Глава 1 (1/1)

—?Здравствуй, Ники,?— голос был мягок и чарующ, обещал подарить негу и наслаждение, недоступное простому смертному, да и сама хозяйка голоса?казалась прекраснейшей из женщин, которых когда-либо видели луна и звёзды. Само воплощение любви, но не той продажной, которой торгуют дешевые и не очень девицы с улиц красных фонарей во всём мире, а романтической и чувственной одновременно.Только Николас знал: это всё иллюзия. Нет, любовь она могла подарить, да такую, что век не забудешь, а может, и не один век. Иллюзорность образа, пожалуй, была в другом?— юная прелестница перед ним была, во-первых, стара как мир, а может, и ещё старше, а во-вторых, умна, коварна и недобра. Именно так?— недобра. Злом в обычном понимании этого слова назвать её было нельзя. Она не хотела уничтожить мир, она не принимала ванн из крови девственниц и не ела котят на завтрак. Просто ей было глубоко наплевать и на девственниц, и на людей вообще. Котята ей, пожалуй, всё же нравились. Ах да, ещё она питала крохотную слабость к белокожим и голубоглазым юношам. Желательно?— блондинам. Но это была настолько незначительная слабость, что упоминать о ней было просто глупо.Поэтому вместо душевного трепета и восторга Николас испытал тревогу, готовую перерасти в страх, и раздражение. Да, она его раздражала, хотя обязан он ей был многим. Да что там многим?— самой жизнью обязан! И благополучием, и удачей, невероятной, практически нечеловеческой удачей. Но в этот раз он ослушался её, пусть и несущественно, но ослушался. И ждал заслуженного наказания. А возможно, и не только его. Не пора ли, по её мнению, сделать очередной взнос за все подарки, что она подарила милому пареньку из семьи сельского пастыря, родившемуся в небольшом селе Смилян, затерявшемуся на задворках Австрийской империи?Николас подавил тяжкий вздох и широко улыбнулся, одновременно почтительно опускаясь на одно колено:—?Рад тебя видеть, моя Королева!Мягкая и нежная рука небрежно, но ласково потрепала его по голове и тут же, самым естественным образом, оказалась у его губ. Николас подобострастно прильнул к изящным пальчикам и поднял глаза на Королеву. Она благосклонно улыбнулась и чуть наклонила голову, показывая, что ритуал закончен, можно подниматься с колен и переходить от условностей непосредственно к делу.Хотя этого ох как не хотелось. Он ждал наказания и боялся. Что она потребует от него? Какой услуги захочет? Положа руку на сердце, надобно было признать: до сего дня Королева практически никогда и ничего не требовала, да и вообще нечасто наведывалась к своему крестнику, которого спасла от холеры в далёком 1873 году.Николас часто задавался вопросом: почему она его спасла? Зачем? По простой прихоти подарила жизнь, а потом и осуществление всех его тайных мечтаний? Не она ли помогла своим волшебством убедить отца освободить его от обязательств перед семьёй и позволить учиться там, где ему хотелось? Ради чего открыла она ему некоторые тайны своего народа, поделилась великими знаниями?И самое главное?— что она потребует взамен? Бессмертную душу? Вечное служение? К этому он был готов?— что ему до души?Как известно, самые болезненные дети бывают у врачей, самые безнадежные неучи?— у учителей, а самые завзятые еретики?— у священников. Вот и он верил только в науку, даже сейчас, после знакомства с Королевой, вернее, сейчас как никогда раньше.Но ведь кроме бессмертной души и вечного проклятья существовали и другие страшные вещи. Вдруг она потребует убить дорого ему человека или предать всё человечество? Или уже наигралась с ним и пришла забрать свой дар, свои знания и бросить его пустой оболочкой без искры, которую зажгла сама?! Это было бы самое ужасное. Пожалуй, за это бы он убил, предал и расчленил столько беззащитных котят и девственниц, сколько нужно Королеве. Ну, или кого она там потребует в жертву.Королева между тем прошлась по дорогому гостиничному номеру, с неподдельным интересом заглянула в ванную комнату, перенюхала все флакончики на полке, провела пальчиком по резной раме зеркала. То ли проверяя, насколько хорошо работают горничные, то ли удивляясь причудливости орнамента. А потом и вовсе легко опустилась в кресло, подобрав под себя ноги, отчего стала похожа на милую гимназистку из старших классов, пришедшую навестить дядюшку.Николас тряхнул головой: всё иллюзия, всё обман, но настолько искусный, что он каждый раз вёлся на него, как в первый.—?Милый, милый Ник, как поживаешь? Надолго прибыл в Европу? Отчего тебе не сидится дома, в Америке? Разве мы не договаривались, чтобы ты не приезжал сюда? —?Королева улыбалась, но с каждым словом голос звучал всё суровее, мягкие ноты сменялись скрежетом металла, а улыбка будто стекала с лица.Николас втянул голову в плечи.—?Это Всемирная выставка, я не мог отказаться… И разве пару дней у моих родных сыграют большую роль?В комнате повисло тягостное молчание. Николас не знал, почему ему нельзя пересекать океан, в глубине души он был уверен, что это просто самодурство Королевы, каприз, чтобы подчеркнуть его зависимость, оторвать его от корней, разрушить все семейные связи. Нет у него семьи, кроме Королевы, и он должен это помнить.—?Ну да… Впрочем, нет худа без добра. Так, кажется, говорите вы, люди? —?Королева вновь улыбалась и ласкала его своим голосом. —?Пора тебе, Ники, хоть капельку напрячься и отдать крохотную частичку своего долга.И Ники действительно напрягся?— судя по всему, задание предполагалось серьёзнее, чем организовать фейерверк в честь дня рождения Королевы.—?Чем могу служить моей Королеве? —?Николас улыбался во все тридцать два зуба, но от напряжения и тревоги у него неприятно подрагивали колени и пальцы. К сожалению, последовать примеру Королевы и примостить свою задницу на какую-нибудь горизонтальную поверхность было нельзя. Этикет должен был соблюдаться до малейших нюансов. Ну, во всяком случае её подданными, к которым сейчас Николас и относился. Сама Королева вела себя обычно в зависимости от настроения: могла быть величественно холодной или беспечно игривой. И неизвестно, что ещё хуже.Королева молчала, не сводя с его лица задумчивого взгляда, в котором читалось странное для неё сомнение.Когда тишина стала настолько звенящей, что собственное дыхание начало казаться Николасу оглушительным, ноги от напряжения уже подгибались и возникло непреодолимое желание грохнуться в обморок, как какая-то институтка, Королева наконец-то заговорила:—?У меня пропала одна вещь. Давно, а может, недавно. Сейчас или потом когда-нибудь… Это неважно. Важно, что она очень нужна мне. И кажется, я наконец-то поняла, где она. И ты поможешь мне её вернуть. Сама я действовать пока не могу?— я связана словом. Таким словом, которое обойти не могу даже я. Мне нужно, не нарушая слова, нарушить его,?— Королева мельком глянула на недоумённое лицо Ника. —?Впрочем, не забивай себе голову ненужными думами. Просто ты должен помочь мне забрать эту вещь. Те, у кого она находится, не простые люди. Я бы даже сказала?— они не совсем люди. Тебе на них укажут. Пока ты должен сократить до минимума своё пребывание здесь. Собери вещи и жди моего сигнала. Тебе скажут, что и когда делать. Это пока всё, что тебе требуется знать.Николас перевёл дыхание и с трудом сдержал вздох облегчения: по крайней мере, она не потребовала сердец Марицы и матушки на серебряном блюде. Это уже было хорошо. Он настолько осмелел, что позволил себе спросить:—?Я могу навестить мать и сестру? У меня есть пару дней?Королева усмехнулась и величественно кивнула:—?Да. Хотя вы очень странные. Вы все, люди. Зачем тебе эти женщины? Ну да ладно. Будь готов.***Алекс был доволен выставкой. Ну ещё бы! Столько людей, о которых он только читал в учебниках и статьях, вдруг оказались совсем рядом.Алекс с внутренним трепетом, прикрытым очаровательным нахальством снаружи, даже рискнул сунуться к самому Гюставу Эйфелю. Конструктор знаменитой башни, крепкий пятидесятисемилетний мужчина с очень прогрессивными взглядами, гений архитектуры, оказался на поверку отличным собеседником. Он поглядывал на двух русских, говоривших на французском чисто, но со странным акцентом, с явным одобрением. Парни ему нравились. Резвые умом и, судя по всему, с хорошим образованием. Да и в архитектуре довольно сносно разбирались. Глядя на Сержа и Алекса, Гюставу верилось, что с такой молодёжью всех ждёт поистине светлое будущее. Прогресс и процветание.Посетили парни и Русский павильон. Пообедали в русском ресторане, но с соотечественниками Алекс особо не общался.Он так объяснил это Серому:—?Пить просто так скучно, о революции говорить не хочу. Ну и вообще…Серый понял: Алекс тоскует по родине, но по странной человеческой особенности, непонятной Серому, в то же время?— ехать туда не хочет. Именно сейчас и именно в этом времени.Зато Алекс пришёл в полный восторг от галереи машин, а когда ему позволили прокатиться на автомобиле Бенца, вообще замучил Серого впечатлениями.—?Когда вернёмся, то я расскажу Келу и Крэгу про тест-драйв настоящего первого автомобиля! —?Алекс вдруг погрустнел и отвернулся от Серого. —?Если вернёмся…На этой минорной ноте они и решили покинуть Париж, потому что Алекс захандрил. Плохого настроения ему добавило известие, что тот самый Николас Т., встречей с которым грезил Алекс, внезапно покинул и выставку, и Париж.Серый опасался, что они помчатся вдогонку, но Алекс на удивление лишь пожал плечами и сказал:—?Ну, в Штатах тогда пересечёмся, планы менять не будем.Поэтому они спокойно купили билет до Кале, чтобы потом пересесть на паром до Дувра, затем опять по железной дороге добраться до Лондона, следом?— Ливерпуль, а там уже пароход должен был доставить их в Нью-Йорк. Билеты на судно ?Балтик? знаменитой и на данный момент самой безопасной фирмы ?Коллинз Лайн? уже ждали их в конторе пароходства. Путешествие обещало быть спокойным, неспешным и достаточно комфортным. Единственное, чего по-настоящему опасался Серый,?— что они будут вынуждены провести довольно много времени наедине. Серый подозревал, что Алекс захочет с ним поговорить. И от этого заранее тосковал. Потому что перед ним вставала дилемма: либо сказать правду, не очень приятную и не совсем понятную даже ему самому, либо?— соврать.Соврать было бы легче. Ложь?— она и практичнее, и спокойнее. Только опыт, прожитый Серым человеком и другом Кролика, показывал: врать?— это плохо. Потому что ложь всё равно всплывёт, в самый неподходящий момент. Как и было совсем недавно. Когда Серый практически прокололся в самой большой своей лжи Кролику. Хотя это вроде и не ложь была… Ну, так, скрыл он кое-что от друга, но ведь из лучших же побуждений! Потому что для Алекса так было на самом деле лучше! Серый до сих пор был в этом уверен на все сто процентов.Они тогда только-только прыгнули в очередной раз. Довольно удачно: приземлились в паре километров от города, даже не зашибли никого при переходе. Серый с содроганием вспоминал, как они однажды попали в сад какого-то восточного правителя, а потом оказалось, что это вообще-то сад гарема. Вот тогда им худо пришлось, удирали так, что пятки сверкали. Всё же преодолевать двухметровые барьеры с Кроликом на плечах?— занятие энергозатратное и опасное.А тут им удалось выяснить географические и временные координаты буквально в течение часа. Париж, 1889 год. Связаться со своей конторой, Karim & Jeeves, тоже смогли довольно быстро. Получив от своих поверенных деньги, они довольно сносно устроились в очень неплохой гостинице. Снимать квартиру показалось нецелесообразным: задерживаться они не планировали.Уставшие, но довольные, они сидели в креслах, не зажигая света, и разглядывали мерцающий голубыми искрами кристалл. Серый?— со скрытым беспокойством, а Алекс?— с незатухающим интересом.—?Интересная какая всё же штукенция,?— Алекс провёл раскрытой ладонью над самым кристаллом, не касаясь его поверхности, но держа руку максимально близко,?— иногда мне кажется, что это магия какая-то. Но ведь откуда магии взяться? Её же не бывает…Серый тогда слишком увлёкся своими размышлениями и ляпнул, не думая о последствиях:—?Да я видел вроде идентичное что-то…Сказал?— и осёкся, потому что сам вспомнил, где именно видел похожий кристалл.—?Где? —?Алекс заинтересованно развернулся вместе с креслом к нему.А Серый растерялся, чуть ли не первый раз в жизни не зная, что ответить рыжему. Это ведь надо было бы тогда и про Эфляндию рассказывать, и про Белого Оленя, и про Королеву, и про то, что по желанию Серого Алексу промыли мозги. И что-то Серый сомневался, что Алекс был бы рад таким известиям. Да и не факт, что их кристалл взялся оттуда. Может, просто похож? И рассказывать вовсе и ни к чему? Надо было самому сначала разобраться.Именно тогда, на счастье Серого, к ним в номер стали ломиться какие-то пьяные янки, прибежали служащие отеля улаживать конфликт, и разговор как-то замялся сам собой. Через пару дней Алекс словно невзначай обмолвился, что, мол, прыгают они как-то мелко теперь, какими-то небольшими отрезками времени: десять, пятнадцать лет… Мол, раньше период больше был. Не напутал ли чего Серый при расчётах? Серый тогда скроил умную физиономию и загадочно посмотрел вдаль — всё же он научился напускать туману. Не зря столько лет среди людей жил, да ещё с самим Рыжим Кроликом бок о бок. Так что пусть тот сам теперь и страдает.Потом всё закружилось в вихре выставки, Алекс пытался выйти на след своего кумира, Николаса Т., о котором мог говорить часами. И кудесник он, дескать, и новатор, и самая таинственная личность… Серый даже немного взревновал рыжего к этому неизвестному Николасу, хотя то, что Алекс забыл на какое-то время о проблемах с кристаллом, было ему только на руку.И вот теперь им предстояло очень долгое путешествие. Железную дорогу и паром можно было исключить из потенциально опасных для откровенных разговоров мест. Ну о чём поговоришь за два-три часа? Только уселись, устроились — и уже пересадку делать. А вот когда они поплывут пароходом… Вот там будет совсем другое дело — путешествие затянется на месяц с лишним. Будет время обсудить всё на свете. А Серый так и не решил, какую линию поведения ему выбрать.Врать или не врать?— вот в чём вопрос…