1 часть (1/1)

— Ты чем думал-то, когда дочку Сашей записывал?Олимпийский чемпион Лейк Плейсида, Андрей Букин, дверь прикрывает аккуратно, прежде чем на сына бухтеть начать. Сыну самому уже не пять лет, серебро Солт-Лейк-Сити всего два года как висит на медальнице, и в соседней комнате жена дочку убаюкала только что. С именем для ребёнка они определиться не могли с самой новости о беременности, и Ваня сам не понимает, как так произошло. Точнее, понимает, но всё-таки...— Про Саню думал, — признаётся он, глаза отводит, от подзатыльника уворачивается ловко. — Думал, меня переспрашивают, чтоб Сашу в свидетельстве записать, ещё подумал, мол, зачем, у неё же документы рядом лежат, чо она от меня хочет, мне ещё Сане мандаринов купить надо, и памперсы нужны. А она даже не уточнила, точно ли я хочу дочку Сашей назвать.— И теперь у нас две Саши Букины в семье, молодец, — вздыхает отец. — Ладно, Саша так Саша. Меньше любить не будем.— Да ладно тебе, пап, — Ваня глаза закатывает. — Сколько семей, где сыновей в честь отца называют, а тут дочка в честь мамы, и всё, трагедия?Его самого чуть не назвали Андреем, он знает, о чём говорит. Отец улыбается вдруг уголками губ.— Ладно, главное чтобы тебя Сашуня не убила. Она хоть свидетельство уже видела?— Ещё нет.— Ну тогда, — отец его треплет по плечу, — отзвонись потом. Если не убьёт.— Кто его убить должен и почему? — Саша в комнату вплывает почти; она и раньше была изящной, несла себя гордо, если не надо было бежать куда-то, сломя голову, и, даже дурачась, глупо не выглядела, но беременность приучила её ещё больше к этому. С её грацией, с его яростью, и с их яркостью это им должны были отдать золото, писали два года назад журналисты не только в России, но и в других странах, хотя заслуг у новоявленных чемпионов было предостаточно. Саша тогда Марину и Гвендаля поздравила искренне вроде бы, но Ваня знал, насколько она разочаровалась и в себе, и в спорте. Наверное, стоило радоваться, что они вообще поехали на Игры — Илья с Ирой вообще не смогли, вместо них пришлось ехать запасным — но тогда он корил себя за то, что не смог быть лучше, чтобы добавить в их коллекцию медалей единственное золото, которого им не досталось за всю карьеру.Ваня не отвечает — просто свидетельство о рождении ей вручает и ждёт. Саша даже не вздыхает разочарованно, не закатывает глаза, не поджимает губы, а лишь пожимает плечами, внимательно прочитав всё, что там записано.— Саша так Саша, — выносит она вердикт. — Если ей не понравится, вырастет и поменяет. Мы родителями указаны, имя нормальное, не странное и не сложное, а остальное так, детали. Только сложновато будет, с двумя Сашами в одном доме. Справишься, Вань?Ради её улыбки справится. И не с таким справлялся, думает Ваня, что ему такие мелочи, как одинаковое имя? Сам виноват, что уж теперь поделаешь?Всё просто решается, на самом деле. В доме есть Саша, а есть Сашка. Саша его целует, когда он с работы приходит, Сашка на шею кидается с разбега с визгом ?папа-папа-папа пришёл!?. Саша на льду в поддержки идёт так же доверчиво, как и всегда, Сашка нетерпеливо хлопает в ладошки, когда они в четыре руки ей конёчки зашнуровывают. Папины друзья, настаивающие на том, чтобы их по именам называли, Ира и Шура, смеются и Сашке пророчат великое спортивное будущее — у них с Сашей большой спорт уже позади. Ноги у Сашки длинные, чуть ли не как у мамы, и когда она в свои три года уверенно заявляет, что хочет быть фигуристкой, как мама с папой, в группу к малышам они её отдают спокойно. Передумает со временем — ладно, не передумает — тоже ладно, может, выйдет из неё танцорша.А может и не выйдет, думает Ваня позже, заметно позже, когда ему позволяют посмотреть на тренировку малышни. Доча у него серьёзная, старательная, косичка, которую Саша ей с утра плела, на макушке скручена в пучок, и шнурки на коньках слишком длинные, вокруг ноги ещё обёрнуты, раз-два — раз-два, закручивается Сашка в воздухе в сальхове, приземляется, не покачнувшись, выезжает ровно и красиво, как по учебнику. Шесть лет и три двойных, и попытки выучить остальные — нет, он знал, что Сашка у них талантливая и мощная, но слышать об этом одно, а видеть, как штампует она прыжки на тренировке, пусть и пока что двойные, это совсем другое. Для её возраста это более чем замечательно. Он помнит, как сам еле-еле прыгал, помнит, как ничего докрутить не мог, и кто знает, что бы из него вышло, если бы не семейное букинское скольжение, наследственное, типично танцевальное. У Сашки скольжения этого не видно — в бабушку пошла?— Такими темпами она к десяти годам тройные собирать начнёт, — вздыхает тренер, рядом с ним останавливаясь, по другую сторону борта. — А потом ещё и на четверные переключится, попомните мои слова. Она не хочет вращаться, не хочет скользить, она вообще ничего не хочет, кроме как прыгать.— Значит, пусть прыгает, — говорит Саша, когда он заезжает за ней на работу. У Сашки даже после полноценной тренировки энергии хоть отбавляй, она вертится на заднем сидении, топает нетерпеливо, когда они на светофорах останавливаются, и то к маме, то к папе лезет обниматься и громко чмокать в щёки. — Основы она выкатывает замечательно, ты же видел и сам, артистизма в ней на троих хватит. Остальное натренирует, не сейчас так потом, когда поймёт, что это надо. Если ей будет надо.— Что бы я без тебя делал, — вздыхает он, на очередном светофоре тормозит, тянется её поцеловать. Она улыбается одними глазами, навстречу ему подаваясь. У кого-то чувства в браке угасают, говорят. У кого-то, но не у них. Губы соприкасаются недолго, лбами они потом прижимаются, как привыкли.— Вы как принц и принцесса из сказок про долго и счастливо, — выносит Сашка вердикт, напоминая о себе, улыбается победно. — Артурка говорит, что целоваться это фу. Но Артурка дурак, поэтому я с ним и не дружу.— Нехорошо обзываться, кнопка, — пеняет Ваня ей. Сашка губы дует недовольно, и на маму в этот момент похожа так, что смешно становится — и так было, на самом деле, а теперь ещё больше. То, что Саша в этот момент тоже смех с трудом сдерживает, не помогает.— Я же не ругаюсь, пап! Я просто говорю, что он дурак, потому что говорит, что целоваться это фу, и что фиолетовый некрасивый цвет, и что шоколад это для тех кто хочет быть толстыми и тяжёлыми и не уметь прыгать! А плохо прыгают не те, кто шоколад ест, а те, кто не тренируется! Вот буду лучше него и покажу ему!Загадочного Артурку Ваня не знает, но заранее ему сочувствует. Артурке пипец ещё с момента, как Сашка так решила — она в маму не только внешне, но и характером пошла, и любую стену на своём пути сшибёт, не останавливаясь. Но с Сашкой надо что-то делать, и вот это факт. Если танцевать она не будет, надо подумать, кто будет наилучшим тренером для неё, в одиночном ли, в парном ли. Хотя вряд ли она в парное пойдёт, если вытянется так же, как они с Сашей. Посмотрят. Пока она хороша там, где есть — они её и так не абы куда отдавали, тренеров для малышей искали старательно, подключая всех знакомых. А потом можно будет и снова по знакомым поспрашивать да у Татьяны Анатольевны спросить, может, посоветует кого с высоты собственного опыта и знакомств. Сама-то она вряд ли за третье поколение Букиных возьмётся, пусть Сашку и любит. Хотя чем чёрт не шутит? Но это потом, конечно, потом, не сейчас. Сашка пусть растёт, прыжки собирает, тренирует дорожки ненавистные и нелюбимые вращения, из которых признаёт только ?пистолетик?. Ваня помнит, как счастливо улыбалась Саша, когда дочь их фирменный твиззл-?пистолетик? попыталась исполнить. Сложно не помнить такое счастье.— У нас в ЦСКА, — говорит Татьяна Анатольевна, когда он спрашивает, когда время приходит и Сашке десять уже, и дальше она развиваться у нынешних тренеров не может, ей просто не могут дать больше, — есть Светочка. Соколовская. Ей часто скидывают тех, кого никто не хочет брать, и она их вытягивает на приемлемом уровне ещё некоторое время, хотя у других они бы уже сломались. Представляешь, что бы она могла сделать, если ей ребёнка дать не такого, на которого дунь и рассыпется, а помощнее, с потенциалом таким огромным, как у вашей Сашки, а, Вань? Она ж из неё такую чемпионку вылепит, закачаетесь.Чемпионов, даже будущих, Татьяна Анатольевна видит издалека, это всем известно, и ей лучше доверять сразу, чем выёбываться и пожинать плоды своей неразумности. Тренеров это тоже касается — если Татьяна Анатольевна советует Соколовскую, а не Буянову, у которой новоиспечённая олимпийская чемпионка тренируется, значит, её надо слушаться. Значит, что-то она видит такое в Соколовской, что, считает, подойдёт их Сашке. Слушаться Татьяну Анатольевну Ваня научился ещё до того, как с Сашей познакомился, до того, как она их тренером стала — ещё с тех пор, когда он пешком под стол ходил, а тренировался у неё его папа. Соколовская так Соколовская — тем более что они её знают, хоть они особо и не общались лично.Соколовская при первой же встрече с Сашкой улыбается мягко и добродушно, руку ей протягивает для рукопожатия. Как взрослой.— Олимпийской чемпионкой стать хочешь?— Не, — Сашка плечами пожимает, мол, фиг с ней, с этой олимпиадой. Она и рассуждает как взрослая уже, так что удивления её слова ни у Вани, ни у Саши не вызывают. — На следующие игры по возрасту не попадаю, а на те, что после, не факт что пробьюсь. Я хочу самой крутой быть и все четверные прыгать.— Аксель тоже четверной?Издевки в голосе Светланы Владимировны нет, только любопытство и смешок. — Если получится, — Сашка снова пожимает плечами. — У меня первой, главное. Можно среди девочек, а можно вообще.Вообще первым прыгнуть четверной аксель хочет олимпийский чемпион, самый свежий из них, Юзуру Ханю, это знают все. Знать не значит не хотеть опередить, думает Ваня, глядя на Сашку. Нет, а характер у неё всё-таки в мать — быть лучшей. Быть первой. Быть самой яркой и запоминающейся. Такими вот, перфекционистками, рвущимися к вершинам, их легче любить и легче ненавидеть, и ему хотелось бы сказать, что он выбрал любовь, но он не выбирал. Выбрали его.Сашка после первой тренировки непривычно тихая — даже странно. Саша ладонь Вани своей накрывает, прежде чем к дочке обернуться.— Ты чего притихла-то так, кнопка? — спрашивает она негромко. Сашка от ни разу не увлекательного вида за окном машины отвлекается и к ним лезет обниматься.— А вы меня к Светлане Владимировне хотите или есть ещё тренеры?Ну начинается. Что не так? Знакомились нормально вроде...— Если надо, — Саша, видно, каждое слово взвешивает, — мы посмотрим, к кому ещё тебя можно попробовать. Договоримся о просмотре. Есть Елена Германовна, тоже в ЦСКА, есть Этери Георгиевна, можем Татьяну Анатольевну попросить кого-то ещё посоветовать...— Не, — Сашка головой мотает так, что косички взлетают, и выглядит почему-то спокойнее. Даже улыбается. — Если нет никого больше, хорошо. Я просто думала, что вам надо будет всем объяснять, почему я не хочу к ним пробоваться, если я сейчас скажу, что хочу у Светланы Владимировны остаться. Зараза маленькая. Иногда заботливые дети хуже тех, кому по барабану — Сашка тому пример. Такой ерундой напугать надо ещё уметь.— А ещё она обещала, что научит меня четверные прыгать, — продолжает Сашка, как ни в чём не бывало. — Я хочу быть первой из всех девчонок, кто все их выучит. Чтобы никакая олимпийская чемпионка не была круче меня только потому, что она олимпийская. А Светлана Владимировна обещала, что если я буду стараться, я всё смогу, а не начала говорить, что четверные только для мальчиков.Если Сашка будет стараться, она и правда сможет. И четверные, и даже пятерные. Ваня улыбку задавливает, чтобы дочь не подумала, что он смеётся с её слов. Да, она в Сашу вся, сомнений тут быть не может. Та так же скрипела зубами и продолжала тренироваться и работать, пахать почти бесконечно, пока хватало сил. Кто-то работал, пока был запал — у них запал был всегда. Наверное, предложи он сейчас Саше в большой спорт вернуться, и они догонят тех, кто на вершине, в первый же год — а то и перегонят. На упрямстве и на работе. Пусть им уже чуть за тридцать, пусть десять лет Сашке, но когда он спрашивает себя, если они бы справились, он сам же и отвечает — справились бы.Сашка кажется настолько довольной после каждой тренировки, что с каждым днём они всё больше убеждаются в правильности принятого решения. Правильно они сделали, что согласились отдать её в фигурное. Правильно сделали, что к Соколовской её привели — она женщина прямолинейная и простая чуть ли не до грубости, но это в ней и замечательнее всего. То, что она от ответа не уходит, каким бы ни был вопрос, то, что не подбирает по десять минут слова, рисуя в итоге неточную картину. Когда она им звонит в конце сезона и приглашает их к себе для важного разговора, Саша зовёт её к ним в ответ. Ване кажется, на милое ?чаю с печеньем выпьем, поболтаем? его жены кто угодно купится и душу продаст. Он бы продал, если бы не сделал этого намного ранее.Светлана Владимировна приходит не одна, мужчина, с ней пришедший, их ровесник примерно, и они и с ним знакомы, причём лучше, чем с ней изначально были. Имя Ваня вспоминает сам, ещё до того, как его им представят — Евгений Рукавицын. Они не то чтобы особо много общались тогда, в соревновательные времена, и он закончил раньше них, и изменился с тех пор — ну а кто не изменился? — но узнать его всё ещё несложно. К тому же на сборы дети, среди которых и Сашка затесалась, ездили двумя группами, и на паре фото лысеющая макушка мелькнула, а он запомнил. — Мы с Женей, — говорит Светлана Владимировна, отпивая немного чая, — собрались объединять штабы и группы. Я отделяюсь от ЦСКА, он с учениками переезжает в Москву. С федерацией уже обговорили всё, лёд будет, будут условия для всех, но родители должны знать. Мало ли, вдруг вы захотите ребёнка куда-то забрать после этой новости.— И многие захотели? — хмыкает Ваня скептически. Светлана Владимировна рот открывает, чтобы ответить. — Я имею в виду, нормальные, ну которым важны результаты, а не то, в каком спортивном клубе тренируется ребёнок.Рот Светлана Владимировна закрывает обратно. Саша рядом улыбается, его ладонь своей находит, прежде чем Сашку позвать. Дочь прибегает сразу, растрёпанная, обниматься к Светлане Владимировне лезет, на Рукавицына косится недоверчиво, но не высказывает недоумения вслух. Хорошо воспитали.— Саш, Евгений Владимирович — твой новый тренер, — Саша дочь обнимает и лбом её в плечо бодает — вовремя, потому что у Сашки уже глаза распахиваются и в них страх и обида безумная. — Он со Светланой Владимировной теперь вместе тебя тренировать будут, на другом катке.Выдыхает Сашка шумно, расслабляется вся — напряглась-то как, оказывается. Они что, правда её так напугали?— Я думала, вы меня от Светланвладимирны забрать решили, — выдыхает она, и в голосе её настолько явно слышно облегчение, что почти смешно становится. Но ей уже, кажется, всё равно, что там они думают, она тренеров рассматривает с любопытством нескрываемым. — А вы брат и сестра, да?Смеются они все вместе.— Мы очень хорошие друзья, — поправляет её Соколовская. — Такое тоже бывает. — Когда-нибудь, — говорит Сашка потом, вечером, уже сворачиваясь калачиком в кровати, обнимая плюшевого пёселя, — у меня тоже будет такой хороший друг, чтобы все думали, что мы родственники.Ваня надеется, что так оно и будет. Его доча заслуживает такой дружбы.