Глава 3 (1/1)

Чонгук всегда знал, что то, что его не убивает, то делает сильнее. Но он пропускал одно: он убивал себя по-настоящему и скалил зубы, когда ему говорили, что он самый настоящий самоубийца. Он прошёл через многое. Слишком многое.И кажется, больше всего в этой жизни боялся повторить судьбу родителей, хотя за первой бутылкой следовала вторая, за пятой пачкой сигарет шестая, а сам он захлёбывался в крике, когда Чимин одним ударом руки лишь чудом не выбивал ему селезёнку, сдвигая все внутренние органы по направлению к диафрагме.Ему нравились людные места, потому что порой хотелось напомнить самому себе, что он не одинок во всей вселенной и кругом есть люди. Может, они пройдут мимо, может, заденут, а может, попытаются с ним заговорить. Сейчас Чонгук тоже шёл в людном месте, стараясь вытягивать шею, чтобы что-то увидеть, и прохожие порой посматривали на него. То, что мальчишка был эффектным?— понятно сразу, и может, кому-то покажется, что он себя выражал, набив тату под глазом и, как девочка-подросток после расставания, окрасив волосы. Нет. Чон Чонгук не делал в жизни того, что не имело смысла.В тот день, когда его изъяли из семьи, с неба смотрел полумесяц уходящей луны.Совсем недавно пришла идея набить ещё рисунки, может, какую-нибудь маленькую птичку, что схватилась за терновый куст и была ранена его же шипами в сердце или в тонкие крылышки, или же парочку важных для него слов: ?свобода? и ?боль?. Они взаимосвязаны?— одно несёт второе и наоборот, как у Чона было.Чимин встретил его у входа в заведение, хлопая по плечу и приглашая следовать за ним. Чонгук кивнул головой парочке людей клана, что слегка криво ему улыбнулись, и поёжился. Он скрывал в себе целый ящик загонов и сомнений, буквально был вынужден вернуться обратно, а теперь направлялся по тёмному коридору к вонючей раздевалке, пропахшей потом, и старался показать хоть капельку уверенности в себе. Да?— он победит, чувствовал, знал это, но всё равно, как только Пак ушёл в душевую, на ходу скидывая кожанку, резко захлопнул металлическую дверцу ящика, сжимая руку в кулак.Переодеваясь в одежду для тренировок, Чонгук слышал, как лилась в душевой вода. Друг всегда стоял под тёплыми струями долго, будто пытаясь согреться, и покидал душ перед выходом на тренировку. В этот раз Пак управился быстрее и вышел уже полностью одетым, протирая мокрые волосы полотенцем. Он махнул чёлкой, а потом прямо посмотрел на Чона, что вертел в руках майку.—?Ты стал слишком задумчивым,?— произнёс Пак. —?Меня это пугает.—?Разве есть что-то плохое в том, что человек начал больше думать? Извилины работают, развиваются,?— Чонгук пожал плечами и всё же соизволил надеть майку, которая, он знал, если не порвётся, то вся пропитается грязью и потом. —?Да и не планирую я, к примеру, снова забухать или что-то с собой сделать.—?Хрен тебя знает, младший, но после того, как я засунул тебя в вытрезвитель и ты вышел, ты сказал, что больше не возьмёшь в рот ни капли алкоголя, а на следующей же день от тебя таким перегаром несло, что я чуть не помер,?— Пак выдохнул. Он не любил говорить длинными предложениями, в основном использовал короткие, но когда хотелось высказаться, он тратил весь кислород в лёгких, лишь бы что-то доказать собеседнику. На этот раз факты посыпались на Чонгука, что хмурился, будто из рога изобилия. —?Да, я тебя потом снова в вытрезвитель потащил, если ты не помнишь.Чон Чонгук часто выпивал, даже слишком: когда появлялись кое-какие деньги, он брёл в магазин и покупал целую коробку бутылок соджу, и все там были с разными вкусами, будто на подбор. Однажды даже показалось, что алкоголь заполнил собою вены и жёг изнутри огнём, и в тот момент парень позвонил своему другу, плача, что это его скоро убьёт. А ведь действительно?— слишком много соджу, смешанного с виски и залитого пивом, может убить, превратить в животное, ползающее на коленях, и Чонгук готов был в такого превратиться, если не Пак, который уже чисто по привычке вытаскивал его задницу из разных передряг, то блондин бы помер где в подворотне в луже собственной рвоты. От Чона дурно пахло, его выворачивало от всех запахов, но друг пихнул его, сказав: ?собирайся, придурок?. ?Почему ты за мной бегаешь???— с надрывом в том месте, в котором у всех болит, и Чимин на это лишь ухмыльнулся: ?Потому что ты сам меня вечно зовёшь. А если зовёшь в пьяном угаре с просьбой себя вытащить?— ты не настолько безнадёжный, как можно подумать?.Чонгук отрабатывал удары на Чимине, который только распалял противника словами, что тот ни на что не годная рохля, у которой пропиты мозги, слабак, который плохо пил у матери молоко плохо да кашу не ел. Выпады становились всё резче и чётче, а вскоре Пак сам устал, показав жестами тайм-аут. Оба парня были равны в силе, хотя Чим был меньше и уже в плечах; он и брал обманчивым впечатлением, буквально наваливаясь всей массой своего тела и ломая противника морально: как так, такой хлюпик оказался слишком резким-проворным-сильным. Чонгук представлял из себя самую настоящую машину, на которую обращали внимание девушки, но он, казалось, был далёк от образа благородного рыцаря и уж тем более плейбоя. Заигрывал с теми, кто нравился внешне, а если в их головах было пусто, как в церковных колоколах, то и флиртом всё ограничивалось. Ему не нравились глупышки с ветром в голове.Хотя сам по себе парень был тем ещё ветром, свободно гуляющим меж сеульских высоток.Смочив запястья и лицо водой, Чон уселся на пол, понимая, что слишком сильно хочется выйти и выкурить сигарету. Когда-то давно он не был таким?— это детдом испортил, вытянул всю кровь из ран, засыпая соль, потому он помнил ту девочку с большими глазами и полной пачкой сигарет, которая спала с охранником, а он притаскивал её всё, что она только попросит. Девчушка, Ким Джей, как её все звали, была ненамного старше основного состава сирота?— ей было шестнадцать, она была ?взрослой?, потому и позволяла себе быть таковой. Именно с ней Чонгук впервые попробовал сигареты, давясь сизым дымом и полоща потом рот водой. Тогда ему не понравилось, а потом втянулся.—?А ну не задумываться,?— Чимин остановился прямо перед другом, слегка проходясь костяшками по его лицу и вызывая взгляд, полный недоумения. —?А что это мы так на нежность реагируем?—?Это было неожиданно. Продолжаем тренировку или тот твой парень скоро придёт?Времени оставалось мало: надо было освежиться перед боем, а уже слышались шаги первых людей, что пришли поглазеть на двух борцов-любителей. Пахло кровью и деньгами, что-то непонятное начало вскипать в жилах, и Чонгук как-то переместился к умывальнику, абсолютно не помня того, сам ли дошёл или Чимин довёл. Из динамика, что был будто специально вмонтирован под потолок, тихо лилась ?Affection? группы Ciggarettes After Sex, и Чон выдохнул, убирая с лица передние мокрые пряди. В последнее время он чувствовал себя слишком плохо, выкуривал по пачке сигарет в день и всё чаще ловил хмурые взгляды друга, которому было даже по бабам не сходить из-за волнения за парня.—?Ты готов? —?Пак вошёл в помещение, глядя на друга, который разминал руки, хотя до этого хорошо размялся. —?Видимо, готов.Большинство боёв Чонгук не помнил: адреналин выстреливал в кровь, он отвешивал удар за ударом, а когда били его, то в ушах звенело, сознание готово было ускользнуть, но после он делал финальный рывок?— и выигрывал. Порой он сравнивал бои с эффектом от принятия наркотиков; нихрена не помнишь, шандарахает прямо в голову, а потом начинается отходняк. Порой он болезненный, с синяками и царапинами, а то и в мясо разодранными костяшками и бинтами по всему торсу. Порой лишь сотрясение беспокоит, молоточками стуча по сознанию, вот, мол, сейчас от боли помрёшь и хрен кто тебя вспомнит. А действительно?— никто не вспомнит.Отец давно в психушке, а мать на том свете. Он чувствовал это.Нет, он знал.Чонгук никогда не был полностью готов к боям. Физически?— да, накачанное тело привлекало девушек на парах по физкультуре, когда молодой человек приподнимал футболку, дабы вытереть пот с лица и мощной шеи. Морально?— не всегда, порой смотрел на юнцов с хилыми кулаками и неправильной стойкой и так их пожалеть хотелось, что бои заканчивались, даже толком не начавшись. Однажды слетевшее с губ Чимина ?Робин Гуд хуев?, правда, негативно сказалось на парне, и потому даже самых слабых противников укладывал на лопатки и ловил хлопки зрителей и буквально с потолка деньги.—?Я готов,?— и татуировка под глазом будто дёрнулась, устремившись поменять фазу. Только вот Луна не знала, что она навсегда останется в роли полумесяца.Пахло старыми матами и грязным бельём, и Чонгук не сомневался?— эти запахи пришли в тот момент, когда его соперник, Ким Хванук, возник в поле зрения. Он был немногим старше Чона и чуть шире в плечах, пытался внушить звериную дикость и уверенность. Это был не обычный подпольный бой, на котором собрались люди, дабы поглазеть и посыпать победителя деньгами, это был тщательно отработанный танец двух людей, что вздумали показать себя, покрасоваться и не пойматься полиции, что любила разгонять подобные мероприятия.—?Начали,?— и кажется, в тот самый момент Чонгуком овладел самый настоящий зверь, вырвавшийся из тёмных глубин его мрачной души.***—?У меня очень хреновые новости,?— фильтр от сигареты был в крови, она же покрывала всё лицо и руки Чонгука, что курил, стряхивая пепел на пол. —?Ты ему сломал нос.—?Он сам упал на моё колено,?— раздалось в ответ, и Чимин закатил глаза. Его друг всё же до сих пор пребывал в состоянии полнейшей отрешённости и потряхивании от адреналина. —?Так что вини в этом не меня, а его неуклюжесть.Будь Чонгук обычным парнем с ?нормальным? воспитанием, тигр внутри него был превращён в мягкого котёнка, что не посмеет выставить свои маленькие коготки. Даже сейчас он потрясывал перед другом когтями, скаля клыки и пытаясь казаться более боевым, чем он есть на самом деле. Сейчас он помирал от боли: ломало кости, ныли мышцы, голова кружилась и казалось, что совсем скоро он хлопнется в обморок. Он был как-то без сознания: тогда на него напали толпой в детдоме, называли ?шлюхиным сыном?, плевали в лицо и говорили, что такого урода, как он, никогда не заберут в семью. Действительно, они были правы в чём-то?— парня так и не забрали новые родители с идеальной улыбкой и отглаженными костюмами, но Чонгук, в отличие от товарищей по беде, не был обнаружен с золотым шприцом в вене или же в луже блевотины, которая заполнила горло и перекрыла доступ кислорода. Чона избили ни за что: это не он своровал у главаря конфеты, что ему передала девочка за оградой приюта, это не он установил ведро с холодной водой над проёмом классной комнаты, чтобы облить ею всеобщую любимицу госпожу Хо, на редкость добрую, отзывчивую и прилежную учительницу. Тогда был виноват кто-то другой, а Чон оказался лишь козлом отпущения, на которого ринулись буквально толпой.—?Куда ты теперь? —?Пак выдохнул, понимая, что злоба не имеет смысла. Чонгук такой, какой сформировался, его уже не переделать?— стержень слишком толст и основателен.—?За деньгами и домой,?— Чон выкинул сигарету и выдохнул, чуть прикрывая глаза. У него не было перелома, но переносица саднила, посылала болевые импульсы в мозг и там раскалывала череп. —?А ты?—?Выпью бренди и пойду к папочке,?— хмыкнул Пак. —?Что-то от тебя ему передать?—?Я думаю, он сам ничего не захочет обо мне слушать.Когда Чонгук пришёл за деньгами, его смерили весьма красноречивыми взглядами, которые говорили о том, что парню не мешает ради приличия умыться. Под глазом наливался синяк, губы были разбиты, а из носа текла кровь, покалывая более мелкие ранки от бритья. Хрустящая пачка оказалась в на удивление чистых руках, и блондин слегка качнул головой, как бы благодаря и прощаясь одновременно. Деньги, добытые кровью и болью, не есть что-то хорошее?— с ними связаны лишь воспоминания о насилии, от них хочется избавиться, потому Чонгук либо кидал окровавленные в сейф, либо тратил их буквально сразу же, переводя на карту и расплачиваясь только с неё.Слизав кровь с губы, молодой человек отправился по улице вниз, поглядывая на людей, что редко-редко его окружали. Дело заходило за полночь, следовало добраться до собственной квартиры быстро и, желательно, без приключений, но Чон Чонгук знал?— ни одна ночь не проходила без чего-либо. По нему было видно: молодой человек дрался за деньги, имел печальное прошлое и непонятное будущее, что пугало даже его самого. Потому он и старался замереть в настоящем, до сих пор красясь под блондина, будто нанося сливочное масло на волосы, и даже планировал несколько новых татуировок на теле. Чимин сегодня увидел странный непонятный цветок на руке, под плёнкой, похожий на лилию, и нахмурился, пришлось объяснять, что это ?смеральдо?, означающий на языке цветов ?правда, которую я не смог сказать?. На вопрос ?и что ты скрываешь?? послышался ответ ?многое?, и Чон заткнул свой рот, вливая в себя половину бутыли воды.Купив в магазине растворимый кофе и рамён, Чонгук неторопливо шёл домой, прогуливаясь. Никто всё равно дома не ждал, не хотелось даже двигаться туда, где холодно и только пауки, будто в его душе, и он накинул капюшон на голову, скрывая под ним слегка побитое лицо и остатки крови под носом. Зверь внутри него утихомирился где-то в районе селезёнки и похрапывал, не принося дискомфорта. Лишь дёргало иногда из стороны в сторону, будто в припадке, пришлось даже остановиться и присесть на лавочку. Именно в тот момент он увидел её.Он не мог отрицать: Шухуа была красивой. Очень. Она притягивала все взгляды и на первом курсе выиграла награду, как самая красивая студентка. Конечно же, она смутилась, очень даже сильно, попросила больше её никуда не номинировать, но кто слушал? Правильно?— никто. Она зажигалочка, гордость университета, добрый и светлый человек, и сейчас, немного сгорбленная, с рассыпавшимися тёмными волнистыми по плечам, она напоминала тень.Тень, которой хотелось помочь.Чонгук пристроился сзади, метрах в двадцати, лишь бы девушка не чувствовала себя некомфортно. Не подходил близко?— лишь присматривал, чтобы она добралась до дома без проблем и встретившихся по пути плохих людей, потому что знал, даже чувствовал, что с психикой Е Шухуа не всё хорошо. Она потеряла всю себя за тот год, что находилась дома, изолированная от социума, утратила позитив и стала совсем потихоньку возвращаться к себе прежней. Чон чувствовал?— не возвратится, а излишне яркие эмоции разбередят раны, требующие швов.Спокойно достав ключи, Шу открыла подъездную дверь и, не оглядываясь, вошла в самое жерло коридора с лестницей. Чонгук не знал, на каком этаже её квартира, каков номер, главное?— она дома, в безопасности, там, где она может быть спокойной и не притворяться перед самой собой. Молодой человек развернулся, поворачиваясь спиной к пристанищу одинокой разорванной души, и поспешил к себе?— в свой личный госпиталь, где стены пропахли сигаретами и алкоголем.Лишь мысль промелькнула ?надо бы на днях прибраться?, а Шухуа выглянула в окно на кухне, подмечая высокую мощную фигуру, которая, она знала, следовала за ней неотрывно с полкилометра. Страха, на удивление, не было. Лишь любопытство?— почему Чонгук не подошёл к ней в том самом магазине, где она покупала еду, складывая в маленький рюкзак, а пошёл за ней, как притянутый за верёвочку?