Глава 1. (1/1)

Начало осени. На дворе не по-осеннему жарко, жара градусов тридцать, не меньше. Даже этот учебный год начался по-особенному, а что уж говорить о том, что будет дальше! Но не будем забегать вперед…Солнечные лучи бегали по классу, освещая своим манящим светом стены, доску, учебники и давно уже скучающие лица. Понятно, что при такой жаре молодые люди, которые только совсем недавно оставили радостное безделье в ушедшем лете, не могли ясно воспринимать то, что говорил учитель. Все обменивались скучающими взглядами, намеками на то, что скоро этот кошмар закончится, и можно будет бежать навстречу приключениям.Но особенно из класса выделялась самая последняя, пятая парта, за которой сидели, отодвинувшись друг от друга сантиметров на пятьдесят, парень и девушка. Лицо парня выражало вроде бы как безразличие, по крайней мере, ему хотелось так. Он сидел в расслабленной позе, свесив одну руку. На учителя он смотрел почти с презрением, самодовольно и надменно. Его карие глаза казались пусты и были полузакрыты, как у пьяного. И вообще, если окинуть беглым взглядом всего его, то можно было подумать, что ему вообще безразлично все, что происходит вокруг него, словно ему безразлична и сама жизнь… Но нет. Кое-что все-таки жутко заняло его внимание: солнечный луч мягко скользнул по каштановым локонам его соседки, девушки очень скромного и застенчивого вида. Она легонько склонила голову набок, любуясь тем, что рисовала у себя в тетради. Впрочем, там не было ничего особенного, но ей как-то хотелось скрасить до ужаса скучный урок. Глаза ее, тоже карие, постоянно бегали из стороны в сторону, не желая ни на чем останавливаться. Поза ее была слегка сутула, но в общих чертах все в ней представляло собой что-то очень хрупкое, воздушное и невесомое. На лице ее совсем не было макияжа, одета она была очень просто, но со вкусом. Примечательно было и то, что она, в отличие от своего соседа, никогда не смотрела на него. А вот он уже с минуту смотрел на нее, слегка приоткрыв рот и приподняв одну бровь. Глаза его приобрели какой-то странный огонек, дыхание участилось, а колени предательски дрожали. Он пытался внутренне успокоиться, но никак не мог. Его рука, до этого безжизненно свисавшая, медленно поднялась к локону девушки. Осторожно, как преступник, который пытается залезть в апартаменты и остаться незамеченным, он двумя пальцами тянет девушку за локон. Затем, все с той же осторожностью, наматывает этот локон на один палец. Его рот еще больше открывается, а глаза распахиваются. Он намотал его уже почти до половины, но понял, что кто-то смотрит на него. Парень резко отпускает локон и принимает свою прежнюю позу.- Мистер Басс, я до сих пор теряюсь в догадках: что с Вами случилось за прошедшие два года?! Лучший ученик в классе, которому теперь попросту безразлично все, что происходит перед его глазами!- Учитель с сожалением выдохнул. – Вы даже ничего не скажете на это?- А что вы хотите услышать, мистер Уайт? Вы абсолютно правы, мне даже добавить-то нечего. – Парень всплеснул руками. – Все в жизни меняется. А уж к лучшему или к худшему – это уже ни мне, ни вам не решать.Учитель внимательно посмотрел на ученика сквозь очки. – Ваша философия здесь совсем неуместна!.. Я очень разочарован.Парень изобразил презрительную полуулыбку и задрал глаза в потолок. – Да как Вам больше нравится! Ваше разочарование отнюдь не влияет на мою жизнь.- Мистер Басс, покиньте класс! Немедленно!Парень усмехнулся, медленно встал и вышел в коридор. Где-то послышался веселый мужской шепоток: ?Молодцом, Чак, как ты взбесил этого старого придурка!?, или игривое ? Чааак, ты сегодня свободен вечером?? и что-то еще, что он уже не услышал. Все это было совсем не ново, так как что бы он ни делал, все ученики в школе воспринимали это ?на ура?. Пожалуй, почти в каждом учебном заведении есть парень, который безумно популярен. Чак был таким парнем. Богат, харизматичен и совсем не дурен собой, он всегда был в центре внимания и объектом всеобщего слепого поклонения. Его это небезосновательно раздражало, но он к этому привык и не собирался терять. Он всегда был объектом восхищения девушек, почти четверть учениц знал ?не понаслышке?. Но в его сердце всегда жила одна маленькая тайна, в существование которой даже он сам отказывался верить…Урок подошел к концу. Радостные ученики, снося друг друга, спешили домой. Чак стоял напротив классной двери, прижавшись к стене, и смотрел на тот хаос, который творился в коридоре. Соседка Чака вышла из класса последней. Она оглядела коридор спокойным взглядом, а затем застенчиво подняла глаза на своего соседа по парте. Она глубоко вздохнула и боязливо направилась к выходу.- Ох, ну и куда же ты так спешишь?- Насмешливо кинул ей вслед Чак, который почти бежал за ней.- Что ты хочешь, Чак? – Тихо спросила она.– Опять будешь издеваться надо мной и лезть со своими странными приставаниями? – Она остановилась и очень серьезно посмотрела на него. – Послушай, здесь полно девушек, любая из них с радостью поиграет с тобой в твои забавы, зачем ты ко мне лезешь? Ты же ненавидишь меня?- Поэтому и пристаю, неужели так трудно понять? – Чак желчно усмехнулся. – Я просто развлекаюсь. – Он оглянулся и, поняв, что в коридоре уже никого кроме них нет, медленно начал двигаться прямо на девушку, загоняя ее в угол и преграждая выход рукой. – Знаешь, Блэр, мне все чаще кажется, что я похож на маньяка-извращенца и бла-бла-бла, но смотреть в твои дико испуганные глаза очень забавно! – На его лице читался азарт, Чак заметно вошел в раж. Он слегка дернул Блэр за воротничок рубашки. – Боже, ты думаешь, что в этом сможешь хоть кому-то понравиться, хах, я тебя умоляю!Блэр схватила лицо парня двумя руками, посмотрела ему прямо в глаза и спокойным, но убедительным голосом сказала. – Чак перестань. Остановись! Ты вообще слышишь себя? Неужели у тебя настолько скучная жизнь, что тебе нужно портить еще чью-то?- Ох уж эти поучительные речи! Думаешь, хоть одно твое слово для меня что-то значит?! Вообще для кого-нибудь здесь?!- Ну, в отличие от тебя, я не гонюсь за тем, чтобы мое мнение здесь для кого-то что-то значило. У меня и так есть люди, которым небезразлично мое мнение, а беспокоиться о том, что о тебе подумают, это уже твоя прерогатива.

- Всегда забавляет, как безуспешно ты пытаешься выглядеть взросло и мудро в глазах окружающих, утверждая, что они для тебя ничего не значат!Девушка замолчала, потому что знала, что этот разговор, как и многие ее другие с Чаком, попросту глупы, бессмысленны и совсем ни о чем. Блэр слабо отвернулась, взяла его руку, которой он перегородил ей путь, чуть выше локтя и попыталась освободиться. Но в этот момент Чак сделал то, что делал всегда, когда ему удавалось остаться с ней наедине. Он слегка нагнул голову и ловкими движениями пытался поймать губы Блэр. Она почти не сопротивлялась, потому что знала, что лучше это переждать, ведь по-другому он не отстанет. Но она нисколько не отвечала ему. Никогда. Что же касается Чака, то он с каким-то восторгом, словно ждал этого целый день, прижался к ее губам. Он рукой обхватил ее голову так, что сквозь его пальцы струились ее волосы. Лицо его стало вместо надменного каким-то отчаянным. Сквозь свои безостановочные поцелуи он произносил какие-то безрассудные фразы, как в бреду.- Как же я… как же я тебя ненавижу, Блэр Уолдорф… ненавижу… - Он лицом зарывался в ее пушистые мягкие волосы, вдыхая как можно глубже их запах.- Чак хватит, оставь меня в покое, я очень спешу… - Блэр кулачками уперлась ему грудь. – Хватит!Она кое-как вырвалась и побежала к выходу. Чак смотрел ей вслед. Лицо его было живо, немного безумно, волосы всклокочены, а глаза выражали в одно и тоже время удовольствие и какую-то неподдельную печаль.

Чак давно любил Блэр. Еще с той секунды, как увидел эту маленькую хорошенькую девочку с желтым бантиком. Она всегда так задорно смеялась, как вихрь носилась по коридорам школы, а он заворожено смотрел на нее и ничего не мог сделать, ведь она никогда не замечала его. А ведь ради нее он был лучшим учеником в классе, самым начитанным и умным мальчиком. Но годы идут, детская непосредственность и романтичность проходят. Чак стал тем, кем стал: любитель девушек, душа компаний и прожигатель жизни. Учеба и высокие стремления отодвинулись на задний план. А еще появилось новое увлечение – играть с людьми, словно они неживые игрушки. Хотя, если откровенно, то все это делалось на публику, чтобы доказать всем в очередной раз, что он может все. И так он уже жил последние года три, настоящим бывая только наедине, с самим собой. Глубоко в душе он страдал от этого. Причиной были его трусость и слабость. Где-то глубоко он это понимал, но ему казалось, что он уже ничего не может сделать и просто плыл по течению. Но год назад, когда его проявление в нем самых мерзких и отвратительных сторон достигло своего апогея, началось то, что продолжалось у него с Блэр и сейчас. Он хотел быть с ней как можно ближе, но создавал видимость игры, уверяя ее, что она всего лишь очередной объект его забав. Так было проще.