не чувствовал… – он попросту не дышал! Все его чувства были словно притуплены. Он ничего не слышал, будто мира не существовало вообще и звукам было неоткуда взяться. Он не видел своих рук или ног – причиной тому была тьма, поглотившая коридор. Не было мира – не было и солнца. Свет вдали был золотистым, манящим и, казалось, каким-то сладким. Сладким, как… Он был единственной целью движения Принца. Ни на секунду не останавливаясь, он брёл дальше, стараясь идти как можно тише, хотя он по-прежнему ничего не слышал. Принцу казалось, что он скользит на месте, словно его кто-то держит.Возникало ощущение, что он будто бы уже видел это свечение. Однажды. А в следующую секунду оно казалось ему практически родным. А потом чужим. Незнакомым.Затем в какое-то мгновение Принц понял, что стоит всего в паре шагов от источника свечения. Но сейчас оно было столь сильным, что он не мог рассмотреть того, что скрыто под его пеленой. Он протянул руку и увидел, как из-под ног ушла опора. Но он не падал. Он висел в пустоте. Да, именно в пустоте, снизу не было ничего.Его рука почувствовала что-то живое. Сама мысль о существовании жизни в таком невероятном месте пугала. Он почувствовал удар. Затем ещё один. Трепетный и сильный. Живое сердце. Он сжимал в руке живое, бьющееся человеческое сердце. Свечение враз погасло, всё вокруг исчезло и превратилось в пустоту. Вокруг не было даже темноты – абсолютная пустота – то, чего не может быть, не было даже самой пустоты.Стук сердца. Его Принц расслышал отчётливо, хотя и непонятно как. Он его прочувствовал, пропитался им, этот гулкий звон разнесся по нему до самых отдалённый частей тела, до каждого волоска. По сердцу протекла маленькая капля крови, медленно, неспешно, а сердце, боясь спугнуть эту каплю, будто бы ждало, пока та проделает свой путь. Затем она вытянулась в нить, последний раз неуверенно качнулась и сорвалась в бездну.Внезапно из пустоты прямо перед глазами Принца появилась дверь. Сквозь щели по её контуру пробивался яркий свет. Странный мир вокруг него стал ещё богаче: теперь в нём были крошечные брызги света и дверь в никуда. А может, что-то и было за этой дверью. Принцу ужасно захотелось выяснить это: раз оттуда доносится свет, значит, там что-то есть. Он подошёл к двери – мир не был так пуст, как ему казалось изначально: всё-таки он по чему-то шёл, хотя и не разбирал, по чему же именно, потому как ничего не слышал, а свет из-за двери начинал слепить его. Принц схватился за ручку и дёрнул за неё. Дёрнул с силой -– заперто намертво, дверь даже не шелохнулась. Нужен ключ. Но где его взять в этом месте? Сердце застучало сильнее – он догадался, мысль озарила его невообразимо резко, как кнут, ударивший в спину. Ключом было сердце. Принц поднёс его к двери, а в следующую секунду он замер от удивления. Он был готов поклясться чем угодно, что мгновение назад, до того как мысль посетила его, он видел на двери обычную замочную скважину под небольшой ключ, может быть, даже неестественно маленький. А теперь она растянулась, приняв форму сердца. Принцу ничего не оставалось – он протянул руку к двери и вложил это сердце туда. Дверь поглотила его, не тронув руки Принца, лишь мягко прошелестев по ней и будто бы оттолкнув прочь, но нежно, ненавязчиво. И сама распахнулась, залив светом всё вокруг, хотя вокруг ничего и не было. А может, что-то и было, но Принц просто ничего не замечал? Как бы то ни было, он думал определённо не об этом. Он шагнул за дверь, а она мягко закрылась за ним, легонько скрипнув. Что-то было в этом скрипе такое, на что обратил внимание даже сам Принц – он обернулся и протянул руку, сам не понимая зачем. Так надо. Так хочет дверь. Протянув руку, он почувствовал, как в неё вложили обратно то же сердце, только стучало оно сильнее прежнего. Как-то испуганно. Вокруг – Принц решил наконец-то осмотреться, вернее, решился – всё застилал золотой свет. Он не грел. От него не становилось светло, как от рассвета. Это был холодный блеск. Такой же, как от золота. Он зачерпнул пригоршню этого света – да, он мог почувствовать его, как, например, песок. И он так же, как песок, мягко проскользнул сквозь пальцы. Убежал, утёк, перемешался с остальным светом. Привыкнув к нему, Принц отметил, что он течёт как-то неестественно. Маленькие струйки его стекали вниз будто по каким-то невидимым стенам, где-то он вихрился, как клубы пыли от ветра. Маленький бушующий океан света, которого нет. Принц прошёл вперёд несколько шагов. Почувствовал ещё одну дверь: ?Сквозь неё наверно тоже утекает свет?, – подумал Принц. Прошёл ещё немного и увидел эту дверь. Сердце забилось ещё тревожнее, вернее оба сердца. Но каждое по-своему. Он повторил операцию. Дверь опять поддалась, на этот раз не так охотно, с большим скрипом и медленнее. Но открылась. Выпустила-таки Принца наружу. Но только его. Он, выйдя за порог (если у этой двери он вообще был, так как всё, что было за ней, обрывалось как-то мгновенно, резко и… как угодно, но только не нормально), обнаружил это, бросив недолгий взгляд на дверь, поспешно закрывшуюся – она будто бы и не открывалась вовсе, только видимость – она по-прежнему не выпускала наружу ни одной пылинки. Казалось, они бьются о нечто невидимое, стремятся вырваться прочь из своей тюрьмы, но не могут. А Принц смог, даже легче, чем сам на то надеялся. И он опять ступил в пустоту. В новую, другую пустоту. Хотя как можно судить об этом, если в этой пустоте ничего не было и разницы быть не могло? Но она всё же была. В этом мире не было капельки крови. Было сердце, но не было капли. Он прошёл ещё немного. Каждый шаг всё больше и больше вселял в него новое чувство – страх. Того, что он не вернётся обратно. Застрянет здесь навсегда, как в болоте. Он остановился и развернулся. Попробовал сделать шаг. Не получилось. Сделал шаг назад – получилось с лёгкостью. Вперёд, то есть обратно к двери – никак. Он посмотрел на сердце. Оно было в его руке. В его руках. В его власти. Он разжал руку, продолжая пристально смотреть на сердце. Оно осталось там, где он его держал секунду назад. Висело в пустоте. Не падало, не взмывало, не колебалось даже от ударов, которые гулким звоном доносились до ушей Принца. Но это не было похоже на обычный звук. Скорее всего он слышал… глазами, просто разум его рисовал иллюзию обычного восприятия ушами. И этот же разум отрезвлял его, давая ему правдивую картину происходящего.Посмотрев на сердце ещё более пристально, он будто бы приказал ему отодвинуться немного подальше от него самого – поближе к двери. Ещё ближе. Оно летело, пребывая в его власти. Он наслаждался этим чувством, ощущая себя в тысячу раз сильнее, чем в те моменты, когда просто шёл, неся его в руке. Теперь же Принцу не надо было даже шевелиться, попусту тратить силы. Теперь он тратил только крупицы сознания, двигая ключ вперёд. На этот раз дверь совсем не отличалась радушием. Она будто бы не хотела подпускать сердце ближе. И тогда Принц устремил всё своё сознание в это сердце, словно соревнуясь с дверью. Его мысль, всё его сознание превратилось в острейший кинжал и вошло в сердце глубоко, до самой рукояти и даже глубже. Затем насквозь. Кинжал пропал, сделав своё дело, а сердце испустило последний вздох. Последний удар. И взорвалось. Лопнуло, разбрызгав миллионы осколков по всему миру. Да, теперь эта пустота тоже стала миром, миром разбитого, мёртвого сердца.Дверь мгновенно распахнулась. Принц смог сделать шаг. Потом ещё один. Он не оглядывался назад, хотя казалось, что сердце, даже разбитое, зовёт его, вздымает к нему руки, истекая кровью, вернее, кровавыми слезами. Но он прошёл дальше. Зашёл в дверь. Та беззвучно захлопнулась. Он вернулся. Куда? Непонятно. Откуда вернулся? Ещё непонятнее! Казалось, каждая пылинка света задаёт ему вопрос. Но он не слышал ничего. И не помнил. Он проснулся.***Небо на востоке подёрнулось алым заревом, туман постепенно рассеивался. Рассвет вступал в свои права, лес наполнялся звуками. И вот она, долгожданная вспышка – горящая стрела, пущенная высоко над вратами города. Как это всегда бывает перед дождём – первая крупная капля падает с небес, проскальзывает по листку, зависает на мгновение и звонко падает вниз, будто бы призывая за собой остальные капли, так и персидское войско двинулось вперёд, повинуясь этому зову, этой стреле, которая пропала из виду буквально через несколько мгновений. Послышался звон амуниции, стук копыт – лошади перешли на лёгкую рысь.Очень странно это войско выглядело бы для кого-то постороннего, если бы такой нашёлся – молчаливое, ровное и неспешное, будто туман, хлынувший из леса, холодный и пугающий. Словно шествие мертвецов – это трудно представить, если не видеть: вроде бы обычные солдаты, кони, кольчуги, копья, мечи, но что-то было в них не так, они будто действительно шли на зов с помутнённым рассудком.Всю эту предрассветную идиллию нарушил боевой крик командира войска – персидский царь, махнув рукой, приказал перейти к бегу. Теперь звон кольчуг, топот копыт и лязганье мечей стали слышны по-настоящему отчётливо.Путь от леса до крепостной стены был проделан очень быстро. В этом и состоял замысел – стремительная атака, которая должна была застать врасплох городскую охрану. Однако персы не были единственными, кто заметил стрелу: встревоженные индийские солдаты бросились в атаку, сумев прямо на бегу слиться в единый отряд, способный дать отпор врагу.Сначала битва развернулась у стен города, но никто не успел закрыть врата, и имевшее громадное численное превосходство персидское войско хлынуло в город, взяв городские ворота и часть крепостной стены под свой контроль.Повсюду были слышны крики и звон клинков, пахло кровью. Всадники нещадно скакали по раненым и убитым, рассекая, будто воздух, одного за другим индийских солдат. Раздался свист снарядов катапульт – на этот раз, осадные орудия тоже решено было пустить в бой.Принц был ослеплён азартом, годы тренировок не пропали впустую: он сражался, как тигр; сила, ловкость, мгновенная реакция – всё это помогало ему разить врагов одного за другим. Удар – кровь, стон или крик, тонувший в новом стоне. Руки стали липкими, одежда была запачкана, местами порезана, на плече красовался неглубокий порез – такой пустяк, что Принц даже не заметил его. Мечты о чести, о геройстве помутили его разум, его глаза невозможно было узнать – чёрные и исполненные яростью.Но внезапно произошло то, чего не ожидал даже Принц: обезумевший, возможно, раненый конь нёсся на него с бешеной скоростью, не видя ничего на своём пути. Затем юноша каким-то невероятным образом почувствовал, что сзади над ним занесён очередной меч и он может просто не успеть его отбить или избежать. Случай один на миллион – и он прыгнул на коня сбоку, чудом попав ногой в одно стремя и кое-как ухватившись рукой за седло. Затем рывок – и вот он уже в седле. Но конь был неуправляем, словно его гнало что-то и Принц нёсся вперёд, в город, через открытые врата, навстречу битве, победе, чести и славе, – как думал он сам, и поэтому даже решил, что судьба благоволит к нему и так будет лучше. Однако, оказавшись в городе, он всё же поспешил покинуть коня.Во всём случившемся Принц видел перст судьбы – она даёт ему шанс – теперь, попав в город, он быстрее доберётся до дворца и, может быть, даже до сокровищницы индийского Магараджи.К этому времени утреннее солнце уже вовсю вступило в свои права: стало намного светлее, первые лучи уже забегали по самым высоким зданиям города. Ночная прохлада бежала прочь, вода, оставленная ночным дождём, местами высохла, но где-то ещё виднелись ручейки или лужи – скоро в них будут купаться солнечные лучи.Будучи смельчаком, но всё же не глупцом, Принц мгновенно влился в отряд персидских воинов. Так у него было несравненно больше шансов быть всюду в первых рядах и остаться в живых.И вновь им овладел азарт, казалось, его глаза стреляли направо и налево искрами – будто дикий зверь вырвался из клетки и никак не мог насытиться чужой болью. Но всё же он был человеком – это и пугало и, наоборот, успокаивало – сейчас его разум всего лишь затуманен иллюзиями – вполне человеческая ошибка, но в действительности Принц не был по-настоящему хладнокровным и безжалостным убийцей, каким сейчас он казался даже сам себе.В небе свистели огненные стрелы и снаряды катапульт. Повсюду царил хаос. Многие защитники города бросались в бегство. Звон клинков, постоянные крики – всё было так же, как и несколько минут назад, там, у стен города, только громче и резче, а затем всё сливалось в единый поток, отдававшийся звоном в ушах и пугавший до смерти.Отряд, к которому примкнул Принц, был достаточно крупным – около сотни бравых воинов, лучников и несколько наездников. Хоть и с сопротивлением, но они продвигались всё дальше и дальше в город, разя всех и вся на своём пути: группа из десяти врагов – десять стрел, десять смертей, и отряд шёл дальше.Самая страшная битва разразилась у стен дворца. Он, как оказалось, находился отнюдь не в центре города, а примыкал к городской стене, однако это не было глупостью – та часть дворца, что выглядывала за стену, была скрыта от взгляда густым, труднопроходимым лесом. Да и сама стена в этом месте была несравненно выше. Сам же дворец вызывал восторг – да, именно детский восторг. Он был похож на огромную игрушку, с которой можно поиграть или разломать на множество кусочков.Для обороны дворца на площадь перед ним высыпала чуть ли не целая армия, и мгновенно две волны схлестнулись в страшном поединке. На этот раз не всё шло так гладко для персов. Перевес был явно не на их стороне – они начали нести первые потери. Стрелы индийцев были пропитаны ядом, и даже самая маленькая рана вскоре лишала человека жизни.Стрелы свистели над головой Принца. Прежние представления о собственной непобедимости и самоуверенность улетучились, но это ему не помешало: он был одним из первых, кто оттеснил индийцев и сумел прорваться во дворец. В этом отряде было около десяти персов. Одного из них, Фироуза, он даже знал лично.Вбежав внутрь, Принц остановился и осмотрелся – здесь было намного тише, охрана, оставшаяся внутри дворца, видимо, ещё не сообразила, в чём дело, и не сильно торопилась прогнать непрошенных гостей – в этот раз эффект неожиданности сработал.Внутри дворец выглядел много прекраснее. Он уже не был похож на игрушку, теперь он радовал взор, повсюду царила красота: изящно расписанные стены, мозаики с изображениями каких-то великих битв и белый мраморный пол, что блестел до слепоты в глазах. Каждый шаг отдавался бесконечным эхом по залу. Лестница была из того же мрамора, покрытая богатым ковром, с широкими ступенями и невообразимо высокая.Послышался и одновременно почувствовался удар страшной силы, он сотряс стены дворца, в первую секунду казалось, что он рухнет. Так оно и было отчасти. Откуда-то сверху молчаливо начала падать огромная каменная глыба.***Страх и непонимание читались в его глазах. Страх не за себя. За чужую жизнь. За множество чужих жизней. Страх за будущее. Непонимание – как всё так получилось и что же будет дальше?Странный, непонятный страх, не такой, какой обычно бывает у людей перед лицом смерти. Казалось, он её не боялся, хотя дрался, как мог. Один против всех. Все стражники разбежались или уже были повержены. Левая рука ныла от страшной раны – глубокого пореза, а кровь текла без остановки, она запачкала одежду и теперь капала на пол. Массивные редкие красные капли одна за другой будто отсчитывали последние мгновения его жизни.Свист стрелы рассёк воздух… Мимо! Ещё немного жизни. Немного боли и страха. Зачем бороться, если умрёшь? Зачем умирать, если можно бороться?И он набросился на очередного врага. Звон мечей. Удар, ещё удар, крик. Он был искусным воином и не боялся битвы, хотя сильно их не любил. Один он мог выстоять против целого отряда. Лицом к лицу, но не…Страшный обжигающий удар в спину. Медленный и оттого доставляющий ещё больше боли. И чувство, что умереть сразу не удалось – теперь в последние минуты страшная мысль не отпустит, она добьёт и не оставит шансов. Он не смог, не справился, не устоял, не выдержал. Он подвёл всех. Всё потемнело, и Магараджа упал замертво.Амар, визирь-предатель, возвышался над его телом. Это он нанёс удар. Со спины, воспользовавшись уже притуплённым вниманием своего магараджи. Сейчас он был горд собой, тем, что смог сделать то, что не смог сделать целый отряд персов. Тем более они могли оставить его в живых. А это было бы просто недопустимо.Отняв жизнь Магараджи, он отнял жизнь у всего – город был обречён. Сокровищница будет разграблена, многие уже убиты, и очень многие ещё будут убиты. Огромный пожар охватит весь город, многое будет разрушено беспощадными, невероятной мощи выстрелами катапульт. Каши превратится в развалины. В груду осколков и море слёз.***Едва Принц прошёл несколько шагов, как через мгновение со страшным грохотом, напоминавшим крик сотен голосов, глыба ударилась о пол, рассыпавшись на множество кусков и осколков именно в том месте, где он совсем недавно стоял. Сердце заколотилось сильнее обычного. В другое время Принц остановился бы, ошарашенный произошедшим. Но что-то звало его дальше. Он побежал в ближайший коридор, увидев мелькнувшую в нём фигуру Фироуза. Он даже не обратил внимания на то, что ни один из осколков не задел его. Принца лишь окатило клубами пыли, и у него немного звенело в ушах.***Небрежно вытащив кинжал, он повертел его в руках – с него капала кровь, он блестел в лучах солнца – мерзкий холодный блеск, как и в глазах визиря. Нечеловеческие глаза, смотрящие на смерть сквозь чужую кровь. Своей же смерти он боялся, как ничего другого.– Найдите вашего царя и передайте, что его воля выполнена. Напомните ему о его обещании. Я дождусь его здесь! – сказал Амар двум персидским солдатам.И тут он закашлялся. Сначала это казалось безобидным, но затем он чуть не рухнул – страшная болезнь мучила его. Платок, которым он прикрыл рот, окрасился в багряный цвет его собственной крови, вид которой пугал его и делал ещё злее. Пошатнувшись, но совладав с собой, Амар грозно посмотрел на солдат, и те бросились с донесением к Шахраману.Подойдя к одному из окон, визирь насладился зрелищем битвы. Воздух над городом был наполнен дымом, крики сюда почти не проникали. Большая часть персидского войска уже проникла в город. Индийские солдаты были разбиты на маленькие отряды, уже не было никакой организации или порядка, они были обречены – ими двигало лишь фанатичное желание жить.Тут он почувствовал привкус собственной крови. Странно, почему он заметил его только сейчас? Застыв на секунду, он зашагал прочь от окна, к центру зала, опершись на свой посох. Сейчас он почему-то чувствовал себя хозяином в этом огромном вместилище боли.***Рассвет как рассвет: лёгкий холодный ветерок, щебетание птиц и мягко вкрадывающийся в комнату солнечный свет. Похоже, что ночью был дождь. Но она не помнила – пролежала всю ночь словно в забытьи.Что-то щемило ей сердце. Никаких предчувствий, просто ощущение пустоты. Отсутствия чего-то или даже кого-то.Она села на кровати и протёрла глаза. Спать всё ещё хотелось, но лежать было мучительно больно. Просто невыносимо, будто на остриях самых острых в мире клинков. Казалось, будто все они одновременно пронзали её сердце. И каждый она чувствовала в отдельности, сердце готово было разорваться на миллион клочков, разлететься на тысячи осколков. Оно часто билось, подгоняя кровь к вискам, отчего у Фары закружилась голова. Никогда прежде её не охватывало такое сильное чувство тревоги.Кое-как справившись с собой, она нащупала сандалии и натянула их одну за другой. Всё ещё пошатываясь и держась за сердце, она вышла на воздух – вдохнуть аромат утра, почувствовать последние брызги ночной прохлады. Но какой-то другой запах донёсся до неё, не тот, что она привыкла чувствовать всякий раз по утрам. Дым, запах чего-то горящего. В следующую секунду ветер донёс до её слуха обрывок чьего-то крика, и это подействовало на неё отрезвляюще. Она просто забыла о щемящем сердце, удар за ударом сотрясавшем её изнутри, как о чём-то незначительном.В следующее мгновение она кинулась в комнату, а затем прочь из неё. Странная тишина окутывала всё вокруг. Фара остановилась и осмотрелась. Ни души. Обычно неподалёку была видна дворцовая охрана – сейчас не было никого. Она шла и уже почему-то знала, что за следующим углом вновь никого не увидит. И ничего не услышит. Только стук своего сердца и звук своих же шагов.Когда она подходила к тронному залу, ещё один обрывистый крик донёсся до неё. Она глянула в ближайшее окно – в этой части дворца их было множество – и у неё задрожали колени, а к горлу подступил комок. Теперь ей всё стало ясно.Сама не понимая как, она дошла до тронного зала, но не стала входить в него сразу же – какое-то предчувствие её остановило. Разум ещё отказывался до конца принимать происходящее, и ей нужно было время, хотя бы несколько секунд, прежде чем она смогла заставить себя идти дальше. Войдя в зал, она увидела визиря, его странную властную походку, позёрство. Комок подступил к её горлу ещё ближе. На глазах навернулись слёзы. Она задыхалась. Разум уплывал прочь, всё в один миг будто бы потеряло смысл, разрушилось, разбилось. Отец… Вот чьё отсутствие она почувствовала, и сейчас сердце заныло ещё сильнее. Она не могла позволить себе всхлипнуть. Нет, ей не важно было, что её услышат и схватят. Зачем бороться, если ты уже умерла? В эти мгновения она просто перестала жить. Статуя. Живая, но мёртвая. Вырванная из реки жизни, она была огромной, незарастающей раной на водной глади. И каждая следующая секунда была полнее болью, чем предыдущая. Будто кто-то рушил и эту статую, разбивая её тяжёлыми ударами на куски, на острые осколки, выточенные болью и режущие ноги сквозь любую подошву.***Догнав Фироуза, Принц чуть слышно окликнул его. Им нужно было попасть в сокровищницу, а значит, действовать сообща. Нелегко было найти дорогу в незнакомом месте, но их словно бы кто-то вёл.Они подошли к сокровищнице уже совсем близко. Ещё не видя входа, они догадывались об этом: убранство дворца становилось всё более и более пышным, повсюду горели зажжённые факелы. И вот за очередным поворотом Принц и Фироуз увидели вход. Вряд ли за такими дверями могло быть что-то иное: искусно отделанные, но при этом массивные и высокие, они служили отличной защитой для сокровищницы Магараджи.Охрана не покидала этих дверей никогда. И даже сейчас не исключение. Шестеро рослых солдат охраняли вход. На их лицах не было видно усталости, хотя наверняка они не спали в эту ночь. Принцу показалось странным в этот миг, что сокровищница находится под такой охраной, как будто сейчас золото могло иметь какое-либо значение. ?А может, там что-то большее, чем просто золото? Тогда почему охрана так малочисленна?? – мысли одна за одной жалили его распалённый интересом и азартом разум.В следующий миг они вдвоём бросились к входу. Охранники действительно были подобраны на славу – они мгновенно отреагировали на чужаков, застать их врасплох не получилось, но всё же казалось, будто всеобщее отчаяние донеслось и до них. Они сражались, но будто бы вполсилы. Без азарта и рвения. Или это лишь впечатление раззадоренного юнца? Принц поразил ближайшего из охранников почти мгновенно, просто выбил из него жизнь, отобрал и выкинул её прочь. Второго сразил Фироуз. Он дрался как лев: будучи весьма рослым и крупным, он имел перевес в силе. Он не отличался такой же ловкостью, как Принц. Его удары были мощными, а защита – непробиваема. Затем последовала ещё одна смерть. Двери были забрызганы кровью. К этому моменту чувствовалось, как отчаяние действительно пропитало оставшихся в живых. В глазах одного читалось безразличие, нежелание бороться или даже двигаться. Второй был напуган и, казалось, замыслил сбежать. Третий же бросился на чужаков, собрав в кулак остатки воли, но не для того, чтобы нанести удар, а скорее, чтобы просто умереть.Игрушка была сломана, разобрана по частям, которые теперь лежали по отдельности друг от друга, безо всякого смысла.Последнее препятствие – большие высокие двери, вход в сокровищницу – никак не хотели открываться, будто были заперты изнутри. Они были слишком массивны для того, чтобы выбить их ногой или плечом. Поиски ключей на телах охранников ни к чему не привели, да и на двери не было даже замочной скважины. Необходимо было найти другой путь.Принц и Фироуз вновь пошли незнакомыми коридорами. Почувствовав лёгкий ветерок, персы свернули в коридор направо и не ошиблись – они вышли на балкон, смотревший в небольшой внутренний двор. Внизу виднелась примерно такая же дверь, что и у того входа в сокровищницу, но на этой был виден замок. Однако найти ключ и спуститься туда было попросту невозможно – слишком высоко, а на поиск другого пути нужно было опять тратить драгоценное время. А любопытство сейчас брало верх над обоими. Желание утвердиться, удовлетворить свой интерес – вот что двигало ими обоими, и этим они были похожи. Всё лежит за теми дверьми. Сокровища Вселенной, способные открыть все истины – всё это рисовало их воображение, они будто думали вместе, и от этого жар их любопытства становился ещё горячее.Подойдя к краю балкона, Принц обнаружил, что высоко над дверьми, как раз на уровне балкона, расположены окна, несущие сейчас свет солнца внутрь сокровищницы. Оценив расстояние, он понял, что можно попросту запрыгнуть в ближайшее из окон, если получше разбежаться. И он даже не подумал, что будет там, на окне – как он слезет вниз или вернётся обратно, если его постигнет неудача. Прыжок навстречу судьбе… или против неё!– Возвращайся к тем дверям, где стояла стража… или нет! Сходи и приведи людей, чтобы можно было выбить те двери, если я не смогу открыть их изнутри сам, – сказал Принц Фироузу.***Фара так и сидела, застыв, словно навечно. Крупные слёзы медленно сползали по её щекам и капали на холодный мраморный пол.В таком состоянии её и схватили – казалось, на неё это вообще никак не подействовало, будто схватили не её, а кого-то другого, совсем ей безразличного. Её глаза выражали какое-то понимание происходящего, но эти настроения были весьма переменчивы, лишь изредка прорываясь сквозь её слёзы. Понукаемая каким-то солдатом она шла, если это можно было назвать шагами. Ступала, будто по лезвию ножа, раня ноги об осколки собственных слёз. Она даже не взглянула на визиря – сейчас в ней не хватило бы места для злобы, желания мстить. В ней даже не оставалось места для жизни, она держалась в принцессе каким-то чудом. Чудом, которое Фара тоже ненавидела бы, если бы могла. И вот она просто рухнула, не выдержав страданий, и погрузилась в забытье.***Прыжок оказался для Принца удачным, причём вдвойне: во-первых, он твёрдо стоял на ногах, а, во-вторых, спуститься вниз не представляло никакого труда. Длинные полотна ткани, напоминавшие занавеси, начинались чуть выше окон и сходили к самому полу.Взявшись за полотно с вышитыми на нём золотыми буквами и упершись ногами в стену, Принц плавно соскользнул вниз буквально за несколько секунд. Чем ближе он приближался к вечности, тем быстрее бежало время. Теперь он мог ещё раз оглядеться по сторонам. Здесь, внизу, было достаточно светло, солнце, висевшее уже довольно высоко, несло много света сквозь окна. Но свечение происходило ещё и от необыкновенно больших песочных часов, стоявших по левую руку. Принцу доводилось видеть песочные часы размером с человеческую голову, но никак не больше; эти же были почти в два человеческих роста высотой! Окинув взглядом всё остальное, он понял, что здесь светло и оттого, что повсюду россыпи золота, и всё вокруг имело этот же оттенок. Даже стены отливали этим холодным жёлтым цветом.Странным было то, что почти ничего этого Принц не заметил сверху, как будто оно не имело совершенно никакого значения. А здесь, внизу, всё это казалось таким всепоглощающим и важным. Если бы у него было время, то он бы обязательно задумался над всем этим. Но времени у него не было, кто-то отобрал у него всё время мира. Внезапно он развернулся и пошёл прочь от часов, будто ища что-то ещё. Что-то звало его к себе, Принц чувствовал, словно ощущение времени вновь вернулось к нему; причём на этот раз он воспринимал его намного острее, словно породнился с ним. В ушах Принца стоял непонятный звон, он не чувствовал реальности, он погружался в какую-то новую, неведомую ему стихию. С каждым шагом это чувство усиливалось, и каждый шаг отдавался в его голове новым звоном.Среди всего этого золотого блеска, холодного и безразличного Принцу, его внимание привлекло слабое голубоватое свечение. Это сияла рукоять кинжала. Он взял его и в это мгновение окончательно погрузился в эту стихию. Они будто слились с кинжалом воедино, в нечто неразделимое и непредсказуемое.Затем Принца посетило новое чувство – будто бы стихия отпускает его, совсем ненадолго, как дельфина, который вырвался на доли секунды из пучины, чтобы искупаться в невероятно тёплых лучах заходящего солнца. В этот самый миг перед ним пронеслись мысли о том, что он смог, справился, доказал право быть настоящим сыном своего отца. О том, что честь и слава для него теперь это те самые лучи заходящего солнца, которые на секунду взяли его в плен и вряд ли просто так отпустят, даже когда он погрузится обратно в неведомую стихию.Всё это время вокруг стояла нестерпимая для нормального человека тишина. Но Принца сейчас трудно было назвать нормальным – казалось, он существовал вне этого мира или как бы параллельно с ним – мог свободно уйти, когда захочет, а потом вернуться. Затем тишину нарушил громкий удар по дверям.– Фироуз вернулся, – сказал чуть слышно Принц сам себе.Этот стук вмиг вернул его к реальности. Или так ему показалось. Следующий удар оказался для дверей роковым: они просто не выдержали – одна створка разлетелась буквально в щепки, другая упала целиком, слетев с петель. Упавшая дверь наделала ещё больше шума в этом царстве тишины. После этого Принц бросился к образовавшемуся проходу – в него уже заходили несколько солдат, визирь и отец Принца. Конечно же, их внимание точно так же привлекли часы и россыпи золота повсюду.– Ваше величество, надеюсь, вы помните своё обещание… – наконец-то ещё один человеческий звук ворвался в эту пустоту. Визирь, не договорив, услышал ответ царя:– Да, да, конечно же! Выбирай среди всего, что здесь есть. Кроме этих часов. Они будут хорошим подарком моему другу!– Тогда я выбираю этот кинжал! – визирь с дьявольской алчностью в глазах указал на только что добытый Принцем трофей. Сам Принц стоял неподалёку.– Ну, Амар! Ты же не отнимешь у молодого воина трофей его первой победы? Пусть кинжал останется у него, выбирай что-нибудь ещё!Искры гнева брызнули из глаз визиря. Вновь кашель, вкус собственной крови и ещё большая ярость. Он сжал крепче обычного свой посох, вытер платком кровь с губ и заковылял прочь, не сказав ни слова.Принц же при всей этой сцене испытывал ещё одно странное чувство. Он бы мог отдать кинжал визирю при обычных условиях. Не так уж он ему был нужен. Но он что-то давал ему, Принц не мог оторваться от клинка, будто действительно прирос к нему. Самое большее, что он мог сделать, – убрать его в ножны, но, делая это, Принц знал, что кинжал рядом, его никто не собирается отнять, и потому он был спокоен.– Что ж… Если Принц не хочет отпускать из рук свою новую игрушку – тем лучше: он от неё и погибнет! – чуть слышно прошипел визирь сквозь едва сдерживаемую бурю гнева и ярости. Глава 6. ВремяБескрайняя пустыня и бесконечный караван. Казалось, он тянулся от горизонта до горизонта, так же, как и их путешествие. Много дней назад персы покинули разрушенный и сожжённый Каши. Теперь их путь бесповоротно лежал в Азад, к старому приятелю персидского царя. Хотя, пожалуй, трудно рассуждать о таком понятии, как дружба, когда она касается двух правителей. Множество подарков – вот то, что могло с лёгкостью обеспечить радушие с его стороны. А в ответ – гостеприимство. Бесконечный караван – люди, лошади, верблюды – нескончаемый поток. Конечно же, далеко не всё должно было попасть к Рифату – ни один властитель сам себя не обидит. Однако огромные песочные часы по-прежнему были предназначены для него. Внешний блеск, таинственная красота и отсутствие всякой пользы. Главное – они производят впечатление, а больше ничего и не надо.Солнце было нестерпимо жарким. Постоянно мучила жажда и головная боль. Вокруг – море песка. Повсюду. И даже в часах – песок.Принц до сих пор был под впечатлением. Слава. Честь и слава – вот что вертелось в его голове. Он мечтательно вспоминал каждую секунду, каждый миг того дня. Во многом ему просто сопутствовала удача, но его успехи ослепляли его, он был доволен собой. Доволен тем, что достоин быть сыном своего великого отца, бесстрашного воина, тем, что первым пробрался в сокровищницу.Весь день тянулся очень медленно и как-то особенно мучительно. Возможно, оттого что все уже устали от пути. Дюна сменялась дюной. Камни, редкая растительность и песок. И множество следов на песке. Очень скоро подует ветер, и они пропадут, как будто и не было персидского войска в здешних краях.Принц пару раз встретился глазами с одной из пленниц. Один раз – мельком, второй раз – подольше: ему стало интересно. Её глаза были исполнены грустью, но одновременно с этим взгляд был очень сильным, полностью не соответствовавшим её образу, хрупкому и нежному. И более всего удивляло, что в них не было настоящей злобы и желания мстить – только грусть и, может быть, обида.Но всё это заняло разум Принца лишь на несколько минут, после чего его мысли опять плавно переключились на переживание недавних событий. Он прошёл ещё несколько шагов по обжигающему даже сквозь подошву песку, держа узду в руке, затем вскочил на коня и понёсся вперёд. В этот день не было ветра, поэтому он был очень рад пусть и горячему, но всё же дуновению.Среди солдат слышны были ленивые разговоры. Они тоже вспоминали недавние события. Кто-то из тех, кто был в самых первых рядах, рассказывал о том, как ему чудом удалось выжить, когда он противостоял сразу трём индийским солдатам.– Их было не меньше семи, я клянусь! Может даже десять или около того!Раздался взрыв смеха. Видимо, никто не поверил ему:– Брось ты, совсем от жары с ума сошёл, – ответил ему кто-то из шедших рядом.Но он упрямо продолжал свой рассказ:– Один даже ранил меня, вот смотрите! – говорил он, показывая всем руку. – Видите? А потом…Рассказывая, солдат один раз прервался, вытащил флягу с водой из-за пояса, отхлебнул, а затем продолжил, но его слова затерялись в общем гуле, хотя, кажется, Принц слышал ещё один взрыв смеха.Неподалёку Принц увидал Фироуза, того самого воина, с кем он прошёл последние шаги на пути к цели. Он пересказывал именно тот момент, когда они с Принцем прибежали к сокровищнице, к самой первой двери. Принц приостановил коня, затем спрыгнул с него и пошёл рядом – слушал рассказ. Вспоминал всё ещё раз. Вновь и вновь. Как они добежали до сокровищницы, как разделались с охраной, как он, уже один, шёл навстречу зову, как его пальцы впервые сомкнулись вокруг рукояти кинжала. И сейчас, возможно, не заметив этого, он вынул кинжал и крепко сжал его в руке, будто бы соединяясь с ним, перенося в него все свои мысли о тех мгновениях прошлого. А затем он остановился, крайне удивлённый. И стоял бы как вкопанный, если бы не конь, медленно, но верно тянувший его вперёд. А причина у такой остановки была: секунду… нет, чуть больше, но всё равно совсем недавно, он шёл, слушая рассказ Фироуза, и услышал слова вроде: ?и я побежал что есть сил…?, а в следующий миг что-то чуть слышно треснуло, щёлкнуло у него в ушах, а потом… он услышал эти слова вновь. Точь-в-точь. И тот же жест руки. Вдобавок Принц заметил, что сам второй раз наступает на один и тот же камень. Затем он удивлённо посмотрел на кинжал в руке – он только заметил, что держит его – и его посетила дерзкая мысль, безумная по своей сути, но настолько цепкая, что он уже не мог от неё освободиться: кинжал может управлять временем.Принц шёл дальше и мысленно повторял то, что только что делал недавно – переживал те недавние события, стараясь вспомнить всё как можно подробнее и точнее, пытаясь окунуться с головой во Время, уловить его мощное, но незаметное течение.И вот оно! Вновь! Опять он услышал одну и ту же короткую фразу дважды, но в этот раз он заметил, что шагнул немного по-другому, не так, как мгновение назад. Его поразило то, что он пережил. Причём пережил дважды. Попробовал так и эдак. Его самая дерзкая и безумная догадка оправдалась, он не ошибся. И он, с лицом ребёнка, обманувшего весь мир, спрятал кинжал, вспрыгнул на коня и полетел к голове каравана, вздымая клубы пыли и песка.Принц был всецело поглощён и даже обескуражен своим открытием. Это даже заставило его всерьёз забыть обо всех глупостях, вроде чести воина или чего-то такого, что ещё недавно вертелось в его голове, будучи чуть ли не смыслом жизни.В это время чуть поодаль солдаты поили пленников, не давая им умереть от жажды и изнуряющей жары, не думая о том, что им, возможно, наоборот, хочется скорее умереть. Выглядело это омерзительно: с пленниками обращались будто с животными, их просто окатывали водой с головы до ног, приводя таким образом в чувство и ещё больше распаляя жажду. Те редкие капли, что пленники слизывали с губ, пьянили их, они бессильно тянулись за водой вновь и вновь, за каждой её случайной каплей. Фара иногда чувствовала в воде солёный привкус – виной тому были её слёзы; беззвучные рыдания, разрывавшие её, выражались этими редкими слезами. Моменты вроде этих выводили её из беспамятства, и она, вернувшись из мира грез, чувствовала боль ещё острее, у неё дрожал подбородок, и через несколько минут она вновь уходила из реальности.***Принц, вырвавшийся из ленивого потока, скакал вперёд, навстречу чему-то новому и, как он думал, прекрасному. Со стороны он смотрелся довольно необычно: маленькая крупица, отделившаяся от всех остальных, он продолжал двигаться, абсолютно самостоятельно, не подчиняясь никому и ничему – ни ужасно медленно ползущему каравану, ни усилившемуся встречному ветру. Тот поднимал вихри песка и нещадно кидал Принцу в лицо миллионы песчинок, причём с таким рвением, что он чувствовал каждую, но по-прежнему не обращая на всё это никакого внимания.В этот момент Принца посетила ещё одна мысль, ещё более дерзкая и безумная. Он, не сбавляя скорости, попытался сконцентрировать всё своё внимание на том, что, как ему казалось, произойдёт в следующую секунду: он пытался предугадать каждый порыв ветра, прочувствовать его ещё до того, как он подует, пытался представить следующие мгновения каждой из роящихся в воздухе песчинок. Его сознание, казалось, полностью перетекло в кинжал – он совершенно не следил за дорогой, а скакун резво нёс его вперёд и немного вправо, постепенно удаляясь от каравана. Но всё было безрезультатно: кинжал будто бы превратился в самый что ни на есть обычный серебристый клинок. Казалось, что даже его голубоватое свечение угасло; будто солнце, закрытое лунным диском – именно так действовало на кинжал столь сильно сконцентрированное сознание Принца. Но постепенно, осознавая то, что ровным счётом ничего не происходит на этот раз, Принц будто бы возвращался в реальный мир. Он двинул своего коня чуть левее и начал вновь сближаться с караваном, его будто тянуло обратно в этот поток. Затем Принц внимательно посмотрел на кинжал, взяв его так, чтобы увидеть и лезвие и рукоять одновременно. Поначалу его больше занимала рукоять: поднеся её близко к глазам, он увидел внутри сквозь слабое желтоватое свечение те же клубы песчаной пыли, что сейчас повсюду вздымал ветер, но всё как бы в миниатюре – маленький, скрытый от человеческого взгляда мирок. Затем это движение медленно переползло куда-то выше, будто бы переливаясь по кинжалу, просачиваясь сквозь гарду всё выше и выше, к острию. Пронзительный серебристый блеск, несмотря на необычайно яркое солнце, сменился на более тусклое матовое свечение, но уже не жёлтое, а искристо-голубое.Принц, на сей раз сбавив ход, как можно аккуратнее, держа в голове как можно меньше деталей, постарался вспомнить кинжал, вернее, его вид в тот момент, когда он впервые заставил его действовать. Всё так же аккуратно и неторопливо, спускаясь вниз по ступеням своего сознания, Принц всё более и более отчётливо вспоминал то, что в тот момент кинжал ни на секунду не переставал испускать этот мягкий голубой свет. Да, в тот момент он действительно работал. Принцу даже вспоминалось (хотя и не исключено, что это было лишь разыгравшееся воображение), что кинжал будто бы начинал светиться чуть сильнее, а его рукоять становилась прохладнее, отдаваясь в руке приятным холодком, тем самым, которого так не хватало в этом месте, нещадно выжигаемом жарким солнцем пустыни. Казалось, кинжал реагировал даже на самые мелкие и робкие воспоминания, всплывавшие в сознании Принца, и вспоминал он именно то, что хотел вспомнить. Это ещё больше распаляло его интерес, он ещё больше замедлил своего верного скакуна – тот перешёл на лёгкую рысь. Сейчас Принц напоминал ребёнка, заполучившего наконец заветную игрушку и не знавшего, при этом, что с нею делать. Теперь он проверял кинжал, вспоминая какую-либо маленькую деталь из своего детства, такую, которую он едва помнил, а затем вновь всем своим сознанием погружался в воспоминания, будто переливаясь в кинжал, вернее, сливаясь с ним, и они вспоминали уже вместе. Рисуемые кинжалом воспоминания были отчасти знакомы Принцу, они отложились в его памяти именно такими, – кинжал не лгал; и он же привносил в эти воспоминания нечто новое, возможно, доселе неизвестное самому Принцу: некоторые детали, то, что происходило в действительности, но по каким-то причинам ускользнувшее от его внимания. От этого воспоминания, делаясь невообразимо яркими и сильными, будто бы превращались в реальность, перетекали и вливались в неё, а потом заменяли и вытесняли прочь. Причём последняя словно бы и не сопротивлялась, будто бы её связали по рукам и ногам, не давая шелохнуться.Иллюзии, невообразимые для нормальной головы мечтания и мысли пленили разум Принца незаметно для него самого. Но тем не менее он ещё сохранил трезвость ума, пусть уже не ту, что раньше – сейчас он размышлял о кинжале, о его силе, возможностях и предназначении.Кинжалу подвластно время, вернее, прошлое и настоящее – сейчас это уже было ясно как день. Но будущее скрыто от него так же, как и от людей, при мысли о нём его силы гаснут как свеча, он будто бы боится будущего. Но эти силы легко восстанавливаются тогда, когда сознание начинает цепляться – и кинжал вместе с ним – за клочки воспоминаний, пусть даже самых незначительных или вообще не собственных воспоминаний человека, владевшего им. Принц попробовал нарисовать в воображении картину, основываясь лишь на рассказе своего отца. Помнил он его смутно, но уже в следующую секунду тот был полон воспоминаниями… чужими воспоминаниями, но настолько яркими, что они ослепляли разум – Принцу даже сделалось не по себе – он чуть было не потерял равновесие и не выпал из седла – настолько ослепительными оказались чужие воспоминания.Ещё не растеряв последние крупицы рассудка, Принц решил до поры до времени отложить эту игру с кинжалом, возможно, до тех пор пока он не поймёт лучше его природу и предназначение. Хотя что-то внутри самого Принца подсказывало ему, что он ещё не раз испытает все эти чувства, его рука ещё не раз сожмёт кинжал, его сознание ещё не раз утонет в пучине времени.Опомнившись таким образом, будто от беспамятства, Принц вложил клинок в ножны, стараясь забыть о нём, будто бы убегая от него по лабиринтам времени в будущее, хотя это было не так уж и просто.Ветер, резко переменивший направление, теперь дул Принцу в спину, будто бы подгоняя его, стараясь уберечь от какой-то незримой опасности. Опасностью этой были сами мысли Принца – они всё ещё жалили его одна за другой, но уже не так явственно, сбивчивое дыхание приходило в норму, выравнивалось. Ветер, вздымая песок, гнал и мысли Принца прочь, так далеко, как только может ветер. Мысли, смешиваясь с песком и пылью, терялись в бескрайней пустыне – там, где невозможно было бы их найти.Догнав наконец-таки голову каравана, Принц сбавил прыть, вдохнул жаркий воздух и, встав на песок, неспешно побрёл, слушая недавно начатый разговор.– Азад находится примерно в дне пути отсюда. Часть сегодняшнего дня, ночь – и завтра наутро вы должны до него добраться. По пути вам встретятся несколько поселений, в основном нищенских, единственная настоящая ценность, которой они обладают – питьевая вода, – одним разом, но вежливо и с уважением в голосе, выпалил один из проводников, тот, что был чуть ниже ростом и более смуглым.Второй же проводник всем своим видом выражал согласие с первым, и поглаживал по шее своего верблюда – верного друга и весьма неплохое средство передвижения.Во время своего рассказа первый проводник много размахивал руками, однако одному из направлений он уделял особое внимание: Азад находился на северо-западе, немного правее того места, куда уже собиралось закатиться солнце. Закончив своё небольшое выступление, проводник бросил чуть заметный взгляд на своего напарника:– Свою работу мы выполнили – всё так, как мы и договаривались, – сразу же, но через силу выдавил из себя второй.И затем они, придав лицам крайне почтительное выражение, вопросительно посмотрели на царя. Тот в свою очередь переглянулся с Туаммаком, чуть слышно бросил ему пару фраз и, получив одобрительный кивок, произнёс:– За хорошую службу – хорошая плата!В этот момент Туаммак вытянул из своего рюкзака довольно увесистый мешочек, который время от времени позвякивал, – в нём было золото.– Здесь чуть больше, чем мы условились в самом начале пути, – сказал Шахраман.В следующее мгновение, мешочек, пролетев по воздуху, звонко плюхнулся прямо в руки второму проводнику. Судя по весу, золота в нём было определённо больше, чем они договаривались.Не говоря более ни слова, но всем своим видом выражая благодарность и счастье, проводники, откланявшись, оседлали верблюдов, развернули их в сторону, противоположную движению каравана, двинулись восвояси. Ещё с минуту до ушей царя, его свиты и Принца доносился явно довольный говорок этих двоих, но уже на каком-то другом, совершенно непонятном языке. Глава 7. Вслед за СердцемДва всадника мчались по пыльной дороге, иссушенной солнцем так же, как и лица всадников усталостью. И болью. Им многое пришлось пережить за последние дни. Они познали боль, страх, отчаяние и фанатичную смелость, державшую их обоих у края пропасти и не дававшую упасть в эту пропасть. Узнали вкус крови. Вкус смерти. Боль потери друзей и близких. И поэтому сейчас их путь по пыльной дороге, дополненный невообразимой усталостью, был для них наслаждением. Впереди маячила какая-то цель. Или иллюзия, но дававшая надежду.Она стала для них новым ориентиром в сознании. Подобно тому, как самая хрупкая веточка придаёт необычайно много уверенности движению в пространстве тогда, когда, казалось бы, уходит из-под ног последняя точка опоры и каждый следующий шаг грозит падением. Сама по себе она не является опорой – её очень легко сломать любым резким движением. И тем не менее она не ломается. А человек не падает. Веточка будто бы твердеет, впитывая веру человека, а человек ещё больше верит, продолжая свой шаткий путь.Двое из тех, кто не был побеждён. Оба были изранены – из-под полуоборванной одежды местами виднелись ссадины, кровоподтёки и несколько повязок – видимо, самые сильные раны. Ещё каких-то несколько дней назад они не знали друг друга. Аджит служил во дворце начальником караула. В то злополучное утро он был одним из тех, кто встал на его защиту. Одним из тех, кто бежал прочь, спасая свою жизнь, тогда, когда основные индийские силы были разгромлены. Но дело было не в трусости – он хотел защитить своих детей, жену и всех близких ему людей. В те моменты он себя ненавидел – он знал, что с каждым шагом он предаёт своего Магараджу и свой город всё больше и больше. Несмотря на все данные обещания и тот неоплатный долг, в котором находился Аджит. И даже не стоит описывать то, что было с ним, когда он узнал, что все близкие ему люди погибли. Он не смог, он не справился, он подвёл всех. Но сам он так и не был побеждён. За это он себя и ненавидел. Он чувствовал, что способен жить дальше. Отчаяние так и не смогло поглотить его.Аша был одним из тех, кто попал под первую волну нападения. Он храбро сражался у стен города. Ещё храбрее сражался внутри города. Затем он был ранен стрелой в правое плечо. Первое, что он помнил, – не боль, а просто слабость, растекающаяся от плеча по всему телу, потом вдоль руки. Потом он услышал звон металла о камни – рука выпустила меч. Затем забытье, сильно ноющая рана – за всё время он даже не видел, но зато постоянно чувствовал её, и этого хватало. И в нём жило подобное чувство – он знал, что будет жить дальше. Вернее, не знал, а надеялся. Надеялся очень сильно, не зная зачем. И сейчас, глядя на закат, чувствуя дыхание тёплого ветра и его свист в ушах, он продолжал надеяться на что-то.Немного странно, что судьба свела вместе этих двух людей. Они были достаточно разными. Хотя бы по возрасту. Аша – молодой смелый воин, дерзкий и непредсказуемый. Чем-то он напоминал Принца, причём не только внешне. У него были свои иллюзии. Его тоже посещали мысли о воинской чести. Отчасти поэтому он старался верно служить своему магарадже: у него не было семьи, жизнь солдата была ему близка и привычна. И ничего менять он не собирался. Аджит был много старше своего юного напарника, ему было около сорока лет, в то время как первому было немногим больше двадцати. Аша, раненный в плечо, не перенёс и десятой части той боли, которую перенёс Аджит, хотя ни одна рана на теле последнего не была такой серьёзной. Боль бушевала внутри него, в его душе, в его голове, в его сердце. Оно лихорадочно колотилось каждый раз, когда он вспоминал хоть что-либо из того утра. И всё же судьба зачем-то свела их вместе. Не для шутки. Не для проверки. Для выживания, для достижения общей цели. Цели, которой ни один из них не добился бы в одиночку. Именно сочетание характеров давало им особую силу.Столкнулись они совершенно случайно. И всё произошедшее перед этим – тоже миллион случайностей, сплетающихся в единую судьбу. Судьбу, определяющую всю их дальнейшую жизнь. Судьба это и есть одна огромная случайность, состоящая из множества других, более мелких, происходящая с человеком раз в жизни и преследующая его постоянно, до самой смерти.Аджит брёл со стороны погребальных костров, с унылым и уставшим видом. Он просто шёл, ни на что не обращая внимания. Бесцельно бродил, порой кругами. Единственное, что ему пришло в голову, – нужно устать как можно сильнее, чтобы ночью уснуть, а не терзаться тяжкими мыслями, как это было в предыдущие две ночи. Еда, которую он пробовал, потеряла свой вкус. Весь мир потерял свой обычный порядок вещей. И, наверное, Аджит бы так и затерялся среди этих мрачных мыслей, если бы вдруг его внимание не привлёк звук, который показался ему чуть ли не странным – так он успел отвыкнуть от людей – ему навстречу кто-то двигался.Он увидел, как к нему приближается юноша на коне, а звуком, выцепившим его из мира одиночества, был стук копыт и лязг стремени. Аша, только с утра опомнившийся после ранения, пролежав перед этим два дня практически без сознания, направлялся прочь от города. Он желал догнать персов – не знал зачем, но обязательно собирался сделать это, что-то тянуло его туда. Нечто большое. Та боль, которую пережил Аша от ранения, была совершенно непохожа на то, что пережил Аджит. У первого боль сильнее проявилась телесно, всё три дня он её чувствовал, и она никак его не отпускала, однако его надежда, все его стремления помогали ему бороться, постепенно сводя боль на нет. И он помнил каждый из этих дней, конечно же, не в подробностях, но, несмотря на забытье, они продлились для него именно столько, сколько идут три обычных дня. Очнувшись этим утром, Аша собрался с силами и привёл себя в чувство. Обработал и перемотал, как умел, свою рану и отправился в путь. Аджит же, три дня назад потерявший всё в жизни, кроме неё самой, не чувствовал времени, порой ему казалось, что прошёл месяц. Или год. Год незатухающей, пульсирующей боли, которая разгоралась как костёр при малейшем дуновении, и жгла его изнутри. Порой ему казалось, что это расплата за прошлое.Аша остановился. Вернее, он сначала пролетел мимо, но остановился почти сразу же. Во-первых, людей в городе было мало, большинство выживших за первые два дня уже успели покинуть эти места и лишь немногие остались восстанавливать нормальный порядок жизни.Сначала он просто хотел задать пару вопросов, поподробнее выяснить о последних событиях, о персах, о слухах в городе. Но почему-то почувствовав, что разговор будет длинным, он спрыгнул с коня, легко и плавно, стараясь поменьше шевелить плечом, отчего его движения становились немного неуклюжими.Аджит заговорил первым. Это даже напугало юнца: вид его нового знакомого выдавал в нём упорного молчуна, и Аша никак не ожидал такого поворота.– Кто ты, юный воин? – первые слова Аджита были вопросом. Он захотел узнать, куда так торопится Аша, но сначала должен был узнать, с кем он говорит.– Меня зовут Аша, я солдат великого Магараджи; до нападения служил в охранном гарнизоне у главных ворот. Сейчас я ищу людей, у которых можно хоть что-то выяснить о персах, о Магарадже, о… – он запнулся, потому что сказал всё что надо, и не мог, как ни пытался, выдумать больше ни слова.– Я – Аджит, – представился темноволосый мужчина средних лет, ростом чуть пониже юнца. – Магараджа мёртв. Большинство солдат и жителей города тоже погибли. Раньше я был начальником дворцового караула, но теперь это не имеет смысла…Его взгляд упал на плечо Аши и на то, как он неестественно водит им при ходьбе. Сквозь лохмотья одежды и некачественную повязку на его плече проступала рана, по-видимому, достаточно серьёзная, но уже слегка затянувшаяся и почти не кровоточившая. Аджит обратил внимание и на его походку – она всё ещё была неуверенной. Он не хромал, но ходил как-то излишне аккуратно.Аша рассказал ему о первом столкновении с персами, о своём ранении, о своём беспамятстве. Теперь Аджит понял, почему солдат, воевавший за Магараджу, был совершенно не в курсе всех последних событий. Молча внимая яркому и красочному повествованию молодого воина, – да, несмотря на свои года, Аша уже был воином и телом, и духом – Аджит размышлял и о своей жизни. Боль не утихла и не отступила, но он впервые думал о том, что же будет дальше. Тем временем Аша закончил свой рассказ. Его задумчивый собеседник, заметив это, но не подав виду, продолжал сидеть молча, водя ногой по песку. И, сидя на камне, жестом пригласил сесть Ашу на соседний, и поведал ему свою историю, более длинную и печальную. Сейчас горе было общим для всех, но Аджиту просто нужно было выговориться. И освободившись от оков, от огромного груза на плечах (пусть лишь и на время), Аджит неожиданно для себя вдруг подхватил идею Аши догнать персов и поддержал её, со словами:– Тебе опасно отправляться в одиночку. Я могу быть полезен.Хотя внутренне он осознавал, что скорее идёт на верную смерть, но Аджит видел в ней избавление.***Уже после заката солнца, в те минуты, когда оно только лишь закатилось за горизонт, но вокруг ещё достаточно светло, большинство людей из каравана действительно увидели маленькое поселение, черневшее вдали, по правую руку от них. А потом его силуэт растворился в ночной тьме, накрывшей мир стремительно, как стрела впивается в жертву, – молниеносно и безоговорочно. Без солнца пустыня отдыхала, воздух свежел, песок уже не был обжигающим, подул прохладный ветер и почувствовалось присутствие какой-то жизни.На ночлег в этот раз караван не останавливался. Несмотря на изматывающий день, проведённый в пути, все тянулись к заветной цели – Азаду. Некоторые даже утверждали, что видели его, причём ещё днём – видимо, это был обычный мираж.Почти полная луна загоралась всё ярче; одна за другой на небе вспыхивали звёзды. Всё это напоминало какой-то невероятное представление, поставленное кем-то наверху для того, чтобы доставить наслаждение людям. Наслаждение красотой и величием звёздного неба. Оно заполняло всё вокруг, перетекало в сознание каждого, успокаивало, расслабляло, будто бы отпуская ещё один прожитый день прочь.***Их путь лежал в Азад. Но они этого ещё не знали; просто расспросив тех, кто попался им в городе, они узнали о том, что персы ушли в пустыню, на северо-запад. Собрав весьма скромные запасы еды и воды, найдя второго коня – для Аджита, – воины наутро двинулись в путь. Оставаться в городе просто не было смысла, хотя они и были привязаны к нему, каждый по-своему, но всё же очень крепко. Каждый из них молча убеждал самого себя, что всё это ненадолго – они или погибнут, борясь за, как они считали, правое дело, либо вернутся сюда вновь, с победой, пусть небольшой, но победой. По слухам они узнали, что осталась в живых дочка Магараджи – юная принцесса Фара, пожалуй, единственная теперь живая душа из всей семьи. И её спасение – было тем единственным, чем они оба могли почтить память своего владыки, сослужив ему в последний раз, уже после его смерти. А для Аджита это было ещё и делом долга.Солнце палило всё жарче, а воздух становился всё суше: пустыня вступала в свои права, вытесняя всю влагу и растительность. Третий день пути катился к концу и мало чем отличался от первых двух – такое же молчание, тишина, нарушаемая лишь топотом копыт. Больше всего они рассказали друг другу именно в тот вечер, когда встретились, сейчас же им ещё просто не о чем было разговаривать. Скорее было над чем поразмыслить. Главным было то, что у них была общая цель, остальное же не имело на тот момент совершенно никакого смысла.Однако к вечеру третьего дня Аджит решил нарушить молчание. Впереди показалась зелёная рощица, одна из таких, которые скрывают от невнимательных путников ценнейшее сокровище пустыни – воду.– Аша, возьми чуть левее. Там, – он вскинул руку и указал на рощу, – скорее всего, есть вода.Аша хотел что-то спросить или возразить, но, видимо, оценив уверенность, с которой его спутник произнёс свои слова, он повиновался, сбавил скорость и дёрнул коня немного влево.Оба устали от беспрестанного молчания и Аша, цепляясь за ситуацию, решил продолжить разговор:– Тебе знакома пустыня? Путешествовал ли ты по ней когда-либо прежде?– Да… – Аджит замялся, потирая челюсть, которая практически отказывалась шевелиться после стольких часов неподвижности. Он достал флягу и допил последние глотки невкусной, тёплой воды.Едва Аша раскрыл рот, чтобы спросить что-то ещё, как Аджит продолжил, отводя взгляд:– Я не всегда жил в этой части Индии. Родился я в пустыне, на окраине страны, но провёл там лишь часть детства. Моя мать умерла очень давно, я не помню даже её лица. Моего отца убил индийский воин, причём совершенно случайно, не желая того. Видимо, он не ожидал его появления и был чем-то сильно напуган, и при первом же шорохе вскидывал лук. Стрела угодила прямиком в сердце. Этот воин посадил меня, маленького и напуганного, на своего коня, которого он вёл рядом. Так я и попал в Каши. Странно, моя жизнь всегда так резко меняется после смерти близких мне людей.– Откуда ты так хорошо знаешь всё это? Ты же не можешь помнить? – удивлённо спросил Аша.– Тот человек, что подобрал меня, стал мне словно отец, но он не стал скрывать того, что произошло. Он рассказал мне всё, когда я подрос.Тем временем они приблизились к небольшой пальмовой роще, и действительно, она окружала маленькое озеро с чистой водой. Остановив коней, путники молча слезли с них и направились наполнять фляги.Проходя через низкий кустарник, Аша спугнул стайку каких-то небольших пёстрых птиц, и те с прерывистым улюлюканьем ринулись на противоположную сторону озерца. Невольно вздрогнув, он осмотрелся по сторонам: у него возникло ощущение, что здесь не проходил ещё ни один человек, всё вокруг казалось каким-то нетронутым, девственно чистым, неземным.Аджит подошёл к воде первым, запустил в неё руки, и, почувствовав живительную прохладу, обдал лицо водой, стараясь не упустить ни капли, а затем жадно пил – пил, будто последний раз в жизни. Глава 8. В гостях у буриСолнце встретило караван по-прежнему – в пути. Оно ударило в спину каждому, и каждый ощутил этот удар, некоторые даже обернулись – сегодня рассвет был зловеще красный, не такой как обычно, и с каждой секундой он разрастался, кидая сотни брызг по спинам, по песку, по небу, по всему миру. Красный песок, по которому шли люди, напоминал теперь огромное море, бескрайнее, пугающее море крови. И солнце, грозно вздымаясь над ним, пугало ещё больше, делая его краснее и бескрайнее.Вообще было странным то, что ночью не было привала – сейчас кто-то буквально спал на ходу, лениво передвигая ноги, кто-то брёл чуть резвее, но его лицо выдавало в нём ту же усталость. Возможно, из-за этого никто не обращал внимания на то, что происходило вокруг. Принц провёл всю ночь в седле – его конь медленно брёл вровень с караваном, хотя к утру он всё же отстал от его головы.Наоборот достаточно бодрыми выглядели Туаммак и Шахраман. Два опытных воина, много перенесших в своей жизни, они были привычными к такого рода переходам и к подобным ночам без сна.И только тут Принц заметил – чуть поодаль от его отца ехал визирь. Сейчас он почему-то показался ему жалким – угрюмый, с морщинистым лицом, он едва держался в седле. Даже восходящее солнце, видимо, палило его так, что он впадал в полузабытье. Но, конечно же, тому виной была и ночь без сна. Его конь, так же как и наездник, брёл в полудрёме, и они вместе вызывали лишь жалость.– Я надеюсь, что Рифату понравятся эти птицы! Они станут отличным дополнением его коллекции! – произнёс Шахраман, обращаясь к Туаммаку и к кому-то ещё – один из старых воинов ехал неподалёку от царя.– Какие птицы, отец? – поинтересовался Принц, отвлёкшийся от наблюдений за визирем и подъехавший чуть ближе.Шахраман хотел что-то ответить, но тут ветер кинул пыль ему в лицо, и он закашлялся.– Когда дворец уже был захвачен, мы с твоим отцом и небольшим отрядом обошли окрестности и наткнулись на небольшой, но чудесный садик. Повсюду росли такие же чудесные деревья и кусты, а по центру стоял небольшой фонтан, у которого разгуливало несколько птиц. Мы изловчились и поймали штук семь – можешь глянуть на них, они в золотых клетках где-то в середине каравана, – ответил за него Туаммак.– Прекрасные птицы! – прокашлявшись, выдавил Шахраман.Принц остановил коня, развернул его, но не тронулся с места: он решил попросту дождаться, когда половина каравана пройдёт мимо него и он увидит этих птиц.Время шло, и солнце поднималось всё выше и выше, разбрасывая повсюду палящий зной. Теперь пустыня плавно превращалась в обычную, возвратился обычный золотистый цвет, таившийся в каждой песчинке, в каждом камне и каждой дюне, которым, казалось, не было конца. Принц почувствовал жаркое дуновение ветра, смешанного с песком, и зажмурил глаза. Прошло несколько минут, прежде чем он их разомкнул вновь. И сразу же он увидел их. Чёрные птицы в золотых клетках, с золотистыми клювами и удлинёнными глазами. Размером они были с ребёнка и, видимо, утомлённые жарой и длинным переходом, практически не шевелились.Проводив их взглядом, Принц вновь не сдвинулся с места и даже не развернулся – сейчас он смотрел на солнце, которое неспешно взбиралось по небу. Он почувствовал усиливавшийся ветер, что трепал его волосы, и ощутил, как маленькая капелька пота, пробежав по шее, скользнула по спине и потерялась там, впитавшись в одежду.Он стоял так очень долго, пока мимо него не проплыл почти весь караван. С усилием оторвавшись от своего занятия, Принц развернул коня и двинулся дальше. Почти мгновенно он почувствовал приступ необычайной сонливости, слабость в руках и тяжесть век. Через несколько минут он напоминал Амара: ехал, так же низко склонив голову и почти потеряв связь с остальным миром; он лишь иногда приоткрывал глаза и глубже вдыхал, почувствовав очередное дуновение.***Песок разбудил Принца. Гонимый ветром, он забивался в глаза, в уши, в нос, хлестал в лицо и прилипал к волосам. Надвигалась страшная песчаная буря. Ветер стал намного сильнее, свет солнца становился прерывистым – то и дело повсюду мелькали тени облаков пыли и песка. Караван ещё продолжал двигаться, но всё медленнее и медленнее, люди шли, склонив головы, стараясь хоть как-то спрятаться от песка. Но уже сейчас это было почти невозможно, он проникал повсюду, и ничто не могло преградить ему дорогу.Лишь сейчас, проведя рукой по волосам и смахивая с них пыль, Принц понял, как сильно успело солнце напечь ему голову – удивительно, как он вообще выдержал столько часов один на один с солнцем.Он запустил руку в свой мешок, порылся в нём, утопив руку до самого дна и достал оттуда свой походный головной убор, куфию, уже не раз спасавший его от дождя и жгучего солнечного зноя. Лежавший на самом дне, тот до сих пор не успел впитать всю жару, и поэтому от него веяло приятной прохладой, которую Принц сразу почувствовал, взяв его в руку. В последний раз, проведя рукой по волосам туда-обратно, Принц набросил его на голову, вновь почувствовал чудесный холодок, который пробудил его окончательно. У куфии было ещё одно замечательное свойство – благодаря большой синей полоске плотной ткани, равномерно свисавшей с него и стелящейся по плечам и спине, волосы трепались не так сильно и в них не попадало столько песка, а солнце больше не обжигало шею.Прижавшись как можно сильнее к коню, прильнув головой к его шее, Принц стремглав бросился вперёд, разрывая песчаные потоки и вздымая за собой новые.Приблизившись к началу каравана, Принц чуть шире открыл глаза и рассмотрел визиря – тот ехал уже по-другому, немного распрямившись, но был почти скрыт от взгляда огромным куском серой грубой ткани, успевшей покрыться пылью и постоянно колыхаемой ветром. Ещё одна деталь, на которую Принц обратить внимание – из-под этой ткани время от времени показывался посох визиря, причём он был в вертикальном положении, хотя в прошлый раз он лежал на спине коня, поперёк его движения. Но значения этой детали Принц не придал – ну мало ли почему старик так держал свою дрянную палку? Может, так ему было удобнее удерживать накидку, порывавшуюся улететь прочь? Все мысли на эту тему покинули Принца вместе с очередным порывом ветра.Шахраман ехал, лишь немного склонившись вперёд, закрываясь рукой от ветра и пыли, немного выставив вперёд локоть. Туаммак же последовал примеру Амара и так же спрятался под накидку, чуть поменьше, такую, что закрывала его только до пояса. Одной рукой изнутри он крепко сжимал оба края своей накидки, так чтобы ветер не сорвал её и не унёс прочь, а другой, лишь немного выпустив её из-под своего одеяния, придерживал поводья.Громко прокашлявшись, Туаммак подвёл своего коня ближе к Шахраману и изрёк:– Повелитель, я считаю, нам стоит остановиться. Люди сильно устали от жары и бессонной ночи, и, боюсь, эта буря выбьет из них последние силы.– Думаю, ты прав. Надо устроить привал и переждать бурю, – ответил царь после небольшой паузы, пристально посмотрев куда-то вдаль. – Сын, передай всему каравану приказ остановиться!Принц развернулся и ринулся в обратном направлении и сразу же почувствовал, насколько проще и приятнее скакать по ветру, чувствуя его дуновения лишь спиной. Сейчас ветер будто бы подгонял его и уже не был так страшен. В последний момент, когда Принц покидал начало каравана, его взгляд скользнул по фигуре визиря, выцепив его морщинистое лицо, скрывавшееся в тени своеобразного капюшона. И незаметно для себя Принц отметил в этом лице одну странность – широко раскрытые глаза, будто бы не боящиеся ветра, песка и пыли. Даже казалось, что они горят каким-то слабым, почти незаметным огоньком, который то угасал, то вспыхивал вновь. Принц не заметил ещё одной небольшой детали – губы Амара беспрестанно шевелились, он неразборчиво что-то нашёптывал, и любому, кто увидел бы нечто подобное, наверняка сделалось бы жутко. Но эту неуловимую мелочь смог запомнить лишь кинжал. А он вряд ли умел чувствовать, да и говорить он мог лишь время от времени.Принц скакал навстречу бредущим людям и, стараясь перекрыть ветер, кричал:– Останавливайтесь! Впереди сильная буря!На измождённых лицах читалась лёгкая радость, люди мгновенно останавливались, останавливали коней и верблюдов, заставляя последних ложиться на песок и сбивая лошадей в небольшие группы по пять-шесть животных и накидывая им на головы куски мокрой ткани, а затем с радостью валились на горячий песок и тоже закрывались от надвигавшейся песчаной бури всевозможными способами: ложились близко к верблюдам, укрываясь за их спинами, накидывали на себя куски плотной ткани, закутываясь в них как можно тщательнее, и придвигали к себе поближе фляги с водой. Всё это, конечно, не слишком сильно помогало во время подобных бурь, но это была почти единственная возможность выжить. И, видимо, из жалости пленников, всё ещё держа их связанными, бросили на песок и даже закрыли их от ветра жалкими обрывками грязной и пыльной ткани.Через какое-то время новость об остановке начала распространяться по всему каравану, буквально обгоняя Принца. Убедившись в том, что она облетела уже всех, он вновь бросился в начало каравана. Он стремглав мчался по песку, впиваясь лицом в ветер, будто бы пытаясь взлететь. От всего этого у него заслезились и заболели глаза. Подъехав к отцу, Принц протёр их руками, несколько раз быстро моргнул и спрыгнул с коня.– Мой Принц! Возьмите вот это, – услышал юноша голос Туаммака.И мгновенно среагировав, в следующий миг он встретил рукой в воздухе нечто большое и мягкое – большое полотно тяжёлой, но не слишком грубой материи, после чего он поспешил лечь на песок и накрыться ей.И затем, буквально через считанные секунды, налетела буря, обрушивая мириады песчинок повсюду, а затем вздымая их в воздух, перемешивая с ветром и обрушивая вновь. Крепко зажмурив глаза, Принц чувствовал, как песок облепляет его лицо, забивается в волосы. Казалось, его защита была совершенно бесполезна – для подобного ветра эта ткань была ничем, он вместе с пылью пронизывал её насквозь. Подобная огромной волне буря, обрушившись в один миг на путников, не переставала катить свои песчаные воды по всему каравану, повсюду разбрасывая пыль. Слышались редкие далёкие крики – возможно, кто-то терял свой спасительный кусок ткани и оставался один на один с бушующей стихией.***Буря продолжалась уже много часов подряд. Однажды среди этих криков Принцу послышался голос, не похожий на крик; в нём слышался какой-то… приказ. Но уже через секунду этот голос потерялся в свисте ветра, который в тот миг усилился ещё больше, стал холоднее и превратился в тысячи маленьких лезвий, пронизывающих абсолютно всё.Так продолжалось ещё несколько минут, а затем, будто по команде, буря начала резко стихать. Ещё минута, и солнечные лучи стали робко пробиваться сквозь слой песка, который осел на накидке. Невероятная тишина после стольких часов беспрерывного шума и свиста больно резала слух. Прекращая эту пытку, Принц резким движением вскочил на ноги, скидывая с себя накидку и вздымая вокруг клубы пыли. Встретившись взглядом с солнцем, он отшатнулся и рухнул на землю – его глаза, привыкнув к полумраку, не справились с таким ярким светом. Сидя на песке, он отвернулся, протёр глаза пыльной ладонью и взглянул на солнце вновь. На сей раз тёплые нежные лучи намного мягче приняли его в свои объятия, не обжигая глаз и не слепя их.Повсюду послышалось движение, шорохи, все начинали отходить от бури и потихоньку выбираться из своих рукотворных укрытий. Некоторые поступили очень разумно и ещё перед бурей и перед тем, как укрыться кусками плотной ткани, вырыли в песке неглубокие ямки, длиной в собственный рост, тем самым дополнительно обезопасив себя.Принц поспешил к своему коню и резким движением он сбросил с его головы всё ещё немного влажный кусок такой же плотной материи. Конь, будто бы очнувшись от долгого сна, резко вздёрнул голову, помотал ей из стороны в сторону, фыркнул и громко чихнул. Его большие ноздри непрерывно шевелились, жадно втягивая свежий, по сравнению с тем, что был во время бури, воздух. Смахнув песок с его гривы, хвоста и спины, Принц прыгнул в седло и понёсся осматривать караван. Напоследок он успел заметить, как его отец с достаточно бодрым видом привстал с земли, протёр глаза и пропал из его поля зрения. Теперь его взору предстал караван, медленно возвращавшийся к жизни, подобно какому-то огромному невероятному существу, отходившему от длительного и глубокого сна.Проезжая мимо, он обращал внимание на то, что не все смогли пережить бурю. Кто-то просто лежал без сознания, и даже спасительные капли воды, катившиеся по их губам, не были способны вмиг вернуть этих людей в чувство. А кто-то попросту умер. Их тела лежали в неестественных позах, в глазах застыл ужас смерти.С пленников, которые были не в состоянии освободиться самостоятельно, сдёргивали накидки и уводили обратно на большую повозку, где привязывали их к невысоким, в их рост, столбам.Вдруг Принц обернулся на удивлённый и одновременно возмущённый вздох, донёсшийся откуда-то сбоку. Он увидел на земле ту самую пленницу, с которой уже пересекался взглядом прежде. Одна её рука была полностью свободна, на другой всё ещё болтался обрывок верёвки. Опершись на обе руки, дрожавшие от усталости и боли, она попыталась привстать. Один из солдат, невысокого роста и с хищным жестоким взглядом, заметил это и испустил этот самый вздох удивления. Его глаза вмиг загорелись властной яростью, и он, подбежав к пленнице, толкнул её ногой в бок, так сильно, чтобы она упала вновь, но не настолько, чтобы оставить след от удара. Послышалось короткое всхлипывание, которое потонуло в крике солдата, полном неоправданного презрения:– Мерзавка! Хотела сбежать?Он схватил пленницу за плечо, грубо приподнял и отвесил звучную пощёчину, от которой её щека вмиг покраснела, по ней прокатилась слеза, и бедняжка вновь упала. Затем он присел рядом с ней, приподнял за волосы её голову и с мерзким шипением бросил:– В следующий раз не захочешь!Что-то встрепенулось внутри Принца, отдавшись короткой дрожью в спине. Но он даже не обратил внимания на этот секундный порыв – какое ему было дело до жалкой девчушки, которая сама виновата в таком обращении с ней? Затем он посмотрел на то, как солдат заново связал ей руки, на сей раз нестерпимо туго, так, что от боли она закрыла глаза. Когда она открыла их вновь, Принц встретился с ней взглядом и, словно испугавшись чего-то, что было сильней недавно пережитой бури, резко отвернулся и бросился прочь. Глава 9. АзадБуря задержала караван почти на целый день пути. Ещё утром персы должны были подойти к стенам Азада, но сейчас был уже почти вечер, а они лишь только вновь двинулись в путь.Принц далеко не сразу осознал, сколько же времени они все пережидали бурю:– Час, два – ну никак не больше. Но уже вечер… – говорил он про себя.Сейчас, словно почувствовав прохладу, его разум работал как-то по-особенному. Мысли проносились в его голове одна за другой, некоторые – совершенно бессвязные, а иные выстраивались в своеобразную цепочку, и одна плавно перетекала в другую. Принц смотрел на бредущий караван и думал о том, как скоро они прибудут в Азад. Он лишь смутно представлял город по рассказам отца, которые отчасти сохранились в его воспоминаниях из детства. Солнце раскидало по песку краснеющие лучи, отчаянно выбрасывающие остатки дневной жары. Принц, погружённый в мысли, смог уловить и эту деталь. Сейчас его взгляд был устремлён в землю, поэтому он не мог оценить всей красоты картины, открывшейся его взору. Он просто чувствовал, как солнце слабеет и постепенно пропадает за горизонтом. Когда Принц особенно сильно погружался в мысли или воспоминания, его восприятие реальности ограничивалось ещё более простым: ?что-то красное ускользает от него, и он не может этого догнать?. Однако он не был так далёк от этого мира, как могло показаться со стороны: его реакция была, наоборот, острее обычного. Несколько слепившихся между собой песчинок, вскинутых лёгким ветерком, полетели Принцу прямо в лицо – рывок головой в сторону, и они пролетели мимо. Прошло несколько секунд, прежде чем Принц осознал то, что он сделал. Широко открыв глаза, он обернулся назад, ещё раз оценил неожиданность произошедшего и двинулся дальше. Вернее, его мысли поползли дальше, а он просто повернул голову и продолжал скакать, но теперь он смотрел на солнце. Сейчас уже трудно было не заметить всей силы заката, буквально бьющего в лицо. На секунду мысли Принца затихли, будто бы ожидая чего-то, а затем потекли вновь. Его слух уловил крик, похожий на птичий. Он оглянулся по сторонам в поисках того, кто мог бы его издать. Ему вдруг вспомнилась побитая пленница, её глаза, полные грусти, её горящая красным щека и… Конечно же! Те самые чёрные птицы! Одна из них, возможно почувствовав приближение ночи, проснулась и издала этот крик. Он был немного пугающим, а кому-то мог показаться даже мерзким. Красное-красное солнце. Красная щека… Слеза. Кинжал. Мерзко. Тот солдат поступил мерзко. Принц вновь ощутил то странное чувство, которого он будто бы испугался и кинулся прочь. Он терял солнце, он хотел броситься за ним и никогда его не отпускать взглядом, так, будто бы оно закатывалось за край земли в последний раз и больше никогда не появится на небе. Почему, чёрт возьми, эта пленница приковывает почти всё его внимание? Принц чувствовал, как всякий раз, когда он вспоминает её, его мысли приостанавливаются, к сердцу подкатывают чувства наподобие жалости или сочувствия, причём он никак не мог определить, какое же именно. Солнце продолжало убегать, кидая красные слёзы на сухой песок, превращая его в море, веющее прохладой, возвращавшей мысли Принца в обычное для этого вечера русло.Он резко обернулся назад. Первая звезда уже робко пробивалась сквозь остатки дня. Принц чувствовал, как все его мысли незримо охвачены временем. Он чувствовал его и одновременно никак не мог уловить его ход. Он мог и резко среагировать на какую-либо мелочь и одновременно не замечал, как, погружённый в свои мысли, упустил почти целый час собственной жизни. Огромная красная капля крови медленно скатилась по его руке и сорвалась вниз, в темноту, сквозь песок. Затем песок исчез, и Принц ещё долго продолжал видеть каплю. И ничего, кроме неё, – он даже сам будто бы таял в её свете. А затем кинжал рассёк воздух, и пустота превратилась обратно в пустыню и караван. Азад был величественным городом, укреплённым и почти неприступным: его окружали высокие белокаменные стены или отвесные скалистые склоны. Белые, не запятнанные кровью. Эти мысли принадлежали не самому Принцу, и он чувствовал это, он не помнил ничего подобного. Ночная прохлада, сливаясь с лёгким жжением в спине, неустанно боролась с последними обрывками солнечного тепла, которое иссякало на глазах. Но победить однажды не значит победить вообще: солнце всем своим видом обещало вернуться. Красное, как слеза, против белого, как холодный свет одинокой звезды. Мысли приобретали всё более странные формы. Они перестали быть мыслями. Это были обрывки света разных цветов, которые будто бы боролись за место в его голове. Последний луч скользнул по жёлтому песку и пропал, зажигая одну за другой миллионы песчинок, брошенных на небо чьей-то могущественной, но невидимой рукой.– Будь осторожнее! Потерявшись в пустыне однажды, можно остаться в ней навсегда! – голос Туаммака раздался где-то неподалёку и мгновенно вернул Принца в настоящую ночь.– Даа… – неопределённо протянул Принц, протирая глаза.Он не заметил, как мысли захватили его и утянули вдаль, погрузив разум в глубокий сон. Он удалился на приличное расстояние от каравана, приличное настолько, что караван был едва различим, даже под светом луны и звёзд. Принц помотал головой, приводя себя в чувство, и поскакал вслед за Туаммаком, чувствуя, как новый поток мыслей, ещё более бессвязных, роится в его голове.***Вдоволь напившись и набрав полные фляги воды, двое путников двинулись дальше. Проскакав мимо своеобразного оазиса, они, каждый молча, отметили, что окончательно попали в пустыню. На земле исчезла всяческая растительность, на смену ей остался лишь песок. Сухой и безжизненный, как и всё в пустыне.Путники вновь скакали молча, каждый думал о чём-то своём. Аша всё ещё вспоминал то место, которое они покинули – оно как-то по-особенному врезалось ему в память. Это место в полном смысле слова пришлось ему по душе. В нём чувствовалась постоянная жизнь – полная противоположность угрюмым пустынным дюнам. Всё, куда ни посмотри, радовало глаз, солнце светило как-то совсем по-другому, так, как не светит нигде. От всех этих воспоминаний по лицу Аши медленно расползлась улыбка, не слишком большая, чтобы её можно было назвать радостной, но и не такая маленькая, чтобы её не заметить. Он сам заметил её и смахнул, как нечто ненужное в этом суровом месте.На лице Аджита не читалось ровным счётом ничего. Оно не улыбалось, но и не было хмурым. Даже усталость куда-то пропала. Он был погружён в какие-то раздумья или, возможно, в воспоминания. За годы своей жизни он научился быть очень сдержанным, сдержанным настолько, что многие люди считали его вечно чем-то опечаленным. И действительно – улыбка на его лице была редкостью.Так они и ехали, и казалось, что даже лёгкий ветер говорил больше, чем эти двое: он постоянно что-то нашёптывал и бросался песком и жаром. Тем временем солнце, постояв в зените, начало сползать вниз, постепенно ослабляя зной. Уже тогда, когда оно, совсем красное, закатывалось за горизонт, тот начал расплываться, и казалось, что вся даль, которая простиралась впереди, превратилась в огромное, но необычайно спокойное море. И поэтому поначалу ни один из путников не обратил никакого внимания на две почти незаметные точки, замерцавшие среди всей этой далёкой песчаной глади. Но через какое-то время они стали настолько отчётливыми, что уже нельзя было их не заметить. Всё ещё расплывающиеся в горячем вечернем воздухе, они приобретали всё более явственные очертания, превращаясь из миража в нечто реальное – в двух путников. Они передвигались на верблюдах, не были похожи на воинов – скорее простые странники. По их одежде было видно, что пустыня – их дом.Приблизившись к ним, Аша поскакал вперёд чуть быстрее, на ходу снимая ремень, переброшенный через плечо, – на нём были закреплены ножны с мечом. Затем он демонстративно вытянул руку с этим ремнём в сторону и разжал пальцы – ремень выскользнул из ладони и упал на землю. Видимо, поняв и приняв этот своеобразный жест мира, два незнакомца подъехали ближе, на расстояние нескольких шагов. Бросив другому что-то на непонятном для Аши языке, один из странников подвинулся ещё ближе и неожиданно спрыгнул с верблюда. Аша молча повторил его действие. Затем незнакомец подошёл к тому месту, куда упал меч, неспешно поднял его и вложил в руки Аши. Этот своеобразный немой разговор однозначно определил их взаимное доверие друг к другу.– Кто вы? – первым спросил Аша.– Мы – проводники в здешних местах. Проводим по пустыне караваны и этим зарабатываем, – ответил незнакомец.Аша внимательно выслушал его, задумался ненадолго, взвешивая каждое слово и оценивая обоих всадников на вид. Затем он взглянул на Аджита – взглянул просто так, сам не зная зачем.– Стало быть… – наконец-то сказал и вновь замялся индиец.– Совсем недавно мы провели здесь огромный персидский кара… – будто бы угадав его мысль, проговорил проводник.Когда Аша услышал это, его глаза словно загорелись, он подошёл чуть ближе, схватил незнакомца за край одежды и, не дав договорить последнего слова, чуть ли не крикнул:– Где… Куда они направились?Аджит, внимательно следивший за разговором, испугавшись, что Аша может отпугнуть и даже озлобить проводника своей несдержанностью, спрыгнул с коня и подошёл ближе. Незнакомец молча оценил всю картину, мельком бросил взгляд сначала на руку Аши, всё ещё сжимавшую его одеяния, посмотрел ему в глаза – Аша медленно, будто бы осознавая странность своего поведения, разжал пальцы и отошёл на шаг назад.– Если продолжать идти в ту же сторону, чуть левее заката, то вы дойдёте до Азада, славного бактрийского города. Туда же направились и персы, – ответил проводник.Затем он чуть вздёрнул брови и вопросительно посмотрел на двух путников из Индии. Те, не обращая на него почти никакого внимания, переглянулись и пошли к коням. Проводник удивлённо раскрыл рот, словно собираясь что-то сказать, но его слова начали тонуть в этом немом вздохе и были окончательно заглушены словами второго незнакомца всё на том же непонятном языке, которые, по-видимому, обозначали что-то вроде:– Оставь! Едва ли у них есть что-то ценное…Услышав это, он резко развернулся, подошёл к своему верблюду и оседлал его. Затем всадники и проводники молча проехали мимо друг друга, бросив по последнему взгляду. Двое, довольные последним заработком, ехали восвояси, возможно, на поиски новых караванов или богатых путников. Ещё двое ехали за солнцем, которое сейчас убегало от них. Но солнце нередко прячется за тучу или за горизонт, чтобы однажды светить ещё ярче. И они гнались за ним, жадно ловя каждый его луч, будто бы опасаясь, что в следующую секунду, когда они разомкнут веки, солнце исчезнет. Сейчас оно было для них всем. Далёкая призрачная мечта, оно было их лучшим и единственным проводником.***В эту ночь караван, утомлённый бурей, остановился на ночлег. Все с радостью устраивались на остывающем песке. Небо уже пестрело звёздами, лунный свет заливал песок, придавая ему беловатый цвет.Принц, более не погружавшийся в свои думы слишком глубоко, тоже устроился на земле неподалёку от костра и погрузился в сон. Мысли, измучившие его за этот вечер, растаяли и развеялись в ночи. И Принц спал абсолютно спокойным и очень крепким сном. Никаких сновидений и кошмаров. Мерный треск костра, его тепло и практически идеальная тишина.В такую ночь, казалось, можно было только спать, особенно после такого перехода и страшной бури. Не спали лишь луна и звёзды – бессменные жители ночного неба. И один человек, сидевший, склонив голову, у костра. Длинной палкой он шевелил угли, взбрасывая в воздух сотни рыжих искр, быстро терявшихся в лунном свете. Глаза, в которых дрожали слёзы, время от времени поднимались к луне и безотрывно следили за ней. Они что-то вспоминали, и от этого в них оседало ещё больше грусти. Вдруг отчаянным жестом он смахнул с глаз навернувшуюся слезу и привстал, впиваясь взглядом в луну. Кроме неё он не видел ничего, но зато очень много помнил. Он медленно провёл ладонью по лицу, от подбородка, сильно прижимая к носу, и до самого лба, скользя пальцами по волосам, а сквозь эти самые пальцы он продолжал смотреть на холодный белый свет. А затем, опустив руку, он уткнулся взглядом в землю и провёл ногой по песку. На нём остался след – небольшое углубление, по краям которого скатывались песчинки и медленно засыпали его. Но след не мог исчезнуть полностью. Ни с песка, ни из его жизни. Та ночь осталась в его памяти навсегда. Он старался как можно реже про неё вспоминать, но иногда, когда он оставался наедине с самим собой и собственными мыслями, воспоминания подкатывали к горлу и буквально мешали дышать. И приходилось выпускать их. Все события будто вновь оживали: её требовательный тон, жгучая рана, которая никак не хотела заживать и делала его раздражительным и даже злым.– Я не могу пойти против закона! Ты родила мне сына, но я не могу делать своей женой кого захочу! – эти слова горели в его голове. Их он произнёс в ту ночь.Она что-то возразила ему, но он отвернулся и зашагал прочь. И тогда она набросилась на него сзади, случайно зацепив рану. Взвыв от боли, он схватился за меч и махнул наотмашь. Не издав ни звука, она рухнула на пол, успев лишь бросить последний непонимающий взгляд на него. Именно этот взгляд запечатлелся в памяти Шахрамана навсегда. То, как он превращается в мёртвую пустоту. И то, как ярко светила проклятая луна в злополучную ночь. Точно так же, как и в эту.Тяжело в последний раз вздохнув и не чувствуя больше сил, Шахраман рухнул на землю и мгновенно уснул.***К середине следующего дня Азад предстал перед караваном во всём своём великолепии. Он появился перед глазами путников достаточно неожиданно: поднявшись на очередной песчаный холм, довольно высокий, они увидели величественный город, окружённый белой стеной. Благодаря ей Азад резко выделялся на фоне золотого песка и был виден издалека. Поверх стены виднелись вершины домов, остроконечные башни и, видимо, дворец – самое крупное и красивое здание.Было опасно сразу приближаться к городу: Рифат не был предупреждён о визите персидского друга, и поэтому городская охрана могла легко принять их за врагов – в караване было множество воинов в латах и с оружием в руках. И уже издали было видно, как по стенам города начала рассредотачиваться охрана, были видны вскинутые луки, и чувствовалась готовность дать отпор.Поэтому, не доходя города, караван остановился, и две фигурки отделились от общей массы – Шахраман и Туаммак вдвоём, без охраны, подъехали к городским вратам:– Сообщите Рифату, вашему султану, что из дальнего похода к нему прибыл Шахраман и привёз множество даров! – уверенно крикнул царь.Затем оба неспешно развернулись и поскакали прочь к каравану. А тем временем с донесением к султану уже летел молодой солдат.– Услышав подобную новость, Рифат незамедлительно откроет ворота и впустит нас! – сказал Шахраман, обращаясь к Принцу, уже когда они с Туаммаком вернулись обратно.Новость настигла султана в тот момент, когда он, держа в руках гроздь винограда, стоял у края балкона и наслаждался видом на один из своих любимых садиков, полный зелени, с огромным фонтаном посредине. Услышав эту весть, он чуть не выронил виноград. Его маленькие глазки мгновенно загорелись, и он сразу же приказал открыть ворота, при этом как-то странно прикрикивая, отчего его голос становился скорее смешным, чем властным или пугающим. Услышав очередной приказ, молодой воин бросился прочь. И Рифат тоже убежал с балкона, куда-то во дворец, бросив при этом виноград, который он между прочим очень любил.Через некоторое время до каравана долетели звуки открывающихся ворот – звучный скрип и лязг массивных цепей, – и все, повинуясь вскинутой вверх руке Шахрамана, двинулись в сторону города.От самых ворот простиралась широкая дорога, которая уводила немного вверх и обрывалась прямо у дворца. Проходя мимо стен, каждый оценил их крепость и одновременно с этим их красоту. Белые, местами изрезанные узорами, они были огромной толщины. По другую сторону, уже внутри города, к ним было пристроено множество таких же белых лестниц, достаточно широких, чтобы по ним могли подниматься сразу несколько человек.По краям огромной дороги попеременно встречались красивые богатые дома, небольшие рощицы или просто отдельные, редко посаженные пальмы и небольшие кустарники. Городская охрана мгновенно утратила всю свою враждебность и теперь просто сопровождала караван. Кто-то с удивлением рассматривал огромные песочные часы – никто из них не видел ничего подобного прежде, чьё-то внимание привлекли птицы и другие звери в клетках, а кто-то практически безучастно шествовал рядом, так, будто бы прибытие подобных караванов было для них совершенно обыденным делом.Сейчас в Азаде находилась почти вся армия Рифата – он был готов направить её против Персии, если только поступит сигнал. Но специальный лагерь располагался в другой части города, и никто из персов не увидел бы эту армию при всём желании, а значит, и ничего не заподозрил бы. Такой исход нравился Рифату даже больше. Он боялся Индии, но раз уж Шахраман снова одержал победу, то ему вообще не придётся ничего делать. А если тот что-нибудь спросит, то Рифат просто соврёт, сказав, что его армия по-прежнему охраняет границы и он почти ничем не мог помочь Шахраману, сдерживая врагов чуть ли не у стен Азада.Солнце висело в зените и палило невероятно жарко, но всё же в городе чувствовалась прохлада, чуть сдерживавшая яростную жару. Частично виной тому была прохлада, исходившая от камня зданий и дороги, успевшего остыть за ночь; тень, бросаемая пальмами, берегла глаза от ярких лучей; лёгкий ветер, дувший будто с реки или из-под земли, пахнувший сыростью, приятно холодил кожу, покрытую мелкими капельками пота.Постепенно взору открывался величественный дворец. Огромный, построенный из белого камня с золотыми вкраплениями, он поражал воображение. Дорога подходила к самому главному и крупному его зданию. Но вокруг дворца было посажено множество остроконечных башен – некоторые совсем близко, а другие – чуть поодаль, но все они были соединены многочисленными переходами, широкими стенами, поросшими кое-где зеленью и тонувшими в огромных пальмовых рощах. Благодаря дворцу, весь город разительно отличался от пустынных пейзажей, к которым путники уже успели привыкнуть за эти долгие дни, – повсюду виднелась зелень, чувствовалась жизнь, вода здесь не была чем-то крайне необычным, – она была во многих местах: – в фонтанах, в небольших прудиках. Казалось, в этом городе обрывается пустыня и начинается огромный тропический лес, дышащий жизнью и не скупящийся на живительную влагу. И даже песок, устилавший каменную дорогу до дворца, был каким-то другим. Тот же золотистый цвет, и одновременно нечто трудноуловимое. Он был чуть влажным, от него тоже веяло прохладой, и он был не таким рассыпчатым.Приблизившись вместе с караваном ко дворцу, Принц рассмотрел крупные двери, впускавшие внутрь. Они были высотой почти в три человеческих роста, и сейчас обе створки были распахнуты наружу, встречая гостей и будто бы приглашая их поскорее войти. Навстречу персидскому каравану вышел Рифат и, остановившись на верхних ступеньках, вскрикнул своим визгливым голосом:– Шахраман! Какой сюрприз!Затем он мгновенно начал обшаривать глазами весь караван в поисках чего-либо интересного и необычного. И почти сразу же его взгляд застыл как прикованный на большом силуэте песочных часов, скрытых от взора накидкой. Его глаза наполнились искромётным, по-детски наивным восторгом. Рифат, любивший подобные вещи, загорелся необычайным любопытством и чуть не забыл о реальности на несколько секунд, после чего вытянул руку вперёд, указывая в сторону часов, закрытых огромным полотном ткани, и спросил:– Что это такое?И с теми же глазами, полными восторга, он обратил взор на персидского царя. Тот улыбнулся и сказал:– Дождись вечера. Нам всем следует отдохнуть после дороги. А после этого ты всё увидишь! Где нам можно расположиться?– Да… – чуть разочарованно произнёс султан. – Ах да, ну конечно же, отдохнуть… Я помогу тебе и твоим подданным устроиться дворце, а все воины смогут переночевать в солдатской казарме!– Вот и отлично! – решительно и с улыбкой изрёк Шахраман, развеивая сомнительное и разочарованное настроение Рифата.Тот, видимо в предвкушении, жадно потёр руки и жестом позвал царя за собой, одновременно подзывая к себе одного из стражников.– Разведи наших гостей по казармам, дайте каждому место под ночлег и сытный ужин, – быстро, но достаточно громко, чтобы Шахраман и ещё несколько человек слышали его, бросил Рифат последнему и удалился в тень дворцовых стен, зовя за собой царя, Принца и людей, приближённых к ним.***Принц чувствовал, что перед отдыхом хочет полностью расслабиться. В то время как его отец, Туаммак и ещё несколько особенных людей легли спать, чтобы сбросить усталость, Принц вышел в закрытый дворик, сбросил одежду и нырнул в небольшой бассейн. Вода приятной прохладой пощипывала кожу, и движения стали намного легче. Принц смотрел на своё отражение, мелькавшее в водной ряби, и искал раны, полученные в своей первой битве. Они были его настоящей гордостью. Ведь он не прятался за спинами солдат, он сам был в гуще битвы. И если бы кто-нибудь попросил его рассказать о ней, то он бы изложил всё в мельчайших деталях с нескрываемым удовольствием.После купания он вылез из воды и решил последовать примеру остальных и вздремнуть. Усталость, всё ещё чувствовавшаяся в теле, помогла Принцу уснуть очень быстро.Он видел странный сон. В нём он стоял на огромном зеркале, по которому бегала мелкая рябь так же, как и по воде, но он почему-то не проваливался под воду. Посмотрев под ноги, он увидел своё отражение. Вокруг и над его головой была темнота, но себя он видел отчётливо. Не понимая, где он находится, Принц решил пройти вперёд. Но тут же ощутил, что не может сделать ни шага. Что-то держало его. Он попробовал пошевелить рукой. Тщетно, тот же результат. Но он чувствовал, что на его руках нет никаких оков, цепей или верёвок. Он совершенно свободен, но всё равно словно бы в плену.И вдруг он сделал шаг. Но не по собственному желанию. Этот шаг сделало его отражение в зеркале. Затем Принц увидел, как оно наклоняет голову и смотрит на него самого. Потом делает ещё шаг. Сколько Принц ни пытался, ему не удавалось сделать что-либо самому. Он всецело зависел от отражения. Оно решало, куда ему идти, какой частью тела пошевелить. И больше всего напугало Принца то, что даже его собственные мысли зависят от того Принца, по другую сторону зеркала. Он старался тянуть их в одну сторону, но отражение направляло мысли в другое русло, оттого Принц с трудом понимал, что с ним происходит. Он что, действительно попал в такое странное заточение? Он – это не он, а собственное отражение, лишённое воли и своих мыслей?После очередного шага Принц, наконец, почувствовал, что может двигаться сам, и тут же провалился под воду. Но он не желал этого. Его просто затягивало туда. Отражение впитывало его в себя. Посмотрев наверх, он вновь увидел его. Но на сей раз, отражение слушалось его. Повторяло его движение и мысли. Но могут ли быть мысли у отражения? Побывав по ту сторону, Принц не сомневался в этом. Но от этого в его собственные мысли не вернулся порядок. И он не понимал, по какую сторону была реальность. И была ли она вообще…Лишь тонкая грань казалась реальной. Может, стоило держаться именно за неё? Не тонуть и не погибать в плену, а держаться хрупкой грани, тонкого равновесия? Но сможет ли эта бесконечно тонкая грань вместить его? Что если ему придётся самому стать её частью? Опять плен? Тогда где же свобода? Существует ли она? Или, хотя бы, существовала? И он сам лишает себя её? Тем, что просто находится здесь. Но где ему ещё быть, если все три стороны отвергают его, привносят необъяснимый страх в его душу? И не было пути. И не было того, кто указал бы его. А Принц вновь не мог сделать и шага. Он видел лишь один способ справиться со всем – уничтожить всё. И стоило ему об этом подумать, по поверхности воды побежали трещины, после чего грань рассыпалась, и в каждом осколке он видел себя. Стоял один, в абсолютной пустоте, наедине с собой и со своей победой.Проснувшись, Принц ещё помнил то, что видел во сне. Он оставил какое-то неприятное чувство, напоминающее обречённость и неизбежность. Постаравшись отделаться от него, Принц усмехнулся над мыслью о том, что человек как-то может зависеть от своего отражения. Ведь человек реален, а всё остальное – его тень и его отражение – зависит от него самого. Туда, куда пойдёт он, придут и они, причём в ту же самую секунду. Без возражений и опозданий.Но лишь до тех пор, пока им это нужно.***Так же быстро, подобно тени, бегущей за человеком, пришёл и долгожданный вечер. Рифат деловито сидел на троне и сгорал от нетерпения. Он знал, что на сей раз у Шахрамана особенные подарки, и не мог дождаться мгновения, когда он их получит.Наконец распахнулись двери и вошёл сам Шахраман, а рядом с ним несколько людей, включая Принца и визиря.– Приветствую вновь тебя, мой друг! – сказал персидский царь и слегка поклонился. – Я привёз тебе чудесные дорогие подарки! Пришло время взглянуть на них!– Наконец-то! Я готов! – сказал Рифат и вскочил с трона, что он делал очень редко. Значит, он действительно не мог ждать больше ни секунды.В зал вошли персидские солдаты. Кто-то из них нёс мотки отличной ткани, расшитой драгоценными камнями. Кто-то нёс клетки с птицами. Рифат жадно провожал глазами каждого нового солдата, проходившего через двери.– Эти птицы станут отличным дополнением к твоему зверинцу! – говорил Шахраман.Затем в зал ввели несколько пленных, среди которых была принцесса и несколько других девушек. Их руки не были связаны, но никто уже не пытался сбежать – это было бы глупо. Среди пленных было и несколько рослых мужчин с туманными взглядами. Причиной тому была обречённость, которую они чувствовали.Огромные часы вносили в последнюю очередь. Увидев их, Рифат мгновенно позабыл об остальных подарках и спросил:– Что это?Около двух десятков солдат несли часы. По их лицам было видно, что им очень тяжело. Дойдя до середины зала, они аккуратно опустили часы на пол, потом пятеро из них взяли толстые канаты и стали поднимать их с одного края, а остальные двигали часы так, чтобы они постепенно вставали вертикально.Когда с часов сдёрнули ткань, скрывавшую их от взора, Шахраман с особой гордостью в голосе сказал:– Я дарю тебе Песок Времени!Зал залился золотистым свечением. Оно исходило из самих часов, внутри которых что-то находилось. Свечение пульсировало и привлекало внимание всякого, кто был в зале.Рифат подбежал к часам и положил обе ладони на стекло. Его восторгу не было предела, его ладони даже вспотели от возбуждения.– А что он может? Зачем он? – говорил он, не отводя взгляда от таинственного свечения.– Позвольте мне рассказать об этих Часах, – вмешался визирь, не дав вставить слова Шахраману. – Пески хранят величайшее из сокровищ, которое может получить человек. Но если просто смотреть на них, то они бесполезны. Нужно открыть их, чтобы узнать, чем они являются. Даже вечная жизнь по сравнению с тем, что они могут дать, – жалкий пустяк.Шахраман слушал с интересом и чувствовал, что начинает жалеть, что отдаёт в дар такое сокровище. Рифат же вообще позабыл обо всём на свете:– Скажи, как они открываются? Я хочу увидеть все эти сокровища! Они дороже золота?– Они дороже всего золота мира, султан! – отвечал визирь.Принц удивлённо смотрел на Часы, но думал немного о другом. Он не понимал, как может всего лишь одна красивая вещь быть ценнее всех других сокровищ? Неужели она настолько особенная и исключительная, как говорил Амар?– Я помогу вам увидеть Пески. Для этого мне нужен лишь кинжал, но он находится в руках человека, который куда могущественнее меня, и ему решать, как распоряжаться им, – продолжал визирь с лёгкой ухмылкой. Договорив слова, он повернулся к Принцу и сказал: – Мой Принц, вы поможете нам?Тот в нерешительности шагнул вперёд, чувствуя, что он опьянён возможностью первым прикоснуться к Пескам, которые так многообещающе нахваливал визирь. От этого его ноги сами вели к Часам.Поравнявшись с визирем, он вопросительно взглянул на него. Тот указал на щель на шейке Часов и, с самой мягкой улыбкой, на какую был способен, произнёс:– Вставьте кинжал сюда, и Часы будут открыты.Принц повернулся к Часам, достал из-за пояса кинжал и медленно стал приближать лезвие к заветной цели. Кончик кинжала вспыхнул голубым светом, и Принцу вдруг показалось, что весь остальной свет, кроме того, что исходил от кинжала и Часов, погас. И исчезли все люди. Остался лишь он один. И он открывал Часы и первым вкушал тайну. Он смотрел на них и думал о том, что он обязательно должен их открыть. Теперь Принца тоже сильно привлекал этот чудесный блеск внутри Часов, он любовался им. Открыть, чтобы каждый увидел это свечение так, как видит его он. Чтобы дать этой силе развернуться, встать в полный рост и показать себя и свои великие тайны. Он уже представлял, что они несут несказанную славу, ощущал гордость за своё первенство. Это было даже лучше, чем просто заработать их в бою. В последний миг, когда от него ещё зависело, достигнет кинжал цели или нет, его голубые глаза вдруг вспыхнули жёлтым. Любой, присмотревшись, решил бы, что это отражение Песка. Наверно, так оно и было.Справа от Принца, за солдатами стояла девушка в красном платье. Видя происходящее, она шептала:– Нет… нет!Когда Принц уже почти закончил начатое, она перешла с шёпота на крик и бросилась вперёд, в отчаянной надежде прорваться сквозь строй персидских солдат. Но те поймали её за руки и не дали пройти дальше. Принц повернулся, и она увидела его жёлтые глаза. Она поняла, что уже поздно что-либо менять.Доведя кинжал до конца, тот услышал мягкий щелчок, после которого дно Часов раскрылось, и из него сразу же поползли клубы странного золотого тумана, напитанного Песком. Одновременно с этим задрожали стены и послышались тревожные голоса. И Принц почувствовал, что его сердце будто бы рвётся надвое. Без боли. Оттого он не испугался сразу. Просто кровь стала по-другому течь по телу. Просто пустота внутри. И пустота снаружи. И он сам – пустота.Туман медленно полз по полу и касался людей. Поначалу он не поднимался выше их ног. Но затем, добравшись до султана, он начал разрастаться.Рифат испуганно завизжал:– Что это? Уберите это от меня! Стража!Но стража уже была занята тем, что отмахивала туман от себя. Однако их попытки были жалкими и бесполезными. Песок расползался повсюду и обволакивал всё. Принц, стоявший у Часов, почувствовал, как немеют его ноги и, пошатываясь, попятился назад.Внезапно рядом с ним упал камень. Довольно большой и тяжёлый. Он легко мог убить Принца. После этого раздались первые крики. Принц видел, как люди хватаются за головы, в панике разбегаются в стороны и … превращаются в чудовищ. Прямо на глазах. Высыхала кожа, рвалась одежда, руки и ноги вытягивались, принимая уродливые очертания, пропадали человеческие черты лиц. Словно бы время состаривало их за несколько секунд. И каждый сопротивлялся как мог. Кто-то пытался отогнать непонятный туман руками. Кто-то рвал на себе одежду и царапал грудь, словно бы пытаясь залезть внутрь, под кости, и вынуть оттуда Песок.Стены стали дрожать сильнее, и в следующую секунду сверху раздался треск и вниз полетели огромные каменные глыбы, которые в один миг обрывали жизни людей. В потолке, как раз над Часами, образовалась огромная дыра и показалось ночное небо, но почему-то на нём не было звёзд. Вместо этого были видны всполохи молний, которые переросли в одну гигантскую вспышку, породившую столб света, ударивший в Часы. Сразу после этого Пески начали вести себя по-настоящему агрессивно. Крики людей стали ещё отчаянней. Кричали уже не они, а их души, терзаемые страшной и таинственной стихией.Песок, словно во время бури, забирался в глаза, в уши и в горло. Вдохнув раз случайно, Принц ощутил, как что-то режет его изнутри и, поддавшись всеобщей панике, ринулся к выходу. Уже сейчас он чувствовал, что Песок давит на его сознание, разрывает в нём связь с действительностью. В этот момент он думал лишь о себе и даже позабыл о том, что где-то рядом стоял его отец. Миновав двери, он наугад выбрал коридор и побежал по нему, смутно слыша крики людей и треск ломающихся стен и сводов.?Что произошло?? – главный вопрос, вертевшийся в его голове.Но пока его вопрос относился лишь к происходящему вокруг него, а не внутри него. Глава 10. ЖёлтыйСейчас он бежал прочь. Куда-нибудь. Хоть куда-нибудь, но лишь бы прочь. Подальше от кошмара, который, казалось, преследовал его по пятам, а иногда чуть ли не опережал его, дразня и издеваясь. Страх, крики, люди… и не люди. Ужас, дикий ужас разрывал реальность, заполняя образующиеся пустоты чем-то новым, но невообразимо ужасным, даже не пугающим, а убивающим, разрывающим в клочья. И главное – адский холод, пробирающий до самых глубин, глубже, чем самый сильный ветер; холод, рвущий душу, обнажающий её перед всем миром, который будто бы с радостью бросался на неё и раздирал на куски так, как не рвёт свою добычу самый жестокий зверь. Сознание, способное воспринимать действительность, потеряло чувство реальности. Принц не впадал в беспамятство, отвечал за каждый свой шаг, но происходящее потеряло оттенок реальности. С диким скрежетом со стен и сводов дворца отламывались каменные глыбы, рушась о пол и привнося в обстановку ещё больший хаос, который и так уже царил повсюду.Принц, бежавший по широкому коридору, чувствовал, как стены начинают давить на сознание, казалось, они сдвигались, стремясь раздавить его, коридор вытягивался, превращаясь в бесконечную дорогу. Дорогу, которой он бежал от своего ужаса. Ближайший поворот казался чем-то нереальным, тем, что ушло из этого мира вместе со спокойствием.Чья-то фигура мелькнула перед Принцем. Ещё одна. Люди. Много людей. Целая толпа бежала сзади него, рядом с ним, впереди него. А затем толпа таяла, рассыпалась в Песок. И вот он уже бежит один. Повсюду зловещий блеск. Что-то тёмное. Страх. Злоба. Да, именно злоба. Она вливалась в Принца, наполняла его, двигала его, одновременно с этим утяжеляя каждый шаг, но придавая уверенности. Он чувствовал себя… естественнее – злоба, гнев и весь тот ужас, что витал вокруг, придавали ему сил, помогали в каждом движении.И вновь страх. Все предыдущие чувства и мысли слетели с него, как будто кто-то смахнул с него их, как слой пыли. Реальность продолжала темнеть, угасать, покидать Принца – вот он уже бежит буквально на ощупь, смутно помня направление, отчаянно пытаясь сохранить его, он бежал ещё быстрее. Прыжок, секунда полёта, и опять бег. Как он прыгнул, ничего не видя перед собой? Он не знал сам. Видимо, в темноте он чувствовал себя стократ увереннее, ему не нужны были какие-либо обычные человеческие чувства.Тьма рассеялась в одну секунду или даже быстрее. И это напугало Принца, сотней маленьких огоньков пронзил его свет вернувшейся реальности, поразил его своим многообразием, яркостью, в сердце появилось щемящее чувство, на глазах навернулись слёзы. Небрежным движением смахнув их, Принц ринулся с двойным рвением дальше по коридору. И вновь чувство угасания реальности. Он чувствовал, как бежит, но не мог контролировать свои движения и почти не разбирал дороги. И вот ноги перестали слушаться его окончательно, разум уплыл прочь, его потянуло к левой стене, и он, ещё не теряя скорости, врезался в неё. Ещё шаг и тем же плечом Принц налетел на колонну, наполовину выступавшую из стены. Не выдержав этого удара, он свалился на пол, чудом успев выставить руки, хоть как-то смягчив тем самым удар. Всё это вмиг вернуло его к реальности, он резко открыл глаза намного шире обычного, на его лице читался смертельный ужас, по всему телу прокатывалась дрожь, боль в плече начинала поглощать его, усиливая страх и отчаяние. Принц быстро, как мог, встал на ноги, пытаясь опереться о стену левой рукой, отчего та разразилась ещё большей болью. После этого он, чуть развернувшись, просто упёрся спиной в стену, схватился правой рукой за больное плечо и всё с тем же ужасом посмотрел назад. На первый взгляд могло показаться, что коридор был абсолютно пуст, но эта мысль была обманчива – всё было поглощено надвигавшимися Песками. Подобно лавине, они двигались, круша всё на своём пути, поглощая и захватывая весь мир, проникая даже туда, где обычной лавине не нашлось бы места. Пески проникали сквозь сознание человека, забирались к нему в душу, освобождали то, что давно спало в нём и ждало пробуждения, все его тайные желания в их истинной или даже преувеличенной форме, облачённые в разум и затмевающие свет сердца.Принц, совершив рывок, который откликнулся в плече очередным взрывом боли, оттолкнулся от стены, но не бросился бежать дальше. Возможно, оттого что не чувствовал сил, а может, потому что ощутил неизбежность всего происходящего, пропитался отчаянием и Песками. В следующую секунду его обдало ледяной волной. Страшный, обжигающий душу холод, пытающийся порвать её на множество кусочков и раскидать их подальше друг от друга. Что-то по-своему красивое было в этом зрелище. Пески двигались быстро и грациозно, подобно мысли, парящей над огромной, невероятных размеров рекой, захватывая клочки реальности так же, как сейчас захватывали каждый кусочек Принца. Всё это заняло каких-то несколько секунд, но казалось, что в эти мгновения время почти остановилось, растягивая удовольствие от пленения ещё одной души, которая, подобно добыче, уже не могла вырваться из цепких хищных лап.Затем вся реальность для Принца стала прерывистой: он помнил ещё чью-то фигуру, мелькнувшую мимо него, потом как у него подкосились ноги, и он вновь плюхнулся на пол, рядом с ним упал небольшой камень, удар которого о пол звонким эхом разнёсся по коридору в обе стороны. Принцу этот звук показался совсем другим – он услышал звук бьющегося стекла, звон множества осколков. Затем чувство необычайно тишины, лишь единожды нарушенной далёким, кажется женским, криком. Приступ ярости, заставивший его сжать кулаки так, что послышался треск его пальцев, по кистям прокатилась волна ломающей боли, которая мгновенно отпустила его, чуть только он ослабил хватку. Потом рывок, и он вновь стоит на ногах, сейчас намного увереннее и твёрже; не думая ни о чём, он резко дёрнул обеими руками в стороны. В левом плече послышался хруст, опять вспышка боли, тут же угасшей – видимо, кость заняла своё место, и рука вновь начала слушаться.Первое, что захотелось Принцу, – уничтожить всё то, что сейчас происходило. Разрушить эту неестественную реальность, убить её, поразить мечом так же, как очередного врага в схватке. Рука непроизвольно метнулась к ножнам, но вытащила не меч, а злополучный кинжал. Ещё не заметив этого, он наотмашь нанёс удар в облако Песка, необычайно крепко сжимая рукоять, будто бы боясь, что Пески отнимут его последний шанс на спасение. Кинжал же в этот момент озарился сильным голубым свечением, а рука Принца потонула в жёлтом свете, исходившем из рукояти. Кинжал будто бы сделал вдох, такой, которого он ждал сотни лет, загорелся новой жизнью и обдал Принца ещё одной волной холода, которая мгновенно пронеслась по его телу, сбивая с ног.Теперь он брёл намного медленнее, не бежал, не рвался прочь, перестал испытывать тот ужас и отчаяние, реальность не угасала, сейчас он видел всё отчётливее, чем когда-либо прежде. От его внимания не ускользнул даже маленький камешек, который с тихим шорохом откатился, когда Принц задел его ногой. И осознавал он сейчас всё так же отчётливо. Вернее, думал, что осознавал, до тех пор, пока настоящая суть реальности не свалилась на него очередной волной боли, обдавшей его с ног до головы. Он остановился. К нему вернулся ужас, но не такой как прежде. На него накатил ужас прошлого, он вспомнил первые секунды своей ошибки, первую волну холода, которую он почувствовал, видимо, раньше всех, все те гримасы боли, что отразились на лицах людей, – возможно, последнее, что они испытали, покидая душой этот мир. Пески поглощали каждого, выбивая снопы золотистых искр, кроша душу в порошок, бросая людей на пол, сбивая их с ног и вынимая наружу нечто страшное, гася блеск в глазах и наполняя его новым неестественным жёлтым светом, вселявшим в сердце ещё больший ужас.Вновь шорох откатившегося камня. Знакомый. Знакомый до ужаса. Принц посмотрел на свою руку – кинжал.Чуть поодаль коридор изгибался, уводя в неизвестность. Принц, не ожидавший увиденного, негромко вскрикнул и выронил клинок, отшатнувшись назад. И чуть не упал – сзади него не оказалось стены: именно в этом месте она обвалилась от самого потолка, и несколько больших бесформенных глыб лежали внутри большого зала, открывавшегося взору. Едва устояв на ногах, Принц обернулся и взглядом измерил зал – тот был намного выше коридора, в котором он всё ещё стоял, был намного лучше освещён и гораздо пышнее убран. По обе стены тянулись два огромных балкона, поддерживаемых массивными резными колоннами из белого камня, местами покрытого золотом. Принц сделал несколько шагов, лёгким прыжком вскочив на один из осколков стены. По стенам свисали огромные полотна ткани, украшенные каким-то символом ближе к верхнему краю. Балконы, начинавшиеся у той же самой стены, но только чуть подальше, тянулись до противоположной стены. Её большую часть занимало поразительной величины окно, сквозь которое – это было видно даже с такого расстояния – сочилась ночь, смешанная со светом полной луны, который будто бы вторил золотистому свету Песков, рассеивавшихся по всему залу. Принц, услышав странный шорох, обернулся назад, устремившись взглядом во тьму коридора. И она тут же откликнулась на зов его взгляда, бросив в него голубоватый, до боли знакомый блеск. Соскочив обратно, он нагнулся и протянул руку к кинжалу, на сей раз почувствовав исходящее от него… тепло, будто бы кинжал сам тянулся к нему. И через секунду, когда его пальцы вновь сомкнулись на рукояти, он услышал чей-то крик позади себя и звуки шагов. Он обернулся. Несколько пар жёлтых глаз выделялись из всего зала так, будто бы были чем-то единственным, что испускало свет. Какой-то бактрийский солдат, с нормальными, но, до ужаса перепуганными глазами, убегал от этих чудовищ, некогда бывших славными персидскими воинами – это можно было понять по остаткам их амуниции. Но, испуганный, он бежал, не думая ни о чём, слепо доверяя своим инстинктам, чувствам и поддаваясь своему отчаянию, буквально теряясь в нём. И вот, обернувшись назад и, совершив тем самым непростительную ошибку, солдат налетел ещё на одну пару глаз – последнее, что он увидел в своей жизни. Казалось, они могли убить одним только своим видом, своим холодным пугающим блеском. Но у обладателя этих глаз было оружие и подейственнее – безупречно выточенная сабля вошла в грудь молодого воина, пронзив ему сердце, в одно мгновение лишив его шанса на спасение, который, смешиваясь с отчаянием, видимо, был тем единственным, что заставляло его бежать. Напоровшись на острие, он совершил ещё одно неуверенное движение вперёд, будто бы продолжая бежать, пронзая тем самым своё сердце ещё глубже.Грубым движением песчаный монстр – он был похож на человека, но не был им, он был монстром и никем иным – сбросил несчастную жертву со своего клинка, отчего несколько капель крови брызнули на его одежду и окропили пол.Ужас раздирал горло Принца. Ему хотелось вскрикнуть, выпустить этот ужас, но он крепко держался внутри и не хотел вылезать наружу, продолжал мучить его, отчего у Принца на мгновение закружилась голова и он сделал несколько шумных и неуверенных шагов вперёд. Впервые смерть вызвала у него такое сильное чувство отвращения.Ужасные жёлтые огни повернулись к нему, будто по команде, услышав этот немой крик и громкую поступь. Эти же глаза, если их так вообще можно было назвать, – в них не чувствовалось проблесков души, лишь голый, холодный разум, разъедающий всё вокруг, – нещадно руша и разбивая на осколки, вселяя бесконечный страх и буквально вырывая сердце из груди, выцепили сознание Принца из лап забытья, вмиг вернули его к реальности и бросили вперёд, навстречу тем, кто совсем недавно были людьми.Сейчас он почувствовал вновь уже знакомый ему азарт – азарт битвы. Но в этот раз он был разбавлен чем-то новым, заставлял его чувствовать себя по-иному: он хотел не убивать, он хотел мстить. Принц даже не знал, кем был этот воин, он ни разу прежде не видел его лица, но это не имело никакого значения. Он собирался мстить за то, с каким хладнокровием было совершено это убийство – бессмысленное, нелепое, жестокое. Казалось, даже от самой мысли о нём веяло холодом. Новое, ещё почти незнакомое Принцу чувство. Или просто давно забытое. Он его не заметил, но от этого оно не перестало существовать, оно не подчинилось разуму, а лишь притаилось в уголке его души затем, чтобы вылезти однажды и осветить дорогу в холодной тьме.Уверенно прыгая с глыбы на глыбу, перепрыгивая камень за камнем, ни на секунду не теряя уверенности и крепко сжимая рукояти меча и кинжала в руках, он бежал навстречу битве. Его не пугал даже рост и количество его врагов – их было шестеро или семеро, и даже самый маленький из них был на две головы выше Принца. Каждое из чудовищ было шире в плечах, в руках даже на взгляд чувствовалась невероятная сила, и, что самое странное, их тела не только сохранили, но и преумножили ловкость. Их хищные глаза так же хотели этой битвы, ждали её с нетерпением, казалось, уже упивались ею и нараставшим гневом Принца, который пропитал его настолько, что начал сочиться наружу, превращаясь в дикий крик, полный отвращения, пронзающий и режущий слух.Пробежав большую часть зала, он наконец-то приблизился к своей цели. Как нельзя кстати он увидел ещё одну глыбу средних размеров, которая откатилась дальше остальных от обрушившейся стены, ступил на неё, и оттолкнувшись что было сил, изготовился нанести первый удар.И нанёс. Сразу же и без промедления. Меч вонзился в первого из песчаных воинов, среднего роста, рассекая ему грудь и выпуская из неё яркие лучи, подобные брызгам крови; их даже можно было почувствовать, но от них меч не становился краснее, на руках не появлялось неприятного ощущения чего-то липкого. Но не всё было так гладко, не всё прошло так, как привык к этому Принц: огромная зияющая рана, открывшаяся на теле чудовища, не убила его. Оно сохранило всю свою силу и, даже не обращая внимания на произошедшее, бросилось на Принца, обрушивая один за одним массивные и звонкие удары огромного меча.Но разъярённый и дикий Принц не испугался. Пусть всё шло совершенно не так, но он не собирался отступать. Выставляя меч перед собой, закрываясь от ударов, он следил за остальными противниками и одновременно обдумывал свои следующие действия. Его целью было, воспользовавшись тем, что остальные песчаные монстры всё ещё оставались безучастными, оттеснить его первого противника чуть в сторону, так, чтобы при случае уловить несколько спасительных мгновений и попытаться, уничтожив первого, успеть во всеоружии встретить остальных. Увернувшись от очередного тяжёлого удара, Принц изо всех сил ударил своего врага ногой в живот, отбросив его тем самым назад и перехватив инициативу, бросился вдогонку, приготовившись обрушить на него шквал нещадных ударов, не просто убивая, а буквально уничтожая его. Монстр, не ожидавший удара такой силы, отлетел назад, отчаянно размахивая руками и заваливаясь на спину. Послышался грузный удар его тела об пол. Неуклюже перекатившись, он попытался встать и в тот же самый миг встретил эту самую волну ударов Принца. Исполненные жестокостью, они рушились на него один за другим, пробивая броню, рассекая руки, плечи, грудь, лицо. Снопы жёлтых слепящих искр, будто бы в агонии, вырывались из него, исполненные невидимой боли, и походили на крик умирающего человека. Внимание Принца было сконцентрировано как никогда прежде, каждое движение было точным и сильным, жестоким и смертельным. Враг, уже рассыпаясь в прах, лишившись руки, попытался привстать, опираясь на свой меч. И ещё одно грубое движение – Принц, даже не задумываясь, выбил у него из руки и эту опору, отчего меч отлетел на приличное расстояние, звонко брякнув об пол. Следующим движением, прижимая левую руку, сжимавшую кинжал, к правой, он ещё крепче схватил меч и, вложив всю свою силу и силу, которую ему давало присутствие кинжала, снёс голову своему противнику. Столб жёлтого света вновь, подобно крику, вырвался из обезглавленной шеи чудовища, озарив всё вокруг ещё более ярким светом, а затем начал угасать. Видимо, ещё по инерции Принц беспощадно ударил монстра ногой в грудь, отбрасывая его ещё дальше от себя. Тело отлетело на несколько шагов и, едва коснувшись пола, растаяло в следующее мгновение, сливаясь с Песком, клубами роившимся вокруг. Враг не был убит, он был попросту уничтожен, рассечён на части и скормлен смерти.Но останавливаться было рано – эта маленькая победа почти ничего не значила. Даже самая большая победа не значит ничего, если она застыла в шаге от настоящей. Ещё нанося удар мечом, Принц краем уха услышал, как несколько монстров бросились к нему со спины. Предчувствуя то, что должно было произойти в следующую секунду, он резким и сильным движением, сжав левую руку крепче обычного, махнул туда, где ещё секунду назад была пустота и где сейчас кинжал наткнулся на очередного врага. Почувствовав, как кинжал входит в него, Принц собрался развернуться полностью и нанести сокрушительный удар мечом, но вдруг почувствовал, как его рука проходит сквозь песчаную плоть, увидел, как вспыхнул кинжал, будто бы насыщаясь исчезающим, тающим на глазах телом жертвы. Будучи не совсем готовым к такому повороту, Принц чуть не повалился на спину, но вовремя выставив руку, сжимавшую кинжал, раскрыл ладонь и, опершись о пол, сумел нанести тот самый удар мечом, который планировал изначально. И, возможно, с ещё большей силой, потому что попав по одному из самых рослых противников, он заставил того буквально отлететь назад и повалиться на пол, причём, падая, тот повалил наземь и ещё одного. Продолжая этот немыслимый танец смерти, кружась как вихрь, Принц, используя инерцию, которую давал тяжёлый меч в его правой руке, сумел привстать, вновь сжав левой кинжал и оторвав её от мрамора, и, сделав ещё пол-оборота, сохраняя равновесие на одной только правой ноге, нанёс прямой удар кинжалом в грудь очередному, только что подскочившему противнику. И вот опять: тот растаял, растворился в окутывающем всё ледяным ужасом Песке, но на этот раз чуть дольше задержавшись в реальности после удара, так что рука Принца не провалилась так мгновенно сквозь него и он не потерял равновесия.В следующее мгновение, рассчитывая каждое движение, Принц бросился на тех двоих, что всё ещё неуклюже лежали на полу, один поверх другого. Выверенным движением, занеся над головой сразу оба клинка, он оттолкнулся от того же самого массивного камня, лежавшего неподалёку, взлетел над жертвами и с особой жестокостью во взгляде обрушил двойной удар немыслимой силы, пронзая два тела сразу, чувствуя, как одно за другим они поддаются невероятной новой силе кинжала, идеальному острию меча, пронзавшему грудь первого и плечо второго. Тела, одно за другим исчезли, заставив кинжал разгореться ещё более ярким светом – эти вспышки были сильнее всех предыдущих; казалось, кинжал насыщался, но всё ещё жаждал Песка. Для кинжала он был подобен крови, необходим, как воздух человеку, клинок насыщался и дышал им, и после каждой вспышки проходила пара секунд, и всполох жёлтого света вторил ей, но исходил он уже из рукояти, заливая ладонь и щели между пальцами золотистым мерцанием.В тот самый момент, когда Принц нанёс этот удар, он почувствовал, как над его головой просвистел удар, сильный настолько, что даже колебания воздуха, вызванные им, заставили юношу покачнуться, но он ожидал этого удара – он пришёлся чуть выше его головы, но так и не достиг цели. Уничтожив ещё двоих песчаных противников, Принц мгновенно переключился на следующего – того, чей удар просвистел над ним секунду назад. Не раздумывая ни секунды, и используя своё положение – сейчас он сидел перед очередным врагом – Принц, вобрав в себя всю ту злость и ярость, что он уже успел излить на врагов, сжал меч и ударил чудовище по ногам. Послышался какой-то треск, вспышки жёлтого света и звон выроненного меча. Этим невероятным ударом Принц лишил противника обеих ног, и теперь ему ничего не оставалось, как падать, прямо на выставленную вверх левую руку Принца. Секундная тяжесть, и вновь тело растворилось, уплыло вместе с Песком и озарило кинжал новой вспышкой голубого, а затем жёлтого света.Последний враг оказался самым крупным. И видимо самым сильным, самым лучшим из воинов. Он даже не посчитал необходимостью вмешаться в битву, пока Принц один за другим расправлялся с остальными монстрами.Вскинув огромный меч наизготовку, он бросил на Принца взгляд своих жёлтых глаз, исполненный холодом, ужасом и… разумом. Что-то невероятно разумное, пропитанное сознанием проглядывало сквозь эти два огня. В другой момент этот взгляд даже напугал бы Принца, но сейчас, распалённый азартом битвы, чувством движения и упивающийся местью, он бездумно бросился на очередную, как ему казалось, жертву.Сделав несколько невероятно быстрых шагов, Принц прыгнул на новую цель, пытаясь поразить его в грудь. Будучи почти в полтора раза выше его, чудовище представляло куда большую проблему, чем все остальные, поэтому удары должны были быть ещё быстрее и поражать в самые уязвимые места. Спасло Принца то, что, помимо кинжала, он выставил перед собой и свой меч, на который и пришлась основная сила удара. Монстр, будто бы читая мысли и предугадывая намерения Принца, встретил его мощнейшим ударом, который отбросил Принца с неимоверной силой, швырнув его на камень. Ударившись головой, Принц едва не потерял сознание и, взглянув на своего противника, почувствовал страх и чувство беспомощности. Враг возвышался над ним как нечто недостижимое. Кинжал лежал на полу в нескольких шагах от него, и он не мог дотянуться, меч разломился на несколько частей и тоже ничем не мог помочь Принцу. Вдобавок от этого падения он обессилел, видимо, пребывая в шоке; он едва справлялся с собой, балансируя на краю пропасти, на дне которой плескались воды смерти.Чудовище сохранило человеческие черты – глаза неестественного цвета были посажены всё там же, где и у обычного человека; лицо продолжало выражать какие-то эмоции или чувства, но они были слабее по сравнению с человеческими и с трудом проглядывали сквозь странный свет глаз. Принц обратил внимание на копну седых волос, неуклюже торчавших из-под шлема. Что-то до боли знакомое было во всём этом, едва различимое, трудно узнаваемое, но это чувство чего-то знакомого сразу же пристало к Принцу и не покидало его, отвлекая от смертельного ужаса, который пробирал его, заставляя буквально дрожать от адского холода. Монстр… нет, чело… песчаный воин бросился на Принца, занеся высоко над головой свой меч. Вот он прыгнул, желая вонзить клинок в Принца как можно глубже, настолько, чтобы силой удара раскрошить мраморный пол под Принцем. Сердце бешено стучало, прочь утекали последние секунды. Принц надеялся в последний момент отскочить в сторону и сбить противника с толку. Едва уловимая вспышка, и… воин остановился прямо в воздухе, отчего чуть не рухнул на пол. Из его горла торчала небольшая по сравнению с ним стрела, неизвестно откуда прилетевшая и спасшая Принца. Монстр отшатнулся на несколько шагов назад, освободив путь к кинжалу. Принц, собрав остатки сил, бросился вперёд, воссоединился с кинжалом и бросился на … своего отца. Он уже понял это, но не осознал до конца. От того, что отца относило назад, он был наклонён туда же, а одно его колено выставлено вперёд. Лёгкий прыжок, затем Принц оттолкнулся от этого колена и поразил врага ударом в лицо. Жестокий удар, нечеловеческий, вызывающий отвращение. И тут на Принца свалилось осознание того, что же такого знакомого было в этих грубых чертах. Это был его собственный отец, воин по своей сути, сильный, неотступный и безжалостный, особенно в своей молодости. Даже кинжал не смог справиться с ним в одно мгновение – Принц ощутил, что даже после удара продолжает чувствовать эту плоть, и, казалось, она не собиралась вот так просто рассыпаться. Отец грузно упал на спину, а вместе с ним и Принц, отчего кинжал, всё ещё пребывавший в шее противника, вошёл ещё глубже, так что послышался глуховатый удар о мраморный пол. И только после этого Пески вобрали в себя и это тело. Через секунду кинжал озарился особенно сильной вспышкой голубого цвета, полного искр, смешивающейся со вторившей ей вспышкой жёлтого света. Затем они повторились ещё раз, одна за другой, ещё более яркие, сильные настолько, что, казалось, даже глаза Принца вспыхнули сначала голубым, а затем жёлтым блеском. И лишь затем, когда Принц почувствовал руками холодный пол, свечение начало угасать, превращаясь в слабое, почти незаметное мерцание. И так же резко, как он почувствовал холод каменного пола, стократ усиленного холодом ужаса, исходившим от Песков, на него вновь рухнуло осознание произошедшего.Адская боль сдавливала сознание. Боль, смешанная с Песками, превращённая из обычного чувства в нечеловеческую пытку, сотрясала Принца. Сердце, пропитанное этой отравой, билось так часто и сильно, что Принцу казалось, что оно вот-вот вылетит из груди – у него буквально трещали рёбра, каждому удару сердца вторила пульсирующая в голове боль. Самое ужасное в этой боли было то, что она вытесняла, даже с силой выдавливала из Принца все чувства, оставляя его наедине со своим сознанием, и каждая новая мысль невыносимо больно хлестала по нему, оставляя глубокие раны, но не давала ему покинуть реальность и хоть на секунду погрузиться в забытье. Ядовитые слёзы катились по его щекам, срывались вниз, пролетая сквозь Песок, уже будучи исполненными им, звонко бились о пол. Этот звук ещё более страшным гулом отдавался в его голове, хотя в действительности слышать его он попросту не мог. Боль потери раздирала его, ожесточала до предела, выдавливая вместе со злобой последние силы.Принц не знал, сколько времени он просидел вот так, на коленях, проклиная Пески, визиря, кинжал… Взглянув на клинок и почувствовав очередной прилив дикой ярости, он с неимоверным отвращением отбросил его прочь от себя. Звук, с которым он упал, эхом разнёсся по залу. А затем к нему пришло такое ощущение, будто слёзы кончились. А боль не отпускала, но теперь уже не давила, а наоборот, подкрепляла, двигала дальше. Упершись рукой в пол, он привстал сначала на левую ногу, а затем выпрямился в полный рост, полной грудью встретив новый мир, мир полный жестокости и боли. Но сейчас он настолько свыкся с ним, что, казалось, уже ничто не заставит его почувствовать. И он вдохнул прохладу Песков, медленно, глубоко, будто бы оттягивая момент выдоха, на его лице появилась странная улыбка, и в глазах на секунду блеснули золотые искры.Он осмотрелся вокруг. Осмотрел себя: его колени были запачканы пылью и песком. Слегка наклонившись, он небрежными движениями отряхнул обе, и тут его взгляд упал на кинжал. Он перестал испытывать к нему то невероятное чувство отвращения, да и в конце концов он лишился своего меча, и кинжал был единственным оружием, доступным для него сейчас. Он сделал несколько шагов по направлению к злополучному клинку, но вдруг его взгляд приковало необычайное зрелище. Он увидел меч отца, но сейчас он был много меньше того невероятно большого клинка, что сумел буквально раскрошить в щепки его собственный меч одним могучим ударом. Сейчас он видел его, и перед ним невольно всплывали его воспоминания о том, когда этот меч был несравненно больше. Вспоминал настолько сильно, что его воспоминания превращались в реальность, смешиваясь с той, что окружала его сейчас. Две реальности накладывались друг на друга, превращаясь в единое целое. На секунду ему показалось, что само Время расступилось перед силой его сознания, открыв свои самые сокровенные тайны. В этом и заключалась необычайность зрелища. Две реальности, великое таинство. Рушились все преграды, и стирались всевозможные границы.И тут одна маленькая деталь заставила Принца оторваться от невероятной картины, нарисованной отчасти его воображением, отчасти Песками и отчасти Временем. Маленькая голубая вспышка чуть поодаль Принца. Кинжал. На этот раз он не испускал того неистового свечения. Вернее, его не было видно, лишь маленькие искорки бегали по его острию. Но Принц чувствовал этот свет невероятной силы, способный буквально сбивать с ног и одновременно притягивать и манить. Ещё секунда, и вот он опять сжимает эту рукоять, и по его коже пробегает уже знакомый холодок, распаляющий его разум и приглушающий бешеные удары сердца.Принц взял меч отца в руку и сразу почувствовал, как породнился с ним. Они были словно созданы друг для друга: уменьшившись в размерах, он идеально ложился в руку, по которой в первые же мгновения пробежало тепло, остановившись где-то в плече.Пройдя несколько шагов, всё ещё наслаждаясь воссоединением с кинжалом, Принц начинал медленно воспроизводить недавние события, всё произошедшее во время схватки с отцом и всё то, что было сразу после неё. Вначале до него доносились лишь обрывки тех событий, клочки, по которым ничего нельзя было понять. Но на помощь приходил кинжал – стоило только Принцу чуть больше сосредоточиться на какой-либо пусть даже самой незначительной детали, как она тут же обрастала сотней новых, каждая из которых в свою очередь впивалась в сознание Принца очередной сотней новых деталей, воспроизводя перед ним всю картину тех минут. И вот перед ним скользнула одна мелочь, за которой не последовало ничего – видимо, что-то новое и незнакомое ни Принцу, ни кинжалу. Где-то наверху, на балконе, по правую руку от провала в стене, мелькнуло что-то красное, быстро и практически незаметно, ускользнув даже от памяти кинжала. Ослабив хватку и отпустив всю нарисованную перед ним картину, он мгновенно перенёсся мыслями обратно в этот мир, и его взгляд упал в сторону большой арки, ведущей в соседний зал. А затем до Принца донеслись странные звуки, напоминавшие чей-то голос. Но не голос человека…***Среди ночной тьмы замаячил силуэт чего-то огромного и величественного. Освещённый скупым золотистым светом звёзд и Луны, взору медленно открывался величественный город. У путников не было ни малейшего сомнения в том, что это был Азад. Как гигантский страж пустыни, он медленно выплывал из тьмы, нарушая привычную картину этого бескрайнего песчаного океана.Аша, едва завидев город, прибавил скорости, но Аджит окрикнул его:– Стой! Если тебя заметят – всё пропало!И Аша вмиг осознал свою ошибку. И в самом деле, почему он сам не понял такую очевидную мелочь? Юный воин с кипящей кровью, он всегда бросался первым, встречаясь лицом к лицу с неизвестностью, с опасностью, он не ведал страха и, видимо, не знал осторожности. Но сейчас он совладал с собой, приостановил коня и дождался Аджита. Тот тоже сбросил скорость и старался передвигаться как можно тише. Всё вокруг было окутано пеленой тишины, изредка нарушаемой шорохом копыт о песок и прерывистым дыханием всадников.Казалось, город спал. Вдали мерцало несколько огоньков, видимо от зажжённых, но уже гаснущих факелов. Часовые, охранявшие подходы к городу и главные врата, наверняка уже уснули на своих постах: сегодня ночью овладела какая-то новая, невообразимо приятная прохлада, такая, которой, пожалуй, ещё не знала ни одна ночь пустыни. Со сном боролся даже Аджит, привыкший к усталости и не обращавший на неё никакого внимания. Но сейчас мир грёз пытался поглотить и его, нежно и ненавязчиво обволакивая его плечи, затуманивая разум и смыкая тяжелеющие веки.Следующее же мгновение изменило всё. Оно разрушило тишину. Прохлада сменилась резким холодом, подул ветер. Темнота, ещё секунду назад опутывавшая весь этот мир, была разорвана в одну секунду, нещадно разбросана по горизонту. Вспышка невообразимой силы пронзила небо. Затем перед взором развернулась ещё более страшная, но одновременно с этим красивая, поражающая воображение картина: неведомо откуда взявшиеся, над городом сгустились огромные тучи, закрывающие звёздное небо, луну и, казалось, желавшие поглотить весь город. Эти тучи беспрестанно двигались, вращались, закручивались в вихрь. Казалось ещё мгновение, и адский смерч рухнет на город, кроша его в щепки, не жалея никого и ничего. Но это не происходило, хотя уже земля под ногами начинала ходить ходуном. Пораженные происходящим, всадники остановились и медленно, не отводя глаз от происходящего, оба как по команде покинули сёдла и встали на уже успевший остыть песок, ощущая ногами дрожь земли.Густые тёмные тучи заволакивали собой всё небо, казалось, что даже свет солнца не смог бы пробиться сквозь них. Затем где-то в самом центре невероятной воронки, вращавшейся над городом, сначала довольно несмело и тускло начали пробегать вспышки, подобные вспышкам молнии, но они не стремились к земле, а повторяли движения туч, будто бы усиливая их. Затем появлялись всё новые и новые всполохи яркого белого света, более сильные, миллионом лучей расходившиеся прочь от ока нараставшей бури. Послышались удары грома, странного, непохожего на грозовой, такого, какой издавал бы гигантский молот, рушащий небеса. И земля вновь и вновь вторила этим ударам, гулким эхом этот звук отражался от городской стены.И тут вспышка, вобравшая в себя силу всех предыдущих и исполненная новой, пронзила весь мир – от небес до земли, и огромный столб белого света обрушился на город, точнее, на одно из самых высоких зданий – видимо, дворец султана. Он взял своё начало в самом сердце так неожиданно вскипевшей сотней искр бури, мгновенно набирал силу и опускался вниз, распространяя миллионы крошечных вспышек близ себя. На мгновение земля будто бы сумела унять свою дрожь, но столб света, бивший ярче с каждой секундой, не давал покоя ничему – всё вокруг, возможно, на несколько дней пути было залито этим светом, подобным по силе солнечному, но холодным и пугающим. Вместе с этим светом в город будто бы ворвалась огромная, всё той же невероятной силы, но почти невидимая волна воды. Поначалу чувствовалось лишь её ледяное дыхание, не сравнимое с той приятной прохладой, что нежно окутывала всё тело, неспешно погружая в сон. Но вот она, набирая силу, прокатывалась по городу, вырываясь из дворца тысячей маленьких всполохов света, которые били буквально отовсюду так, будто им было тесно в этом огромном здании. А достигнув краёв города, волна, почти не теряя своей силы, начала переливаться за край, так, будто бы город был огромной чашей, из которой выливалась вода, побеспокоенная резким падением камня. А затем, уже за краем чаши, волна словно замедлилась, превратилась в пыль и, частично осев на песок, понеслась вдаль, увлекаемая ветром. Глава 11. КрасныйНа сей раз более осторожно, контролируя свои чувства, Принц подошёл к величественной арке, предварявшей собой тронный зал. Тот самый злополучный тронный зал, от которого он так бежал, пытаясь спастись от своего ужаса и ледяного холода. Но сейчас ему не было страшно: Пески уже испробовали на вкус его душу, но не сумели его поглотить, он не превратился в одно из тех чудовищ, что были повержены им совсем недавно. Он был человеком. Он ходил, думал и чувствовал, как человек. Правда, он заметил всё же одну странность: он не просто не боялся Песков – они будто бы стали ему чем-то близким, родным; тем, с чем он неразрывно связан. Возможно, как думал он сам, виной всему был кинжал – было ясно как день, что он – это тоже часть Песков, их детище, своеобразный ключ, приоткрывавший таинственную дверь, доселе никем не виданную… или почти никем.Тихий и неспешный золотистый туман, подобный тому, что клубами вился в предыдущем зале, мерно утекал прочь от Часов, впитываясь в новый для него мир вне стеклянного сосуда, будто бы пробуя его на вкус. Пропал тот необычайно яркий белый свет, сейчас он сменился всё тем же золотистым, но основным его источником были сами Часы, вернее, Песок внутри них. Крупный, непохожий на ту жалкую и робкую пыль, что витала в воздухе подобно стайкам насекомых, он завораживал, от этого свечения было трудно отвести взгляд. И вновь Принца посетило это странное чувство: он опять ощутил, как одна реальность накладывается на другую. Его любование Песком внутри Часов было одновременно и воспоминанием и тем, чем он жил сейчас. И всё это сливалось в одно целое, пропитанное Песками.Кинжал мгновенно почувствовал всё это и накатил на Принца новую волну воспоминаний. Сейчас Принц вспомнил и осознал, что ещё совсем недавно, он точно так же, слепо подчиняясь этому бессловесному манящему зову, высвободил Пески, положив конец спокойной жизни. Неизвестно, чем бы закончились эти полёты фантазии, если бы Принц не обратил внимания на то, что всё-таки происходит вокруг Часов. Тронный зал был достаточно велик, где-то у самого потолка впускали в него ночную прохладу огромные окна, немногим меньше того, что запомнилось Принцу из предыдущего зала. Вначале он увидел визиря, размахивающего посохом, возносящего руки к Часам и что-то бормочущего. Его глаза были закрыты, и он не увидел Принца, хотя это не значит, что он не почувствовал его присутствия. Возможно, в другой ситуации Принц мгновенно бы бросился на виновника всех бед, но Пески всё ещё сковывали его внимание, особенно поражало его то, что происходило с ними при каждом звуке, слетавшим с губ Амара, при каждом взмахе его посоха. Это не было похоже ни на что, прежде виденное Принцем. Ещё никогда Пески не вели себя подобным образом. Они не просто вторили этим взмахам и бормотаниям – во всём этом чувствовалась какая-то кротость, смирение и покорность. Пески буквально подчинялись визирю, питались его властными движениями, боялись их и внимали им. Это не было похоже на кинжал, что зависел от Песков и мог лишь призвать их на помощь, которые ту, правда, оказывали практически мгновенно и без лишних промедлений. Нечто неведомое простому человеку было с лёгкостью доступно для визиря, он знал Пески, чувствовал их, и они чувствовали его, но всё же было однозначно ясно, кому принадлежит первенство.Вдруг, громко и призывно крикнув что-то на непонятном языке, Амар грузно опустил свой посох на пол, отчего по всему залу пролетел гул, а из глаз змеи, украшавшей венец этого посоха, посыпались искры, мгновенно растворяющиеся в Песках. А сами Пески после этого удара будто бы очнулись от многолетнего сна, и часть их, встрепенувшись, потекла куда-то прочь, с удвоенной силой и скоростью, превращаясь в поток, в лавину, поглощая по пути всё новые и новые песчинки, бесцельно роящиеся в воздухе. Подчиняясь единому порыву, поток бросился ввысь, просочился сквозь окна, после чего послышался лёгкий звон стекла, хрустальным эхом разносясь по залу и теряясь где-то в глубине дворца.Принц, отвлечённый всем этим зрелищем, не обратил внимания на Амара – тот, ударив посохом о пол, застыл на несколько мгновений, затем звучно и глубоко втянул воздух, пропитанный миллионом подвластных ему песчинок, и открыл глаза. Совершенно нормальные и обычные человеческие глаза: в них не было ни капли ядовитого жёлтого блеска, но в них проглядывалось нечто более страшное. Те пары глаз, что Принцу уже доводилось видеть, были буквально переполнены жестокостью, хладнокровием ко всему окружающему миру и адской, нечеловеческой яростью, смешанной с жаждой чужой смерти. И всё. В глазах же визиря читалась ещё одна едва уловимая особенность, которая присуща лишь человеческому взгляду, – его взгляд был нечеловеческим. В нём проглядывалось не только стремление причинять боль, в нём читалось осознание этого стремления. Желание песчаных монстров было скорее бездумным, порождением их собственной природы; желание же визиря было осознанным, он сам избрал этот путь и был буквально доволен им, он упивался мыслями о чужой боли.Величественно развернувшись, он зашагал навстречу Принцу. Сейчас он не производил впечатления того страдающего от болезни старика: Пески, пропитав его, придали ему новых сил, его поступь стала намного увереннее и твёрже, движения резче, а голос стал ровнее, пропал хрип:– О-о-о! – Амар уверенно шагал навстречу Принцу, слегка выставив вперёд посох. – Я вижу, к нам пожаловал сам Принц, юный и смелый воин, дерзко и необдуманно бросивший вызов Времени!Сейчас его глаза горели огоньками восторга, в них читалось ликование, и он уверенно шёл вперёд, медленно вытягивая свободную руку.– Что? Нет, я… Это ты! Ты обманом заставил меня сделать это! – выпалил в ответ Принц.– Неужели? Я лишь подсказал вам, буквально намекнул. Остальное сделали вы сами! Вспомните, вспомните тот интерес, то непомерное любопытство, что съедало вас в этот момент. Видели бы вы свои собственные глаза в эту секунду! Держу пари, что вам потребовалась бы лишь пара минут, чтобы совершить это самому, без подсказки! Кажется, вы открыли в себе новую грань, скрытый уголок души, о котором и не догадывались прежде.Визирю удалось смутить Принца. Он был сбит с толку таким поворотом.– Что вообще произошло? Пески… Что это? Почему я?– Вы открыли Пески Времени, юный Принц. Вы не смогли победить искушение, это пронизывающее чувство, которое тянет вас совершить нечто запретное, но безмерно великое и по-своему прекрасное.При этих словах визиря Принц чувствовал, как им завладевает нечто, исходящее из кинжала. Поток ложных воспоминаний, которые рождались при словах визиря, становились для него правдой.– Но ещё не поздно всё остановить и вернуть обратно, так, будто бы ничего и не происходило. Единственное, что вы должны сделать, – отдать мне кинжал!– Мой отец погиб, повсюду эти чудовища, столько нелепых смертей… Весь этот кошмар, ужас. Как можно всё это исправить?– Отдайте мне кинжал, – повторил свои слова Амар, на этот раз ещё более настойчиво. Он глядел на Принца с расстояния не меньше двадцати шагов, но его взгляд, пропитанный уверенностью, давил на Принца так, будто бы визирь подошёл к нему вплотную. И Амар, чувствуя эту уверенность, пользовался ею, и продолжал идти навстречу Принцу, уничтожая его решительность.– Видите эти часы? – указал на них посохом визирь. – Кинжал, наполненный определённой магией и заговоренный особенным образом, способен вмиг заставить Часы вобрать Пески обратно в себя вместе со всем тем, что он породил. Но это не под силу никому, кроме меня. Прошу же, отдайте мне кинжал!Эти слова немного подействовали на Принца: они звучали как чистая правда, они даже успокаивали его и давали надежду. Но буквально сразу же у него в голове родилась новая дерзкая мысль: а что если он сам попробует исправить свою ошибку?Следующие мгновения поразили Принца. Он был готов поклясться, что эта мысль промелькнула только в его голове, даже не отразившись на лице или во взгляде. Но для Амара она не была секретом уже с того момента, как только Принц осознал её. В глазах визиря читалось то, что он уже знал об этой идее. Это и поразило Принца. Казалось, любая его мысль теперь перестала быть секретом; любая из них, только сверкнув в его голове, сразу же становилась частью Песков и переставала быть его собственной. И визирь мог без проблем схватить эту мысль, прочувствовать её, не спрашивая разрешения и не чувствуя угрызений совести. И вот, перехватив очередную мысль, Амар, придав голосу ещё более властный оттенок, изрёк:– Глупец! Даже не вздумай пытаться сделать что-либо самостоятельно! Одна неосторожность – и вы совершите ошибку, по сравнению с которой ваша нынешняя покажется невинной детской шалостью! – эти слова он говорил, продолжая идти на Принца и не переставая тыкать в него пальцем, будто бы указывая на его ошибку.Принц не собирался так просто сдаваться. Все слова и действия визиря оставляли в нём подозрения. Особенно то, как он переменился. Превратившийся из больного хмурого ворчуна в самодовольного и полного энергии болтуна, он выглядел так, будто именно к этому он и стремился.– И как я могу тебе верить? Что если это очередная уловка? Почему ты вообще допустил это, если говоришь, что знал, к чему всё идёт? – Принц проверял визиря.– Я несколько раз пытался отвести беду. Я с самого начала просил Шахрамана отдать мне кинжал. Но что я мог сделать, если кинжал принадлежал вам, человеку царской крови? Мои знания и слова – ничто перед этим! Но теперь вы видите, к чему это привело. Я позволил этому случиться, чтобы вы увидели опасность, силу искушения, ощутили буквально на себе. И теперь, когда всё свершилось, самое время всё исправить. Исправить как можно скорее – время неумолимо бежит, и скоро всё это станет необратимым кошмаром!Визирь изо всех сил давил на Принца, при этом стараясь не показывать своих истинных намерений. Без кинжала он не мог получить абсолютной власти над Песками. Кроме того, он рисковал, пока Принц с кинжалом находится поблизости Часов. Этого нельзя допустить!– Вынужденная жертва? Но зачем тогда вообще Пескам было покидать сокровищницу Магараджи? Ведь ты сам преподнёс нам город и весь дворец на блюдечке!– В последние месяцы я много наблюдал за Магараджей. Я видел, как его разум застилает пелена, как он всё ближе подбирается к мысли использовать Пески. Использовать как оружие. Сеять смерть и разрушение. Я искал способ остановить его, часами убеждал и отговаривал, но, повторюсь, – кто я перед его могуществом? Я не хотел, чтобы всё получилось вот так. Но я не придумал ничего лучше, – как можно убедительнее старался говорить визирь.И вновь Принц чувствовал, что эти слова похожи на правду.– Но зачем ты сейчас колдовал над Песками? – Принц никак не хотел уходить от мысли, что визирь всё это время преследует какие-то свои цели. – Выглядело так, что ты хотел взять власть над Песком, стать его повелителем.– Мой дорогой Принц, ну подумайте, стал бы я вот так возиться, будь у меня власть над Песками Времени? Я мог бы наслать на вас орду чудовищ и отобрать кинжал силой! Но вместо этого я прошу принять мою помощь. Без кинжала я могу лишь едва сдерживать Пески, чем я и был занят всё это время. А где были вы? Неужели вы, как трус, пытались убежать? – голос визиря становился заискивающим, он ходил вокруг Принца, заставляя того оборачиваться назад то через левое, то через правое плечо. Сейчас он был готов на всё, даже вновь притвориться слабым и больным, лишь бы заполучить кинжал. Ведь цель так близка. Не может же он отказаться от Песков, которые дали ему сил, позволили буквально заново родиться. Нужно лишь провести Принца ещё раз. И, кажется, у него получается! Кажется, Принц верит во всю эту чепуху. Значит, Пески и вправду столь могущественны.– Ты говоришь, словно торговец на рынке Вавилона! – продолжал сомневаться Принц. – Просишь деньги вперёд, а чудо обещаешь после! Как этому можно верить??Дрянной мальчишка, что же он никак не уймётся?? – подумал визирь и ответил, не выдавая раздражения и стараясь придать голосу волнение:– А поверили бы вы мне, скажи я вам раньше всё это? Про почти безумного Магараджу, про разрушительную силу Песков и про то, каким непреодолимым соблазном окажется возможность выпустить их на волю? Но теперь вы видите, как просто превратить этот мир из доброго мира в ад. Знаете цену своего любопытства. Я вижу, вас всё ещё не покидает мысль попробовать самому исправить ошибку. Но это заставит вас совершить новую! Вы не боитесь сделать ещё хуже? Может быть, на этот раз стоит доверить это мне? – голос визиря снова стал настойчивым. Он даже сделал несколько шагов к Принцу с вытянутой вперёд свободной рукой, что заставило Принца попятиться назад.И тогда Амар понял: ему следует пойти на риск, ему стоит открыть своё сознание, свой поток мыслей, чтобы Принц тоже мог почувствовать его. Конечно же, мысли будут поддельными, ненастоящими, но это должно сработать. Принц убедится в намерениях визиря и отдаст кинжал! Чуть поколебавшись, визирь поступил именно так. Ложные мысли требовали значительной концентрации, его искусство притворства сейчас было на высоте, но отбирало все его силы, отвлекая мысли от Песков и Часов.Принц хотел что-то ответить, как вдруг он увидел, как всё то, о чём говорил визирь, обретает некую визуальную форму, обрастает деталями. Он словно бы мог даже представить себе всё от лица самого визиря. Его сомнения стали угасать, и он медленно потянул руку с кинжалом вперёд.?Ещё несколько мгновений и он отдаст его мне!? – думал визирь, стараясь при этом не подавать виду и не исказить тех мыслей, что он раскрывал Принцу.Но вдруг произошло нечто неожиданное. Визирь настолько отвлёкся от происходящего, что потерял всякий контроль над ситуацией. Дыхание Часов потеряло своё спокойствие, и тронный зал содрогнулся от новой волны Песка. Своды дворца вздрогнули, послышался шум падающих обломков. Стихия, словно буря, снова распалялась. Визирь был сейчас практически не в состоянии ей повелевать. Вдруг откуда-то сверху послышался оглушающий звон бьющегося стекла величественных окон – нечто большое пронзало их в эту секунду, нарушая относительные спокойствие и тишину. Принц мгновенно вскинул голову вверх, отвлекаясь от визиря, который остановился в паре десятков шагов от него и также устремил свой взор ввысь.Невероятных размеров птицы ворвались в зал через окна, разбив их на множество осколков, шумно осыпавшихся на пол почти по всему залу. Пока они были на высоте, их сложно было разглядеть детально, снизу Принц отметил лишь то, что они были необычайно сильны и их оперение было полностью чёрным. От этого они делались ещё более грозными, пугающими и фантастическими. Это зрелище, пожалуй, стало для Принца самым поразительным из того, что он уже успел увидеть.Сделав несколько грациозных взмахов крыльями, птицы одна за другой резко бросились вниз с огромной скоростью и буквально за мгновение достигли пола. Послышалось громкое клацанье когтей о мраморный пол. Сейчас, когда птицы стали намного ближе, Принц различил множество новых деталей: хищные жёлтые глаза, как и других чудовищ, но только более вытянутые. Оперение птиц было не таким уж чёрным – все птицы переливались золотым блеском, а кончик каждого пера и впрямь был покрыт чем-то золотым, испускавшим жёлтое свечение, точно такое же, что и эти невероятные глаза, но не настолько яркое, чтобы можно было рассмотреть этот блеск издали. Огромные когти, будто бы впивающиеся в пол, кроша его и превращая в пыль, были всё того же золотисто-жёлтого цвета. Поражали их огромные, чуть загнутые книзу клювы, в окраске которых к золотому также примешался кроваво-красный цвет. Сквозь крупные ноздри сочилась золотистая пыль, напоминавшая Песок.В момент когда птицы ворвались в зал, сознание визиря дрогнуло, в глазах вспыхнула ярость, он выругался и слегка растерялся. Он до последнего не хотел, чтобы птицы влетали в зал, но, ослабив концентрацию, он не смог удержать их снаружи. Столь резкое нарушение планов и растерянность ослабили хватку визиря, силу его притворства, и Принц почувствовал что-то новое в потоке мыслей. Теперь он явно не походил на ту красивую ложь, которой кормил его визирь. Лжец! Он увидел в мыслях Амара башню Рассвета, какие-то магические ритуалы, маниакальное желание завладеть кинжалом, которое не имело ничего общего с добродетелью. Визирь понял это и прекратил свою игру. Теперь действовать нужно быстро. Принц не должен подобраться к Часам!Птиц было много, около десятка, по росту они были чуть ниже Принца, но всё же немыслимо большие для обычных пернатых. Приземлившись неподалёку от Часов, они заняли приличную часть зала, вновь послышался звук чего-то бьющегося – на сей раз некоторые из них, видимо, крыльями задели вазы, расставленные по залу, и те рассыпались вдребезги. Сразу после того как птицы опустились на пол, они двинулись по направлению к Песочным Часам, которые – только сейчас Принц обратил на это внимание – стояли точно по центру зала, их верхушка была направлена прямиком в центр купола, туда, где сейчас зияла приличных размеров дыра, обнажавшая ночное небо. Их хищные глаза светились ещё ярче, по мере того как они приближались к цели. Слышался звук расшвыриваемого птицами битого стекла, которое ровным слоем устилало пол под окнами.Затем, словно по немой команде, некоторые из птиц вспорхнули в воздух, но невысоко и всё так же грациозно спланировали к макушке Часов.***Остановившись посреди невообразимого, но пугающего великолепия, двое заворожённых путников наблюдали за ним. Ещё какое-то время столб белого света продолжал разрастаться, выбрасывая ещё больше искр во все стороны, а затем практически мгновенно исчез. Последние белые всполохи пронеслись по тучам, и всё оборвалось в один миг. Свет иссяк, а тучи, затянувшие к тому моменту почти всё небо, начали расползаться, таять, вновь уступая место ясной звёздной ночи…– Что это было? – неуверенно и испуганно спросил Аша, посмотрев на своего спутника.– Я не знаю, что это было. Но вряд ли что-то хорошее, – тем же голосом, но отводя взгляд, произнёс Аджит.В следующее мгновение невидимая ледяная волна обдала их обоих, а вслед за ней просвистел такой же холодный ветер, вскинувший и растрепавший их волосы.Постояв ещё с минуту в нерешительности, они медленно двинулись пешком в сторону города, всё ещё продолжая чувствовать на себе эту волну. Она производила впечатление чего-то несмываемого, того, что, въевшись однажды очень глубоко, оставалось в человеке надолго или даже навсегда.– Очень странные тучи, слишком густые, не такие, как во время дождя, – пытался рассуждать Аша.– Они и не могли быть дождевыми – слишком быстро они появились. И слишком быстро исчезли, – ответил Аджит.– А ты видел этот свет, эти искры? Это что-то совсем странное… я просто не понимаю! – не унимался Аша.– И не поймёшь, пока мы не узнаем, что же это было, – сказал Аджит и сразу же подумал: ?Вернее пока ты не узнаешь?.И вновь он отвёл глаза в сторону, посмотрев на город, наблюдая за увиденной картину. Она глубоко засела в памяти и при первом же удобном случае всплывала наружу, вновь и вновь поражая воображение. Но он не ожидал увидеть её вновь воочию.***Первые четыре птицы, плавно подлетевшие к Часам, обхватили огромными когтями металлические поручни, составлявшие часть оправы для Часов. Она представляла собой крупный металлический каркас, инкрустированный множеством небольших драгоценных камней и золотыми украшениями, и облачённый в тёмно-коричневое дерево, вбиравшее в себя металл и украшенное размашистыми узорами. Помимо прочего, Часы были обвешаны цепями, опутывавшими их сверху донизу, придавая им ещё более таинственный вид. Снизу Часы опирались на внушительных размеров круглую деревянную пластину, края которой были особенно густо испещрены узорами и изрезаны таким образом, что в некоторых местах из неё торчали куски дерева, подобные языкам пламени, вздымавшимся кверху. Железные опоры, врезаясь в дерево, извилисто убегали вверх, пронзая пластину насквозь, и заворачивались наверху в большие кольца, вокруг которых и сомкнулись гигантские жёлтые когти…– Что всё это значит? – с широко раскрытыми от удивления глазами прошептал Принц. Он был слишком обескуражен произошедшим и не смог ещё до конца оценить такой крутой поворот событий. Это было очень на руку визирю: Принц не успеет ничего предпринять, и он сможет увести Часы прямо у него из-под носа в безопасное место. В самое неприступное место дворца!– Прощайте, юный Принц! Оставляю вас наедине с тем, что вы наделали, – гневно прошипел в ответ визирь. – Я лишаю вас возможности исправить вашу ошибку!И будто бы подтверждая его речь, послышались взмахи огромных крыльев, разгонявших Песок, и Часы оторвались от земли. Только теперь Принц осознал, насколько они тяжелы: гигантским пернатым едва удалось поднять их на половину роста Принца. Затем подлетело ещё несколько птиц, которые схватили Часы ближе к основанию, заставляя их принять в воздухе горизонтальное положение. Визирь тем временем немного отошёл от Принца, осматривая Часы и любуясь грацией птиц.Принц же, слегка испуганный и удивлённый тем, что они движутся именно в его сторону, отшатнулся назад и, пройдя несколько шагов, вновь очутился в зале с огромными балконами. Пернатые песчаные создания, набирая скорость, продолжали надвигаться на Принца, заставляя того перейти на бег. Он развернулся и побежал, но, лишь почувствовав, как ослабло дуновение от взмахов крыльев, он остановился и обернулся. Птицы, вылетев из-под балкона, теперь резко сменили направление и мчались к огромному, практически во всю стену, окну. И по их движениям было ясно, что останавливаться они не собираются. Через несколько мгновений вслед за ними из первого зала вылетели остальные птицы и, очень быстро догнав их, продолжили полёт по бокам, вровень с Часами.А затем, подобно тому как огромный снаряд рушит стену, они налетели на стекло, кроша его на множество осколков, большая часть которых звонко посыпалась наружу, падая с большой высоты и теряясь в ночной бездне. Сразу же, будто бы вдогонку, Песок хлынул наружу и, сочась сквозь окно, и, увлекаемый ветром, тоже таял в ночной прохладе. Заворожённый Принц безотрывно наблюдал за всем происходящим, он чувствовал, как по его телу разносится странный невероятный холодок, не такой, каким дышали Пески, скорее это был холодок удивления, заставлявший его прочувствовать всю невероятность происходившего. Принц ощущал, как дрожат его руки, он постепенно терял нить между реальностью, окружавшей его, и собственным разумом. Приложив к лицу ладонь, он почувствовал холодное жжение, исходившее от неё. Затем его буквально начало трясти – видимо, осознание всего случившегося продолжало рушиться на него всё новыми и новыми волнами. Хватаясь обеими руками за голову, пропуская волосы сквозь пальцы, Принц тяжело и прерывисто вздыхал, продолжая пошатываться, и по-прежнему отказывался верить своим глазам.Затем, продолжая пребывать всё в том же состоянии, он бросился к разбитому окну. Подбегая ближе, он увидел свет луны – она была полной и разрывала тьму так же, как нарушали тишину крылья птиц. Чёрные силуэты показались на фоне лунного диска – теперь уже все птицы несли Часы, продолжая взмывать ввысь, в сторону одинокой высокой башни, которую едва можно было различить на фоне чёрного неба.Вдохнув свежий ночной воздух, Принц остановился у самого края – дальше перед ним зияла непроглядная тьма, скрывавшая, видимо, огромную высоту, и следующий шаг должен был бы стать шагом в неизвестность. Но Принц не стал его делать: что-то ещё держало его в этой жизни, возможно, осознание собственной ошибки, желание всё исправить и вернуть отца. И тут к его горлу подкатил комок, выдавивший из него слезу, множество воспоминаний и чувств, резкую боль в голове. Он пошатнулся и, будто бы увлекаемый вытекающими наружу Песками, едва не сделал этот самый шаг в неизвестность. Именно от этого его сознание вмиг прояснилось, он широко раскрыл глаза и отшатнулся от края. Однако, видимо, от того, что его глаза уже успели попривыкнуть к темноте, он не смог не заметить одну деталь, осознание которой приходило к нему постепенно, в течение почти целой минуты: там, за краем, не было пропасти – её преграждал большой полукруглый балкон. Только сейчас Принц обратил внимание, что он частично залит лунным светом, причём так ярко, что было странно и непонятно, почему юноша не заметил его раньше. Вместе с этим осознанием его губы тронула улыбка. А затем Принц громко и пронзительно засмеялся, его смех разносился во все стороны, рассекая молчание звёздной ночи. Но совершенно не смеялись его глаза – они, наоборот, были исполнены грустью и яростью. Он проклинал всё происходящее за несправедливость. Затем, перестав смеяться и поглубже вдохнув очередной порыв лёгкого ветра, он развернулся и зашагал прочь от окна, доставая на ходу кинжал. Принца терзала смутная надежда на то, что он сможет выпытать у визиря, как положить всему этому конец.И тут, словно бы услышав его немую просьбу, из тронного зала вышел Амар, и медленно и чинно начал двигаться навстречу Принцу, а тот – навстречу визирю. Подходя ближе, Амар всё сильнее и сильнее вытягивал вперёд руку, будто бы желая схватить кинжал ещё раньше того, как он подойдёт к Принцу.Пребывающий в сомнении Принц смотрел не только на визиря, но и на весь зал, особенно на то место, рядом с которым погиб его отец, и к нему вновь начали подступать горестные воспоминания. Через несколько шагов его взгляд упал на огромный камень – каменную глыбу, на которой он оставил несколько капель собственной крови. И его мозг начал вновь повторять все события, на этот раз более отчётливо. А затем Принц ухватился за самый маленький клочок своих воспоминаний – он явственно, даже чётче, чем смог показать кинжал, представил свист стрелы, врезавшейся в шею его отцу, а затем ту самую, едва уловимую вспышку чего-то красного, то, как быстро, неуловимо, но зазывающе она промелькнула, перед тем как исчезнуть куда-то в неизвестность. Но что-то странное было в этом воспоминании – оно было слишком манящим для такого короткого и жалкого на детали обрывка памяти. И Принц с каждым шагом поддавался этому влиянию всё больше и больше, оно затягивало его, звало за собой в ту же неизвестность, которая почему-то не пугала. Это маленькое воспоминание отдавало какой-то необъяснимой теплотой, совсем непохожей на холод Песка. Постепенно Принц начинал сомневаться в своей надежде, в том, что визирь действительно может хоть как-то ему помочь, будто бы этот самый обрывок воспоминания вселил в него новое чувство – способность улавливать истину, способность отрешиться от иллюзий, затуманивающих разум, и сделать единственно верный выбор.Ещё до того, как Принц рванул с места, вцепившись в меч и спрятав кинжал в ножны за поясом, Амар почувствовал эти изменения в разуме Принца, хотя и не понял, чем они были вызваны. Но на его лице не читалось даже тени испуга – визирь с ещё большей уверенностью продолжал шагать на Принца, но его взгляд устремлялся куда-то вдаль, сквозь Принца, за разбитое стекло, возможно, вслед чудесным птицам. При каждом ударе его посоха маленькими искорками вспыхивали глаза змейки, венчавшей его верхушку, который, судя по уверенной походке Амара, перестал быть опорой при ходьбе, а стал сейчас чем-то вроде знака власти над Песками, чем-то исполненным необычайной магии, способной беспрекословно подчинять их.И дальше произошло то, чего Принц ожидал меньше всего. Он был готов встретить серьёзное сопротивление со стороны Амара, был готов отлететь назад, отброшенный силой неведомой ему магии. Но он никак не ожидал, что его меч, направленный точно в цель, просвистит по воздуху, распугивая облака Песка, роившиеся вокруг. Амар попросту исчез. В те моменты, когда он совершал последние шаги, его глаза горели каким-то огнём, в них читалась насмешка и пугающее безразличие. И с каждым из этих шагов он будто бы сливался с Песками, тая в них, расщепляя своё тело на миллионы песчинок. И вот он пропал. Принц, слишком резко бросившийся на него, пролетел вперёд и, не ожидая чего-либо подобного и потеряв равновесие, упал на пол, причём настолько неудачно, что напоролся рукой на острие собственного меча, обагрив его кровью. Своей кровью, а не визиря.Издав дикий крик, не столько от боли, сколько от досады на этот невероятный промах, если можно его так назвать, Принц попытался приподняться. Рана сильно кровоточила, высасывая из него силы, на мраморном полу уже успела образоваться лужица густой и липкой крови, которая продолжала разрастаться с каждой секундой. Потерпев неудачу в первый раз, Принц попробовал подняться ещё раз – и вновь неудача, на сей раз ещё более досадная: он случайно опёрся раненной рукой о то место, где и была эта лужа. Ладонь проскользнула, и он повторно плюхнулся грудью на твёрдый камень, окончательно запачкав рукав. Это небольшое происшествие повергло его в приступ ярости. Принц совершил отчаянный рывок, вскочил на ноги, с размаху пнул меч так, что тот откатился, звонко бренча, на добрых двадцать шагов. Затем он с остервенением рванул собственный рукав, стремясь избавиться от него: его невероятно раздражал вид собственной крови.Принц резко обернулся назад и увидел, как Песок, ещё сохранивший какие-то очертания Амара, продолжал медленно, но более уверенно и настойчиво, не теряя направления, двигаться в сторону окна, превращаясь в своеобразный поток, и взмывал вверх, лишь только попадая наружу.Оторванный и брошенный рукав угодил в лужу крови и сейчас лежал в ней, продолжая пропитываться насквозь тёмно-алой жидкостью. Принц осмотрел свою рану – лезвие меча рассекло ему всю ладонь, от запястья до указательного пальца, немного наискосок. Особую боль он испытывал, когда пытался сжать руку в кулак – если ему и удавалось это, он чувствовал, как кровь ещё с большей силой начинает истекать из его руки по обе стороны сжатого кулака и сквозь дрожащие от боли пальцы.Постояв вот так несколько секунд, Принц почувствовал, как ярость покидает его, уступая место какому-то странному чувству – в нём просыпалось желание бежать, но не спасаясь от чего-то, а наоборот, в погоню за чем-то новым. Независимо от того, что оно должно было принести, Принц чувствовал, что должен схватить это нечто. Схватить, вобрать в себя, и, обретя однажды, никогда более не отпускать.Однако это новое чувство не вселяло в него всё той же силы, которая ушла вместе с яростью. Он вновь стал вялым, задрожала его левая рука, он почувствовал вновь усилившееся кровотечение. Затем взгляд Принца упал на его второй рукав, тот, что был на правой руке. Что было сил, он дёрнул за него, но на сей раз не всё прошло так гладко: чуть треснув, тот не поддался, как в первый раз, даже несмотря на то, что рукав был практически сухим. Хотя, вероятно, была виновата и его раненая ладонь: она не позволяла ему сделать таких же резких и сильных движений, что он мог запросто совершать правой.Повторяя попытки одну за другой, Принц приближался к цели, наливаясь новой яростью, которая в этот раз мгновенно исчезала даже ещё до того, как он совершал очередной рывок. И вот наконец послышался заветный треск рвущейся ткани – ему удалось оборвать рукав практически до локтя. Затем ещё одним резким движением Принц превратил обрывок в обычную полоску ткани и обмотал им левую ладонь, стараясь перетянуть место ранения как можно туже, чтобы хоть как-то замедлить поток крови.Внимательно осмотрев свою руку, он попытался пошевелить ею, сжимая и разжимая кулак, закрывая глаза и прикусывая губу всякий раз, когда чувствовал вспышки боли, отдававшиеся сильной дрожью в пальцах. Затем он подошёл к мечу, поднял его, стряхнул с него кровь и довольно неуклюже засунул его в ножны, чуть не выронив при этом.Затем он, стоя практически напротив огромной арки, бросил взгляд внутрь тронного зала, вспомнил, как он убегал из него совсем недавно, пребывая в невероятном ужасе. Как-то невыразительно усмехнувшись, он отвернулся от входа в зал и зашагал прочь. Однако воспоминания, очень яркие, всё ещё жившие в нём, не покидали его. В следующий момент он буквально спиной почувствовал вспышки кинжала, которые тот испускал, находясь в ножнах за его спиной, одну за одной – одна пронзительно-ледяная – голубая, вторая – помягче, но покрывавшая лёгким холодком всю спину – жёлтая. Принц уже породнился с чувствами, что приносила каждая из этих вспышек, но от этого не переставал каждый раз восхищаться ими.И тут вспышки прекратились – видимо, потому что Принц отвлёкся на них и сумел отбросить ненужные сейчас воспоминания. И он был рад этому. Эта маленькая радость, первая за последние несколько ужасных часов, растекалась по его телу, грела его, придавала сил, заставляла шагать увереннее и бодрее, на его лице даже скользнула тень улыбки – едва заметная и сразу же пропавшая. Но вновь его память зацепилась за маленький островок сознания и вонзила в разум Принца то самое скупое воспоминание. И он, подчиняясь этому зову, резко обернулся и начал водить взглядом по сторонам, будто бы выискивая что-то или кого-то. Ему почему-то показалось, что это воспоминание не покидало его не только потому, что оно было необычайно ярким (сейчас оно казалось ему именно таким), хотя и коротким, а и оттого, что оно не было воспоминанием, а было реальностью. Реальностью, которая постоянно от него ускользала, но, казалось, всё ещё находилась где-то поблизости. Где-то там, где её мог поймать взгляд.Но, увы, сколько он ни блуждал им по балконам, по стенам и вообще по всему залу, ничего подобного тому, что он держал сейчас в своём сознании, ему так и не попалось на глаза. Немного расстроенный, он вновь повернулся к окну и побрёл дальше, продолжая бросать редкие, полные надежды взгляды куда-то назад, будто бы призывая то, что подарило ему это жгучее воспоминание. Но что-то в нём самом не давало ему совсем упасть духом, – да, он был расстроен, но не более того. Он продолжал питать надежду, несмотря на то, что она давным-давно растаяла и утекла куда-то прочь, оставив Принца наедине с иллюзией, в которую он сейчас и продолжал верить.Подойдя к краю, он вновь почувствовал знакомое ощущение неизвестности, прохладу ночного ветра. И вдруг один внезапный его порыв ударил по стеклу, заставив и Принца, и стекло задрожать каждого по-своему. А затем, не выдержав силы ветра, приличный кусок стекла отломился и рухнул вниз, рассыпаясь в стеклянную пыль, смешиваясь с Песком и улетая вместе с ветром прочь. Но ещё до того, как отколовшийся обломок начал набирать скорость, стремясь вниз, Принц успел среагировать и отпрыгнуть в сторону. Вернее, он думал, что в сторону, а на самом деле он прыгнул вниз, на уже полностью залитый лунным светом балкон. Всё было бы хорошо, если бы не внушительная высота почти в три роста Принца. Стараясь смягчить падение, он выставил руки перед собой и, долетев до мраморного балкона, попытался перекатиться, однако сразу же почувствовал жжение в левой руке: грубоватая для раны ткань рукава резко прочертила по порезу, отчего рука вмиг ослабела, неуклюже вывернулась и Принц через секунду обнаружил себя лежащим на спине с чуть съехавшей с руки повязкой.Он подумал:?Что ж, тем лучше. Теперь не придётся думать, как спускаться оттуда.?И он устремил свой взор вверх, мгновенно встретившись взглядом с миллионами звёзд, с чёрным небом, почувствовал затылком холод, исходивший от остывшего за половину ночи камня.Лёжа вот так, на спине, Принц пытался придумать – что же ему делать дальше? Он знал, где сейчас должны находиться Часы, и при желании он смог бы найти туда дорогу; у него был кинжал, который, как оказалось, способен положить конец всему этому безумию, но слова Амара засели в памяти слишком крепко – он действительно боялся, что может лишь всё испортить и обречь всех на вечные страдания, и себя в том числе.Кроме этих обрывочных сведений и догадок, Принц практически ничем не располагал, и это очень сильно пугало его, он почувствовал страх, который заставил его приподняться и сесть, а затем через несколько минут встать и пройтись по балкону, всё так же устремившись взглядом вверх, будто бы звёзды своим холодным молчанием были способны натолкнуть его на ответ.Подойдя к краю балкона, Принц облокотился обеими руками на гладкие каменные перила и оценил взглядом открывшуюся перед ним картину: балкон находился на очень приличном от земли расстоянии, чуть поодаль возвышалась заветная башня Рассвета, путь к которой был не близким, и часть его проходила по верху огромного крепостного вала, врезавшегося где-то внизу в самое основание дворца и извилисто уходящего прочь от него, делаясь немного выше перед тем как оборваться у небольшой площади, предварявшей вход в башню. По оба края от вала шелестели пальмовые рощи, которые из-за темноты можно было лишь услышать, но никак не удавалось разглядеть.Затем он обратил внимание на то, как ведут себя Пески – дотекая до края, они, словно теряя под собой опору устремлялись вниз, в эти самые рощи, к огромной стене, и, достигнув новой опоры, расплывались дальше, причём не теряя своей силы. Через какое-то время Принц заметил слабое, едва уловимое свечение на самом верху башни – гигантские часы продолжали испускать Песок, который, падая вниз, встречался с другими его волнами, становился ещё сильнее и продолжал распространяться повсюду, вбирая в себя реальность.Почувствовав лёгкий ветерок, неожиданно обдавший спину, Принц невольно обернулся, и вновь его разум испытал шок: огромные золотисто-белые клубы Песка вздымались прямо около него. Напоминая огромный костёр, они не подчинялись всеобщему течению и даже препятствовали ему, вбирая его силы и разгораясь ещё ярче, и, возносясь всё выше, вздымались чуть выше того места, откуда Принц недавно спрыгнул. Он сделал несколько шагов вперёд, видимо, из интереса и не в силах сопротивляться манящему свечению. Принц чувствовал пронзительный холод, а Пески, окружавшие его, своим ярким светом начинали чуть ли не слепить. Сейчас они уже не производили впечатления той лёгкой и мягкой пыли, опутывавшей всё вокруг, сейчас Пески стали по-настоящему материальными, он мог провести по ним рукой и почувствовать их сопротивление; на первый взгляд, они напоминали густой туман, такой же белый, но более осязаемый. И этот песчаный туман обволакивал тело и разум Принца, причём последний, видимо, испытав слишком много потрясений за последнее время, начинал таять; осознание реальности превращалось в жалкие обрывки, клочки, осколки. А затем вообще пропадало прочь. Последнее, что помнил Принц, перед тем как он, обессиленный, рухнул оземь, – ледяное жжение, испускаемое кинжалом, просачивавшееся даже сквозь ножны и одежду. Ледяное настолько, что несколько волн пробежали по его телу, заставляя каждый раз резко и широко открывать глаза, веки которые с невероятной силой стремились сомкнуться и унести сознание Принца окончательно прочь из этого мира. В последние секунды ему даже почудилось, что он слышит какие-то неясные голоса.