III (1/1)

—?Герр Гитлер? Различные высокопоставленные лица Третьего Рейха расходятся из зала после встречи, оставляя только фюрера и меня. Он сидит в том же кресле, что и в тот день, когда он впервые позвал меня ?поговорить?. То, что произошло, не обсуждалось. Было почти невозможно обменяться словами. Только чувства. Но на этот раз говорить хочет не он, а я.—?Да, Пауль? —?он подпирает голову руками и отказывается смотреть на меня. Он, вероятно, уже догадывается, зачем мне нужно его внимание. Я неуверенно иду?или, скорее, хромаю к его месту. В тишине я провожу рукой по зачёсанным назад волосам.—?Ваша пропагандистская работа действительно вдохновляет,?— комплимент-сюрприз сбивает меня с толку, и я пытаюсь ответить благодарностью, но это выходит только сдавленным стоном. Соответственно, теперь он смотрит на меня и приподнимает бровь. Я открываю рот, но он меня опережает.—?Я знаю, о чем ты собираешься рассказать. Если это все, то можешь уходить. Я не задумываюсь об этом. Я хлопаю руками по столу и наклоняюсь над ним.—?Так что же тогда с тобой стало?! —?рычу я. —?Ещё одна попытка, чтобы бросить меня в пучину неверности?—?У вас есть жена, и у меня есть партнёр! Вы не разговариваете со мной так, как со своим лидером,?— он поднимается со своего места, чтобы стать более высоким, но я не отступаю.—?Очевидно, они ничего не значат для вас, и я тоже! Возможно, вы контролируете ситуацию, но помните, что я могу так же хорошо, как и вы, предоставить доказательства той ночи и разоблачить нас обоих!—?Ты мой министр, Геббельс! —?он кричит, теперь его руки лежат на столе рядом с моими, сжимая его края, так что его пальцы становятся белыми. Его лицо красное от ярости, и мое, наверное, тоже.—?Больше не надо, хватит,?— эти слова звучат шепотом, но пронзают мое сердце так же яростно, как и всякая резкая ярость. Я теряю агрессивную позицию и смотрю вверх, скорее опечаленный, чем рассерженный. Эти большие голубые глаза для меня больше не звезды. Они такие же холодные и ограниченные, даже немного похожи на глаза Гейдриха, такие же временные, как цвет залитого дневным светом неба.—?Хорошо,?— это ответ. Это всё, за чем я пришел. Его черты, кажется, смягчаются, когда он осознаёт, что он наговорил, и его пальцы возвращаются к своему обычному оттенку, когда он опускает руки по бокам. Я печально вздыхаю и направляюсь к двери. Я все ещё слышу его тяжёлое дыхание, когда открываю дверь и выхожу. Одно слово заставляет меня остановиться и обернуться:—?Подожди.