7. Прости меня за слабость и за то, что я так странно и отчаянно люблю (1/1)

Наше время Я просыпаюсь от того, что солнце немилосердно светит мне прямо в глаза. В попытке отодвинуть пробуждение хоть на минуту, переворачиваюсь на живот и утыкаюсь лицом в подушку. Вдыхаю горьковатую сладость и счастливо улыбаюсь. Так пахнет цветущий весной миндаль, и так пахнет Усаги. Она опять ускользнула ранним утром, не став меня будить. Наверное, бродит где-то по берегу, отвечая на бесконечные вопросы оформителей. Пару раз я заставал ее непосредственно за работой: один раз она орудовала малярным валиком, что-то напевая себе под нос, а второй помогала устанавливать перголу и с увлечением обсуждала особенности ухода за жимолостью. На мое безобидное поддразнивание о слишком мелком масштабе ее дел для такого огромного отеля она ответила с обезоруживающей простотой: “Вдохновение берется из мелочей, Сейя. Вся красота в мелочах”, - и теперь эти слова эхом звучат у меня в голове каждый раз, когда я замечаю приятные глазу мелочи. Мягкий шелест ветра в зеленой траве или россыпь солнечных бликов на деревянной террасе, Усаги как будто ко всему приложила руку. Заканчивается вторая неделя с тех пор, как мы прилетели в Окинаву. Удивительно, но за это время я не услышал от Тайки даже намека на упрек. Ятен же ругался исключительно в силу привычки, не преследуя своей обычной цели вывести меня из себя. Конечно, я соврал, заявив Усаги о полностью свободной ближайшей паре недель. И как бы ни безответственно было срывать все запланированные встречи и репетиции, я нисколько об этом не жалел. Если судить по паре попавшихся мне на глаза статей в сети и записи пресс-конференции, братья с блеском справлялись без меня. К тому же теперь у меня была целая дюжина новых песен, чтобы загладить вину перед ними. Их хватит на новый альбом. Я давно уже не писал новых песен. Иногда музыку, но не стихи. Последнюю песню я написал сразу после той злополучной битвы с Галаксией, чтобы хоть как-то излить тоску. Все остальные песни за прошедшее время писал Тайки - иногда целиком, иногда только стихи, к которым мы с Ятеном уже подбирали музыку. Из-за этого группа зазвучала совсем по-другому. Критики писали, что наша музыка повзрослела, стала спокойнее и вдумчивее. На самом деле просто теперь созерцательность Тайки больше не уравновешивалась моей динамичностью. Новая песня родилась, когда месяц назад я увидел Усаги, застигнутую врасплох проливным ливнем. Теперь я понимаю, что в тот вечер напугал ее до полусмерти. Но тогда я ничего не мог с собой поделать - мне нужно было убедиться, что она настоящая. *** Минуты сразу после исчезновения Усаги и Галаксии я помню так, что стоит только закрыть глаза, и я снова стою посреди самой высокой крыши Токио не в силах принять того, что произошло за последние пару часов. Напротив ярко-зеленые глаза брата, в которых я, как в зеркале, вижу ту же боль и растерянность. Плутон прикрыла лицо рукой, но я все равно вижу, что по ее щекам бегут слезы. - Они вернутся, все вернутся, милая, - шепчет она лежащей на ее коленях Нептун, поглаживая ее по голове как ребенка. - Ты знаешь, что принцесса не сможет, - безучастно отвечает ей Нептун. - Все воины должны вернуться, мы найдем их. Они вернутся, - Плутон снова и снова твердит эти слова, как заклинание. Так, будто и правда верит в существование силы, способной воскрешать мертвых. Я с ужасом понимаю, что она сошла с ума от горя и боли. Но мы выходим из телестудии, и нас встречает город, живущий так, словно и не было никаких катастроф. Точнее, их правда не было. Не было всех этих землетрясений, вихрей, наводнений, черных дыр. Не было погибших людей. Об этом молчат сеть и сводки новостей, нет упоминаний в газетах. Никто не знает ни о Галаксии, ни о воинах, защищающих планету. Токио живет своей обычной безмятежно суетливой жизнью, и ему нет никакого дела до галактических воин. Плутон... Сецуна все объяснила. Чудесной силой, воскрешающей мертвых, была Усаги, которая вернула всю планету к жизни. Всех, кроме себя. У всего есть цена, и Усаги заплатила свою. Купила нам всем новенький мир, вычеркнув себя из него. Сецуна долго объясняла, почему Усаги не может вернуться сама, но я не слушал ее. Все, что она говорила казалось бредом. Я видел сотни планет и их защитников. Королей, принцесс, воинов. Никто из них не умел возвращать к жизни мертвых по щелчку пальцев. Но Сецуна оказалась права, и воины вернулись, хотя и абсолютно ничего не помнили о недавнем прошлом. Сначала Ятен столкнулся с Рэй в звукозаписывающей студии. Она искренне обрадовалась встрече, но совершенно обыденно попросила у звезды автограф и совместное фото. Она не узнала Ятена, а потом и вовсе бесследно исчезла. Еще через пару лет мы повстречались с Ами. Увидели ее в больнице, куда я угодил после аварии. Ами зашла к своей матери, работающей врачом. Она не узнала никого из нас. Не помнила ничего о нашем личном знакомстве и равнодушно относилась к музыке, поэтому не сразу поняла, о каких трех звездах все шептались вокруг. Ее привело в немалое замешательство, когда мы настойчиво пытались с ней поговорить, а после неизвестно как пронюхавшие о нашей встрече репортеры подкарауливали ее, чтобы взять интервью. Но правда оставалась правдой - Ами ничего не помнила о прошлой жизни и никак не пересекалась с кем-то из воинов в этой. Три года назад Тайки случайно встретил Макото в уютной маленькой кофейне-кондитерской недалеко от городского парка, но результат оказался ровно тем же. После встречи с Рэй я был уверен, что у Усаги тоже есть второй шанс, что она тоже ходит где-то рядом по улицам Токио. Надежда ведь не берёт в расчёт доводы разума. Я видел Усаги в каждой светловолосой девушке. Повсюду чувствовал ее запах, будто она вышла из комнаты минуту назад. Я, как одержимый, разыскивал ее снова и снова, изводя Ятена и Тайки. Поиски были безрезультатны и одержимость ожидаемо сводила меня с ума. Сначала ты едва ли можешь сделать выбор между долгом и любовью, а потом тебя лишают и того и другого разом. Что тебе еще остается кроме отчаяния и пустоты? Чем заглушить их? Алкоголем, драйвом, белым порошком? Ничто из этого не действует долго. Парадокс, но моей удачей стала авария. Посреди ночи я на огромной скорости выехал на встречную и столкнулся с грузовиком. Водитель грузовика не пострадал, а мою машину сплющило в лепешку. Меня спасло только то, что я вылетел через лобовое стекло на секунду раньше, чем машина улетела в кювет. Конечно же я был пьян и под кокаином. Комбо. Ятен тогда попросту отказался меня лечить, заявив, что мне пойдет на пользу чувствовать, как срастаются кости. Сделал исключение лишь для лица, позаботившись об имидже группы. Я и на такую-то щедрость не рассчитывал. Но вот Тайки я никогда в жизни не видел в такой ярости. До сих пор готов поставить что угодно на то, что тот удар в стену, из-за которого Тайки переломал себе половину костяшек на правой руке, на самом деле предназначался мне. Наверняка в тот момент его остановил только мой жалкий вид с пропитанными кровью повязками и отходящими от меня бесконечными больничными трубками. То, как взбешенный Тайки холодно чеканил слова, стоя ко мне спиной, было очень … отрезвляющим. Почему слова, сказанные близким человеком на пороге отчаяния, звучат как откровение? Может потому, что раньше тень этих слов проскальзывала и в моей голове, но я никогда не позволял им выйти на свет. От слов Тайки прятаться мне было некуда. - Принцесса пожертвовала жизнью для того, чтобы жил ты, идиот! Чтобы мы все жили! Усаги тоже сделала это для нас! Она сделала Землю твоим домом и спасла тебя вовсе не для того, чтобы ты пустил свою жизнь под откос. Не хочешь вернуть им обеим долги? Так и не обернувшись, Тайки вышел, бросив напоследок через плечо: - С чего ты вообще решил, что тебе тяжелее всего? Тайки ушел, предоставив мне самому выбираться из-под обломков обрушившейся на меня очевидной истины. Я вел себя как избалованный ребенок. Братьям и правда приходится не лучше, чем мне. Они точно также потеряли весь смысл своей жизни в один момент. Не только Принцессу, но и надежду хоть когда-нибудь вернуться на свою родную планету, оберегать которую веками было их предназначением. Надежду вернуть себе нормальную жизнь. По правде, им было даже хуже. Мне почти сразу понравилась земная жизнь. Братья же едва ли прониклись к Земле и ее обычаям хотя бы сдержанным интересом до того, как Усаги подарила им новый дом. Земная жизнь была лишь маской, средством, чтобы найти Принцессу и вернуться домой. Если задуматься, то после разрушения Кинмоку они и жили только надеждой отыскать Принцессу и восстановить дом, не позволяя себе размениваться на что-то еще. После смерти Оливии надежды не стало. Так насколько сильно было чувство их безысходности? Что удерживало их от шага в пустоту? Забота о непутевом братце и просьба Усаги сохранить Землю? До слов Тайки я ни разу не задумывался об этом. Но в тот момент понял, что братья просто выплачивают долги. Как свои собственные, так и мои. Я перестал ждать Усаги как спасение. Немного странно было понимать, что обычная жизнь — это все, что у нас осталось. Это больше не прикрытие, в ней нет двойного дна. Она настоящая. И оказалось, что жизнь без погони за призраками тоже имеет свои прелести. Отдавая свои долги Принцессе и Усаги, шаг за шагом мы полюбили Землю с ее простой жизнью. Ей есть чем тебя удивить, когда смотришь на нее свежим взглядом. Особенно если смотреть через призму пытливого ума Тайки или непосредственности Ятена. Сейчас мы уже не гости, не странники. Каждый из нас назовет Землю своим домом, хоть и с ноткой легкой грусти в голосе. Но в ночь, когда я увидел Усаги посреди пустынной улицы, болезненная одержимость прошлых лет неприятно завозилась в груди, будто никуда и не уходила. *** Я изо всех сил сжимаю руль и твержу себе, что это не может быть Усаги, но проехать мимо, не заглянув незнакомке в лицо, выше моих сил. Я одновременно неудержимо хочу этого и боюсь больше всего на свете. Торможу прямо перед ней, преграждая ей дорогу. Открываю дверь и выхожу из машины. Секунды тянутся, как прилипшая к подошве жвачка в жаркий день. Грохот, с которым сердце бьется о грудную клетку, можно услышать на другом конце улицы. Тело окаменело, и я с трудом поворачиваюсь к девушке, ощущая себя идиотом. Но наваждение не хочет исчезать, это все еще Усаги. Я шагаю к ней, зная, что вот-вот призрак исчезнет, и передо мной окажется просто напуганная незнакомка. Шаги увязают словно в трясине, но Усаги все еще здесь. В знакомых голубых глазах мелькает тень испуга. Она слегка прищуривает их, готовясь перейти в наступление, также как делала это десять лет назад. Только сейчас понимаю, как сильно я, должно быть, ее напугал. Конечно, она не узнает меня. И, как и в самую первую нашу встречу, ничего не знает о наших песнях. Все повторяется. Нас тянет друг к другу, но в этот раз я даю ей возможность вести самой. Знать, что Усаги каким-то чудом вернулась, уже счастье. Она не помнит меня, и неправильно вставать между ней и Мамору. Я всё время напоминаю себе, что у них нет выбора в будущем и гоню прочь мысли о том, что сейчас он пока еще есть. Может, они с Мамору уже давно женаты. Может, у них даже есть дочь. Но в тот вечер десять лет назад она сама пришла ко мне, почти наверняка зная, что завтра погибнет. Усаги выбрала меня, когда больше не было смысла следовать долгу. Поэтому я не могу просто исчезнуть и наблюдать издалека. Я буду рядом, пока она сама не попросит о другом. Но она не просит, просто ускользает. Черт! Я заподозрил неладное, едва Минако обрадованно раскрыла все мои карты. У Усаги был такой растерянный вид. Нужно было сразу рассказать ей обо всем, но я думал, что у нас будет больше времени. Неверный номер. Ее невозможно застать дома. А приветливая Минако, путанно отвечающая на вопросы об Усаги, только подтверждает мои опасения. Усаги явно избегает меня. Что ж, вот ее выбор, а мне придется довольствоваться случайной ночной встречей. Концерт в “Атмосфере” оказывается чистой удачей. Обычно мы не выступаем перед такой небольшой публикой, но наш менеджер настоял на этом выступлении: благотворительность, имидж и уж не знаю, чем еще он смог очаровать Тайки. Стоит выйти на сцену, как я сразу вижу их танцующими в толпе. Красивую пару, изящно кружащуюся в медленном танце. Так идеально подходящие друг другу. Ревность колет больно, но я не могу отвести от них глаз. Я вижу, как Усаги решительно направляется к пирамиде с шампанским. Вижу, как Мамору собственнически придерживает ее за спину, шепчет ей что-то на ухо, смеется. И даже со сцены замечаю, что Усаги волнуется, почти дрожит, осушая бокал шампанского. В какой-то момент она встречается со мной взглядом, и не может скрыть удивления. Мы смотрим друг другу в глаза целую минуту. Интересно, слышит ли она песню? Понимает ли, что это песня о ней и для нее? Наконец, она закрывает глаза, и на ее лице появляется хорошо знакомое мне выражение. О, я прекрасно помню эту твердую решимость. С такой она переступала порог моей студии десять лет назад, и ровно с такой же она растворяется в толпе и исчезает в дверном проеме сейчас. Едва сумев допеть песню и невнятно пробормотав что-то опешившему Ятену, я спешу за ней, надеясь поймать ее у выхода. Удача улыбается мне: она стоит словно в ожидании прямо посреди холла. - Ты же знаешь, что она не сможет быть с тобой, даже если захочет? - знакомый голос раздается совсем близко. Харука в строгом черном костюме облокотилась на стену, скрестив руки на груди. Она отводит цепкий взгляд от меня и обращает его на Усаги, к которой как раз подходит Мамору. Вместе они идут к выходу, и он опять так естественно держит свою руку на ее открытой спине. - Они все равно будут вместе. Должны быть. А если вмешаешься, то просто разорвешь ей сердце на части. Каково это, по-твоему, любить сразу двоих? Или, еще хуже, любить одного, но каждую ночь ложиться в постель с другим? Харука разворачивается, чтобы уйти, но прежде бросает через плечо: - Она ничего не помнит из прошлой жизни. Не помнит тебя. Так дай ей шанс на спокойную жизнь. Последняя фраза сказана с удивительной мягкостью и больше похожа на просьбу, а не на обычную для Харуки угрозу. И этим обезоруживает. Харука тоже заботится об Усаги и, возможно, права. Если Усаги суждено быть с Мамору, к чему мне причинять ей лишнюю боль, пытаясь вклиниться между ними. За стеклом Мамору галантно усаживает Усаги в лимузин. Я отворачиваюсь и поднимаюсь обратно наверх, но выступление уже закончилось. Во рту противный металлический привкус, и я понимаю, что прикусил губу. Беру бокал с подноса, чтобы перестать чувствовать этот вкус. - Сейя! Ты здесь! - Минако целует меня в правую щеку. Она так искренне улыбается мне, что я против воли возвращаю ей подобие улыбки. С ее точки зрения мы видимся всего лишь третий раз в жизни. Как ей удается вести себя так непринужденно, будто мы старые друзья, и при этом не быть фамильярной? - Я боялась, что ты ушел, раз Ятен и Тайки пели последние две песни вдвоем, - из-за этого мне еще придется вытерпеть гнев Ятена и молчаливое осуждение Тайки. - Хорошо, что ты здесь. Она заговорщицки мне подмигивает и оглядывается по сторонам. Догадываюсь, кого она ищет. - Странно, мне казалось, что я видела Усаги совсем недавно, - Минако хмурится. - Усаги уехала. - Сбежала даже раньше Золушки, - грустная усмешка. - Жаль. Как только увидела тебя на сцене, все никак не могу выкинуть из головы мысль, что сама судьба свела вас сегодня. Она все еще рассматривает танцующих людей, явно надеясь увидеть там Усаги. - Усаги ужасная трусиха. Ты ей нравишься, у нее же на лице все написано. Знаю, я не должна этого говорить, но спиши все на шампанское и мою природную болтливость, - она смешно морщит носик и выжидающе смотрит на меня своими огромными глазами. Чего она ждет? Что я прямо сейчас отправлюсь за Усаги? Знала бы она, что я держусь из последних сил. - Она была здесь не одна, - криво улыбаюсь, лишь в последний момент сдерживавшись, чтобы не назвать Мамору по имени. Она неопределенно машет рукой. - А, Мамору... - Минако берет небольшую паузу, но, видимо, все же решает пойти ва-банк. - Они расстались. Ну или вот-вот расстанутся, зная привычку Усаги тянуть до последнего. Последние две недели Усаги только и твердит об этом. То есть к этому все и раньше шло, но после вашей встречи... Она внезапно замолкает и лукаво смотрит на меня. - Пожалуй, я сказала лишнее, - она в деланном ужасе прикрывает рот ладошкой. - Знаешь, Минако, ты или самая ужасная подруга на свете или самая лучшая. Сложно сразу определить, - усмехаюсь я. Привычка подруг Усаги бесцеремонно вмешиваться в ее жизнь обескураживает. Хотя прямо сейчас я готов расцеловать Минако. - Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и жалеть всю жизнь. Я не помню, кто это сказал, но он был чертовски прав, -я вздрагиваю, как будто услышал вселенскую мудрость. Минако смотрит на меня неожиданно серьезно, но вдруг широко улыбается и машет кому-то позади меня: - Знаешь, кажется, тебя заметили, Сейя. Я бы могла дать тебе небольшую фору. Кажется, сегодня Минако моя фея-крестная. Большим глотком допиваю остатки виски и спешно покидаю вечер, ловлю такси и еду к Усаги. Вот так благодаря избитой фразе, сказанной в нужное время, мне хватило безрассудства стоять на пороге Усаги посреди глубокой ночи. Точно также, как она стояла на моем десять лет назад. Ей достаточно использовать любую самую нелепую отговорку и закрыть передо мной дверь, но вместо этого она целует меня. Какие после этого у меня были шансы не поехать за ней? *** Сегодня я нахожу Усаги на террасе. Разложив перед собой несколько эскизов, она время от времени что-то сосредоточенно печатает на ноутбуке одной рукой, а второй рассеяно теребит золотистую прядь, выбившуюся из пучка. Усаги меня не видит. Не хочу ее потревожить, поэтому так и остаюсь стоять, прислонившись к двери и наблюдая за ней издалека. Она замечает меня лишь через пару минут, потянувшись за эскизом, который морской ветер норовит подхватить с края стола. - Сейя, ты проснулся! - ее губы трогает легкая улыбка. Я подхожу к ней и нежно целую ее в макушку. Сажусь в плетеное кресло напротив и с наслаждением потягиваясь. - Ну ты и соня, - смеется Усаги. - Уже почти обед. - Никогда бы не подумал, что ты жаворонок, - насколько мне помнится, в школу она никогда не могла проснуться вовремя. Усаги качает головой. - Нет, я очень люблю спать, - она томно растягивает каждое слово, отчего нестерпимо хочется ее поцеловать. - Но здесь лучше всего работается по утрам. Она собирает эскизы со стола и убирает их в папку. - Я не хотел тебя отвлекать. - Это просто заметки по интерьеру, последние штрихи. По правде говоря, я уже закончила с тем, ради чего прилетела. Теперь можно пустить все на самотек на следующие пару-тройку недель, - она хмурится совсем по-детски. - Так не хочется возвращаться в Токио. У меня щемит в груди. Сказка подходит к концу, послезавтра мы вернемся в реальность. Я расскажу Усаги о прошлом перед возвращением в Токио. С содроганием думаю, что после этого Усаги наверняка не захочет меня больше видеть. Но было бы подлостью позволить ей все узнать от других. То, что Харука прекрасно помнит события десятилетней давности, стало ясно сразу, как она переступила порог квартиры тем утром месяц назад. Очевидно, они с Мичиру никогда не упускали Усаги из виду. Вот только почему до сих пор не пробудили в ней хранителя? Этот вопрос мучил меня весь месяц. Уран и Нептун не были замечены в излишней сентиментальности, когда дело касалось безопасности их принцессы. Я еще могу допустить, что они позволили внутренним воинам жить в блаженном неведении, ведь со спящими силами они ничем не отличались от обычных людей. Но за последние пару недель даже я несколько раз смог уловить энергию Усаги. Охотник же сможет учуять ее и в тысяче световых лет отсюда и немедленно явится за такой лакомой и совершенно беззащитной добычей. Поняв, что молчу слишком долго, я говорю как можно более непринужденным тоном: - Мы можем остаться жить здесь, Куколка, ну или перебраться на соседний остров. Усаги смешно фыркает. - Спорим, твои фанатки уже через неделю вычислят этот остров и доберутся до него вплавь? Никакого уединения. - Не ревнуй, Куколка, я все равно всегда выберу тебя, - мне так нравится ее поддразнивать и смотреть, как проступает на щеках легкий румянец. Очаровательно. — Это правильный ответ для того, кто не хочет остаться без позднего завтрака. Невесомое счастье чувствуется так остро из-за того, что времени у меня почти не осталось. То, как на залитой солнцем кухне Усаги неспешно готовит завтрак. Окутавший нас густой терпкий кофейный аромат. То, как я обнимаю Усаги со спины, положив подбородок ей на плечо, и шепчу на ухо всякие глупости, а в ответ слышу ее переливистый смех. Запоминаю каждую мелочь, потому что это все, что останется у меня после. Вибрация телефона прерывает мою медитацию. Сообщение от Ятена. - Прятаться все сложнее? - голос Усаги все еще беспечен, но быстрый взгляд в сторону ее собственного мобильника красноречиво говорит, что у нее те же сложности. - Скорее прятать, Куколка. Братья очень хотят познакомиться с тобой. - Наверняка хотят своими глазами увидеть, кто держит в заложниках их брата, - Усаги многозначительно поднимает левую бровь. - Когда твой телефон не отключен, то вибрирует без остановки, я же не глухая. И не настолько наивная, чтобы поверить в то, что у звезды твоего уровня есть полностью свободные две недели. Спонтанно. - Агент рассекречен и взят с поличным, - я поднимаю руки вверх. - Но ты совершенно права, они правда очень хотят увидеть тебя своими глазами - никому еще не удавалось лишить мир Сейи Коу на целых две недели. Усаги неуверенно улыбается и качает головой. Мне кажется, я почти слышу, как она мысленно спрашивает себя, во что же она ввязалась. - Ладно, Куколка. Не хочу казаться слишком драматичным, но братья - моя единственная семья, хотя временами я и сам от них не в восторге. Так что я очень хочу вас познакомить до того, как мы вернемся в Токио, и все снова закрутится в бешенном ритме, - едва ли я смогу познакомить их после. - Но, если я забегаю вперед, ты всегда можешь меня остановить. Да, и они искренне хотят познакомиться, просто сгорают от любопытства. Что скажешь? - Скажу, что это взаимно, - теплая улыбка на ее губах говорит, что она не лукавит, и я чувствую облегчение. - У всех Коу напрочь отсутствует терпение, да? Хочешь, пригласим их сюда? Пока еще здесь тихо и совсем нет людей. Наверняка, Ятену хочется уединения после той безумной фанатки. Ах да, Ятену и правда досталось от той сумасшедшей. Она выдает себя за его девушку в Сети и буквально преследует, снимая каждый его шаг. А пару дней назад и вовсе как-то пробралась к нему в авто. Тайки сказал, что Ятен теперь вздрагивает при виде каждой девушки с телефоном в руке. То есть дрожит почти постоянно. - Да, даже обидно, что после открытия здесь появится куча галдящих туристов. Усаги отставляет чашку с кофе. — Вот уж нет! Здесь не будет галдящих туристов. Это место не для шумного веселья. Оно для созерцания. Для расслабленного уединения. Немного для романтиков, - она замолкает, поймав мой шутливый взгляд. - Что, не будет вечеринок на маяке? Куколка, для чего еще, по-твоему, нужны старые маяки? - Все маяки нужны для того, чтобы дарить надежду, - Усаги притворно вздыхает. - Не могу шутить над маяком, которому больше сотни лет. Только любоваться и восхищаться - Все будут восхищаться им вслед за тобой, Куколка. Мне трудно сдержать улыбку. В этом и есть вся Усаги. Сумела разглядеть красоту в замшелом уродливом камне, и не смогла не поделиться ей с другими. Ее приводит в восторг этот старый маяк, и каждого из будущих гостей отеля, она незримо поведет к нему за руку и заставит смотреть на него своими глазами. Усаги сделала его центром этого отеля, вынуждая невольно искать его взглядом, в каком бы уголке ты ни находился. Белоснежный росчерк посреди лазури. То ли облако, то ли морская пена. Величественный и красивый мистической красотой всех маяков. Теперь он манил к себе, обещая как и положено маяку, рассеять твои тревоги. - Как ты убедила Сандзёина оставить этот маяк? Его нельзя назвать любителем древностей, особенно, если те требуют вложений. И я не слышал, чтобы он охотно шел на компромиссы. Архитектор должен воплощать желания клиента, а не свои собственные, - я сказал это нарочито надменно, копируя тон Масато. О его манере переговоров я знаю не понаслышке. Однажды он пожелал быть спонсором благотворительного концерта “Трех звезд”, и тот чуть не сорвался, потому что музыкант должен исполнять то, что пожелает "спонсор". В нашем репертуаре таких песен не было. Усаги в ответ только неопределённо повела плечами: - Пошла прямиком к конкуренту. Маяк такой старый, что даже несмотря на неприглядный вид считался культурным наследием. А Кирияма обожает древности. Знаешь, они тогда не на шутку схлестнулись с Сандзёином. Масато был так зол. Я была уверена, что он расторгнет со мной контракт при любом исходе. Хуже всего, что досталось не только мне. У Мичиру до сих пор глаз дергается, стоит ей только вспомнить о количестве досудебных претензий его юристов. Ну, зато маяк бы остался цел. После шума в прессе, что устроил Кирияма, снести его или оставить развалиной Сандзёину бы уже не удалось. Я даже присвистнул от неожиданности. Вот уж не ожидал, что ради спасения старого маяка Усаги с готовностью ввяжется в большую игру. Зато теперь стало ясно, почему на всех официальных логотипах компании Сандзёина красуется этот маяк. Он сделал это в пику Кирияме. - А ты манипулятор, Куколка, - подмигиваю ей. - Пойдешь на все ради спасения старых маяков. *** День заканчивается. Полная луна прокладывает по волнам серебристую дорожку. Она только взошла и поэтому такая огромная, что кажется, будто до нее можно доплыть. Теплые волны мерно обрушиваются на наши босые ступни. Рука об руку мы бредем по пляжу прямо к старому маяку. Сейчас то, как светлый луч рассекает темноту, выглядит настоящим волшебством. Все вокруг выглядит нереальным и потому волшебным. - Почему кажется, что завтра волшебство развеется? Усаги, сама того не зная, озвучивает мои мысли. Но я отгоняю их прочь. Глупо тратить свой последний вечер на грусть. - Просто ты, Куколка, по ночам превращаешься в принцессу - сбегаешь с балов, крадешь прекрасных рыцарей. А утром возвращаешься к своим чертежам и прячешься в мастерских. Представь, как грустно твоей внутренней принцессе по утрам? - Если задуматься, то ты прав - все самое интересное с принцессами происходит по ночам. Не помню ни одной сказки, где по утрам принцесса не приводила бы дом в порядок. Она смеется, а я напеваю знакомый мотив. Ту самую песню о нашей случайной встрече в ночи. Кладу руки Усаги себе на плечи и обнимаю ее за талию. Чувствую, как она обвивает руками мою шею и прижимается ближе. Ветер оставляет на наших лицах соленые морские брызги. Я пою для Усаги. Белый песок мерцает в лунном свете. Мы медленное кружимся под тихий океанский прибой. Завтра в это же время все исчезнет как дымка, но сейчас я кладу воспоминание в свою копилку. *** Ятен и Тайки приезжают утром. Их встреча с Усаги и правда похожа на первое знакомство. То есть для Усаги все, конечно, так и есть. Но братья тоже видят ее как будто впервые. Усаги показывает им отель и рассказывает буквально обо всем, что встречается нам на пути. Небольшой пирс с кружащими над ним чайками, старая аллея камелий, в конце которой прячется беседка из розового дерева и, конечно, сам комплекс - здесь нет ничего случайного, у всего своя история, которую Усаги ненавязчиво переплела с настоящим. Тайки задает ей все новые и новые вопросы, и я мысленно улыбаюсь, видя, что его обычная вежливая сдержанность исчезла без следа - сейчас он увлеченно обсуждает с Усаги влияние традиций на местную архитектуру. Еще больше меня удивляет Ятен. Сегодня он просто душка: шутит и смеется нашим шуткам в ответ, а когда он искренне восхищается работой Усаги, даже Тайки не может скрыть удивления. Ведь мы оба хорошо знаем, что даже Создателю Ятен ни за что бы не признался в его гениальности. Так странно наблюдать за ними. На душе становится тепло, когда я вижу, с каким трепетом братья смотрят на Усаги. В прошлый раз они не воспринимали ее всерьез - просто досадная помеха на пути. После у них не было шанса признать ошибку. Сейчас же так легко притвориться, что мы обычные люди, и я действительно всего лишь знакомлю братьев с любимой девушкой. По правде говоря, готовиться к неизбежному с братьями даже тяжелее, чем одному. Ощущать сочувственный взгляд Тайки, когда он думает, что я этого не вижу. Или чувствовать на плече руку Ятена, пытающегося меня ободрить. Я ничего не говорил братьям о своих чувствах, но этого и не нужно. Когда живешь плечом к плечу с кем-то целую вечность, начинаешь читать его мысли, и братья прекрасно знают, чем были для меня эти две недели. Единственной возможностью испытать призрачное счастье. Но неизбежность неумолимо наступает. Тени становятся длинными, и мы сидим в гостиной нашего домика. Живая утренняя легкость исчезает, и теперь воздух в комнате сочится свинцовым напряжением. Усаги не знает причины, но, конечно, не может его не ощущать. За последние дни я представлял этот момент много раз, но все равно не знаю, с чего начать. Пружина внутри меня сжимается все сильнее. Тянуть нет смысла. - Усаги, мне нужно кое-что тебе рассказать прежде, чем мы вернемся в Токио. Вижу ее непонимающий взгляд и в который раз думаю, что просто не существует слов, которыми можно все объяснить и при этом не выглядеть сумасшедшим. Поэтому заставляю появиться на своей ладони мягкий пульсирующий сгусток энергии. - Есть люди с необычными способностями, как мы, - я киваю в сторону братьев, потом перевожу взгляд на нее. - И как ты. Я жду, что она возразит или посмеется над нелепицей, но Усаги лишь пристально смотрит на мою руку с напряженным выражением лица. - Мы уже встречались раньше. Давно. Но потом случилось нечто, что заставило тебя обо всем забыть. - Вы сделали это? — осторожно спрашивает Усаги, поочередно глядя на каждого из нас троих. - Нет, Куколка, - я вижу, как она вздрагивает, когда я называю ее так. - До недавнего времени мы даже не знали, что ты жива. - Сейя, ты пугаешь ее, потому что говоришь как маньяк, - вмешивается Ятен. - Не слушай его, Усаги. Просто представь, что люди, у которых есть такая сила, должны защищать Землю. Поверь, ее постоянно атакуют всякие твари. Он делает паузу, наблюдая за её реакцией и давая возможность осмыслить. - Много лет назад на нас напал враг. Мы многих потеряли в той битве. Думали, что ты тоже погибла. Несмотря на это, он искал тебя, - Ятен указывает на меня. - Снова и снова. Каждый день. Мы с Тайки тогда думали, что он свихнется. Но шли годы, а тебя нигде не было. И вот он случайно встречает тебя, но оказывается, что ты совсем ничего не помнишь. Согласись, что, если бы он вывалил все это на тебя в вашу первую встречу, ты подумала бы, что он псих? - По правде говоря, сейчас ты тоже смахиваешь на психа, - Усаги нервно усмехается. Ятен пропускает ее слова мимо ушей. - Неужели у тебя никогда не было до странности реальных снов? Не было смутных ощущений, что все это уже было, когда встречаешь вроде бы незнакомых людей? Не бывало противного чувства, что ты забыла что-то важное, когда слышишь обрывок случайной фразы? - Дежавю? - Усаги закрывает глаза. - Слишком часто в последнее время, но это мало что значит. Сейчас, например, мне кажется, что у нас уже был неловкий разговор, и мне также невыносимо хотелось сбежать. Она снова вглядывается в светящийся энергетический сгусток на моей ладони и закусывает губу. Переводит взгляд на меня. О чем она думает? - Тебе нечего бояться, Куколка. Никто здесь никогда не причинит тебе вреда. - Позволь я покажу тебе, Усаги, - мягко просит Тайки. - То, что случилось тогда. Они долго смотрят друг другу в глаза, а потом, к моему удивлению, Усаги кивает. Тайки медленно касается ее лба, что-то неразличимо шепча. Под его пальцами на секунду вспыхивает холодным бликом полумесяц. Время замирает. Я вижу, как в широко открытых глазах Усаги мелькают отражения давно забытых людей и времен. Когда все заканчивается, и Тайки отступает на пару шагов, Усаги еще продолжает смотреть перед собой невидящим взглядом. По ее щеке катится слеза и еще одна, но она не замечает их. Сердце болезненно сжимается при мысли о том, что я заставил Усаги проживать все вновь как наяву. Я сажусь перед ней и хочу взять ее руки в свои, но не решаюсь прикоснуться. Хотел бы я забрать ее боль, оставив ей только воспоминания. Жаль, что это так не работает. Краем глаза вижу, как Тайки уводит Ятена. Скоро придется уйти и мне. Усаги порывисто встает и отходит к окну. На побережье ночь опускается быстро. Когда мы зашли, в окна светили теплые лучи закатного солнца. Сейчас оттуда струится бледный лунный свет. Усаги неотрывно смотрит на луну, словно видит впервые. - Все с самого начала было неправильно, —глухо говорит Усаги. Я разглядываю ее хрупкую фигурку на фоне окна. Больше всего на свете мне хочется обнять ее и... И что? Мне нечего ей сказать. Не могу даже попросить у нее прощения, потому что, как бы мерзко это ни звучало, я не чувствую раскаяния. Если бы мне дали выбор, я бы все равно не стал менять ни единого дня. Так странно. Я бы не раздумывая отдал за Усаги жизнь, но отказаться от двух недель рядом с ней не смог бы даже ради нее. Все, что мне сейчас остается — это просто уйти. Ни к чему причинять Усаги лишнюю боль, заставляя просить об этом вслух.