1 часть (1/1)

1942 год — шёл третий год по счёту со дня начала ?Великой? Второй Мировой Войны. Весна удалась суровая в некоторых уголках Земли, но в Берлине — столице Германии она была хороша, как второе чудо света.Начало Июня. В час пасмурного вечера, на одной из Берлинских улиц, ехал автомобиль с иностранным гостем. Стук колёс усыплял его, словно колыбельная песня, преградой сну было только одно у мужчины — бдительность, ведь в скором времени предстояла долгожданная ему встреча с союзником, чьё имя ненавистно многим странам и людям.Вмиг автомобиль остановился со скрежетом колёс у большого здания — Рейхстага, где и назначена встреча, и молодой, опрятно выглядящий шофёр басисто прокричал: ?Прибыли!?Иностранец, одетый в летний военный китель зелёного оттенка, вышел из авто, захлопывая за собой дверцу. Он высокого роста, широкоплеч, худ. Тёмно-каштановые волосы, будто смоль, торчали из под лёгкого головного убора, а глаза мужчины прекрасно черны, как угольки. Был он не кто иной, как Фашистская Италия, один из держав ОСИ. Главные ворота дворца отворились, пропуская внутрь гостя. Важной походкою мужчина направился к ему знакомому кабинету, косо посматривая по сторонам, а цоканье его сапог эхом доносился по длинному коридору.И вот, открывая аккуратную дверь из тёмного древа, нелепый взгляд державы упал на сидящего за столом союзника — самого Третьего Рейха, который даже не пошевелил пальцем на приход товарища. Его поведение возмутило Фашистскую Италию . Немец всё-таки поднял взор своих серо-голубых глаз, неспешно встав со стола. — Рад Вас видеть, Италия, — последовал спокойный отглас со стороны. — Присаживайтесь. Жестом он пригласил пододвинуть ближний стул к столу и сесть, невежливо же заставлять гостя стоять. Гость так и сделал, поспешив усесться на стул.— Вы не против от кружки чая? — спросил Рейх, когда он, подойдя к невысокой тумбе, стоящей рядом с окном, наливал из прелестного чайника в такие же прелестные чашки ароматный чай.Итальянец закивал головой, беспрестанно наблюдав за действиями товарища, но значительно больше привлекал взор его внешний вид: невысок ростом, изящные очертания тела, именно тонкие и ловкие ручонки, также ловко обхватывающие чайный сервиз, прямая осанка. Волосы у него белокуры, вьющиеся на висках. Приятно выглаженная форма тонко облегала стройную фигуру Третьего Рейха.?Хорош?, — подумал он, стягивая со своего напотевшего лба пилотку. Стыд в своих думах тот не чувствовал, нимало времени прошло с их последнего виденья, что заставило Италию вовсе позабыть, как выглядит его дорогой союзник.— На сколько дней планируете остаться в Берлине? — последовал очередной вопрос немца оттуда, исподлобья взглядывая на Италию.— Примерно на два, — пробормотал он, разминая свою пилотку в руках. — Если не больше.— Чудно, угощайтесь, — кратко ответил тот, когда стоял подле фашиста, ставя посуду на стол, — Как правило, Италия, Вам следует отдохнуть, ведь был немалый путь до границ Германии. А наше совещание я переношу на завтрашний день, — с большим жаром возразил Рейх, усаживаясь на своё место.— Гм. Ну, как скажете! — Италия, возвращая головной убор обратно, сказал это с отчаянием в голосе.Поглощая поданный напиток, он стал вслушиваться; где-то через стену играла спокойная музыка, исходящая из старинного граммофона, а за окном свистел порывистый ветер, напевая свою непонятную никому мелодию.Спустя минуты две-три, в кабинет вошла женщина, лет тридцати, с бледным, но нежным личиком, а русые волосы небрежно обкладывали его. Она остановилась у дверного проёма, сунув руки в передние карманы. Женщина ожидала указа от национал-социалиста.— Гретель, — обратился он к даме. — Отведите господина Италию в гостевую, — поглядев на настенные часы, немец продолжил. — К половине шестого занесут Ваш багаж, — тот, обращаясь теперь к собеседнику, закончил свою реплику неожиданно для себя тоненьким-тоненьким голоском.Итальянец встал, поправляя свой помявшийся китель. Боясь отставать от незнакомки, он быстрее последовал за ней, в последок глянув на Третьего Рейха, который в ту минуту, подняв трубку зазвонившего телефона, с кем-то начал вести переговоры .Они вошли в комнату, путь в неё Италия плохо запомнил. Серая, свежая комната была на половину пуста; направо от двери, близь железной кровати, застеленной чистой белоснежной постелью, находился небольшой шкаф, на столе стояло зеркало в серебряной раме, а над столом висел серебряный подсвечник. В помещении довольно темно, как заметил Италия, лишь малый луч света просачивался сквозь белые занавески, висящие на окне. Гретель перед своим уходом приветливо улыбнулась мужчине, робко провозгласивши: ?Доброго вечера?. И ушла, затворив за собой дверь.Иностранец, когда приземлился на кровать, снял со своих ног армейские сапоги и лёг, накидывая на себя нежное, как шёлк одеяло. ?Глупо одному сидеть да в потолок глядеть?, — говорил он себе, потом тяжело вздохнул и перевернулся на другой бок. Он таращил глаза на окно и замечал, что погода начала меняться; тёмные тучи сгущались, закрывая полностью купол голубого неба, ветер грубо бил ветвями всё, что попадалось ему на пути. На улице, виднеющейся из окна, не оказалось ни человека, ни проезжего автомобиля, единственный трамвай с противным для слуха гулом пронёсся, торопясь к стоянке. Почесав затылок, Италия помыслил: ?Нехорошее ожидается?. Помявшись, он всё же провалился в сонное царство под песнь начинающейся непогоды.? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ***Ночь. Стихии сильно бушевали; лил ливень, с громким треском отдавались его капли, падающие на металлические отливы окон, и полосы грозы устрашающе сверкали на небосклоне, пугая своими громовыми ударами проснувшихся Берлинских детишек.Фашисткой Италии тоже было не до сна, блуждая по коридору, обогащённым тревожной атмосферой, он, открыл дверь в приглянутую ему комнату, не зная, что это покои Рейха. Итальянец, на цыпочках проскочив туда, ребячьим взглядом посмотрел на мирно дремлющего немца, что так сладко посапывал. Его лицо было расслабленно, а кончики губ приподняты, немец будто улыбался тому, что сниться ему.Действительно редко можно было увидеть улыбку на устах Третьего Рейха, непонятные причины мешали ему улыбаться, даже своим знакомым и друзьям. Италия знал, что у союзника были внутренние переживания, отдающиеся наружу, позволяющее видеть только оболочку равнодушия. Поэтому, он всем сердцем хотел это исправить, но как, пока не решил.Садясь на постель, иностранец положил свою ладонь на щёку спящего и лаской поглаживал пальцами по ней. Итальянец был рад, потому что ему выпала такая удача — свободно прикасаться к немцу. Он объяснял себе это ни как любовь, а как привязанность, в чём и глубоко ошибался. Фашистская Италия, когда взял руку лежачего, разглядывал её, затем, прильнув губами к кисти руки, поцеловал её, словно милой барышне, у которой он попросил руки и сердца. Отпуская её на грудь Рейха, он поспешил подняться с места и пойти обратно в свою временную комнатушку, но, на пол пути его оставил хриплый голос:— Италия? Что Вы здесь делаете в час ночной? — Да вот, заплутал я и к Вам ненароком зашёл, — проговорил итальянец, глухо вздыхая. — Спокойной ночи, — замолчав, Италия поспешил удалиться, уходя к себе.Спустя часы ночь обрела спокойный облик, не мешая уже ничьим сновидениям.