4. (2/2)

***Когда ушла Ви, я снова попыталась напечатать хоть что-нибудь. Но, как ни старалась, не могла вытянуть из себя ни одной нормальной строчки.

Я обдумывала оба варианта, что предложила Ви. Второй казался мне абсурдным, а первый не особо-то и осуществимым. В конце-концов, я прекрасно понимала, что весь наш разговор с О’Брайеном закончился бы закрытой у моего носа дверью. Хотя, какой закончился, боже мой, о чем я.Он бы и не начинался вовсе.

Я выкурила две сигареты подряд, от чего мне стало не очень-то и хорошо. Все-таки, нужно пытаться курить меньше. Я думала и так, и эдак, прокручивала все возможные варианты. Думала о том, какие будут номера, что в них можно включить и какие сделать фотоснимки. О том, что одной с этим справляться тяжеловато и о том, что, в что, принципе, я не такая уж бездарность и могла бы справиться с этим. В итоге, все мои раздумья привели к одному.

Я должна поговорить с Диланом.

Мне было страшно. И неловко. И земля уходила из-под ног. Я мялась около своей входной двери с коробкой его любимых в детстве конфет уже около часа. И все никак не решалась выйти.

Он был дома, я знала. Видела в окно, как Дилан заходил к себе, пока в очередной раз курила и в очередной же раз решала, что брошу. Конечно же брошу, никак иначе. Разве это так сложно? Но я не могла бросить привычку детства по имени Дилан уже столько лет, а тут замахнулась на что-то ещё. Я точно была безнадёжна.

Вдох-выдох. Прикрыла глаза и сосчитала до десяти. Где-то вычитала, что это помогает, чтобы успокоиться. Кто ещё верит в эту чепуху — забудьте, — бред полнейший, ведь меня как трясло, так и трясёт.

Ещё раз вдохнула. И на выдохе дернула ручку двери на себя.

Я не слабая.

Я могу смотреть своим ошибкам в глаза.

И могу их принимать.

Дом О’Брайена находился напротив моего, и если в детстве дорога до него казалась мне ужасно длинной, то сейчас я сочла ее за безумно короткую. Конечно. Я не успела продумать варианты отхода, пока шла к нему.

Боже, какая идиотка. Что я творю? Я ведь даже не знаю, что сказать ему. Да и не уверена, что он вообще выслушает меня.

Подошла к его двери и встала напротив. Опять вдохнула и принялась считать, хотя буквально минутой ранее поняла, что эта ерунда не работает.

И, наконец, постучала.

В начале тихо, а потом чуть-чуть громче, в надежде, что я ошиблась и его всё-таки нет дома.

Но Дилан был. И он слишком быстро открыл входную дверь, что я не успела в очередной раз сосчитать до десяти.

Он выглядел безупречно, собственно, как и всегда. Его чёрные волосы были взъерошены и чем-то напоминали того же Дилана из детства. На нем была светло-серая футболка и спортивные штаны. И пахло от О’Брайена чем-то терпким и немного сладким, что, скорее всего, сносило крышу многим девчонкам. И этот запах невозможно было спутать ни с чем другим.

Парень в начале посмотрел на меня изумленно, а после с иронией вскинул бровь, всем своим видом показывая, что не понимает, чего я здесь забыла.

Да я и сама сейчас не понимала.

— Привет, — поджав губы, пропищала я, коря себя за то, что вообще вышла из своего чертового дома!

— Чего тебе? — слишком грубо спросил О’Брайен. Настолько слишком, что я не узнавала в нем того маленького Дилана, с которым играла в песочнице.

— Я хотела поговорить, — чуть смелее сказала я.

Парень усмехнулся. Едко. Гаденько как-то.

— О чем нам с тобой можно говорить, Колтон?

Я молчала. Прикидывала, что можно сказать.И так, и эдак. А потом поняла, что молчу слишком долго и ещё чуть-чуть, и он просто захлопнет дверь.

— Прости, — вырвалось у меня.

— Чего? — недоумевающе переспросил парень.

— Прости меня, Дилан, — повторила я. — Я знаю, что мой поступок невозможно загладить так просто, но, прошу, пожалуйста, прости меня, —я чувствовала, как в глазах начинало предательски пощипывать и корила себя за слабость. — Я знаю, что ты зол на меня, что я предала твоё доверие, но я не знаю, что мне сделать, чтобы ты простил меня, — продолжала я. Просто повторяя одну и ту же фразу ?прости?. Но этого было мало. — Я не соображала тогда, что делала. Это действительно было подло. Но за все эти годы я не жалела ни о чем так же сильно, как о том, что предала твоё доверие и потеряла тебя. Ты отомстил мне, я почувствовала то же, что и ты тогда, и это очень и очень больно, — на глаза всё-таки начали наворачиваться слезы и я в очередной раз возненавидела себя. Слабая. Даже слишком. — Прости меня, пожалуйста, если сможешь.

— Ты серьезно, Колтон? — впервые за все время, за все эти годы, я услышала в голосе Дилана что-то, кроме равнодушия. Боль. — Ты серьезно думаешь, что можешь прийти ко мне с коробкой сраных конфет, промычать подобие сопливой розовой речи и загладить свою вину? Тогда ты просто идиотка, — парень пожал плечами, мол, это было очевидной вещью.

— Почему? — прикрывая глаза, чувствуя, как по щеке все же скатилась одна предательская слезинка, и закусывая до боли губу, едва слышно спросила я.

Он засмеялся. Как-то нервно. Истерически.

— Да ты в край отупела, Колтон, — зло выплюнул Дилан. Я думала, что это все, но он продолжил. — Ты разрушила мою семью. Оболгала отца. А мама мстила ему за то, чего не было. Из-за тебя они начали ссориться и из-за тебя отец впервые поднял на меня руку. Ты хоть понимаешь, что ты сделала? — в нем смешались и злость, и боль, и я успела заметить, как заблестели его глаза.Наверное,так же предательски, как и мои.

— Но я была всего лишь ребёнком, Дилан! — уже захлебываясь в собственных слезах и вспоминая все, что было, практически прокричала я.

О’Брайен снова усмехнулся.Поджал губы и, прикрыв глаза, вздохнул.

— Ты была не просто ребёнком, Колтон, — спокойно продолжил он. — Ты была самой настоящей сукой, которая хотела, чтобы все было так же, как и у тебя, — с равнодушием договорил Диланом и закрыл перед моим лицом дверь. Собственно, как я и предполагала.

А я стояла, захлебываясь в собственных слезах. Я понесла заслуженное наказание, чувство вины жрало меня изнутри из года в год. Я знала, что натворила. И я знала, что не имею шанса искупить ошибку, как бы не пыталась. Да, в принципе, я бы и сама никогда в жизни не простила бы разрушенной семьи.

Видимо, я и в правду была самой настоящей сукой.