#2 (1/1)

Мама обернулась в черный платок, напустила на себя самый невозмутимый вид и, окатив меня ледяным взглядом, опустила в сумочку фонарик. На улице изрядно потемнело, а она, проплакав весь день, таки решилась проведать отца на кладбище. Папа был не очень разговорчивым человеком и ,честно сказать, не нравился соседям. Хотя, эти неандертальцы с запахом изо рта и меня не жалуют.

Я безразлично пожала плечами, не уделив ей должного внимания. Это был мой приемный папа, которого я помню только с четырех лет. Собственно говоря, идея называть его отцом возникла у самого Гордона. Он был слишком хитер, слишком спокоен на вид, слишком истеричен на самом деле. Одним словом,на похороны к нему я не явилась, ночевала у подруги. Последующие четыре года наши с мамой отношения ухудшились до невозможного, я просто ее не узнаю.Дверь захлопнулась и я вслушивалась, как мамина машина с грохотом покинула улицу. Решаю, что ,пожалуй, пора уходить. Сумки с вещами давно готовы, тем более, у меня совсем не осталось важных вещей, которые я бы взяла с собой. Из самого сокровенного, того, что я всегда и везде таскала за собой - фотография родного отца, ожерелье из жемчуга - подарок мамы, несколько фотографий моей покойной псины и еще кое-что. Небольшой бумажный конверт, который я сейчас же беру в руки и открываю. Джаред, мой старый Джаред, стоит рядом со мной и ,конечно, кривляется. Фото старое и нечеткое, но я прекрасно помню весь тот день наизусть, создается впечатление, что Лето сейчас улыбнется мне прямо со снимка, ласково, по-прежнему. Но вместо умиления я злюсь. Все чаще и чаще злюсь на него. Сколько я пережила абсолютно одна, когда мне нужна была его поддержка. Возможно, я бы не испортила жизнь мамы, превратив ее в непроглядную задницу, просто будь рядом этот сумасшедший. Он приучил меня к себе, заступался, утешал каждый раз, когда требовалось. После того, как Джаред исчез - я была не в состоянии размышлять здраво, я просто ждала того дня, когда из-за пыльного занавеса выскочат глазастый монстр и его остроумный брат и, с воплями "Сюрприз!", решат все мои проблемы. Этого,разумеется, не случилось. Спустя полгода я отвыкла от понятия "дружба" и одичала. Единственная, кто видел меня чаще остальной серой массы, - Саманта, девушка-идиотка, неисправимая оптимистка. До такой степени, что противно. У нее я проспала похорон отчима и впервые попробовала курить. Наркотики я не пробовала, но Саманта принимает их регулярно, как воду пьет. Осуждать ее,наверное,стоило, но мне похуй. Да, вот так испортилась "умница Аня", а ведь всему виной некий Джаред Лето, который, к слову, стал настоящим актером, даже неплохим. Я смотрела пару его фильмов, запивая каждое его слово виски. Так хочется слышать его голос в живую, а не с экрана моего убогого телевизора. Вернее,хотелось. Когда-то, давно. Четыре года назад, или даже пять,я перестала считать тогда,когда лишилась любого материнского внимания. Я только курила, немного выпивала и шаталась по клубам с Джейком, миловидным ботаником, подбивающим ко мне клинья с девятого класса. В очередной раз удивилась тому, как молодо выглядит Джаред на моем снимке, как счастливо выгляжу я.. Хмурюсь и ругаюсь про себя. Достаю из конверта вторую фотографию, совсем свежую, совершенно безупречную, в высоком качестве. На ней тоже Джаред,но новый. Испорченный, ненастоящий, уставший, совершенно не искренний. Но по-прежнему молодой и красивый. Я не могу судить о том, в какую сторону переменилась его жизнь, я не видела его с того самого дня, как мы расстались под мостом. Он, понятное дело, ни разу не позвонил, не написал и не приехал. Он занят, наверное. Еще бы.

Я прыснула и сложила фотографии обратно в конверт. Все это аккуратно обмотала шелковой лентой и сложила в рюкзак. Туда же отправились мои личные деньги, ожерелье,пара фотографий, скромный провиант на пару дней вперед и немного одежды, все остальное давно уже у Саманты. А мама и не заметила. Наконец нахожу мобильник и он отправляется в тот же рюкзак. Кручу на голове крепкий пучок, а волосы у меня длинные и густые, и закрываю за собой дверь, оставив ключ под ковриком, мама догадается. Я не написала даже записку, ей этого не нужно. Без безалаберной дочурки ей станет куда легче.

Классно было бы изнасиловать соседского парня, убить их овчарку, сжечь дом и угнать машину, но я просто иду к метро. Мама спохватиться часам к десяти, что в доме она одна, а потом выдохнет с облегчением. Она-то точно знает, я буду в порядке, ибо не тонет то, сами знаете что.

Еду к Саманте, по пути заглянув в городской парк. Отсиживаюсь там часа полтора, прислушиваясь, как тлеет душа и рушится последняя надежда вернуться к прежней жизни. Я потеряла трех важных людей и собаку - во мне не осталось ничего святого. Я без колебаний убила бы вон ту бабульку с мерзким внучком, весь парк поблагодарил бы меня, ибо ребенок орет как сумасшедший уже битый час. Сначала меня бы носили на руках,потом прицепили бы на сердце золотой орден, который я благополучно сдала бы в ломбард, всучили бы немного бабла, которое не помешало, кстати, иоплатили дорогу в Лос-Анджелес, куда намылились мы с Самантой, так сказать, на каникулы. Не на долго, на скромный заработок её еле-еле совершеннолетней тёти- Лили-Роуз.

Встаю и закидываю рюкзак через плечо.

Парочка влюбленных, сидящих возле бабки и ее внука-уродца, с надежной проводят меня взглядом, будто у меня на лбу расписаны мои недавние намерения по поводу убийства и заработка. Я, хмурясь, прохожу весь парк и, оказавшись в переходе, достаю пачку сигарет и зажигалку. Все вокруг хмуро сверлят меня взглядами, в толпе замечаю парочку парней с внешностью воров со стажем.Крепче прижимаю к себе рюкзак и выхожу на противоположной стороне улицы, устремляясь к железнодорожному вокзалу. Сажусь на весьма комфортный скоростной поезд и через тридцать минут уже пакую вещи у Саманты. Она одевается как кукла, в самое красивое платье. Я выгляжу уродиной рядом с ней. Но меня это устраивает, не светит радужная перспектива быть принятой за проститутку. Надеваю высокие сандалии, цепляю темные очки на все лицо, которые, между прочем, мне очень идут. В обе руки по чемодану и мы в пути. Саманта болтает без умолку, вгоняя меня в ужас: слушать все это на протяжении каникул - не лучшая перспектива. Зато хоть клубы приличные.

В Лос-Анджелесе нас встречает Лили-Роуз. Смешная, блондинистая, зеленоглазая. Морщинки в уголках глаз, не смотря на молодой возраст, говорит о том, что она много смеется. За всю поездку я не обронила ни слова, а тут вдруг даже поздоровалась. Девушка повисла у меня на шее, щебеча что-то о том, как много обо мне рассказывала Саманта. Мне опять похуй. Я теряю интерес к Лили-Роуз и рассматриваю аэропорт, сделав определенные выводы. Красивый город, мне понравится. Выхожу на улицу и сажусь в мерседес, встречающий нас. Тётенька Саманты - весьма успешная модель, с раннего детства и имеет кое-какие финансы. На каждом стенде со схемами висит темный плакат, внушительных размеров. Красными, слишком яркими для моего измученного зрения, буквами была выведена какая-то надпись, а под ней красовался на фото Новый Джаред, которого я отчаянно презираю. Не сразу понимаю, что это значит. Но скоро начинаю интенсивно придумывать, что же сломать, чтобы попасть домой, и не встретить это идеальное чудовище.