1 часть. 15 глава. ?Спасибо за наставление, Господин Арриан?. (1/1)

312-й год. Диоскуриада.Лето. Июнь.7-е число. Замок Алиферия.С самого утра у Лены Сторагафос болела голова. Виной тому в очередной раз стал сон-воспоминание об осени 309-го года.Это была девушка невысокого роста, с иссиня черными волосами, не достающими до плеч, и большими изумрудными глазами. Среди студенток-сверстниц Лена выделялась полнотой, которая испортила бы фигуру любой другой девушке, но не Сторагафос. Этой ведьме она позволяла выглядеть старше, ?аппетитнее? в глазах парней, при этом сохранив стройность, тонкие лодыжки и запястья. Однако Лена не считала внешность своим оружием в борьбе за внимание и сердце Азеллио, понимая, что ему нужно гораздо большее, чем родительское наследство.Когда боль прошла, и открывать глаза стало легче, чем пытаться уснуть, девушка потянулась, зевнула и начала готовиться к очередному учебному дню: встала, умылась, оделась, причесалась, взглянула на себя в зеркало и снова взгрустнула.Прошло уже почти три года с тех пор, как Азеллио под руководством матери и с помощью своей младшей сестренки так ухаживали за ней: убор постели, переодевания, кормление, лечение и беседы, успокаивающие её истерики. После пробуждения от горячки это казалось ужасным постыдным кошмаром, но спустя три года от тех дней остались куда более сложные воспоминания.И хотя девочка не осталась брошенной после потери семьи, у неё никогда не хватало смелости самой сближаться с родителями Азеллио. Они всегда были добры и заботливы, поэтому она не могла донимать их ещё больше, тем более Поэстофосы не стремились удочерить её. Отношение же их сына правильно было описать, как отношение брата к младшей сестре, которой нужна помощь и защита. Как она может заставить парня смотреть на себя как на перспективную жену после проявления такой слабости?Лена жила одна, поэтому наиболее частым собеседником давно стала она сама. Девочка с детства была замкнутой и асоциальной, а смерть родителей, оставившая заикание, как добивающий след, и вовсе выбила из Лены желание сближаться с новыми людьми.Среди старых друзей, конечно же, оказался сам Азеллио, понимавший важность своей дружбы для Лены. В компании Поэстофоса её неизменно печальное лицо, так очаровательно сияло улыбкой, что мало кто мог оторвать от неё взгляд.Сегодняшний день должен был стать обыкновенным, если бы не одно ?но?: совместное с Азеллио занятие по Фехтованию. Вспомнив об этом, Лена улыбнулась своему отражению. Только раз в две недели у неё появлялась возможность увидеть своего кумира в деле и наблюдать за его движениями, находясь настолько близко к нему.Любовь выросла из детской, сестринской привязанности очень незаметно для самого Азеллио, от которого Лена сознательно пыталась скрывать чувства: она стремилась вырасти в соответствующую ему девушку до того, как начинать делать шаги навстречу.В течение последнего года девушка усердно работала над собой, влюбляясь в Азеллио всё сильнее. Она видела его достаточно часто и общалась с ним достаточно много, чтобы не просто полюбить его образ симпатичного блондина, не просто боготворить за невероятные магические способности, но найти его хотя бы некоторые внутренние ориентиры и переживания, нащупать его внутренний стержень и понять, насколько он может глубоко полюбить её в ответ, если та станет более откровенной, смелой и отважной.Раньше, ещё до смерти родителей, над Леной подтрунивали, как над одной из самых слабых студенток, претендующих на звание Рыцаря-волшебника. После её трагедии, когда она не по своей воле сблизилась с Поэстофосами, Лена поняла, к чему обязана стремиться, чтобы суметь принять свою боль. Сердечность, за которую она теперь любила маму Азеллио, стала тем, что она стремилась воспитать в себе самой. Она понимала, что сохранив слабость, лень, истеричность и злопамятность, не сможет стать достойной Азеллио.Она принялась искать в себе любые задатки, которые могла забыть или забросить. Пробовала и танцевать, и петь, и колдовать, но ни в чём из этого она до сих пор не могла выделиться на фоне остальных хотя бы чуть-чуть.Но живопись, будучи не самым популярным видом искусства в Диоскуриаде, все ещё оставалась с ней, поэтому вскоре уже ничто, кроме мыслей о Поэстофосе, не занимало её сильнее. Её работы хвалили преподаватели, она решалась показывать их Медее, Азеллио и даже Арриану, пыталась их продавать или хотя бы дарить, чтобы картины украшали более-менее известные места столицы.Сторагафос была знакома с отцом Азеллио и видела его едва ли не чаще, чем Медею: он был её преподавателем по истории. Однако, пытаться заговорить с ним было неуютно. И ничего бы не изменилось, если бы однажды заместитель заведующего Библиотекой сам не обратил на неё внимание.Однажды, прошедшей зимой Лена сидела одна в пустеющем перед ночью читальном зале и рисовала, разложив черновики на столе. Кипы изрисованных листов увидел с одного из верхних этажей Арриан, и, решив размяться, спустился к студентке, в которой узнал подругу сына.—?Елена? —?кашлянув, обращая на себя внимание, спросил Арриан.—?Здравствуйте, господин Поэстофос! —?вскочила из-за стола Лена и, поклонившись, заикнулась. — Я в чём-то п-п-провинилась?—?Нет. Все в порядке. Очень рад встретить тебя здесь и поговорить. У тебя действительно красивые работы, поэтому не уставай трудиться. Но постоянно сидеть за столом и ломать спину вредно. Поэтому не забывай про комплексные тренировки любого профессионального волшебника. Хорошо?—?Да, Господин Поэстофос. С-с-спасибо большое за похвалу, я очень с-стараюсь делать что-то с-с-стоящее и достойное,?— не поднимая головы, отвечала Елена.—?Молодец. Прости, что помешал. Честно говоря, не думал, что в такой поздний час кто-то ещё сидит здесь, да ещё и рисует.—?Нет-нет, что вы! —?испугалась Лена. — Вы мне не п-помешали! Я буду рада рассказать вам об этих рисунках, если вам будет интересно.—?Что ж, не откажусь перед сном послушать тебя, Лена. Не против, если я не буду садиться? —?спросил Арриан, желая размять уставшую спину.—?Я п-поддерживаю Вас! Так я тоже с-смогу размяться! —?ответила Лена, улыбнувшись.Постепенно разгорячившись, Лена превратила свой неторопливый дрожащий ответ в пылкий и живой рассказ, постоянно упоминая, что же вдохновляло её, что она чувствовала, пока работала над этими набросками и законченными картинами. Сначала её ощущения были весьма общими, размытыми, но чем больше раскрепощалась девушка, тем яснее Арриан понимал, кто мог вдохновлять её так усердно трудиться, совершенствуясь в относительно не близком для волшебника ремесле. Несколько раз мелькнул пример Софьи, Медеи и Азеллио. Было это не просто так, не для того, чтобы польстить ему. Лена говорила теми же словами, думая о других мелочах, пытаясь взглянуть на мир с точки зрения кого угодно, не только его жены и дочери, и, как у художницы, у неё это неплохо получалось. В прагматичность и холодный расчет девушки Арриан не верил, потому что иначе бы она давно добилась успеха в чём-нибудь другом. К тому же весь её рассказ был словно для самой себя, его реакция могла лишь прервать её и спугнуть вдохновение, поэтому он молчал и спокойно следил за историей, запоминая детали, чтобы понять девушку лучше. Всё расставили по местам одни из последних слов Елены о своих работах.—?Надеюсь, они понравятся Азеллио,?— поглаживая кончиками пальцев один из рисунков, сказала Елена и затихла, рассеянно и мечтательно улыбаясь, словно забыв о собеседнике.Понаблюдав за чистым лицом девушки, Арриан решил не давить ни на неё, ни на Азеллио при встрече. Если её слова идут от сердца, то чувствительных, рвущихся к самостоятельности подростков лучше оставить друг на друга. Тем более последнее время его сын с этой девушкой действительно стали общаться чаще, чем раньше. Обожание девушки легко объяснялось, поэтому и мешать ей, влиять на неё, Арриан не стал.—?Теперь я уверен, что у тебя всё получится. Покажи эти работы учителю Алексею, Медее, они должны оценить их куда профессиональнее, чем я,?— прервал молчание Арриан, скрещивая руки на груди.—?Спасибо! —?слегка вздрогнув, ответила девушка, поджав губы. — Я бы кое-что сделала более детальным, но мне часто ещё не хватает терпения и уверенности.—?Так как я тоже хочу видеть твой прогресс, не буду тебя останавливать или переубеждать, просто скажу, что ночью нужно спать и набираться сил, чтобы утром и днём работать продуктивно и с удовольствием. Поэтому спокойной ночи, Елена.—?Спасибо за наставление, Господин Арриан. Спокойной Вам ночи,?— поклонилась Елена, начав собирать рисунки.Арриан уже ушёл, когда Лена осознала произошедшее. По телу прошли мурашки, а руки дернулись так, что девушка чуть не порвала одну из работ. Поняв, что сказала отцу Азеллио, она могла лишь покраснеть как маков цвет и надеяться, что не рассердила его.Вспомнив кусочек этой встречи с Аррианом, пристально рассматривая себя в зеркало и делая финальные штрихи в сегодняшнем образе, Лена в очередной раз попыталась убедить себя в том, что он одобрил её увлечение Азеллио, да и сам возлюбленный с того времени стал немного теплее на неё смотреть.Лена с радостью принимала его компанию. Больше всего ей нравилось, когда Азеллио учил её чему-то. Иногда она даже просила его помочь, хотя понимала, что может справиться сама. Именно из-за того, что Азеллио редко отказывался от подобных предложений, их заочно стали называть парочкой, хотя и парни, и девушки относились к этому совершенно по-разному. Студентки посмеивались над наивностью Лены, а студенты сочувствовали Азеллио, которому на голову свалилась такая непутёвая ?скромняшка?.Правда, будучи сиротой, Лена сама часто отстранялась ото всех, бывало, и на несколько дней подряд. Некоторые не самые далекие ребята из-за этого считали её высокомерной и не гнушались обсуждать её успехи и неуспехи за спиной, когда становилось скучно. Девушка и не думала переживать из-за других парней, но мнение девушек, особенно знакомых, рвало её мысли на части. За эти три года от её постоянных меланхолий уголки пухлых губ опустились, так что теперь, даже не будучи чем-то в действительности расстроенной, а лишь сосредоточенной, Сторагафос казалась чрезвычайно опечаленной.Наконец, Лена взяла конспекты и отправилась на лекции, надеясь сделать этот день особенно удачным.