Глава 5. "Озабоченность" (1/1)

Осознание настигло его внезапно, однако он не был ошарашен этой новостью. Билл давно догадывался, что его влечёт к Пайнсу. Не в романтическом плане, а сугубо ради удовлетворения своих потребностей.Мысль эта стала закрадываться в его голову ещё на момент его наблюдений за шатеном. В те моменты когда он засматривался на того чуть дольше, чем должен был, подмечал детали, изменения во внешности. Когда задумывался о том, насколько чувствителен тот в тех или иных местах, насколько мягка его кожа. Эти мысли занимали всё его сознание, заполняли без остатка, не давали думать о чём либо другом. Часто они становились причиной его неловкости, когда, к примеру, на важном заседании они пробуждали сильнейшую жажду плоти, которая приносила с собой нежданную эрекцию. И он бы рад пойти в бордель, снять там очередную деву и всю ночь напролёт вслушиваться в мелодичные стоны, но разум его желал лишь одного демона, который для него казался недосягаемым.Билл был уверен в себе, красив, хорошо сложен. Он с лёгкостью мог соблазнить любую интересующую его даму и подмять под себя многих благодаря своей харизме и уму. Однако он был не способен завладеть всего одним демоном, который занял все его мысли. И который считался его парой. Это больно било по его самолюбию.***–..хватит так на меня пялиться!! – яростно крикнул Пайнс, тем самым выдернув блондина из своих мыслей.В мгновение все затихли. Слуги Пайнса смотрели на того с уважением, чего не скажешь о слугах блондина, смотрящих на своего господина с немым страхом в глазах. На Билла редко когда повышали голос. В основном это были низшие бесы, которым нечего терять, или демоны, возомнившие себя чуть-ли не выше самого Люцифера. Обычно, после таких необдуманных действий слабейшие погибли в мучениях, после чего части их тел ещё несколько дней собирали по улицам ада, неважно в каком виде, обглоданные или превратившиеся в однородную массу под действием кислотных дождей. Более сильные же, и духовно, и телесно, выживали, однако плата их была высока. Настолько высоко, что большинство не могли перенести этого позора и убивали себя самостоятельно. Даже родная мать не использовала повышение голоса, как меру воспитания. Наоборот прививая своему ребёнку мысль о том, что тот кто осмелился указывать ему, что ему делать, не имеет права на существование.Сам же Билл в данный момент на эту вольность со стороны шатена не обратил внимания, будучи очарованный им.Что-то притягивало его в облике шатена, не позволяло отвести взгляд. Может это веснушки, усыпавшие щеки, как звезды небосвод. Может глаза цвета тёмного шоколада, в котором плескались крупицы золота. А может группа едва заметных родимых пятен, сформировавших на лбу того созвездие. Эту деталь Сайфер заметил не сразу. Казалось бы Пайнс специально прикрывал их вьющимися прядями, дабы никто не узнал о такой его особенности.Сейчас же Билл не видел ничего вокруг кроме тонкой шеи с явно выраженным кадыком, в которую хотелось впиться клыками, метить слизывая сладкую кровь, тонкие ключицы, виднеющиеся из-за широкого выреза рубахи и губы цвета бордо. Всё это манило, заставляя испытать жар в паху.Осознав, что если прямо сейчас не покинуть помещение, есть вероятность, что Пайнс заметит явное возбуждение в виде поплывшего взгляда и выпуклости на брюках. А потому, недолго думая он ушёл, слыша позади себя лишь ругань взбешенного шатена.***Слуги вновь разошлись кто куда, отчего в голове ненароком всплыли слова Пайнса о том, что ему следует сменить свою свиту. Сейчас блондин был с ним согласен, как никогда, однако вместо того, чтобы пойти и заняться этим вопросом он остался и дальше просиживать мебель в огромной зале. В прошлом, когда он был ещё маленьким и совершенно беспомощным, он также, как и сейчас, просиживал свои дни на мягкой мебели в большом пустом зале. Его вечными друзьями были дорогие игрушки, сделанные из лучших материалов, которые ему если честно были не нужны, и одиночество. С матерью он виделся не так часто, как хотелось бы, из-за большого количества работы, взвалившейся на неё после становления главой семьи. И не смотря на всю ту грусть и одиночество, которое он терпел будучи ребёнком, он не мог винить её за это. Он знал, что та любит его. Они оба это знали. Это было видно по её поступкам и поведению. Каждый раз, когда она навещала его, черты её лица смягчались, вечная морщинка меж бровей разглаживалась и сама она, казалось, становилась чуть ярче, живее. Невольно окунувшись в воспоминания, Билл не заметил, как около него на диване появился ещё один объект, который, видимо не признав в Билле врага, нагло улёгся на замершую в момент грудь. Нарушителем покоя оказалась никто иная как Булавка, которая с недавних пор была известна, как фаворитка Господина Пайнса. Сайфер не редко посмеивался при виде ревностных взглядов слуг, обращенных на ни в чём не повинного горностая. Хотя в чём-то он их понимал, изредка ловя себя на месте, что тоже хотел бы оказаться на месте горностая в тёплых объятиях шатена. После чего конечно одергивал себя, повторяя в голове, как мантру, что всё это бредни. – Хотя знаешь, тебя и в правду приятно держать на руках. У тебя очень мягкий мех.. – со смешком промолвил Билл, поглаживая, пригревшегося на груди, зверя. Та в ответ лишь игриво подергивала ушками, подставляла мордочку под жёсткие ладони, напрашиваясь на большие ласки. – Не уж то ты охмурил даже её своими речами, Сайфер - выдающийся льстец? – с долей скепсиса и сарказма проговорил Пайнс, внезапно выйдя откуда-то из-за угла и нагло забирая Булавку из объятий Билла, нежно поглаживая. Зверь, как всегда, сразу же вскарабкался на тонкие плечи шатена, обвиваясь вокруг его шеи хвостом, точно шарфом, с каким-то счастливым (?) поиском потираясь о его щеку мордочкой, получая в ответ ласку. На мгновение Сайфер вновь ощутил этот укол в районе груди, там где находится сердце. Вновь это чувство тоски. Хотелось, прям как зверёк, подставить кому-нибудь свою тонкую шею и получить в ответ не удар сильной челюстью, а такую приятную нежность. Чтобы кто-то также, как Пайнс своего зверя, погладил, почесал за ухом, а в глазах только нежность. – А меня погладить не хочешь? – игриво спросил Сайфер склоняя голову в бок, отчего золотые пряди водопадом скатились вниз по руке, подпирающей голову. – Из твоих уст эта фраза звучит грязно. – с безразличным взглядом изрёк шатен присаживаясь на рядом стоящее кресло. К нему, спустя какое-то время, подбегает его личный слуга и, только после отданного Пайнсом приказа, удаляется на кухню, дабы приготовить тому чай. Пайнс выглядит умиротворённо. И Сайфер, не по своей воле, вновь засматривается на его профиль. Однако это его занятие прерывает сам объект наблюдения. – Что ты снова на меня уставился? – раздраженно произнёс Пайнс, потирая точку между бровей. – Тебе ещё не надоело? Булавка на его плечах, видимо огорченная тем фактом, что Пайнс прекратил свои поглаживания, вновь подала признаки жизни, тычась в щеку того своим носом. Спустя несколько секунд её манипуляций Пайнс вновь вернулся к своему былому занятию. – Мне просто так одиноко, – на распев произнёс блондин, – Нет того, кто бы позаботился обо мне, – он говорил игриво стреляя глазами в сторону шатена. Мейсон явно не понимал, что тот пытается до него донести своими фразами, это читалось в его взгляде. Поняв, что это тяжёлый случай и тут с намёками не прокатит Билл решил зайти с другой стороны и бить прямо в пах1. – У меня в памяти укоренилась та чашка чая, которую ты мне делал пару недель назад. Сделай его ещё раз для меня. – Для таких просьб у тебя есть слуги, – не поднимая взгляда ответил Пайнс. – Нет, я хочу, чтобы именно ты его сделал! – Нет. – Почему, – горестно взвыл блондин, – Тебе сложно что-ли? Я же не прошу тебя спать со мной, хотя очень хочется! – Ты желаешь спать со мной? – искоса с недоверием спросил шатен. – Только об этом и думаю, – томно прошептал Сайфер так, чтобы его обязательно услышал Пайнс, – Каждый день вижу эту картину в своей голове и желаю воплотить её в реальность. Но прошу у тебя только чашу чая. Немного помолчав, Пайнс всё же ответил блондину. Хотя в его голосе и проскальзывали нотки раздражения и явного желания поскорее уйти. – Нет, – сказал, как отрезал, после чего, придерживая на плечах зверя, встал и ушёл из залы. Оставляя после себя в напоминание лишь чашу с допитым напитком и остаточные ощущения присутствия.– Эх.., – тяжело вздохнул блондин, – Ну почему он такой, а? Ответа на свой вопрос он так и не получил. ***Время отбоя наступило незаметно. Всё, что успел сделать Билл за время от обеда и до отбоя, это перекочевать из гостиной залы в собственные покои. Желания для работы с бумажками не было, а потому, приняв все ванные дела, тот грузно упал в мягкую кровать, намного мягче, чем в гостиной, и уже было собрался уйти в царство Морфея, как его привлёк осторожный стук в дверь. Вариант того, что это Мейсон сразу отпал, так как тот никогда не церемонился, входя в его покои, как в свои, без стука и приветствий. Открыв массивные двери блондин увидел пред собой миниатюрную служанку, которая взирала на него малахитовыми глазами полными уважения. Он сразу узнал в той новую служанку, которую принял по совету матери. – Господин Сайфер, мне было велено передать этот поднос вам, – с улыбкой произнесла та. От её присутствия, по какой-то причине , становилось спокойнее.– Кем было велено? – Прошу прощения, Господин, меня очень попросили не разглашать о личности отправителя. Сайфер было усмехнулся у себя в голове, после чего понадеялся, что родная мать не порекомендовала бы ему служанку, которая готова его убить, после чего забрал из рук той поднос с чашей. Отправив ту обратно, Сайфер запер двери и поставил поднос на прикроватный столик, после достал из стоящего в углу шкафа небольшой флакон с прозрачной жидкостью внутри и капнул одну каплю в напиток. Только после должной проверки на наличие ядов он осмелился попробовать, что же ему принесли. После одного глотка, тот издал тихий смешок. – Вкус всё тот же... ***Алые метки, в некоторых местах приобретающие более тёмные оттенки, ярко контрастирующие с бледной кожей, в сплошь и поперёк укрыли тонкую шею. Тёмные укусы заняли каждую часть стройного тела, начиная от бёдер и заканчивая загривком. В местах, где острые челюсти чуть сильнее впивались в тонкую кожу оставались небольшие кровоподтеки, которые чужие губы в момент слизывали, сцеловывали не оставляя и капли. Руки ласкали чувствительные горошины сосков, заставляя их носителя стонать в удовольствии, просить большего. Демон, наблюдающий за сменой эмоций в глазах своей жертвы лишь усмехнулся, после чего убрал одну руку, перенося её вниз к эрегированному члену, делая размашистые движения вверх-вниз, сжимал, ласкали чувствительную головку, вслушиваясь, в становящиеся с каждым разом всё громче и громче, сладкие стоны. Чувствуя на спине чужие руки, которые часто впивались острыми ногтями в кожу от удовольствия. Последней каплей для лежащего под ним демона стали одновременные ласки и снизу, и сверху, когда тот впился зубами в нежный сосок, вылизывая, будто пробуя его на вкус, оставляя рядом новые метки. От таких махинаций лежащий по ним демон слегка задрожал, после чего, издав громкий стон, излился в ласкающую его руку. Взгляд томных глаз цвета тёмного шоколада впился в демона, заставляя содрогнуться внутри. Золотые искорки в глазах вновь пробуждали желание, заставляя хотеть взять того без остатка, проглотить, чтобы никому больше не досталось. Опустившись к демону так, чтобы быть с ним нос к носу, он потянулся к манящим губам, втягивая их в жадный поцелуй. Он кусал, сосал, вылизывал, буквально трахал его рот, отчего обладатель содрогающих душу глаз плавился в наслаждении, тянул руки, желая быть ближе, желая стать одним целым. Разорвав поцелуй, в напоминание о котором служила протянувшаяся от их языков ниточка вязкой слюны, тот вновь взглянул в эти манящие глаза. – Билл, я хочу ещё... Билл проснулся в холодном поту с горящими щеками. В последний раз весенний сон настиг его ещё во времена пубертата, когда единственным о чём он мог мечтать была какая нибудь грудастая красотка, которая могла принести ему наслаждение. Теперь же, когда он мог взять кого хочет, эта проблема была ни чем иным, как весёлым воспоминанием. Однако сейчас, когда он в ночи, как показывают часы у кровати, проснулся с явной эрекцией, выпирающей из-под нижних одежд, это стало проблемой. В данный момент ничего лучше, чем помочь себе самому в голову не пришло, а потому, недолго думая, тот охватил полу вставшую плоть одной рукой и двинул ей вверх, проходясь грубой ладонью по чувствительной головке, отчего с губ блондина сорвался тихий стон, а налитый кровью член стал твёрже. Движения с каждым разом становились всё резче и быстрее, принося тому немалое удовольствие. Спустя какое-то время комната наполнилась прерывистыми вздохами и хлюпающими звуками. В последний раз проведя рукой по всей длине Сайфер тихо простонал и кончил на одеяло. Внезапно, даже для самого себя, ему стало неловко от того, чем он только что занимался, а самое главное кто стал причиной его недавних действий. Однако несмотря на всю ту неловкость, что только что присутствовала в голове у Сайфера, стоило ему вспомнить фрагменты из сна, как член вновь пришёл в рабочее состояние. – Чёрт...