Воспоминания (1/1)

— Я предпочитаю работать без гримеров, как и ты, — замечает Наташа. Они с Электрой похожи. Хотя вряд ли будут о подобном говорить. Откровенные разговоры не их конек, впрочем, страданий на этот счет Наташа не испытывает. Просто косится на Начиос, усмехается слабо, когда встречается с ней глазами. Порода убийц такая порода, никаких сомнений в выборе, в действии, во всем, что есть. Точно знают, что нужно делать, как нужно делать, и рука не дрожит. Проще не придумаешь. Наверное, в этом и есть вся сила, которая существует в Черной Вдове. Ее так научили, так она и живет. Наташа медленно качает головой. Не сводит сейчас глаз с дороги, чтобы не промахнуться поворотом. Заворачивает мягко, почти нежно. — Сейчас благодатное время для подобных акций, так что нет, они не просто не спрятались, они активничают так, что даже не знаешь, куда деваться. В любом случае, есть то, что нужно сделать. Нога перемещается с педали газа на педаль тормоза. Электра на ходу замечательно справляется с переодеванием, очередной взгляд в зеркало доказывает этот непреложный факт. Слова о Мердоке отвлекают Вдову от размышлений по делу. Наташа окончательно тормозит машину. Мердок и правда многое определяет по сердцебиению. Сетовал, что ее собственное никогда не сбивается с ритма, но неправда, сбивается. В те моменты, которые у них был с Мэттом. В те моменты, которые были с Клинтом. В те моменты, которые были с Беннером. Ее сердце имеет право на некоторые слабости. И эти слабости в ее голове совсем уж владеют ситуацией подчас. Наташа качает головой. — Я нечестно поступила с Мэттом, — рыжая поворачивает голову, изучает Электру уже более внимательно, глаза в глаза, — не жалею об этом, но считаю, что в некоторых ситуациях нужно быть честнее. Попробуй, вдруг понравиться. Но лгать я ему не буду, если вопрос коснется тебя. Дай мне пять минут, переоденусь. На заднем сиденье тесно, но Наташе не привыкать. Она переодевается, сухо чертыхается на русском. Нужно было переодеться раньше, но май слишком жаркий для плаща, который мог бы скрыть костюм, достойный исполнительницы бурлеска. Не хуже того, что на Электре, а то и лучше в какой-то степени. Если у той золотистое платье обтягивает все, но все же длиной до щиколоток, ноги самой Наташи выставлены на обозрение, обтянутые чулками в мелкую сетку. Невозмутимость сохраняется, да и внутри нет раздражения, чего только в жизни не бывало. Через пять обещанных минут Романова замирает рядом с Электрой, наслаждаясь откровенным контрастом обоих образов: смуглая гречанка и светлокожая русская. Все в них отличное друг от друга, все притягивает, особенно в подобных образах. Наташа поправляет светлый парик, кивает в сторону дома на той улице: — Нам туда. У ворот охранники, с ними разговор короткий, они ждут гостей своего хозяина. Окидывают женщин смазанным сладким взглядом, Наташа картинно поощряет их, виляет бедрами, проходит по двору. Завитые рисунки на плитке, виноград обвивает фасад, дом старый, колониальный, стоит, наверное, офигенные бабки, но у Маджии они есть. Наташа первой поднимается по ступенькам, ведущим к деревянной светлой двери. И вжимает кнопку звонка. Где-то в доме орет музыка, слышен смех, Наташа переглядывается с Электрой: — Вечеринка в разгаре. Отлично. Чем они пьянее, тем быстрее справимся. Цель — сейф в кабинете. И Наташа уже представляет план действий.