Глава восьмая: Ярость что скрывалась внутри. (1/1)

Опустились сумерки. В землянке царила атмосфера безудержного веселья и счастья. Играла гармонь, звучали песни, на столе стояла бутылка местной бормотухи и четыре железных кружки.- Гриша, - начал Мишка – как тебя не убили я не знаю, но это явно знак. Сколько ты уже здесь?- А чёрт его знает! Не помню. Столько атак пережил, что считать дни уже бессмысленно. Всё равно пуля в какой то момент доберётся до всех. А вы с Яшкой кем служите, кстати?- На пулемёте. Я заряжающий, он стрелок. С дисциплиной конечно проблемы, но попадать, попадаем. – сказал он доставая самокрутку.- Ты разве куришь? – удивлённо спросил я.- После вчерашнего артобстрела. Прям перед глазами парня порвало в лоскуты. Ошмётки даже на меня попали. После сидел без лица, упершись глазами в стенку и хныкал. Поручик подошёл, успокоил и посоветовал покурить. Вот даже пару самокруток подарил. Хошь?- Нет. Спасибо.- Ну как хочешь. Он вообще мужик хороший. Строгий, но справедливый. Вчера рядового вытащил с поля. Так там снаряды рвутся, пули свистят, а он… Вообщем, если только кто-то на него, мы стеной встанем.- Да. Ну дела. Наш ни разу так не сделал. Только в окопах сидит и орёт. Эх… Что то грустно стало. Гармонист, а ну-ка давай, сыграй что-нибудь. ?Варяга? например.- Дело говоришь. А ну Петька! ?Все вымпелы вьются и цепи гремят, последний парад наступает! Врагу не сдаётся?…На улице рвануло.- От сука! Колбасники! Как всегда вовремя! Быстро на улицу! – откинув гармонь закричал Петя.- Где этот олух Яшка? Я не стрелок сейчас ни разу! Гриша, много выпил?- Нет.- Тогда за мной! – накинув на голову фуражки сказал МишаМы бежали по окопам, пока наконец не прибыли на позицию с пулемётом. Упав рядом с машинкой, Миша начал бегло объяснять мне как из него стрелять.- Смотри, целишься через прицел, - он тыкнул пальцем в пластину с маленьким вырезом, с краю пулемёта – и давишь на вот эту кнопку. Понял? – спросил он меня.Я молча кивнул, схватился за ручки и пытался рассматривая пулемёт понять как с ним обращаться.- Стреляй! – крикнул под ухом МишаЯ надавил на педальку со всех сил. Пулемет громко заливал огнем все поле. Рядом пролетали пули, меня слепил огонь из ствола. Я стрелял на ощупь. С поля доносились крики, взрывы и были видны вспышки выстрелов немецких винтовок. Но в один момент пулемёт замолчал.- Сейчас всё будет! – крикнул Мишка, вскочив с места. Он рыскал в ящиках позади. Подлетел обратно с железной коробкой, выхватил оттуда ленту, вставил в пулемёт, дернул за ручку сбоку дважды и махнул рукой. – Давай!Я снова надавил на педаль. Строчил минут пять. Сзади меня похлопали по плечу. Повернувшись, я увидел Яшку. - Нравиться? А теперь давай сюда, иначе все патроны нам расстреляешь.Я встал, моё место занял Яша. - Давай к своим! Дальше мы справимся! – крикнул Миша.Я пулей побежал по траншем к нашим позициям. Все кричали, некоторые сидя в грязи, раненые, а некоторые вопили от ярости, которая переполняла их. Всё это подкреплялось разрывами снарядов рядом с преполнеными траншеями. Я прибежал на позиции и сразу же был встречен криками поручика.- Кравецкий! Где ты лазишь?! Где винтовка?! Быстро в ружьё!Не найдя выхода лучше я подхватил винтовку с убитого и припал к краю окопов. Выстрел. Перезарядка. Выстрел. Перезарядка. Выстрел. Я стрелял и стрелял. Сам не понимал куда. Я был как без сознания. Разбудить меня смогли только казаки, которые перепрыгивали через окопы на своих гордых скакунах и неслись вперёд. - Ура братцы! Наши! Дави немцев! Гони гадов! – кричал кто-то по соседству.Солдаты как один повыскакивали из окопов и побежали в штыковую. Я бежал вместе со всеми. Увидев перед собой силуэт в каске с шипом, взвыл и с силой ударил гада штыком. Да так, что винтовка вошла ему в кишки вместе с дулом. Немец завопил от боли. Вскинув ружьё, он пальнул на отмашь. Промахнулся. Я надавил сильнее и повалил его на землю. Он орал, плакал, бил руками по винтовке, пока не ослаб и вовсе замолчал.- Гриша! Не стой столбом! – окликнул меня Архип- Архип! – радостно воскликнул я.- Вперёд бей немца! – крикнул он стреляя в темноту. Раздался крик раненого колбасника– Ага! Немец, немец – колбаса! В зад ужалила оса! Вдруг услышав, как мой друг закричал, я повернувшись, увидел как он лежит на земле. Подлетев к нему, схватил его под подмышки и поволок назад на позиции.- Архип! Ты держись! Только держись! Я дотащу! А там помогут! Не умирай, слышишь?! Не можешь ты умереть! Не позволю! Архип? Архип! – я упал на колени и схватил его за лицо. – Проснись! Проснись, кому сказано! – Он не реагировал. Я заплакал. Нет. Я рыдал. Обняв его, я вспомнил отца. В голове пробежали слова дяди. ?У войны нет жалости?. У меня она тоже пропала. Моя кровь вскипела. Я закричал, но не от скорби, а от злости. На лице у меня появился холодный, жестокий оскал. Я без памяти вскочил на ноги и побежал вперёд. Рядом слышались взрывы, мимо летали пули, кричали псы, но я не обращал на это внимания. Бросившись на первого попавшегося мне немца, я начал бить его. У меня не было винтовки. Я бил его голыми руками.- Умри! Сдохни гад! Я вас всех перебью!- Nicht n?tig. Bitte. Das reicht! Erbarme dich! – кричал он Я вцепился ему в шею зубами. Он захрипел. Почувствовав вкус крови, я сомкнул челюсти еще сильнее. Прозвучал хруст. Немец забился в огонии и хрипел. Он бил меня по спине, но я не чувствовал этого. Уперевшись руками в его грудь, я вырвал у него огромный кусок шеи. Он лежал без движения. Проглотив кровь вместе со слюной, я выплюнул шмат из рта. Рядом стоящие гады увидев это, побежали назад побросав винтовки на землю. Я бежал следом. Повалил одного на живот, я сел сверху. Он кричал что то на своём, грёб руками, брыкался. Сорвав с его головы каску, я бил шипом по ней лежащего. Я бил и бил. Он уже лежал без движения, а я всё наносил удары. На меня летели ошметки его головы. Но я не останавливался, пока от его котелка не осталась лишь каша. Встав на ноги я побежал дальше. На моей гимнастёрке было лишь теплое красное пятно на весь торс. Ненависть. Во мне кипела кровь. Я был переполнен ненавистью. Не помню скольких я убил. Помню только, как они бежали, кричали, падали на землю. Но я не собирался миловать их. Наоборот, я рвал их как тряпки. В меня стреляли. Один раз даже попали, но это сделало меня только злей. Я убивал, до тех пор пока снаряд, взорвавшийся рядом, не остановил меня. Подлетев вверх и упав как мешок картошки на землю, я потерял сознание.